— Неужели по поводу Лысого с Машкой? Объявились? Поздравляю!
— Я хотел поговорить о Вике.
— Поговорить о Виктории Ким, с которой ты провел почти сутки, и которую на следующий день убили — я правильно тебя понял? — Серега говорил жестко, не без издевки, представляя, как Артур скрепит зубами от злости.
— Не думаешь же, ты, что это я ее убил?
— Меня-то менты считают причастным к ограблению. В соучастии в убийстве вот-вот объявят. А чем ты лучше? В создавшейся ситуации мне даже выгодно тебя подставить.
— При чем тут я? Мы с Викой всего лишь…
— Но ты же ко мне со своим лысым совладельцем пристаешь.
— Это совсем другое…
— Большой разницы не замечаю. Короче, предлагаю договориться. По-взрослому договориться. Ты забываешь обо мне в плане Лысого и Машки, даже вообще обо мне забываешь, а я не говорю ментам, что у тебя с убитой Викой незадолго до ее смерти была интимная связь.
— Ах ты, гнида! Да я тебя сейчас…
— Что ты этим хочешь сказать, господин Артур Арутюнянович, — Серега вышел на балкон и посмотрел вниз. У стоявшего рядом с джипом Мохова такого же джипа открылась задняя дверь, но тут же захлопнулась.
— Что все-таки выйдешь из своего внедорожника и поднимешься ко мне на двенадцатый этаж. Тогда почему дверь закрыл? Рекомендую поторопиться, чтобы менты не опередили.
— Откуда тебе известно мое отчество? — умерил пыл Артур.
— Помнишь, застал мента у меня дома? Моего хорошего друга капитана Клюева? Это он по собственной инициативе кое-что о тебе разузнал.
— Врешь!
— Можешь сам у него спросить. Капитан Клюев должен подъехать с минуты на минуту.
В трубке послышалось недовольное сопение. Серега молча ждал. И только когда внизу из-за угла дома и в самом деле вывернул милицейский УАЗик, Артур подал голос:
— Договорились, Сережа. Я забываю про Лысого, ты молчишь про меня и Вику.
— Правильное решение, Артур Арутюнянович. Мы с тобой договорились по-взрослому. С этой минуты я глубоко убежден, что нашу общую знакомую Викторию Ким, какой-то ублюдок застрелил случайно, как невольную свидетельницу ограбления инкассаторов. Ты к этому делу абсолютно непричастен. Все!
Разглядев с балкона выпрыгнувшего из УАЗика капитана Клюева, до Сереги вдруг дошло, что за телефонными разговорами он так и не убрал в сервант полностью композицию Застолье…
* * *
— И вновь я посетил, — продекламировал капитан Клюев с порога, и Костиков тут же развил тему:
— Тот уголок земли… в Коньково, где пили водку мы не раз!
— Тебе алкоголизм врачи не рекомендовали, — строго сказал милиционер, меняя ботинки на домашние тапочки хозяина квартиры.
— А пиво?! — насторожился Серега. — Надеюсь, ты пиво притащил? Если нет, то я сейчас сам в киоск побегу…
— Успокойся, принес парочку, — Клюев многозначительно похлопал по висевшей на лямке через плечо кожаной планшетке — заметно выпуклой. — Только бы здоровью не навредить.
— Здоровье повредится, если вовремя не опохмелиться, — Костиков выжидательно уставился на планшетку, которую Клюев был вынужден открыть и извлечь на свет божий две банки экспортной «Балтики».
— Ты, Борисыч, человек, — Серега немедленно вскрыл одну баночку, издавшую при этом характерный пшик, и сделал несколько жадных глотков. — Проходи, чего встал.
Зайдя вслед за гостем в комнату, он тут же пожалел, что не пригласил его на кухню. Застолье-то скульптор спрятать успел, но в спешке оставил наверху серванта опустевший плот и остров-пляж. Теперь передислоцироваться было поздно, но он нашел выход, — суетливо передвинул стулья так, чтобы Клюев сидел за столом спиной к серванту, сам же уселся напротив. Коробки с пластилином, вспомогательными инструментами и недоделанная композиция «Охотники на привале» оказались между ними.
— Ух, ты! — уставился Клюев на три колоритные фигурки, лежащие в отдельной от других поделок коробочке.
— Завод-то наш, каков красавец — с фляжечкой и стаканчиком, ну, прям, как живой! И эти двое похожи, — сравнил он пластилиновые персонажи с охотниками, позирующими на фотографиях.
— И патронташи у всех, как настоящие! И ружья, и рожок охотничий! А у этого — манок, что ли на шее висит? И заяц знатный, и кряковой селезень, да-а-а… Шуба, а это — неужели бекас!
— Мелкая птаха, но знаешь, сколько повозиться пришлось! — скульптор чувствовал себя польщенным. — А рядом с ним, как ты, наверное, уже догадался, рябчик.
— Класс!
— Еще и тетерева собираюсь слепить.
— Ну, даешь, скульптор Шуба! Завод наш просто обалдеет! А как ты их разместить собираешься?
— Генерал будет на ближнем плане слева, вот здесь, — Серега дотронулся пальцем до еле заметного бугорка на «лесной опушке». — Этот хитрый человек — на переднем плане справа, а товарища подполковника с фляжечкой размещу чуть дальше, чтобы между ними поместилась скатёрка с нехитрой охотничьей закусочкой…
— У меня аж слюнки потекли…
— А чуть в стороне собираюсь сделать костровище и над ним — котелок закопченный. Хотя, котелок больше для рыбаков подходит, чтобы они в нем уху варили. Нет, без котелка обойдутся.
— А костер?
— Костровище будет. С тлеющими угольками, типа, охотники картошку в мундире пекут. Надо будет к закуске пучок зеленого лука добавить…
— Издеваешься, Шуба! Я сегодня не завтракал. Проспал.
— Чай с бутерами будешь?
— Буду.
— Тогда пойдем на кухню, — Серега поднялся из-за стола, надеясь, что гость сразу последует за ним, так и не заметив забытые им на серванте плот островом-пляжем.
Но милиционер, тоже поднявшись, как назло, кинул взгляд вправо-влево и увидел то, чего не надо.
— А еще, Борисыч, я хочу к охотничкам собаку добавить, — почти крикнул Серега, вынудив милиционера переключить внимание на себя.
— Но не знаю, какую. У подполковника Заводнова собака есть? — Серега шагнул к двери из комнаты и вопросительно посмотрел на Клюева — мол, ты идешь или здесь остаешься?
— Слушай, Шуба, — милиционер оглянулся на сервант. — На этом плоту, кажется…
— Если хочешь, забирай плот с собой и пойдем на кухню, — нетерпеливо сказал Серега. — Ты, вроде, мечтал позавтракать.
— Да, — Клюев аккуратно переложил плот к себе на ладонь и вслед за Серегой покинул комнату. — А помимо бутербродов, что-нибудь посерьезнее пожрать есть?
— Могу яичницу сварганить…
— Класс. А лимон найдется?
— Лимоном обычно коньяк закусывают.
— Так у меня с собой есть, — переместив на кухонный стол пластилиновый плот, Клюев открыл, как оказалось, довольно-таки вместительную планшетку и теперь извлек из нее фляжку четырехзвездочного коньяка «Московский». — Только бы твоему здоровью, Шуба, не навредить.
— Не навредим. Открывай, наливай, вот тебе лимон — режь!
— Слушай, Шуба, — Клюев положил лимон на расписанную под хохлому разделочную доску и нацелился на него ножом. — Кажется, еще позавчера ты мне показывал на этом плоту…
— Борисыч, давай, сначала про «охотников на привале» договорим, а? — не обернулся к нему Костиков, хлопоча у газовой плиты. — В плане охотничьей собаки — ты мне так и не ответил. У твоего Заводнова собака есть?
— Была когда-то у Завода собачка. Спаниелька. Померла от старости. Завод переживал сильно, поэтому и новую заводить никак не решается — вдруг и эта раньше него помрет…
— Понимаю. А генерал случайно не кинолог?
— У него — лайка восточносибирская. Хорошая псина. Зимой по белке работает — загляденье. А хитрый, как ты его назвал, человек, держит ягдтерьера по кличке Бакс. Такая этот Бакс тварь злющая, — меня однажды ни с того ни с чего за нос укусил.
— Ягды, как правило, абсолютно без мозгов. Я вообще не понимаю людей, которые их заводят. Наверное, в плане мозгов своим питомцам соответствуют.
— В плане хитрого человека — не согласен.
— Спорить не стану.
Пока яичница шипела на сковороде, Серега порезал хлеб и колбасу, достал из холодильника банку с маринованными огурцами…
— В любом случае ягд для композиции не подходит, — норная порода, а мужики не на лису с барсуками охотились, а на нормальную дичь. Лайка, кстати, тоже в данном случае не котируется. Спаниелька — самое оно. Кстати, моя любимая порода.
— Так слепи спаниеля, скульптор Шуба. Завод от счастья вообще на седьмом небе будет.
— Уговорил, слеплю. А ты чего коньяк-то не разлил? Яичница готова к употреблению!
Закусывал Серега даже с большим аппетитом, чем не успевший позавтракать гость. Клюев и пил без особого энтузиазма: Серега — три рюмки, он — полторы, при этом не отрывал взгляда от пластилинового плотика и все больше хмурился.
— Хочешь спросить, — опередил его Костиков с вопросом, — куда троица алкашей подевалась?
— Да, Шуба. Дело в том…
— Я решил усложнить композицию. Переместить территориально и добавить еще одного человечка.
— Если бы я этот плот не увидел, то, наверное, и не вспомнил бы сегодняшний сон бредовый, — Клюев, не глядя, безуспешно потыкал вилкой в сковородку. Потом сосредоточился, подцепил колышущийся желток и успешно направил его себе в рот.
— У меня тоже такое бывает, — сказал Серега.
— Самое интересное, что во сне я вместе с теми алкашами за одним столом сидел и… как думаешь, что делал?
— Водку пьянствовал, что же еще можно за столом с алкашами делать. Мы вот с тобой тоже за столом сидим и пьянствуем. Только не водку, а коньячок.
— Точно! — встрепенулся Клюев. — И с тобой я во сне тоже пьянствовал. И мы с тобой все бродил по каким-то коридорам, заглядывали в комнаты… Потом ты рыбу на льдине ловил…
— Поймал?
— Вроде, нет.
— Значит, фиговый сон, Борисыч. Мог бы и не вспоминать.
— И еще мы с тобой в бильярд играли…
— Кто выиграл?
— Кажется, ты…
— Хороший сон. А мы с тобой в жизни хоть раз в бильярд играли? На какой-нибудь базе рыболовной?
— Чего?
— Наливай, давай, — Серега подставил свою пустую рюмку к его наполовину полной. — Смотрю, половинишь, Борисыч.
— Так на службе я. Форму разве не видишь! — возмутился Клюев, однако рюмки наполнил. — И к тебе, собственно, по службе приехал. Так сказать, провести беседу.
— Надеюсь, без всяких там протоколов и скрытых диктофонов.
— Обижаешь, Шуба, для протокола я бы повестку прислал.
— Добре, Борисыч. О чем беседовать будем? Или сначала выпьем? — взялся за рюмку Серега.
— Естественно, выпьем, — последовал его примеру милиционер.
— Чтобы язык развязался, — подмигнул ему скульптор, чокаясь и опрокидывая рюмочку.
— И чтобы вокруг да около не ходить… — на этот раз половинить Клюев не стал, — скажу все сразу и без обиняков. Кассир универсама, где произошло ограбление и убийство, гражданка Марина Савельева, во время ее опроса, как свидетельницы, показала, что погибшая Виктория Ким выбежала на улицу не просто так, услышав выстрелы… Оказывается, ты с гражданкой Ким был знаком, у вас была любовная интрига. Затем вы поссорились. Она сильно переживала, хотела с тобой поговорить в магазине, кода ты приехал инкассировать… Но ты ее грубо проигнорировал, хлопнул дверь перед самым носом Виктории и тем самым… возможно…
— Договаривай, Борисыч, чего уж там. Возможно… — как и капитан милиции, Сергей Костиков тоже замолчал.
— Обойдемся без сослагательно наклонения, — вздохнул Клюев. — Расскажи, по-честному, что у тебя с ней было.
— Все правильно показала гражданка Марина Савельева. Где-то неделю назад… да, ровно неделю тому назад мы с Викой познакомились в «Детском саду» — так инкассаторы универсам называют, я пригласил ее на свидание, она согласилась и пришла, мы посидели в ресторане, потом провели великолепную ночь у меня дома… Я в нее влюбился, Борисыч. Но на следующее утро после той ночи Вика прямым текстом заявила, что впредь встречаться со мной не собирается…
— Почему? — удивился капитан. — Сделал что-то не так. Или во сне слишком громко храпел?
— Я тебе, Борисыч, объясню — почему. Вот, допустим, я коллекционирую марки, монеты, значки… Такие у меня хобби, Борисыч.
— Да, я знаю, — кивнул тот. — Еще ты пластилиновые фигурки лепишь…
— Вот-вот. У Виктории Ким, как оказалось, тоже есть хобби. Она коллекционировала своих любовников. Однодневных любовников, имена которых заносила в свой дневник. И я в том дневнике был далеко не первый…
— М-да… — Клюев взялся за бутылку, разлил коньяк по рюмкам. — Сильно переживал?
— Ну, мне все-таки не шестнадцать лет…
— Но, судя по всему, она переживала больше, — выпив вместе с опрашиваемым, уточнил капитан. — По показаниям гражданки Савельевой, Виктория Ким даже накануне… трагедии к тебе на работу приезжала…
— Хм. Говоришь, без обиняков беседуем?
— Да ладно тебе, Шуба. Если скрывать нечего…
— Что мне скрывать, Борисыч? Приезжала Вика перед вечерней сменой к нашему банку, ее многие видели. Извинялась передо мной. Но какие тут могут быть извинения. Вот если бы ты узнал, что числишься в ее блокнотике под сотым номером, как бы поступил? Только честно.
— Вообще-то, — немного подумал милиционер, — сгоряча мог и по морде врезать…
— А у меня рука на ее морду не поднялась. Хотя, наверное, лучше бы поднялась… Может, тогда бы на следующий день не выскочила она за мной на улицу…
— И не попала бы под пули, — продолжил Клюев. — И тогда убийца инкассаторов без всяких свидетелей вложил бы ствол тебе в руку, и кто в этом случае стал бы подозреваемым номер один?
— Получается, Вика своей смертью…
— А если бы она вышла сразу за тобой, то, глядишь, и спугнула бы убийцу, — предложил новый вариант развития событий Клюев. — Давай все-таки без сослагательных наклонений. — Расскажи, что именно она тебе накануне ограбления говорила, и что ты ей отвечал.
— Дословно не помню. Она же осталась меня дожидаться у банка и ведь дождалась…
— Я знаю, знаю, — покивал капитан.
— Тоже гражданка Савельева показала?
— Нет не Савельева. Водитель, работавший в ту смену вместо Краснова…
— Бугор, что ли? Ты его тоже допрашивал?
— Естественно. Только не допрашивал, а проводил дознание. Кстати, Бугор этот даже в большем подозрении, чем ты.
— Понятно. Бугор вместе с нами работал накануне на том самом Хорошевском маршруте, все посмотрел, все прикинул, рассчитал, опять же время заезда запомнил…
— Все правильно говоришь, все правильно, — не переставая, кивал Клюев.
— И много у вас подозреваемых, господин капитан?
— Хватает, Шуба, хватает. Начиная от уборщицы универсама и заканчивая начальником вашей инкассации.
— Дай-ка, я руку поменяю, — Костиков со вздохом взял бутылку и разлил коньяк.
— Я вчера от тебя сразу в банк поехал, порасспросил кое-кого. Говоришь, она тебя с маршрута дождалась…
— Да. Фуфел — наш водила суточный ее к себе в машину погреться пустил.
— В нарушение инструкции?
— О какой инструкции ты говоришь, когда Вика в той самой машине вместе с Паном Зюзей, то есть, с нашим замом Лисавиным Вячеславом Васильевичем водку пила.
— Они вдвоем пили?
— Сначала вдвоем, а когда мы с маршрута вернулись и ценности сдали, им еще и Боярин компанию составил.
— Петр Терентьев, — уточнил Клюев, — твой напарник, который сейчас в Боткинской, в реанимации. А ты с ними пил?
— Нет! Пошел пешком до метро. По дороге Вика меня догнала, что-то говорила, но я все мимо ушей пропустил. В итоге она отстала.
— А ты?
— Приехал домой и взялся за пластилин. Были бы фотки генерала с хитрым человеком, еще бы тогда их слепил. Пришлось вместо охотников лепить алкашей — на этом самом плотике.
— Говоришь, куда-то переместил алкашей?
— Да. За круглый столик, чтобы не на весу стаканы держали. Такие столики обычно в рюмочных стоят или в пивных. А под их столик я помещу девушку, причем, в милицейской форме с погонами лейтенанта.
— Зачем? — нахмурился капитан.
— Ну, уж не протокол составлять…
— Опять какую-нибудь хулиганскую пошлятину задумал?