- Вот что мы с вами сделаем, - предложил ректор, возвращаясь к склянке. - Поделим осколки на несколько частей и отдадим на кафедру и в университетскую полицию. Пускай проверяют. Надеюсь, следы зелья остались на стенках.
- Я бы хотел взять немного и провести анализ.
- Все еще увлекаетесь алхимией, Реджи? - хмыкнул ректор.
- Алхимией, ректор, увлекаются те, кто мечтает получить из воздуха золото или, на худой конец, самосовершенствоваться. Я увлекаюсь фармацевтикой. И, согласитесь, я имею право любопытствовать, как потерпевшая сторона. Мне этой складкой едва по голове не прилетело.
- Берите, - снисходительно разрешил ректор. - Идите и выспитесь. Завтра можете взять выходной, и то же самое передайте леди Мэб. Она, надеюсь, в порядке?
- Не знаю, - соврал Реджинальд не моргнув глазом. - Она повела студентов к врачу.
- Ну, вы ведь с ней увидитесь, - улыбнулся ректор.
- Непременно, - кивнул Реджинальд. Вашими, дорогой вон Грев, стараниями я с ней частенько вижусь. - Я передам.
Вон Грев посмотрел на часы и всплеснул руками.
- Уже так поздно? Идите спать, Реджи, на вас лица нет. И завтра никакой работы! Даже не показывайтесь на территории, а то знаю я вас!
- Благодарю, ректор, - Реджинальд допил виски, отобрал несколько крупных осколков, завернул их в носовой платок и поднялся.
Идея напиться по дороге домой все еще казалась заманчивой, но это не значит — верной. Реджинальд шел медленно, как на плаху, путаясь в собственных ногах. Прислушиваясь к себе. «Грезы спящей красавицы» способы внести в жизнь сумятицу, изрядно ее усложнить. Вожделение, когда его не получается контролировать, вообще все усложняет. Реджинальд ненавидел, когда что-то выходило из-под контроля, когда вокруг царил хаос. Этого добра и так в жизни хватает, не хватало еще хаоса в голове.
В животе заурчало, напоминая, что единственное на данный момент неутоленное желание — голод. Реджинальд толкнул калитку, взбежал на крыльцо, и сразу же заглянул на кухню. Мэб Дерован, так и не переодевшаяся, крутилась у плиты, помахивая деревянной лопаткой и напевая что-то протяжное. С трудом Реджинальд опознал арию Вероники из «Благородного разбойника», все его внимание привлекала сейчас порванная до талии юбка и мелькающее то и дело молочно-белое бедро женщины.
- Кхм.
Леди Дерован обернулась, поймала его взгляд и вспыхнула. На щеках проступил персикового оттенка румянец.
- Вы! Вы! - лопаточка, точно шпага, была выставлена вперед.
- У вас что-то горит, - меланхолично заметил Реджинальд, отводя взгляд.
Мэб Дерован поспешно отвернулась к плите.
Реджинальд вздохнул, изучил содержимое холодильника — пустые недра, где одиноко стоит на полке баночка пикулей, давно просроченных — и открыл хлебницу. Кусок хлеба с джемом, и хватит на сегодня.
Желудок протестующе заурчал.
- Держите, - леди Мэб выставила на стол пару тарелок со слегка подгоревшей яичницей с гренками и зеленым луком. И пояснила: - Ненавижу, когда на меня пялятся голодным взглядом во время еды.
Взгляд был во всех смыслах голодный. Реджинальд коротко кивнул, снял пиджак, закатал рукава рубашки и сел к столу. Мэб устроилась напротив, накрыв колени скатертью. Стол был маленький, как и все в этом доме, и ноги их соприкасались. Чуть подвинувшись, можно было ощутить коленями колени сотрапезника. Реджинальд резко, едва не уронив стул, поднялся и пересел на подоконник.
- Что вы сказали ректору?
- Что в нас бросили склянкой с неизвестным содержимым. Завтра у нас с вами выходной.
- Потрясающе, - вяло откликнулась Мэб.
- Леди Дерован…
- Не будем ходить вокруг да около, - предложила женщина.
- Мне нужно выпить! - Реджинальд отставил тарелку, поднялся и принялся обшаривать шкафчики.
- Верхний левый, - подсказала Мэб. - Мне плесните.
Реджинальд отыскал бутылку полынного ликера — не совсем то, что нужно, но другого алкоголя в доме не оказалось — наполнил две рюмки и свою опустошил залпом. Налил еще.
- Леди Дерован…
- Связь установлена, - быстро проговорила Мэб. - А значит подобные... инциденты будут повторяться. Регулярно.
- Да вам бы в дипломаты, леди Мэб, - фыркнул Реджинальд. - Давайте называть вещи своими именами. Вы, я, секс.
- Мне не нравится это слово, - поморщилась Мэб.
- Совокупление? - предложил Реджинальд язвительно. - Копуляция? Трах? Сношение? Могу принести словарь синонимов, леди Дерован, найдем слово, которое вас устроит.
Женщина выпила ликер, также залпом, скривилась, поставила рюмку мимо стола.
- Прекратите паясничать!
- Я устал, леди Дерован. И, поверьте, эта связь последнее, что мне нужно. Но она существует. Боги, и почему вы не выбрали Верне?
- Сама гадаю! - огрызнулась Мэб. - Давайте прекратим этот скандал и поговорим, как взрослые люди.
- С удовольствием, - Реджинальд привалился к холодильнику. Усталость вдруг навалилась и начала болеть голова, пока еще слабо, однако в будущем это обещало нешуточную мигрень. - Желание будет появляться, часто и непредсказуемо, пока мы не найдем антидот. И сопротивляться ему, увы, бесполезно.
- Бесполезно? - нахмурилась Мэб.
- Вы же историк! Вспомните Августина Авольенского. Он скончался в муках, разлученный со своей Элоизой. Мартин Эльси, граф Суинток оскопил себя, но и это не помогло. Умер в муках. Про Элоизу напомнить?
- Спасибо, не нужно, - пробормотала мрачная леди Мэб. - Что вы предлагаете? Прыгать к вам в койку при каждом удобном случае? И как долго? Пока чары не выдохнутся? Самое короткое зафиксированное воздействие, насколько я помню — десять лет.
- Пока мы не получим антидот.
Леди Мэб оглушительно фыркнула.
- Эншо! Его не существует!
- Пока, - кивнул Реджинальд. - Поверьте, я не хочу попадать к вам в сексуальное рабство на десять лет, леди Дерован, а это отличный стимул найти нужную формулу.
- Вы? Вы ко мне в рабство?! - Мэб оскорбилась не на шутку. В другой раз Реджинальда позабавило бы выражение ее лица. Сейчас он был слишком измотан.
- Это палка о двух концах, леди Дерован. Мы оба — пострадавшие, давайте не будет еще больше усугублять наше положение.
- Хорошо, - вздохнула Мэб. - Но в таком случае, нам нужен договор. Пакт, если хотите.
- Еще один? - Реджинальд кивнул на прикрепленный к холодильнику магнитом лист с правилами совместного пользования кухней. Подобных правил по всему дому было развешено десятка три.
- Базовый. Самый главный.
- Мне записывать? - Реджинальд с издевательской ухмылкой достал блокнот и карандаш.
- Нет, вы лучше запомните, - Мэб нагнулась, подняла рюмку, изучила отколовшийся краешек, налила ликер и выпила. Выбросила рюмку в корзину для мусора. - Первое. Ни одна живая душа не должна знать о произошедшем.
- Согласен, - кивнул Реджинальд.
- Вы не будете хвастаться, болтать и…
- Вы меня за идиота принимаете? - поинтересовался Реджинальд.
Мэб его проигнорировала.
- Второе. Если нам… это нужно, мы это делаем и не обсуждаем.
- Разумно, - вновь кивнул Реджинальд, потирая ноющий висок.
- Никаких поцелуев.
- Цветов и романтических ужинов, - Реджиальд ухмыльнулся. - Леди Мэб, успокойтесь. Вы мне не нравитесь.
- Никаких отъездов без предупреждения.
- Естественно. И с вашей стороны тоже.
Мэб глотнула ликера прямо из бутылки. На губах остались зеленовато-белые капли, которые так и тянуло смахнуть пальцами, а лучше — тронуть языком.
- Что-то еще? - севшим голосом спросил Реджинальд. - У меня голова болит, я бы лучше лег.
- Да, - Мэб вздернула подбородок. - Как только вы найдете противоядие, мы, применив все возможные усилия, уговорим ректора и разъедемся. И больше не будем компаньонами.
- Я с вами полностью согласен, - Реджинальд взлохматил волосы. - Доброй ночи, леди Мэб.
Если женщина и ответила — что едва ли — Реджинальд, поднимающийся по лестнице ее уже не услышал.
Глава пятая, в которой Мэб ночью навещает Реджинальда, а утром нарушает один из пунктов пакта
Одежду Мэб с себя содрала, запихнула в корзину для грязного белья, а потом, подумав, вытащила, скомкала и сунула в мусор. Юбку было уже не спасти, да даже если бы и можно было ее зашить… носить это Мэб больше не собиралась. Пока набиралась вода — для этого опять пришлось бить по трубам — она стояла у большого напольного зеркала в спальне и разглядывала себя, обнаженную. На запястье появились синяки, еще два — на бедре. И наверняка есть что-то на ягодицах. У нее нежная кожа, и следы появляются очень быстро, достаточно малейшего прикосновения. Обычно это не беспокоило Мэб, одевавшуюся достаточно консервативно. Все ее синяки, полученные, к примеру, при неосторожном ударе об угол ученического стола, прятались под платьем. И эти можно спрятать, надеть блузу с широкими манжетами, или, скажем, браслет. Но вот только у нынешних следов есть особый смысл.
Вспомнив произошедшее в профессорской, Мэб содрогнулась от смеси отвращения и вожделения. Наведенная чарами страсть оставила тело удовлетворенным, а вот саму Мэб — оплеванной. Обманутой. Сам факт, что любой мужчина мог бы удовлетворить эту страсть, казался унизительным. Мэб привыкла думать о себе, как о человеке разумном, зрелом, лишенном предрассудков, а значит — ответственным перед собой. Все свои поступки она взвешивала собственной мерой. И ей не стыдно было до сегодняшнего вечера смотреть в зеркало. А теперь — это! Тело, собственное тело предало ее, с таким пылом отдаваясь Эншо. Эншо! Человеку, который и без того слишком много места занимал в ее жизни.
Мэб порывисто бросилась в ванную, забралась в воду и легла на дно, пуская пузыри. Однако, воздух быстро кончился, и пришлось всплывать. Эх, если бы можно было остаться там, под водой и не встречаться с реальностью.
В реальности было странное происшествие в Университете: кто и зачем бросил эту склянку? Кому предназначалась она? Какую цель преследовали? Слишком дорого и опасно для простой глупой студенческой шутки прибегать к запрещенным зельям.
В реальности был белозубый смуглый красавец Верне, к которому Мэб тянуло весь день. Ему бы она отдалась с радостью и безо всякого колдовства. И хороши бы были заголовки на следующий день! «Университет опаивает и соблазняет своих попечителей», «Великосветская дама полусвета!», «Шлюха-баронесса спит с колониальным миллионером ради грантов», и тому подобная дрянь. Подобные скандалы пресса чуяла, как акулы кровь, и совсем недавно они набросились на бедную леди Мосс, которая осмелилась взять себе в любовники секретаря покойного мужа, тоже, к слову, аристократа из обедневшего рода. Пресса их не щадила, рождая вот таких вот «великосветских дам полусвета». Видеть свою фамилию в подобном контексте не хотелось.
А еще в реальности было вожделение. Оно поднималось откуда-то из глубины, скручивалось узлом в животе, спускалось ниже. Мэб сжала ноги, но от этого стало только хуже. Не желая сдаваться чарам, Мэб принялась перечислять правителей Фаросской династии, их длинные, сложные имена, но это не помогло. Обычно все эти Гердмерссоны, Бриарарадоны и Эльфридмингены помогали отвлечься от боли, голода и раздражения, но оказались бессильны против наколдованной похоти. Мэб прикрыла глаза, вспоминая страницы справочника. Когда человек борется с похотью, наведенной «Грезами», она только усиливается и постепенно вытесняет все прочие желания и устремления. Уже упомянутая сегодня Элоиза, разлученная со своим любовником, запертая братьями в доме, дни свои окончила печально: сбежав, она добралась до доков, где и стала добычей пьяных матросов. Но даже они не смогли унять ее похоти. И тогда бедняжка утопилась. Если выбирать между матросами и Эншо… Что ж, Эншо не так уж и плох. Нечего и говорить о выборе между Эншо и морской стихией. Мэб слишком любила жизнь, чтобы от нее отказываться.
Но она еще сражалась, пыталась справиться своими силами. В конце концов, женщина ее положения, да еще и университетский профессор не всегда может найти себе достойного любовника и при этом не вызвать скандала. Это с годами учит изобретательности. Но те ласки, которых обычно хватало Мэб, чтобы вернуть себе пошатнувшееся душевное равновесие, сбросить напряжение, сегодня только распаляли еще больше. В ушах звучал голос Эншо: «Леди Дерован», его раскатистое плебейское «эр», и желание становилось совсем невыносимым. Мэб вновь легла на дно, вынырнула, выбралась, набросив халат на мокрое тело, и заметалась по комнате, но каждое движение распаляло еще больше. Чертов Уорст! Чтоб ему в могиле не лежалось!
Мэб рванула дверь, выскочила в коридор, преодолела в два шага расстояние между спальнями — оно было совсем невелико — и замерла, положив руку на ручку соседней двери. Что она делает? Поддается чарам. Может быть, если найти в себе силы бороться… Прекрасная Элоиза плывет по заливу, и в волосах ее лилии цвет. Мэб содрогнулась.
Дверь открылась, рука ее соскользнула с ручки.
- Леди Дерован? - плебейское раскатистое «эр» ударило по нервам, дыхание перехватило.
Мэб медленно, дюйм за дюймом изучила Эншо, и тут было на что посмотреть. На нем были одни только свободные пижамные брюки, неспособные, однако, скрыть желание. И у него был великолепный торс — хороший, мускулистый торс мужчины, который занимается спортом ради удовольствия, ради здоровья или по-необходимости, а не для того, чтобы привлечь женское внимание рельефной мускулатурой. Мэб и не подозревала, что Эншо так хорошо сложен, так привлекателен. На коже его, на плечах, на груди с редкими золотистыми волосками блестели капли воды, которую хотелось слизнуть. Это чужое, наведенное зельем желание приводило в бешенство.
Мэб облизнула губы.
- Я… Второй пункт.
Мгновение-другое Эншо смотрел на нее затуманенным страстью взглядом с легкимоттенком удивления. Потом кивнул и посторонился, пропуская Мэб в комнату. Халат она уронила на пороге.
* * *
Мэб Дерован отличал удивительный консерватизм в одежде, и даже заподозрить нельзя было, что под длинными прямыми юбками и строгими профессорскимиблузами скрывается такое сокровище. Она была статной, с идеальнымипропорциями античной статуи, словно Господь вымерял отдельно каждое сочленение, подобрав идеально руки, ноги, изгиб бедра, длину каждого пальца. У нее была небольшая, упругая грудь, налитая, взывающая о прикосновении. Тонкая талия. Покатые бедра, мягкий живот. Она не была худой или полной — идеальной, ни капли лишнего жира не было под ее гладкой кожей, и ни одна кость не выпирала, отталкивая взгляд. Мэб Дерован была совершенна, и это испугало бы Реджинальда, если бы желание не лишило его способности связно мыслить. Сейчас он был сосредоточен на одном: взять ее. Любым способом, в любой позе, лишь бы оказаться в ней, вонзиться в ее лоно, ощутить исходящий от ее кожизапах — духов, мыла, самой кожи. Ощутить тепло. Ощутить… вибрации, дрожь, ответное желание.
Людей, которых связали чары «Грез», неумолимо и безжалостно тянет друг к другу. Настолько неумолимо, что между ними не остается места для разума и чувств. Врагов это заклинание делает еще большими врагами, но и друзей не щадит. Даже самые нежные любовники оказываются чарами уничтожены. Потому что, вожделея, беря, получая ядовитое наслаждение, ты им — как любым ядом — отравляешься. Потому что в конце концов не остается ничего, кроме страсти. Грюнар и Юфения, для которых когда-то было создано это зелье, убили друг друга. Любовь, с которой все начиналось, перегорев в огне наколдованной страсти, превратилась в ненависть.
Реджинальд сглотнул. Мэб стояла перед ним, дрожа от вожделения, а может и отхолода — окно было открыто, из сада тянуло сырым сквозняком. На коже ее проступили мурашки. Реджинальд протянул руку, коснулся груди, двумя пальцамисжал твердый сосок. Лицо Мэб исказилось, она облизнула губы, но потомоттолкнула его руку.