Однако двигался зверолюд так проворно, что никто из тварей долгое время не мог к нему подобраться. Казалось, точно он обезумел. Смертный потерял оружие, упал на передние конечности и вертелся, как заведенный. Его рог рвал на части оболочки иномирцев. Кто-то отделывался обычными ранениями, которые особь могла остановить, но часть падала перед носороголюдом. И зря, потому что тот сразу налетал на них, топтал и превращал в бесформенную лужицу.
Метрах в тридцати от него, так же окруженный врагами и оставляя после себя оранжевый след, мелькал перг. Не знаю, что это было, уникальный лик или редкое направление, но Ищущий двигался в разы быстрее тварей. Только один из отростков попытается подобраться к пергу, как короткий взмах клинка обрубает его. Стоит зазеваться твари, которая вылезет слишком близко, как глубокая полоса появится поперек ее тела. Жалко, что урона оранжевокожий наносил не так много. Раны затянутся, а отростки, простите за каламбур, отрастут.
Антрацитовым истребителем сверкал над белесым морем кабирид с редким направлением. Пальцы-щупальца иномирцев соскальзывали с него, точно тот был облит маслом. Ищущий падал коршуном, нанося разящий удар, а после резко взмывал обратно, выискивая новую цель.
В каждом мире было множество смертных, которые показывали себя сегодня героями. Кому-то повезло с направлениями, другие проявили свои наилучшие качества. А как иначе, ведь более идеального случая для этого и придумать было бы сложно. Однако все оказалось тщетно.
Герои останавливают армии лишь в мифах и сказках. Никому не нравятся истории, где в конце зло побеждает. Да и не в конце, если быть совсем откровенным, а в середине или начале. Вот стал ты читать роман, а на третьей странице героя убивают, а после лишь многоточие.
Потому и носороголюд не остался возвышаться выстоявшей крепостью посреди мертвых врагов. Его копыто в какой-то момент все же оплел отросток. Гигант замедлился, покачнулся и сразу же множество щупалец рвануло к нему, будто и ожидая этого момента. Всего пара секунд и зверолюд оказался опрокинут и поглощен белесым месивом. На его месте лишь осталась едва заметная шевелящаяся горка. Я представил, как сейчас твари «вскрывают» смертного, пытаясь снять с того доспехи и добраться до плоти, и вздрогнул.
Пергу повезло больше. В какой-то момент у него закончились заряды. Он попросту встал, тяжело дыша и оглядывая противника. Его взгляд был пустой. Смертный смотрел в никуда На вид совсем мальчишка, не больше двадцати. Худое лицо, огромные, пронзительные глаза, острые скулы и сжатый в нитку рот. Это все, что я успел запомнить, прежде чем две твари разорвали его на части. Он умер быстро, судя по развевающемуся праху, и даже не мучался.
Зазевался кабирид, позволив одному из щупалец оплести эфес меча. Ему бы бросить оружие, но Ищущий не успел среагировать. И вот уже новоиспеченный Икар летит вниз, источая эманации ужаса. Ты бился достойно, друг.
Мы были сильны. Мы показывали себя с самой лучшей стороны. Мы проявляли храбрость, доблесть, отвагу. И мы проигрывали. Поток тварей не заканчивался, а герои гибли. Канули в лету фесы, оставив свой мир без лучших воинов. Оказались стерты с лица Атрайна перги, опрокинутые напором тварей. К безмерному горю Троуга умирали последние из корлов. Но хуже было другое. Со смертными погибали и Вратари. Сметенные самой грозной иномирной волной, какую мы когда-либо видели.
Я повернул голову в сторону некогда нашей главной боевой группировки. «Центра» почти не осталось. Лишь несколько десантников, еще пытавшихся «упрыгать» от тварей. Отстреливались из них единицы. Вот тебе и бравые ребята. Те же люди, несмотря на творящуюся вакханалию, не показывали иномирцам свою спину. С другой стороны, сделай они это, так в то же мгновение умерли.
Особняком на поле брани выглядели лишь Вратари Ворчуна. Твари еще не могли пробить кольцо Братьев. Однако светящихся Архонтов теперь осталось всего двое – Ворчун и Добряк. И более того, я знал, с какого фланга будет прорвана оборона. Уже сейчас Инструктор там пытался отбиться от накинутых на него отростков. Значит, пора.
Прогресс: 179214/225528.
Уровень развития: 22.
Доступно одиннадцать очков распределения.
Можно назвать это удачным совпадением. Хотя конкретно о повышении я думал в самую последнюю очередь. Необходимо было торопиться, чтобы, нет, не спасти, в именно выполнить план.
– Все, слушайте меня, по команде приготовиться к уходу! Братья, ответственные за переход кирдцев, занять свои позиции! Балор, на тебе люди. Рунд, калонцы. Свет, мейринцы. Троуг, достань одного из десантников из Юшки, пока всех их не уничтожили. Все, уходим!
Объяснять по пять раз никому не пришлось. Все уже было обговорено несколько раз там, в башне. После команды фланг кирдцев опустел в один момент. Я дождался, когда на противоположном краю появились мои Вратари, которым было дано спецзадание, схватили за шкирку смертных, точно котят и тоже исчезли. Значит все. Надеюсь, и Троуг, несмотря на неопытность, справится.
– Рис, руку! – крикнул я.
После исчезновения кирдцев и части Вратарей, твари окончательно прорвались. Зверолюды, почти окруженные, вот-вот должны были пасть. Мне следовало лишь схватить ближайших и исчезнуть. Не имело нужды спасать их, потому что всех спасти невозможно. Однако именно сейчас я разглядел фигурку «кота», с вставшей дыбом от страха шерстью. Он боялся как никогда в жизни и, думаю, примерно знал, на что шел. Однако именно теперь бился, подобно настоящему воину. Коим и не был. Поэтому я не мог поступить по-другому.
Я переместился вместе с Рис всего на полсотни метров, оказавшись вплотную к нему. Лиций отшатнулся, с ужасом глядя то ли на меня, то ли на мою спутницу.
– Давай! – проорал я девушке, пытаясь заглушить своим голосом вакханалию смерти вокруг.
И она завопила нечеловеческим криком. Кровь сначала брызнула тонким ручейком из носа, а следом проступила и через поры на руках. Это выглядело ужасно, словно Рис пытается вывернуть свое нутро. Однако действенно. Твари встали.
Они зачарованно смотрели на нее, не пытаясь приблизиться. Старшая особь, хоть и выглядящая, как враг, им этого не позволяла. И надо было торопиться, потому что иномирцев вокруг столпилось слишком много. Сколько так продержится Рис?
– Всем взяться за меня, быстро! Лиций, быстро!
Кроме него еще с десяток рук потянулись к доспехам. Остальные растерялись, не сообразили, не успели. Подбирать нужные слова и раздумывать я не стал. Не до того было. Я лишь схватил вытянутую в струну Рис и переместился в Уллум.
Спокойствие мира зверолюдов после шума войны Атрайна подействовало оглушающе даже на меня. Что уж говорить о смертных, которые замерли, будто окаменев. На смену крику умирающих друзей пришло тихое убаюкивание ветра. Льющаяся кровь из разорванных ран уступила место мерному, едва заметному покачиванию сухих и редких кустарников. Я бы сам стоял так много часов, глядя, как день сменяет ночь, как этот мир не требует ничьей смерти, однако Рис повалилась на каменистую землю. И пришлось ее поднимать.
– Т-т-ты, – прошептал Лиций, – т-т-ты меня п-п-подставил.
– А еще ранее ты меня предал. Но не бери в голову, это была не месть. И не смотри так на меня, Лиций, будто привидение увидел. Ты ведь точно слышал о смерти Серга, так? Вот теперь мы квиты. За нее не бойся, – указал я на бессознательную Рис. – Ей будет не до тебя.
– Н-н-но что теперь? – спросил зверолюд.
Я оглядел смертных. «Коты», «ящеры», парочка «псов» и «крокодил». Именно подобный интернационал мне был чрезвычайно на руку. Я знал, что подвиды друг с другом редко уживаются. Рано или поздно они разбредутся по своим стоянкам и поселениям.
– Те, кого вы сегодня видели, мы называем тварями. Они порождения чужой, враждебной нам вселенной. С ними нельзя договориться. Их бесполезно подкупать. И тем более умолять. Рано или поздно они прорвутся через Атрайн и начнут путешествовать по мирам, поглощая один за другим. Расскажите своим сородичам, все, что вы сегодня видели. Каждому, кто считал, что их это не касается. Поведайте, как погибли ваши друзья. Как были убиты представители других рас. И как уничтожали Вратарей. Еще ничего не закончено. Это оказалась лишь одна из битв. Которую мы проиграли.
Больше мне нечего было сказать. Поэтому я перехватил поудобнее Рис и отправился в Ядро.
Глава 16
Если после поражения боец чувствует себя нормально, то либо он равнодушное полено, либо подлец. Несмотря на низкую эмоциональность, все Вратари под моим началом были подавлены. Троуг, как новоиспеченный представитель нашего славного братства, и вовсе места себе не находил. Он мерил широкими шагами башню, бросая на Братьев сердитые взгляды, и периодически говорил одно и то же.
– Мы должны вернуться. Они же все там погибнут.
– Ради чего, чтобы погибнуть тоже? – холодно спросил я его в очередной раз.
– Но что тогда делать?
– Ждать… И надеяться на рассудительность Братьев.
Если честно, в этом у меня были определенные сомнения. Основная часть Вратарей славилась своей дисциплиной. Умри, но приказ выполни, все для фронта, все для победы, превозмогание и самопожертвование наше все. В общем, лозунгов можно было придумать целую кучу. Даже в корне несогласный с Ворчуном Арей не осмелится своевольничать. Это я и Братья под моим началом паршивые овцы. Паршивые, зато живые. Поэтому нам оставалось лишь надеяться на благоразумие Агонетета. Хватит ли ему ума не жертвовать всеми ради собственного тщеславия? Или он будет сражаться до последнего, невзирая множество погибших?
Бережно уложив Рис, я ушел на самый верх башни. На матрице было невероятно тревожно и именно сейчас не хотелось никого видеть. Что будет, если останутся лишь мои подопечные? Сможет ли кучка Вратарей осуществить задуманное? Если честно, в этом я не был уверен. Как бы не относился к Ворчуну, в ближайшем будущем он нужен Ядру не меньше, чем сумасбродный Седьмой. И только тогда имело смысл осуществлять все затеянное. Иначе можно даже не пытаться.
И тем беспокойнее мне было стоять наверху, разглядывая пустой замок. Время растянулось подобно горячей патоке. Секунды превратились в минуты. А ветер, проникающий почти везде, возвращался обратно и шептал мне в лицо: «Пусто». Вратарей не было. Они остались там.
Захотелось вновь отправиться в Атрайн, не обращая внимание на грозящую опасность. Чтобы посмотреть, удостовериться лично. Но впервые в жизни я жестко подавил свое любопытство. Не из-за страха за собственную оболочку. Мне казалось, что я не смогу увидеть поле боя, полное трупов, в смерти которых виноват был в том числе Инструктор Седьмой.
И когда отчаяние охватило уже окончательно, когда мысли возникали лишь о том, что сказать ожидающим меня Братьям внизу, на портальной площадке появилась могучая фигура. Со смятым наплечником, заляпанным белесой жидкостью и стекающими жирными каплями, с выставленной перед собой рукой. Оружия у Вратаря не было и, казалось, переместился он в самый последний момент. Тот, который предшествовал возможной смерти.
Только я подумал, что это дезертир (собственно, мы были такими же), как один за другим из Атрайна стали вываливаться Братья. Находились они в разной степени целостности, но всех объединяло одно – гнетущая эманация проигрыша.
Возвращались только Братья. Я не увидел среди них смертных, которых бы спасли Вратари. Что это означало? Обыватели и Ищущие в Атрайне мертвы. Братья держались до последнего. И вряд ли кто-то мог их осудить за отступление. Они выстояли столько, сколько не должны были.
Вратарей появлялось все больше и больше. Рядовые приходили в одиночку, Инструкторы, как правило, притаскивали на себе парочку тварей. Возможность по рангу перемещать различные формы жизни играла на руку иномирцам. Хотя с теми тут же безжалостно расправлялись, так что еще огромный вопрос, кому повезло.
К собственному удовлетворению я заметил, что все Старшие живы, включая троих «новеньких», из Проснувшихся Это существенно упростит наше будущее противостояние. Теперь на счету каждый Вратарь. С удовольствием и громадным облегчением я заметил полуживого Охотника. После обратной инициации его оболочка стала слабее, но выдержала напор иномирцев. А, может, ему наконец-то улыбнулась удача. Как и всем, кто сейчас представал перед моим взором.
Самым последним появился он. Ворчун смотрелся глыбой посреди смятого и раненого воинства Братьев. Его ослепительно белые доспехи были испачканы кровью тварей, с огромного меча капала жирная жижа, но никаких видимых повреждений у Агонетета я не обнаружил.
Ворчун же повернул голову к моей башне. От его взгляда, сходу нащупавшего нерадивого Вратаря наверху, стало неуютно. Я в последнее время не боялся непосредственного босса. Но именно сейчас во взоре Агонетета что-то изменилось. Появилась холодность Ногла и мрачность Хиста. Возникла некая жесткость и суровость, зачатки которых раньше, может, и были, но из-за постоянных истерик их не представлялось возможным заметить. При этом он не изучал ни одной эманации. Ворчун не злился, не кричал, не топал ногами, лишь заперся в себе.
И даже ко мне не направился, чтобы отвешать тумаков. Не сказав ни слова, тяжелой поступью, Агонетет двинулся к донжону. Он не оборачивался и не смотрел на Братьев, хотя последние провожали его вопрошающими взглядами. Всем нам сейчас требовалось одного – ответов. Крохи информации о том, как жить дальше и что теперь делать. Потому что мир могущественных Вратарей рухнул в одночасье. На нашу силу нашлась другая, более действенная.
Я спустился вниз, к своим, и стал ожидать дальнейшего развития событий. Поведения Ворчуна могло быть вызвано шоком или слишком большими потерями. Сейчас он придет в себя, пришлет за мной парочку Старших и притащит за шкирку к трону. Мол, какого кабирида, Седьмой, ты вытворяешь и прочее, прочее. В общем, по заранее запланированному сценарию, как в хорошем ситкоме. Один бежит, другой догоняет.
Однако секунды перетекали в минуты, те растворялись в часах, а ничего из надуманного мною не воспроизвелось. Я несколько раз выглядывал из башни и с удивлением обнаружил, что Вратари постепенно стали заниматься своими делами. Вернее, если быть точным, никаких особых дел у Братьев сейчас не возникло, поэтому они разбрелись по всему замку. Раненые отправились в Ямы, целехонькие Братья попросту ушли подальше от портальной площадки сидеть на камнях и страдать по старым добрым временам, Старшие и Инструкторы, насколько я понял, закрылись в донжоне. Справедливости ради, даже стражи у главного помещения замка теперь не оказалось. Видимо, Братьев, бывших на этой должности ранее убили, а новых не назначили.
По всему выходило, что порицать меня в ближайшее время никто не собирался. Седьмой неожиданно стал Неуловимым Джо. Тем самым, которого не могут поймать по одной известной причине. И это не входило в мои планы. Не то, чтобы я весь такой мазохист – клейма ставить негде. Однако именно после оглушительного поражения и должны были быть озвучены методы действий по спасению Вселенной. И что мне теперь ждать, пока его агонетейшество придет в нормальное состояние духа и вспомнит про своего любимого Инструктора? Нет, так дело не пойдет.
Ладно, под лежачего Вратаря вода не течет. Мы не гордые, сами явимся в донжон. Правда, Балор подобное намерение не оценил.
– Посидел бы, переждал. Непонятно, в каком состоянии сейчас Агонетет.
– Нет времени ждать. Еще кучу всего сделать надо. Вдруг он только через пару дней отойдет? Если вообще отойдет.
– Хочешь, я пойду с тобой?
– Извини, массовым убийствам я предпочитаю одиночные казни.
И вместе с тем расстояние между башней отверженных (это я так назвал свою команду) и донжоном показалось таким же бескрайним, как океан Ооонта. Я подбирал слова, раздумывал над аргументами, представлял, как будут уходить от прямых обвинений. И оказался полностью не готов к тому, что мое появление осталось незамеченным. На Седьмого попросту никто не обратил внимания.
Действие, совершаемое в донжоне, сначала показалось мне странным. Добряк, чужим, бесцветным голосом, стоя перед троном, с разной периодичностью повторял лишь одно слово.
– Брат… Брат… Брат… Брат…
Если бы какой-нибудь спасенный смертный вдруг оказался сейчас тут, он бы ничего не понял. Или на худой конец предположил, что Старший пытается достучаться до Агонетета. Тот действительно выглядел отрешенно. Ворчун до сих пор оставался в доспехах, даже шлем не снял. Он оперся головой на кулак и смотрел сквозь Добряка, будто бы не особо вслушиваясь. Но я был уверен, при этом Агонетет различал каждого убитого Брата, хоть его имя и не произносилось. А Добряк продолжал с неумолимостью сходящего оползня вкладывать разные эманации в одно и то же слово.