Евгений Константинов
Подарок инкассатору
Серега Костиков всегда чем-то увлекался. Собрал приличную библиотеку — в основном фантастику; хранил и постоянно слушал сотни три музыкальных дисков — рок; любил клеить пластмассовые модели — военную технику времен Отечественной войны; состоял в обществе нумизматов; коллекционировал значки, открытки, марки — по теме охота и рыбалка. Любил и охотиться, и рыбачить, даже в соревнованиях по стендовой стрельбе участвовал, а по ловле рыбы несколько раз завоевывал медали…
В последнее время увлекся лепкой из пластилина. Фигурки у него получались высотой не выше мизинца, и первые композиции были посвящены опять же охоте и рыбалке.
Вот, в композиции «Зазевавшийся охотник» — седовласый старичок затаился в шалаше, выставив ружье в небо, а буквально в двух шагах от него в луже нахально плавает кряковой селезень; вот — на льдине, склонившись над лунками, сидит мужик с покрасневшим носом, а рядом с его рыболовным ящиком валяются окунек и пустая бутылка. Ну, и тому подобное.
Друзья, рассматривая миниатюрки, не просто хвалили, а прямо-таки восхищались, кричали: да ты талант, откуда такой дар? Больше других фанател от пластилиновых поделок Сереги его давний приятель Влад Мохов. «Конгениально! Шедевриально! Крандец всему, — писал он Сереге по электронной почте. — Ты — гений, а вся моя проза и стихи по сравнению с тем, что ты делаешь — кусок дерьма. Ты должен, ты обязан создать серию, участвовать в выставках, сделать сайт. Тебе надо это тиражировать. Но лучше всего воспроизвести в керамике и продавать по сто баксов за каждую композицию или дороже. Надо будет купить муфельную печь для обжига. Обо всем остальном я позабочусь…»
Серега же ничего особенного в своих поделках не видел и думал, что друзья просто его подкалывают. Но так как никто ни разу не сказал о его творчестве что-то плохое, Костиков поверил в себя и, что называется, разошелся.
Когда тема охоты и рыбалки оказалась почти исчерпана, он решил «похулиганить» и стал лепить композиции с элементами эротики. Причем, оригинальные, чтобы присутствовал сюрприз. К примеру, композиция «На диване». Если смотреть с тыла, то видна спинка дивана, а по его бокам — с одной стороны запрокинутая голова девушки, с другой — мужские ступни — пятками вверх. Развернув же поделку на 180 градусов, взору представлялась интимная близость двух молодых людей.
Другая пластилиновая композиция, все в том же стиле, называлась «Застолье». Если смотреть с одной стороны, то виден стол со съехавшей до пола скатертью, за столом, напротив друг друга сидят два мужика: один — в бейсболке, другой, усатый — в кепке и с сигаретой в зубах. На столе — в беспорядке: бутылки, тарелки с бутербродами, огурцами и помидорами, у мужиков в руках — стаканчики. Типичное такое застолье. Но если развернуть поделку, которая в длину всего-то с ладонь, то с противоположной стороны можно увидеть, что под столом расположилась обнаженная девушка.
Обычно в процессе лепки Костиков давал персонажам имена, причем, редкие: Пафнутий, Селиван, Захар… Героев «Застолья» он назвал Никодим и Федот, а девушку под столом — Зинаида.
В свои композиции Серега любил вносить детали: если на тарелке колбаса, так обязательно любительская, с жирком; если сыр — непременно с дырочками; огурец — чтоб с пупырышками, помидор — с зеленой веточкой, хлеб — исключительно бородинский. Прикольно же!
Закончив композицию «На диване», Серега не спал полночи, думая, чего бы к ней добавить, и утром слепил крысу, высунувшуюся из-под дивана и принюхивающуюся к кусочку сыра, а также готовую броситься на нее гладкошерстную таксу. Самому понравилось.
Теперь же, поворачивая так и эдак поделку «Застолье», Костиков почесывал затылок, размышляя, чем бы еще ее украсить. Слепить кошку, лакающую молоко из блюдца?
— Ап-чхи! — вырвалось у Сереги. С короткими промежутками громко чихнул еще раз шесть или семь. Такое с ним случалось постоянно.
Утерев выступившие слезы и высморкавшись в платок, собрался убрать «Застолье» в специально предназначенную для этого прозрачную коробочку и заняться другими делами, но с удивлением замер. Удивиться было чему — в слепленной им композиции произошли изменения. Нет, пластилин не расплавился, головы Никодима и Федота не поникли, руки не опустились. Просто вместо стаканчика Никодим держал бутерброд с колбасой, а Федот — бутылку пива. И что самое поразительное — на глазах у скульптора Никодим поднес бутерброд ко рту, откусил приличный кусок и принялся жевать, в то время как Федот припал к горлышку бутылки. И это было еще не все!
Серега смотрел на только что законченную композицию со стороны съехавшей со стола скатерти и уже собрался развернуть поделку, но его опередил «сюрприз». С противоположной стороны стола появилась сначала только голова девушки с распущенными волосами и изумленным выражением на лице, потом и вся Зинаида — абсолютно голая. Именно такую красавицу Серега и представлял, когда лепил!
Зинаида что-то говорила собутыльникам, но Серега улавливал лишь слабый писк. Кажется, его обнаженная пластилиновая модель ругалась. Говорила она недолго: схватила со стола бутылку водки и приложилась к горлышку, в то же время другой рукой стала шарить по столу в поисках закуски. Наткнулась на огурец, схватила и после того, как Никодим выхватил у нее из рук почти опустошенную бутылку, жадно вгрызлась в овощ, высматривая, чем бы еще закусить. Посередине стола на блюдце оставался последний бутерброд с колбасой, но Федот схватил его раньше. Зинаида не осталась в долгу и выхватила у него из-под носа бутылку пива. Федот вскочил, рванулся к ней, но было поздно — Зинаида успела сделать несколько больших глотков и с ухмылкой перевернула бутылку горлышком вниз, — пусто.
Серега аккуратно поставил поделку на стол и, стараясь собраться с мыслями, пошел на кухню. В холодильнике «грелась» початая бутылка водки, в морозилке имелось сало, в хлебнице — полбуханки бородинского. Хлеб был ароматный, сало — с чесночком, водка — холодная. Он налил полстакана, выпил, закусил. Потер лоб, протер глаза, после чего вернулся в комнату.
В композиции «Застолье» жизнь кипела вовсю. Зинаида вцепилась в кудри Федота, тот одной рукой тянул ее за ухо вниз, другой — сжимал грудь девушки; Никодим же крепко ухватил ее за талию, безуспешно пытаясь оттащить от товарища.
Но Зинаида — девка не промах, так лягнула Никодима, что тот схватился за причинное место и повалился на пол. И от рук Федота она освободилась, при этом вырвав у него клок волос. Потом ловко запрыгнула на стол, схватила пустую бутылку, и замахнулась, прикидывая, куда бы врезать Федоту, но тут Серега посчитал уместным вмешаться.
Он всего-навсего легонько ткнул деревянной зубочисткой, служащей подспорьем при лепке, в живот рассвирепевшей Зинаиде, и этого оказалось достаточно, чтобы она выронила бутылку и плюхнулась на задницу. Бутылка не разбилась, покатилась по столу и упала прямо на голову корчившемуся на полу Никодиму. Гримасы на его лице приобрели иной характер, широко открытый рот, видимо, означал, что парень кричит, матюгается, но Серега его не слышал. Зато подумал, что «ожившие» пластилиновые фигурки должны услышать его.
— А ну, заткнитесь! — рявкнул он. — И замрите все!!!
Зинаида, Никодим и Федот закрыли рты и застыли, хотя сидевшая на заднице девушка успела поджать ноги и обхватить их руками. Только бутылка продолжала медленно катиться до тех пор, пока не упала с пластилиновой платформочки на стол… и тут же исчезла.
— Значит, вы меня слышите? Если понимаете, кивните!
Персонажи «Застолья» одновременно кивнули.
— Хорошо, — тоже кивнул Серега. — До меня же от вас доносится лишь какой-то неразборчивый писк. Понятно?
Они вновь кивнули.
— Хорошо. Ваш кивок будет означать знак согласия. Если вы с чем-то не согласны, помотайте головой. Понятно? Отлично! Теперь вот что. Вот ты, девушка, швырни-ка в меня одну из бутылок.
Зинаида послушно взяла со стола пустую бутылку и не очень сильно бросила ее по направлению к Сереге. Бутылка исчезла, как только пересекла край композиции.
— Хотите ли вы подвергнуться такой же участи? Или желаете, чтобы я сейчас же скомкал вас троих в одну бесформенную массу?
Никодим и Федот яростно замотали головами. Чуть позже к ним присоединилась Зинаида, видимо до нее не сразу дошел смысл вопроса.
— В таком случае — ждите меня и не безобразничайте. Никаких драк! Увижу дерущихся — живо разомну вот этими самыми пальцами.
Пальцы Сереги Костикова — тонкие и длинные были при этом очень цепкими и сильными, он их постоянно напрягал, стараясь согнуть почти все, что попадалось под руку. А еще в последнее время он стал следить за ногтями — в плане, как за рабочим инструментом — буквально каждому ногтю старался придать определенную длину, заостренность и конфигурацию: этот режет, словно бритва; этот отвечает за белый цвет, а соседний — за красный; ноготь мизинца предназначен для отковыривания кусочков пластилина размером с маковое зернышко, а ноготь безымянного — размером с горошину. Серегины пальцы свое дело знали всегда, а вот голову, точнее — мозги ему сейчас следовало бы поправить или хотя бы проветрить.
Слегка пошатываясь, он пришел на кухню и схватился за бутылку. Чего ее, голову-то, проветривать, наоборот надо дойти до полной кондиции и вырубиться, проспаться, а утро вечера мудренее, глядишь, и исчезнут глюки.
Квартира у Сереги Костикова была однокомнатная, зато с балконом, и кухня нормальных размеров, где и раскладной диван помещался. После того, как водка закончилась, а вместе с ней опустели еще и три бутылки пива, Серега на этом диване и уснул.
* * *
Костиков жил рядом с метро «Коньково», окна его квартиры глядели на Профсоюзную улицу. Лучше бы, конечно, выходили во двор, но так уж сложилось. К шуму шоссе Серега давно привык, но сейчас, разлепляя веки, осознал, что в звуки машин, ползущих из окраин в центр Москвы и несущихся в противоположном направлении, вкрадывается еще один, незнакомый звук. Какое-то попискивание.
Раздумывать, почему вместо того, чтобы спать в комнате на кровати, выбрал диван на кухне, Серега не стал — такое случалось и прежде. Первым делом посетил санузел — совмещенный. Умывшись и взбодрившись, прошел в комнату и все вспомнил и понял. Оказывается, накануне с пластилиновыми фигурками ничего ему не привиделось. Композиция «Застолье» стояла посередине стола, а ее герои — Никодим, Федор и Зинаида двигались. Размахивали руками, стараясь привлечь к себе его внимание, и почти беззвучно открывали рты. Во всяком случае, он улавливал только один писк, издаваемый девушкой.
Благодаря жестам, догадаться, чего ждут от него ожившие пластилиновые персонажи, было несложно: мужчины подносили руки ко ртам, мол, хотим есть и пить, а сидевшая на столе Зинаида, яростно растирала плечи, — замерзла.
Серега почесал затылок. Вчера он видел, как Зинаида пьет водку и закусывает огурцом — и то, и другое он вылепил своими руками. Почему бы сейчас не сделать то же самое?
— Не орите, — сказал он фигуркам, усаживаясь за стол и придвигая к себе коробки с пластилином.
Для удобства пластилиновые брусочки у него были разложены по близким друг к другу цветам: в одной коробочке — белый, желтый, розовый; в другой — разные оттенки красного, фиолетовый, синий; в третьей — зеленый, черный, коричневый…
На то, чтобы слепить якобы пивную бутылку темно-зеленого цвета размером в одну треть обычной спички потребовалось меньше минуты. Он уже собрался перенести ее на пластилиновый стол, но передумал, вспомнив вчерашнюю склоку между Зинаидой и Федотом. Быстро слепил еще две такие же крохотные бутылки и пинцетом аккуратно переправил их к ногам мужчин и девушки. Все трое припали к «открытым» горлышкам, но тут же разочарованно оторвались от бутылок и обратили взоры на Костикова.
По их жестам он догадался, что либо жидкости в бутылках нет, либо она «не хочет выливаться». Что ж, если у них не получается пить, может быть, получится перекусить. Вскоре на тарелке размером с копейку уместились три розовых ломтика колбасы (с крошечными вкраплениями белого жирка), кусок черного хлеба, зеленый пупырчатый огурец и красный помидор. Почти такая же закуска была использована в «Застолье» изначально. И после того, как фигурки вдруг начали двигаться, они все съели и выпили. Но сейчас ни у кого из них не получилось откусить хотя бы кусочек ни от колбасы, ни от хлеба, ни от овощей.
— Ну и что мне теперь делать? — не найдя ничего лучшего, обратился Серега к троице, естественно, не ожидая внятного ответа.
Но ответ вдруг последовал, пусть и языком жестов. Усатый Федот задрал голову и указал на далекую для него люстру. После чего закрыл лицо ладонями и… кажется, чихнул. То же самое проделал Никодим. Лишь Зинаида, не обращая на мужчин внимания, продолжала принюхиваться к ломтику колбасы. И тут до Сереги дошло. Накануне фигурки «ожили» после того, как он несколько раз чихнул. В то время, пока Зинаида оставалась под столом, Никодим с Федотом видели его чихающим и теперь дают подсказку. Почему бы ею не воспользоваться?
Серега уставился на люстру. Довольно быстро в носу засвербило, он зажмурился и громко чихнул, а когда открыл глаза, увидел, что сотворенные им человечки пьют пиво и поглощают слепленную им же еду.
Они пили и ели с такой жадностью, что у Сереги слюнки потекли. Он метнулся на кухню, включил электрический чайник, достал из хлебницы кусочек бородинского, а из холодильника — полбатона копченой колбасы и бегом вернулся в комнату. В своих предположениях он не ошибся, — оживленные им человечки уже успели все съесть и выпить. Но, судя по жестам, не насытились.
— Еще хотите? — спросил Серега.
Живчики дружно закивали, при этом, Федот поднес два пальца к губам, глубоко вдохнул и с небольшой задержкой выдохнул, Никодим недвусмысленно постучал себя ногтем по шее, а Зинаида показывала то на мужиков, то на себя и разводила руками, давая понять, что ей требуется одежда.
— Так, мелкота, слушай сюда! Во-первых, запомните свои имена: Никодим, Федот и Зинаида. Во-вторых, про курение забудьте. В-третьих, алкоголь я вам сделаю — что предпочитаете? Водку?
Никодим кивнул, Федот же, наоборот, отрицательно замотал головой — либо ему больше нравились другие напитки, либо расстроился, что скульптор отказал ему в куреве.
— Значит — водка, — резюмировал Костиков. — Ну, и еще по одному пиву. И не размахивайте руками — вам до мимов далековато, я все равно вас почти не понимаю. Поэтому для начала закуску сотворю на свой вкус. Теперь с тобой, Зинаида…
Со стороны кухни послушался характерный щелчок, означавший, что вода в чайнике вскипела.
— Одну минуту!
Заварив большую кружку крепкого чая и прихватив нож, Серега вернулся в комнату. Ему вдруг стало интересно, как поведут себя живчики, увидев у него в руках и то, и другое. Ведь, если он нечаянно выплеснет на «Застолье» кипяток, пластилин частично расплавится, ну и столовый нож — раза в три длиннее каждой фигурки — должен был бы внушить им страх, — несколько легких взмахов, и композиции можно присвоить новое название, к примеру: «Возвращение маньяка».
Но живчики не запаниковали, всем своим видом выражая лишь нетерпение.
Усмехнувшись, Серега уселся за стол и сосредоточенно принялся размешивать ложечкой в кружке сахарный песок. На фигурки не смотрел, на писк Зинаиды не реагировал. Убедившись, что больше размешивать нечего, стал аккуратно отрезать от батона колбасы тонкие дольки и ровно укладывать их на хлеб. И только после того, как откусил от бутерброда приличный кусок и отхлебнул горячий напиток, перевел взгляд на композицию.
— Одежду просишь? — спросил у Зинаиды.
Девушка кивнула, спрыгнула со стола и, принялась выделывать руками замысловатые пассы вокруг своего обнаженного тела.
— Так, — прихлебывая чай, Серега жестом заставил ее прекратить это занятие. — Платье я еще ни разу не лепил, поэтому для начала будут тебе как у мужиков джинсы и рубашка…