– Что там, черт тебя дери, вообще творится?
– А то же самое, что и с Глебом! Люди массово с ума сходят. Ты врач? Нет, не врач. Да даже если бы и был врачом, толку от этого никакого. Так что не дергайся, сделай одолжение себе и мне.
– А как же немцы? Что, если они сейчас опять в атаку попрут? Кому отбиваться?
– Да расслабься ты, у немцев такая же катавасия творится, некому там в атаку сейчас идти, да и не будет уже.
– Ты же говорил, что это они нас химией потравили? Зачем им самих себя убивать?
– Не химия это, Антип Петрович. Считай, что все вокруг заразились страшной болезнью.
– И ты тоже?
– И я. Но у меня иммунитет, устойчивость к заразе. Правда, как сам видишь, со мной болезнь обошлась тоже не слишком ласково.
– Да уж, вижу. Выходит, ты все наперед знал? – еще один тяжелый взгляд советского бойца пригвоздил Дикаря к земле.
– Знал, только толку от того знания? Не помог бы я никому, от этой болезни лекарства нет. По крайней мене, я про него не слышал. Вероятнее всего, пустись я в разговоры про неизлечимую болезнь, меня бы просто ваш особист как разложенца шлепнул и дело с концом. Сам видел, как у него руки на это дело чесались, повод только дай. Да ты сам бы покрутил пальцем у виска и все. Что морщишься, скажешь, нет? Так и было бы, поверь мне на слово. Скажи-ка мне лучше, как ты себя чувствуешь?
– Голова трещит, сухость, во всем теле слабость. И под ложечкой сосет неприятно, словно я сивухи напился вчера без меры. Я теперь тоже, как Глеб слягу, да? – он с мрачностью и, одновременно, с надеждой посмотрел на Дикаря.
– Пока рано говорить, время покажет. На вот, хлебни, полегчает.
Дикарь сунул ему в руки флягу с живчиком. Нехороших симптомов у него не было заметно, голос не хрипел, взгляд хоть и осовелый, но осмысленный. Остается надеяться, что ему повезет. Мужик этот понравился Дикарю своей основательностью, какой-то природной кондовостью, на таких вот людях, от земли, всегда все держится, они словно прочное основание любому начинанию. К тому же, разведчик умел воевать, а в Улье это всегда полезный навык, он мог пригодиться впоследствии.
– Ох и вонючая же бурда! – он скривился от запаха живчика. Дикарь невольно усмехнулся, вспомнив свою собственную реакцию на главный напиток всех иммунных.
– А где ты видел, чтобы лекарство было вкусным?
– Твоя правда.
Солдат приложился к фляге, с гримасой проглотил и замер, прислушиваясь к собственным ощущениям. По его удивленной физиономии можно сделать вывод, что эффект от живчика он прочувствовал на себе в полной мере. Да и внешне заметно оживился, можно сказать, духом воспрянул.
Между тем, суматоха на позициях советских войск нарастала, там и сям можно было услышать невнятные крики и шум, периодически перемежающиеся со стрельбой. То же самое можно было заметить и в окопах фрицев – там тоже стреляли, правда, криков из-за расстояния не было слышно. Как видно, обращение зашло в финальную фазу, тех, кто стоит на ногах остается все меньше, а вот пустышей становится все больше и они массово набрасываются на своих бывших сослуживцев, на предмет перекусить мясным. Похоже, что этот кластер, с куском Второй Мировой войны на нем, относится к разряду сверхбыстрых, если верить классификации из буклета Холода. На московском кластере все происходило не в пример вальяжнее и неторопливее, на полное обращение людей потребовалось больше суток, и проходил этот процесс с разной скоростью. Здесь же, первые пустыши появились спустя всего пару часов после загрузки, и обращение шло резкими темпами, и было почти одновременным у большинства зараженных, если судить по интенсивности стрельбы. Словно подтверждая мысли Дикаря, за его спиной завозился в путах, невнятно и слабенько заурчал Глеб. Дикарь присел на корточки рядом с бывшим солдатом и заглянул ему в лицо. За прошедшие полчаса тот неузнаваемо изменился – зрачок глаз ненормально расширился, практически поглотив радужку, белок набряк нездоровой желтизной, мимические мышцы расслабились и обвисли, словно намекая на то, что бывший разведчик уже никогда не сможет улыбаться или хмуриться, разве что противно урчать. Антипа тоже привлекло ненормальное поведение его напарника, он приблизился и с нарастающей тревогой принялся его разглядывать.
– Чего это с ним?
– Я же тебе говорил, болезнь это, и болезнь неизлечимая. Нет тут больше Глеба, осталось лишь вот это. Задружиться с ним уже не получится, все, что его отныне беспокоит – это пожевать мяска. Твоего, например, мяска. Видишь, как в твою сторону тянется, понравился ты ему.
– Но как же так, неужто нет способа ему помочь? Я ж его как облупленного знаю, должен быть способ – разведчик понурил голову и бормотал все менее разборчиво себе под нос. Он явно никак не мог смириться с мыслью, что его напарник обратился безвозвратно.
– Ну отчего же, помочь можно. Голову, например, ему прострелить. Не думаю, что он бы обрадовался возможности ходить в обличье тупоголовой людоедской твари.
– Что ты несешь, он же человек, наш, советский, как его убить?! – пожилой солдат вскинулся, вновь вспыхнув гневом.
– Забудь, я же тебе говорил, это необратимо, был человек, да весь вышел. Сам в глаза ему посмотри и поймешь, что я прав. Не помочь тут ничем.
– Но может…
– Не может! Смирись, я говорю. Не хочешь стрелять – оставь так, но как по мне, первый вариант лучше. Справедливей что ли.
Видно было, что слова Дикаря пришлись Антипу не по нутру, но спорить он прекратил. Остается лишь надеяться, что он не выкинет какую-нибудь глупость.
Беседа была прервана грубым образом – из траншеи к ним выбрался уже знакомый красномордый НКВДшник. Выглядел он намного более пугающим, чем в прошлую встречу – лицо теперь было не просто красным, а багровым, глаза безумно сверкали в заплывших жиром щелках. К тому же он был обильно заляпан чьей-то кровью, а в руке сжимал свой маузер. И держал он его явно не для устрашения, сразу же взяв их на прицел. Дикарь оказался застигнутым врасплох и не успел среагировать на неожиданное и неприятное появление особиста.
– Прячетесь тут, значит, суки?! Там людей живьем едят, а вы тут отсиживаетесь, словно крысы! А ну встать, твари!
– Товарищ лейтенант, успокойтесь, мы же на боевом задании, как мы тут все бросим? Лучше объясните что происходит!
Разведчик явно надеялся добиться до благоразумия от особиста. А вот Дикарь на этот счет иллюзий не питал – тот уже явно был на грани обращения. Хрипящий, как у больного злейшей ангиной голос, речь с неправильными паузами, плавающий, дикий взгляд – все симптомы налицо, здравомыслия от этого субъекта ждать не стоит. И тот своими дальнейшими действиями подтвердил самые худшие опасения. Он вскинул пистолет, целясь в голову разведчику. Дикарь понял, что времени ему отведено доли секунды. Он рывком поднял с земли урчащего Глеба и толкнул его на НКВДшника, благо его нынешняя сила это позволяла. Пустыш своим весом навалился на противника, повалив на землю. Даже со связанными руками, он смог вцепиться зубами в мясистую, красную шею ГБшника и принялся ее рвать. Треснули два выстрела, Дикарь почувствовал, как пуля пронеслась в каком-то десятке сантиметров от его головы, обдав потоком воздуха. Он прыгнул к возившейся на земле парочке, схватился за пистолет, который судорожно сжимала рука особиста, и кое-как вырвал маузер из его хватки. Прицелился и выстрелил в затылок пустыша, после чего откинул его в сторону.
Особисту помощь уже не понадобилась – его горло заливала кровь из разорванной сонной артерии, он уже начал закатывать глаза, натужно хрипел и сучил ногами.
– Что ты наделал? Ты же их убил, черт дурной! Нам же теперь гаплык, за такое высшая мера, по законам военного времени.
Разведчик явно потерял всякое самообладание и пораженно таращился на развернувшуюся перед ним драматическую картину. Ну, для него это драма, а в Улье такое происходит сплошь и рядом. И ему либо придется с этим смириться, либо умереть.
– Что, лучше бы, что этот полоумный тебя пристрелил? Он уже как раз примерялся, как тебе половчее вышибить мозги. Забудь уже, вся твоя прошлая жизнь осталась позади, если ты еще этого не понял.
Между тем, агония лейтенанта НКВД постепенно сошла на нет. Дождавшись, когда тот окончательно затихнет, Дикарь расстегнул его портупею и неловко сдернул с него кобуру. Рефлексы человеческого тела неистребимы, он так и норовил подсобить себе изувеченной культей, одергивая себя раз за разом. Охлопал карманы, выудив на свет божий три запасных обоймы на семь патронов, в сапоге нашел ножну с финкой, явно трофейной – инкрустация в виде фашистский креста на наборной ручке ножа не оставляла других вариантов.
– Ты что это делаешь?
– А сам не видишь что ли. Ему оружие уже ни к чему, а вот нам может скоро пригодиться.
– Падальщик!
Антип сердито сплюнул на землю и демонстративно отвернулся от Дикаря, всем своим видом демонстрируя, насколько ему противны его действия. Дикарь его не винил, с точки зрения человека, провалившегося в Улей из совсем другой эпохи, грамотно обработанного советской пропитанной моралью пропагандой, объединявшей помыслы и устремления всего народа к победе, его действия и впрямь выглядели не лучшим образом. Вот только самого Дикаря это заботило мало. Если разведчик сможет выжить и немного проникнется реалиями Улья, то обязательно поймет, почему он так поступает. Сейчас, главное, чтобы он глупостей не наделал, а остальное не так уж и важно.
Нехорошие предчувствия заскребли в затылке так отчетливо, что Дикарь подскочил, как заведенный, судорожно пытаясь понять, откуда грядут проблемы. А они и вправду грядут, причем семимильными шагами – из леса со стороны правого фланга позиций советских солдат вынырнул зараженный, причем всем зараженным зараженный – отожравшийся элитник осматривал поле боя на предмет кем бы тут оперативно закусить. Как Дикарь и предполагал, мутанты не замедлили явиться на звуки канонады и взрывов. Даже странно, что они не сделали этого раньше – грохот стоял такой, что слышно за десяток километров, а твари даже на самый несерьезный шум реагирую мгновенно. Конкретно этот мутант сильно напоминал своего собрата, который гонял Дикаря на машине по Москве и едва его не прикончил в каком-то сельскохозяйственном магазине. Разве, что этот был чутка поменьше, да формой больше походил на носорога, а не обросшего броней орангутанга-переростка. Следом за элитой из леса потянулись еще зараженные – серьезно развитый кусач, тройка топтунов, десяток лотерейщиков и бегунов в разных стадиях изменения. Словно повинуясь мысленной команде, они разделились на две примерно равные группы и бросились каждая в свою сторону – элитник с топтунами рванул в сторону немцев, а кусач в окружении лотерейщиков и бегунов резво поскакал в сторону советских окопов.
– Допрыгались, твою мать. Антип, собирайся бегом, пора рвать когти отсюда.
– Это еще что за страшилища? – видно было, что честная компания произвела на разведчика неизгладимое впечатление.
Дикарь рванул его на дно окопа и зашипел прямо в лицо:
– Если будешь и дальше сопли жевать, имеешь прекрасный шанс, познакомится с ними поближе. И я тебе гарантирую, что знакомство это надолго не затянется. Хватай патроны, оружие и бегом в лес, если жизнь дорога.
Больше не слушая ответы разведчика, он зашвырнул в рюкзак подсумок с оставшимися патронами от ПТРД, пулеметную ленту, набитую Антипом, закинул на плечо противотанковое ружье и, пригибаясь как можно ниже, рванул по ходам сообщения на свою прежнюю позицию, разбомбленную немцами. Судя по истошным крикам, раздававшимся за его спиной, на позициях еще оставались вменяемые солдаты, и они смогут на какое-то время сдержать зараженных. Ему же стоит использовать это время с толком. ПТРД он решил прихватить с собой по одной простой причине – его нынешняя физическая сила позволяла ему тягать его без особых проблем, а вот если кто-то из свиты элитника увяжется следом, с таким аргументом они поспорить вряд ли смогут. При определенном везении им даже самого элитника можно неплохо озадачить, заставив засомневаться, стоит ли связываться с такой кусачей добычей.
За спину он уже не оглядывался, но понял, что Антип последовал за ним, не смотря на свое явное недовольство. Когда окопы кончились, Дикарь осторожно выглянул за бруствер, убедившись, что половина стаи все так же бесчинствует в русских окопах, охотясь за редкими выжившими – там стояла стрельба, и слышны были истошные крики обреченных на мучительную смерть солдат.
– Мы что, их так просто там бросим?
– Слушай, Антип, я же не совсем урод конченый, мне тоже мужиков жаль. Вот только ты им сейчас ничем не поможешь, погибнешь только зря. Ты вообще видел того, здорового? Он за минуту может танк на запчасти разобрать, причем нормальный, а не эту рухлядь, на которой немцы гонзают. Впрочем, я тебя держать не стану – иди, воюй, если хочешь. Я планирую еще пожить, умирать ни за понюх табака что-то не увлекает. Хочешь, иди за мной, хочешь, возвращайся. Сам, короче, решай, но только в темпе вальса. Эти уроды тебя дожидаться не будут. И еще учти, что практически все, кто еще там сейчас стреляет, заражены болезнью, даже если случится чудо, и ты их спасешь, нет никаких гарантий, что они как Глеб не обратятся чуть позже.
После очередной своей отповеди Дикарь убедился, что абсолютно все зараженные заняты охотой на людей и даже не смотрят в их сторону, выбрался из окопа и припустил с максимальной скоростью в сторону опушки леса. Добежав до можжевеловых кустов, он рухнул на землю, пытаясь понять, заинтересовал ли их побег кого-то из мутантов или нет. Уходить от погони с хвостом будет крайне плохой идеей. Разведчик, который все же решил прислушаться к его словам, расположился рядом с ним.
Похоже, все зараженные были слишком увлечены резней, и на их бегство никто не обратил внимания. Убедившись в этом, Дикарь на карачках выполз из своего укрытия, взвалил на плечо не слишком-то удобную для переноски ношу и целеустремленно зашагал вглубь леса. Сейчас зараженных можно было не опасаться – которые были в округе, сгрудились на месте побоища, поэтому в лесу должно быть относительно спокойно. По крайней мере, пока.
Они держали хороший темп, стараясь максимально быстро удалиться от вырубки, пока тамошние мутанты заняты загонной охотой. Кто знает, что может взбрести в головы зараженным после этого? Не дай боги Улья, еще возьмут их след. Бодаться с этой честной компанией желания не было абсолютно никакого.
Спустя несколько минут Дикарь заметил, как впереди между деревьев что-то мелькнуло. В этом месте рос густой лиственный подлесок, разобрать, что именно он там увидел, пока не представлялось возможным. Он напрягся, морально готовясь к неприятностям. После этого бросил через плечо пыхтевшему сзади разведчику:
– Антип, стреляй только в самом крайнем случае, когда уже все, деваться некуда. Не хватало еще приманить тех ребят с вырубки, будь уверен, они примчатся на всех парах, еще и поблагодарят за это. Боюсь вот только, ты их благодарность не оценишь.
В этот момент чуть правее из кустов с треском вывалился человек в серой форме. Он испуганно оглядывался назад и бежал, не разбирая дороги, и выбиваясь из последних сил. Это сыграло с ним дурную шутку – не заметив корневище, он споткнулся и с жалким вскриком покатился по земле. Спустя пару секунд Дикарь увидел и того, от кого он удирал. Серьезно развитый бегун, вернее даже конкретно отожравшийся спидер, растерявший практически всю одежду, шел, что называется «по горячим следам». Он ни на что вокруг не обращал внимания, причем даже в условиях густых кустов и подлеска умудрялся держать солидную скорость, которой позавидовали бы многие маститые спринтеры. Все же, не зря его спидером прозвали, несется как подорванный. Увидев своюжертву, барахтавшуюся на прошлогодней листве, он вожделенно заурчал и навалился на нее сверху, вцепившись в человека мертвой хваткой. Немецкий солдат, а жертвой был именно он, истошно взвыл, пытаясь столкнуть с себя своего преследователя. Разумеется, безуспешно, дури в развитом бегуне, на троих, он вцепился в немца намертво. В общем, шансы на спасение у него были так себе.