- Миша, как думаешь, можно чуть-чуть света?
- Можно, только где же мы его возьмем?
Катя достала телефон и включила фонарик. Яркости фонарика хватило на то, чтобы видеть друг друга.
- Это что у тебя? - Миша восхищенно смотрел на аппарат.
- Это? Телефон.
- Телефон? С фонариком?!
Катя посветила на незнакомого парнишку. Толя оказался худым до невозможности, угловатым мальчишкой лет тринадцати. Как она и думала, одет он был совсем не по погоде. Разломив бутерброд пополам, она протянула половину Толе, половину Мише. Миша взял свой кусок, в то время как Толя продолжал сидеть, сложив руки на худых коленях.
- Ну чего ты, бери, - ободряюще проговорила Катя, и мальчик неуверенно протянул руку и пошарил ею в пространстве. Толя был слеп. Она взяла холодную Толину кисть и вложила кусок ему в ладонь.
Толя начал есть, стараясь откусывать понемножку и не выглядеть слишком голодным. Не прошло и минуты, как половинка бутерброда исчезла.
- Вкусно, - первый раз за все это время улыбнулся мальчик.
- На, запей, - Катя открутила термос.
Чая хватило на всех. Сладкая горячая жидкость взбодрила и подняла настроение. Катя подумала, что она ни разу в жизни не пила такой вкусный чай, и что мама, наверно, заварила его по какому-то особому рецепту.
- Надо отсюда выбираться, - проговорил Миша. Он ел будто нехотя, откусывая маленькими кусочками. Когда остался край шириной в два сантиметра, он всунул его Толе.
- На, доешь, не хочу больше, не выбрасывать же...
Толя поблагодарил почти шепотом и осторожно взял кусочек тонкими пальцами.
- Надо выбираться, - повторил Миша, - ясно же, что нет тут никаких твоих ворот...
- Миш, - Катя тронула друга за рукав, - вы идите, а я, наверное, останусь. Поищу...
- Что ты собралась тут искать? - Миша яростно посмотрел на нее, - только смерть свою найдешь, и все!
- Но мы еще не всё проверили...
- Они взорвут монастырь, дура, и откуда бы ты ни была, ты туда точно не вернешься!
После этих слов в холодном воздухе повисла тишина. Катя вдруг ощутила внутри себя пустоту и горечь.
- Слушай, - Миша подошел ближе, - ну прости. Но тебе правда нельзя оставаться. И потом, твои ворота ведь не настоящие, не из дерева, не из камня, их невозможно разрушить. Откуда ты знаешь, может они не исчезнут после взрыва. Потом придем снова, будем ходить тут кругами, пока тебе не надоест, а?
- Да-да, конечно, - голос девочки звучал безжизненно, хотелось плакать.
Толя внимательно слушал. Он явно не понимал, что тут происходит.
Решено было идти когда совсем стемнеет. Катя выключила телефон, заряда оставалось всего два деления и она догадывалась, что подзарядить аппарат у нее явно возможности не будет. Когда синева зимнего вечера сменилась чернотой ночи, они осторожно вылезли из укрытия. Миша первым высунул голову, осмотрелся, подпрыгнул, лег на живот и ужом выполз из узкого оконца. Потом, придерживая решетку, протянул руку.
- Толя, давай ты первый, - Катя взяла мальчика за руку, потянула к оконцу. И заметила, что он что-то держит в руке.
- Что там у тебя?
- Скрипка, - негромко ответил Толя.
И правда, в руке он держал кожаный футляр, старый, потрепанный.
- Ну, давай сюда свою скрипку, я подержу, пока ты вылезаешь.
Она кое-как вытолкала мальчика наружу, он совсем обессилел и слабо дрыгал ногами, пока Миша с одной стороны тянул, а Катя с другой толкала. Следом просунула футляр, и Толя, нашарив его на снегу, крепко схватился, словно это была самая его большая ценность. Впрочем, возможно, так оно и было. Опершись руками, Катя резко подпрыгнула, повисла на краю и выползла из щели. Отряхнувшись, она встала.
- С той стороны не пойдем, - Миша махнул туда, где они уже один раз наткнулись на часовых, - давайте в обход.
Дорога в обход заняла в два раза больше времени. Кроме этого, еще приходилось придерживать Толю, который то ли от трехдневного сидения взаперти, то ли от облегчения, совсем не мог идти, бесконечно спотыкался и падал. Но, при этом, он ни разу не пожаловался. Наверно он боялся, что ребята бросят его посреди снежной ночи.
Когда они добрались до Мишиного дома, Катя обрадовалась. Хоть передохнуть в тепле. Потом вспомнила, что в доме чуть-чуть теплее, чем на улице и вздохнула. Зато снега нет...
Ребята крадучись вошли в ворота, Миша задвинул огромный засов и впустил их в дом. Тихо тикали часы. И все-таки, в доме было теплее. Даже можно было расстегнуть куртку. Что она и сделала.
Миша задернул занавески, долго искал и нашел пару свечей. Зажег одну. Толя всё стоял у входа.
- Ну чего стоишь-то? Заходи! - Миша раздраженно прикрикнул, потом опомнился. - А, ч-ч-ерт, забыл! - он взял Толю под руку, завел в комнату, усадил на диван, скрипку положил ему на колени. Толя обхватил футляр как ребенка. Миша посмотрел на мальчика. Тот так и сидел, как его посадили, теребя в красных обветренных руках Катину шапку.
- Что-то ты, брат, совсем плохо одет. Ну-ка погоди!
Миша откинул крышку стоящего тут же сундука и достал оттуда большие черные штаны, свитер и шарф.
- Это отцово, - сказал он, - тетка бережет. Но отцу может и не пригодится... - Миша на мгновение замолчал, потом тряхнул головой, будто прогоняя мысли, - а тебе надо, а то ты, парень, точно заболеешь.
Вдвоем с Катей они помогли Толе одеться. Вид у него был забавный. Огромные, не по размеру брюки и свитер крупной вязки сделали его толстым, как ярмарочный борец. Миша порылся в вещах и нашел шерстяные носки и откуда-то притащил старые, в заплатах, валенки.
- Ну всё, теперь точно не замерзнешь, - удовлетворенно кивнул он головой.
- Спасибо, - тихо прошелестел Толя.
Они наскоро поужинали холодной картошкой, запили еле теплой водой.
- Эх, сейчас бы еще твоего чаю, - мечтательно проговорил Миша.
Толя улыбался, но было видно, что он смертельно устал.
- Давайте-ка спать, утро вечера мудренее, - распорядился хозяин дома. - Толя, ты спи на диване. Катя, ты на кровати.
- А ты?
- А я на полу, - успокоил Миша. Он притащил с печки тюфяк, такой же старый, как все в доме, бросил его на пол и лег.
Катя присела на кровать. Откуда то вынырнул кот, прыгнул на кровать, и, потоптавшись на одеяле, лег, свернувшись клубком. Свеча отражалась в его глазах и Кате казалось, что он все понимает.
- Миша...
- М-м? - сонно откликнулся Миша.
- А кота как зовут?
- Кота? - Миша немного подумал, - Пушок.
- Какой же он Пушок? - Катя хихикнула, погладив облезлый бок кота, - он же лысый почти.
- Ты бы от такой жизни тоже полысела, - ворчливо ответил Миша.
Да уж. У кота жизнь тоже была нелегкая. Решив, что раздеваться необязательно, она сняла ботинки, и, подтянув ноги к животу, моментально уснула.
3.
Она проснулась от прикосновения и, открыв глаза, тут же увидела Мишу. Лицо его было настороженное. Она хотела что-то спросить, но он положил ей ладонь на рот и помотал головой - молчи! Катя прислушалась - за окном творилось что-то страшное. Кричали люди, плакали дети. Она резко встала, надела ботинки. Миша подкрался к окну, отвернул угол занавески и посмотрел на улицу.
- Фашисты. Людей куда-то погнали. Уходить надо, притом срочно. Буди скрипача.
Но Толя не спал, и тут же сел, услышав слова Миши. Лицо его было испуганное. Он натянул Катину шапку и схватил футляр, как-будто был готов сорваться и бежать прямо сейчас.
- Так, не дергаемся, - голос Миши был тих и спокоен, но Катя понимала, что это спокойствие для нее и для Толи. - Сейчас они уйдут, и мы убежим. Я знаю место, где можно спрятаться.
Но переждать им не дали. Бухнула сенная дверь, и тут же распахнулась дверь в дом. В проеме показались двое в форме с автоматами наперевес.
- Валим, валим! - Миша отдернул штору и ударил по окну. Створки окна распахнулись, и он в один миг оказался снаружи.
Катя рванулась за ним и уже была почти на улице, когда услышала Толин крик. Мальчишка верещал как заяц, пойманный в силок. Катя обернулась - один из немцев, старый, худой, схватил Толю и тащил его. Толя волочился по полу и слабо отбивался, но было тщетно.
- Ах ты урод! - Катя оттолкнулась от подоконника и полетела ногами вперед. Паркурский опыт пригодился. Сбив фашиста ударом обеих ног, она перекувырнулась через голову и вскочила. Немец упал на пол и застонал - похоже, что Катя разбила ему нос и выбила пару зубов. Он плевался кровью, ругался, но вставал, перехватывая автомат.
- Ну-ка дай! - Катя выхватила у Толи футляр, размахнулась и изо всей силы ударила немца по башке. Немец икнул, упал навзничь и больше не шевелился.
Замахиваясь футляром, скаля от страха и возбуждения зубы, Катя обернулась ко второму фашисту, который почему-то не помогал своему напарнику, а стоял столбом. Она была готова молотить его футляром до смерти, но увидела немца и замерла. Перед ней стоял мальчишка. Высокий, худой, белобрысый. Он был бы похож на Толю, если бы не форма и автомат на тощей шее, который он даже не пытался схватить.
- Только двинься, как врежу! - предупредила Катя.
Немец открыл рот и что-то сказал. Катя не поняла и снова замахнулась. Немец снова что-то произнес и чтобы его поняли, махнул рукой на окно, уходите, мол. Катя не стала дожидаться, пока он передумает, схватила Толю, который так и лежал кулем на полу, вытолкнула его в окно и выпрыгнула сама. Следом за ними серой тенью выпрыгнул Пушок. Последнее, что она увидела, это как немец махнул ей рукой. Кажется, даже по-дружески. Странный какой-то...
Им повезло, что по улице колонну людей уже прогнали. А то бы они выпали прямо в лапы к фашистам. Миша потащил их какими-то закоулками, и вскоре вывел к домам, которые могли бы называться многоэтажками. Наверное, это был самый центр города, раз тут стояли такие дома.
- Я думала, у вас нет таких домов, - на бегу сказала Катя. Миша бежал и смотрел на номера. Они проскочили дом номер восемь, и номер десять, и номер двенадцать. У дома номер четырнадцать Миша остановился, осмотрелся и побежал к подъезду. Катя за ним, таща за руку спотыкающегося Толю. Сзади, истошно мяукая, бежал Пушок. Катя остановилась и подхватила кота. Он тут же забрался повыше на грудь и обхватил ее лапами. Очень умный кот.
В подъезде они не пошли наверх, а наоборот, спустились вниз. Катя с удивлением увидела, что в подвале была котельная. Наверно, раньше не было центрального отопления. Миша все шел и шел, пока не наткнулся на еще одну дверь. Дверь была железная, тугая, она со скрипом отодвинулась, и ребята проникли внутрь. Миша закрыл дверь и задвинул длинный железный прут - щеколду.
Обессиленные ребята упали на пол. Помещение было совсем маленькое, скорее всего, это был чулан для хранения лопат и другого инвентаря. Под низким потолком чулана светилось небольшое окно-воздуховод.
- Толя, ты как? - Катя заглянула мальчику в лицо.
- Все хорошо, - ответил он и пожал ее руку в знак благодарности. - Спасибо тебе, - прошептал он.
Катя потрепала его по плечу и вдруг, краем глаза заметила шевеление в углу. Она резко обернулась - за дверью стояли две девочки, одна постарше, лет десяти, другая совсем малышка. В подвале было темно, свет проникал только через окошко, но и при таком скудном свете Катя видела, как блестят огромные глаза старшей девочки. Она поднялась и пошла к ним. Младшая уткнулась старшей в живот.
- Не бойтесь меня, - Катя протянула вперед руку, - я вас не обижу.
Она подошла к ним и присела на корточки.
- Смотри, - тронула она младшую за руку, - кто у меня есть!
Любопытная малышка отлепилась от живота старшей и посмотрела на Катю. Катя отцепила от себя кота.
- Смотри, это Пушок. Хочешь его погладить?
Она протянула кота девочке и та осторожно коснулась ушей кота. Пушок прижал уши, но не сопротивлялся, а покорно висел в руках Кати. Осмелев, девочка погладила кота по спине, и тот, неожиданно, замурлыкал. Девочка засмеялась.
- Ну вот видишь, ты ему нравишься, - облегченно проговорила Катя.
Пока маленькая забавлялась с котом, Катя заговорила со старшей.
- Вы кто?
Девочки были похожи, сразу видно, сестры.
- Я - Шура, - ответила старшая девочка в полголоса, - а вот она - Маруся.
- А тут как оказались?
- Немцы пришли к нам...
- Домой?
- Нет, в детский дом.
- Вы жили в детском доме?
- Да.
- И что дальше?
- Немцы пришли, велели всем собираться. Мы собрались. Воспитательница Нина Ивановна сказала, что мы пойдем на площадь. А потом, когда мы шли, она мне сказала, как немцы отвлекутся, бежать и прятаться.
- И вы сбежали?
- Да, заплакал маленький Ваня, Нина Ивановна взяла его на руки, немцы ругались. Я схватила Марусю и забежала в подъезд. А потом сюда...
- Ты большая молодец! - Катя погладила девочку по темной головке.
Она оставила девочек. Маруся перестала хныкать, а начала что-то щебетать, забываясь и переходя на громкий голос. Сестра шикала на нее, и девочка закрывала сама себе рот ладошкой.
Катя подошла к Мише, стоящему у маленького оконца. Он напряженно прислушивался. На улице бегали немцы, ездили машины, кто-то громко переговаривался и слышалась автоматная стрельба.
- Чего это они засуетились? - хмуро произнес Миша, - странно это.
Катя почувствовала прикосновение - за спиной стоял Толя.
- Дайте я послушаю, - попросил мальчик.
Миша пододвинулся, Толя встал рядом. Он долго слушал, потом лицо его просветлело.
- Наши идут!
У Кати екнуло в сердце.
- Что ты слышал? - Миша повернул Толю к себе, - откуда знаешь?
- Я по-немецки понимаю, - ответил Толя, - немцы хотят уходить!
Внезапно до Кати дошел смысл сказанного и она в ужасе распахнула глаза.
- Немцы убьют всех, кого согнали на площадь! И город взорвут! Весь!
В это время раздался оглушительный удар. Снаружи в железную дверь колотили и пытались открыть. Испуганные девочки подбежали к Кате, она обняла их. Маруся снова заплакала, Шура вжимала ее лицо себе в живот, чтобы те, кто ломился с той стороны, не услышали плача. Толя прижался с другого боку, но Катя заметила, что футляр он держал в этот раз не оберегая, не закрывая своим телом, а как оружие. Миша выступил вперед.
Железная дверь вибрировала и гремела, но открываться не спешила. Толстый засов крепко держал оборону. Неизвестно зачем засов был сделан с этой стороны, но сейчас он спасал несколько жизней. Снаружи еще постучали, было похоже, что дверь открывали плечом и ногами, но, поняв тщетность, ушли. Ребята боялись поверить в везение. Оставив Катю с девочками, Миша и Толя вернулись к окну. Они слушали и о чем-то шепотом переговаривались.
Катя думала о том, что назавтра города не будет. Скорее всего, и людей не будет, потому что она уже поняла, немцы не шутили. Смерть и страдания - вот что значит война. Смерть. И страдания. Страх. Разрушение. Ничего не останется. Ничего не останется...
... Дом Титовых... На Советской.
- Миша! - Катя крикнула это почти в полный голос, и Миша, испугавшись, развернулся к ней.
- Что? Что случилось?!
- Дом Титовых! На Советской!
- Каких Титовых? - он непонимающе сморщил лоб, а Катя махала руками, захлебываясь словами.
- Нам рассказывали... на экскурсии, помнишь, я тебе говорила... город будет разрушен... только один дом останется цел! Дом Титовых на Советской!
Он ее понял с полуслова.
- А номер дома помнишь?
- Номер... нет, не помню... - Катя растерянно посмотрела на друга.
- На Советской много домов, - Миша деловито почесал макушку, - вспоминай, где именно этот дом? Может что-то рядом помнишь?
- Помню! Рядом кирпичное здание, нам говорили, до революции там была монастырская гостиница.
Они дождались, когда на улице стихло. Миша пошел на разведку, велев им запереться на щеколду, но быстро вернулся, сообщив, что улица пуста. Ребята выбрались из дома. Было уже совсем темно. Пять темных фигур двигались вдоль домов, приникая к земле каждый раз, когда замечали движение. Маруся быстро устала и Миша взял ее на руки. Девочка обхватила его за шею и тихонько дышала в щеку. Катя подхватила Толю, а Шура несла кота. Дети не дошли до нужной им улицы пару сотен метров, как вокруг разверзся ад. Взрывы начались издалека, но все приближались и приближались. Дома рушились, уши заложило, глаза чесались от пыли и дыма.