Миша бежал вперед, прижимая к себе ребенка. Внезапно он остановился, и Катя почти врезалась в него.
- Вот Советская, - парень задыхался от бега и дыма, - где твой дом?
- Двухэтажное кирпичное здание, - повторила Катя, кляня себя, что невнимательно слушала экскурсовода. В это время небо озарилось ярким светом - горел монастырь. Ребята замерли, глядя на зарево.
- Вон! Вон кирпичный дом! - крикнула Шура, указывая рукой.
Они пробежали мимо кирпичной двухэтажки и тут же увидели деревянный дом с номером двадцать три.
- Он? - Миша смотрел на Катю.
- Не знаю... Наверно...
- Будем надеяться, что это он. Быстро заходите!
Дети вошли в ворота. От взрывов в доме повылетали стекла и занавески колыхались на ветру.
Рядом с домом стоял сарай. Дощатая дверь стучала об косяк. В сарае, как ни странно, было тепло. Наверно из-за сена, которое занимало большую половину. На улице по-прежнему гремело и сверкало. Миша вырыл в сене ямку и посадил туда Марусю. Девочка тут же начала плакать. Шура села рядом, стала гладить сестру по голове.
- Я хочу кушать, - расслышала Катя.
- А у меня смотри что есть! - веселым голосом произнесла она и жестом фокусника достала шоколадку. Стараясь разломить поровну, Катя разделила батончик. Малышка с восторгом проглотила свой кусочек и облизала ладошку.
Маленького кусочка шоколада было недостаточно, чтобы унять голод, но Маруся успокоилась и даже повеселела. Серый Пушок облазил весь сарай в поисках добычи. Тут пахло мышами, но он никого не поймал, наверно мыши сбежали, испугавшись шума. Кот потоптался среди детей и сел рядом с Катей. Девочка погладила смышленое животное и переложила его рядом с Марусей. Кот не стал сопротивляться, понял, кого надо греть и успокаивать.
Примяв пахнущее летом сено, они устроились рядышком. Миша закрыл глаза. Кате показалось, что он уснул. Она тихо прикоснулась к его руке и он тут же схватил ее за пальцы. Его руки были теплыми, наверно, первый раз за все это время.
- Катя! - позвала Маруся.
- Что? - откликнулась Катя.
- А мы умрем?
- Нет, не умрем.
- И нас фашисты не убьют?
- Нет, не убьют.
- И не взорвут?
- Нет.
- И не застрелят?
- Нет!
- А мама и папа умерли...
- Маруся! - Шура первая потеряла терпение, - мама и папа умерли не от немцев!
- А от кого?
- Так! - Катя решительно прервала этот разговор, - хватит про немцев! Смотри! - она достала телефон и сунула его Марусе, - это игра такая. Гляди, надо нажимать шарики и они будут лопаться.
Маруся восторженно тыкала пальцем в гаджет, а Катя подумала, что дети в любом времени одинаковые.
- А я знаю его,- тихо произнесла Шура, указывая на Толю, который отрешенно сидел неподалеку - он на площади играл, еще до войны. У него рубашка белая была и бабочка.
- Толя, - Миша вдруг открыл глаза, - ты можешь что-нибудь сыграть?
Толя молча встал, открыл футляр и вынул скрипку. Привычным жестом приложил инструмент к подбородку, прикрыл глаза и приложил смычок к струнам. Из-под смычка полилась мелодия, такая нежная и тихая, но Кате показалось, что она не слышит ничего, кроме этой музыки. Толя играл, а из-под прикрытых его глаз катились слезы.
На улице, действительно, стало тише. Взрывы еще слышались, но вдалеке. Маруся так и уснула, с телефоном в руке. Толя тоже спал, положив щеку на футляр. Шура сняла платок. Под ним оказались чудной красоты косы. Катя тоже сбросила капюшон.
- Ой! - увидев ее, Шура ахнула и приложила ладонь ко рту, - что с тобой?
- А что со мной? - Катя испугалась и начала ощупывать себя, может она ранена?
- Что с твоими волосами? Тебя немцы так?!
Катя пригладила взъерошенную прядь.
- Это мода такая, - буркнула она.
- Мода? - Шура смешно наморщила лоб, - чтобы с одной стороны лысо? У нас в детдоме так мальчишек брили, которые не хотели подстригаться. Сбреют одну сторону, им деваться некуда, идут и вторую добривают.
Катя сначала хотела обидеться, но передумала. Действительно, мода в ее времени была странная и непонятная для многих. Просто люди привыкли к странностям и почти не удивлялись.
- У тебя очень красивая коса, - сказала она Шуре, и девочка улыбнулась.
- У Маруськи волосы папины, редкие, - проговорила она вдруг, - а у меня мамины. Мама Маруське мазала голову репейным маслом, чтобы волосы росли, а они все равно не росли, - засмеялась девочка.
- А ваши родители где? - спросила Катя, и тут же пожалела о своих словах. Но Шура, помолчав, все же ответила.
- Папу забрали в тридцать восьмом. Я помню, как пришли люди в черных сапогах, разбрасывали вещи, курили в нашей спальне. Потом папа оделся, поцеловал нас с Марусей, обнял маму и ушел. И больше не вернулся. А маму забрали в тридцать девятом...
Девочка помолчала. У Кати заныло внутри, ей стало страшно. Она даже представить не могла, как бы жила она, если бы вдруг ее родителей не стало.
- Нам сказали, что родители умерли, и забрали в детский дом, - продолжила Шура. Голос ее был тих, она не плакала. - Маруся совсем не помнит маму, - грустно добавила она.
Катя обняла Шуру.
- Ты очень смелая, - сказала она, - самая смелая девочка из всех, кого я знаю.
Шура улыбнулась и прикрыла глаза. Наверно, ей хотелось побыть наедине со своими мыслями.
- Тебе бы тоже пошли длинные волосы, - шепотом сказал Миша.
- Да? - Катя зарделась, радуясь, что в темноте не видно ее глупого румянца.
- Ага. И платье. Голубое. С туфельками. В ваше время девочки носят платья?
- Носят.
- Это хорошо...
Они лежали рядом, и она слышала, как ровно и чисто стучит его сердце. Этот стук убаюкивал, успокаивал, и Катя прикрыла глаза. Засыпая, она почувствовала, или, быть может, ей показалось, прикосновение губ к щеке. Наверное, показалось...
4.
Катя открыла глаза. Было тихо. Она осмотрелась - под ней был старый диван с отломанным подлокотником. И вообще, сарай был завален сломанной мебелью. Никакого сена не было и в помине. Она соскочила с дивана, натянула капюшон и вышла. Солнце ярко отражалось от снега и глаза невыносимо слепило. Девочка осмотрелась - голубого дома не было. На его месте строилось что-то, лежали три ряда кирпичей, стояла бетономешалка. Она бросилась к воротам и столкнулась с мужчиной. Мужчина был азиатской внешности и разговаривал с акцентом.
- Тебе чего, девочка? Уходи, сюда нельзя!
Катя бросилась из ворот, пробежав некоторое время, потом остановилась и осмотрелась. Она вернулась. Казалось бы, она должна радоваться, но на душе была печаль. Из-за угла выехала машина с номером на крыше, она махнула рукой и такси остановилось. Объяснив, куда ей надо, Катя отвалилась на подголовник и прикрыла глаза.
Таксист привез быстро, взял оплату и укатил. Найти мемориал было несложно - оттуда играли песни военных лет. Катя почти сразу увидела и одноклассников, и учительницу. Аннапална тоже увидела ее и через толпу начала пробираться в Катину сторону.
- Котова, ты что, решила сегодня поставить рекорд по сведению меня с ума? Где ты была?! Ты пропустила всю реконструкцию! Иди быстро в первый ряд, и чтобы больше никаких выходок! Я за тобой слежу!
Историчка сверкнула глазами и умчалась.
Перед мемориалом выступали какие-то общественные деятели, пели люди в народных костюмах. А она стояла и смотрела, думая о своем. На сцену вышел пузатый мужик в костюме, что-то долго говорил.
- ... а сегодня, в этот торжественный день, нас посетила Мария Николаевна Эркерт, в девичестве Емельянова. Мария Николаевна была совсем маленькой, когда немецкие оккупанты, покидая город, разрушили Истру до основания, но ей удалось спастись. И о своем чудесном спасении она сейчас нам расскажет.
Послышались жиденькие аплодисменты, и на сцену вышла пожилая женщина. Она была аккуратно одета, красиво подкрашена и улыбалась. Катя замерла, глядя на нее. Маруся... Это была Маруся. Вчерашняя маленькая Маруся с измазанными шоколадом губами.
Старушка обвела взглядом школьников и увидела Катю. Она побледнела и на минуту перестала улыбаться, но потом взяла себя в руки и заговорила. После выступления, получив пару дежурных букетов, пожилая женщина спустилась со сцены и, будто стесняясь, подошла к Кате.
- Я тебя сразу узнала, - произнесла Катя шепотом, вглядываясь в лицо женщины-Маруси. Старушки-Маруси.
- Я тебя так и запомнила, - ответила ей Маруся. - И надеялась, что увижу тебя еще раз.
Она открыла сумочку, висящую на руке, и достала оттуда сверток. Развернув платок, она протянула Кате телефон. Аппарат выглядел так же, как и раньше, разве что был слегка потерт.
- Он тогда почти сразу перестал работать, - сказала Маруся, - но я хранила его все это время.
Вокруг них стояли школьники, раскрывшие рот от удивления - пожилая дама и девочка беседовали как давние друзья. Катя взяла Марусю под руку и вышла из толпы.
- Как ты жила все это время? - спросила она, хотя хотела спросить совершенно другое. Она хотела спросить про Мишу. И Толю. И Шуру. Она хотела знать о них всё.
- Хорошо жила, - улыбнулась Маруся, - после войны закончила школу, поступила в институт. Я врач! - гордо произнесла она. - И я вышла замуж. За немца! Представляешь! - Маруся хихикнула. - Я! За немца! Но он хороший, мой Керт, очень хороший! У нас трое детей.
- А Шура?
- Шура жила здесь, работала учительницей.
- Жила?
- Да, - голос Маруси стал печальным, она умерла три года назад.
- Мне так жаль, - Кате хотелось плакать.
- Она прожила очень достойную жизнь, - сказала Маруся и взяла Катю за руку, - и она до самой смерти помнила о тебе.
- А...
- Миша? - Маруся поняла вопрос без слов, - про него я, к сожалению, ничего не знаю. Его отец вернулся с войны, забрал Мишу и уехал.
Катя проглотила горький комок в горле.
- А Толя?
В это время люди у сцены захлопали и Катя с Марусей повернулись посмотреть, что там. Женщина представительного вида вышла вперед и объявила в микрофон:
- По традиции оркестр духовой музыки исполняет произведение нашего земляка, скрипача и композитора, Анатолия Сурнина, которое Анатолий написал в честь девочки, которая во время войны спасла ему жизнь. Произведение называется "Каприс для Кати"
Катя замерла, а со сцены зазвучала музыка. И она снова вернулась туда, к смелому и доброму Мише, к воздушному и трогательному Толе, к отважной Шуре и забавной Марусе. Они обнимали ее, верные невидимые друзья.
Живая Маруся обняла ее и прижала к себе.
- А ведь нашего дома нет, - печально произнесла Катя.
- Нет, - откликнулась Маруся, - я тоже первым делом ходила его навестить. А там стройка какая-то. Снесли нашего спасителя. Разрушили. Немцы не смогли разрушить, а свои разрушили.
***
Когда группа школьников шла к автобусу, Катя держалась в стороне.
- Катюха, - подскочила Яна, - это что за бабка? Откуда ты ее знаешь?
Катя хотела что-то ответить, но тут Яна развернулась резко в сторону, выбросила руку вперед и крикнула "Хайль Гитлер!", и засмеялась. Катя дернулась, а увидев рядом толпу людей в немецкой форме, испугалась. Один из "немцев", пожилой, со щетиной, бросил на землю сигарету и строго погрозил Яне пальцем. Это были актеры из реконструкции. Кате казалось, что сердце колотится где-то в горле. От этого было трудно дышать.
Все сели в автобус, Катя пересела на свободное сидение и отвернулась от подруги. Говорить не хотелось.
Домой вернулись затемно.
- Ну что, было интересно? - мама с любопытством рассматривала дочку, которая рассеянно расшнуровывала ботинки. - А шапка где? А перчатки? Эх ты, маша-растеряша!
Мама погладила ее по волосам.
- Ну давай, умывайся и приходи ужинать.
Катя прошла в комнату и, с замиранием сердца, вставила зарядку в телефон. Телефон моргнул и начал заряжаться.
Умывшись, она посмотрела на себя в зеркало.
- Ма-а-м! Мам!
- Ну чего ты кричишь? - мама показалась в дверях.
- Мам, волосы долго будут отрастать?
- Не дольше жизни, - мама улыбнулась, - а что, ты решила прическу сменить?
Катя молча кивнула.
- Мам, - спросила она чуть погодя, - как думаешь, можно разыскать человека, если знаешь только его имя, фамилию и год рождения?
- Ну не знаю, - мама задумалась, - можно попробовать. Нового друга разыскать хочешь? - мама хитро улыбнулась.
- Угу.
А сколько нашему другу лет? - Девяносто один.