С прорвавшимися эмоциями Юлия, впрочем, справилась довольно быстро – отстранившись от Клеопатры, магистр цитадели вытерла слезы.
– Юлия, послушай… – осторожно начала Ланская, – знаешь, у меня есть мечта…
Начала и прервалась. Решила, что выбрала неподходящий тон и продолжила совершенно иначе: – Господин магистр, а вас не достало все время получать, как девочке для битья? Может, стоит кого-нибудь наказать? К тому же у меня тут есть одна идея. Замечательная – только завтра утром инсайд нужен будет.
– Какая идея? – насторожившись от недоброго энтузиазма Клеопатры, поинтересовалась Юлия.
В это время по изломанной катаклизмом улочке Помпей в сторону порта двигались две чародейки. Они были удивительно похожи – светловолосые, широкоскулые, – черты лица выдавали в них сестер. Кроме того, обе были даже в практически одинаковых закрытых и обтягивающий нарядах боевых магов. Только у одной из девушек на обшлаге виднелись красно-оранжевые оборки, свидетельствующие о принадлежности к огненному магическому ордену, а у другой – желто-черные цвета русской цитадели.
Перед чародейками расступались как местные, так и путешественники – чувствуя ауру силы, лишь подчеркнутую эскортом из преторианцев. Девушки привлекали много внимания – в городе больше не было гостей из иных миров, только слегка растерянные смотрители Аренберга и многочисленные тамплиеры, занявшие Помпеи сразу после бойни – с помощью своих жриц разогнав завесу пепла над городом, опередив хранителей.
Ребекку разборки старых орденов здесь пока не интересовали – она прибыла в Помпеи лишь по просьбе Габриэллы – сестры, с которой ее связывала давняя вражда. Не мешающая, впрочем, приходить друг-другу на помощь, когда это было необходимо.
– Убить не пробовали? – поинтересовалась Ребекка.
– Не считай меня за дуру, Бекки, – фыркнула сестра. – Во-первых, это далеко не просто. Во-вторых, после третьего раза поняли, что этот путь такой… неоднозначный. В нем сила архимага – чтобы хоть немного ослабить и подчинить нужна череда непрерывных смертей, но и это может не подействовать.
В ком «в нем» Ребекка уточнять не стала. Видя, что город контролируется тамплиерами, неожиданно появившимися в одном из внутренних миров Аренберга, обеспечивая соблюдение порядка в разрушенном городе – чего не сделали вовремя хранители, графиня понимала, что стоит только храмовникам не справиться, как представители Аренберге их тут же закономерно попросят покинуть мир Империи. Сегодня же – когда в городе сошлось столько разных сил из разных миров, сметая прочь все гласные и негласные правила с запретами, – именно тамплиеры первыми начали наводить порядок – и попросить их покинуть город будет сложно. Попросить без повода – который мог появиться из-за неукротимого магического чудовища.
– Почему я?
– Есть подозрение, что он тебе не чужой, – пожала плечами Габриэлла.
Чародейки в этот момент подошли к огромной яме, края которой были забрызганы потеками жидкого, застывшего золота.
– А… – кивнула на воронку Ребекка, намереваясь поинтересоваться судьбой Хорса.
– Не спрашивай, – опережая, произнесла Габриэлла, полыхнув холодной яростью при виде взметнувшейся брови Ребекки. И, немыслимое дело, добавила: – Пожалуйста.
Графиня отвернулась с независимым видом, присматриваясь к видимой в прорехах остовов зданий портовой площади. Нахмурившись, она скользнула между двумя балками перекрытий рухнувшего храма, преграждающими дорогу и вышла на портовую площадь, замедляя шаг. Пристально наблюдая, как по остаткам набережной – покрытой рваными воронками и усеянной остатками судов – неспешно прохаживается настоящее чудовище.
Это, несомненно, когда-то был конь. Но сейчас… Черная шкура зверя переливалась всеми оттенками черного и багрового, сотканный из языков пламени хвост то и дело резко хлестал по крупу – было видно, что кошмарное создание едва сдерживает ярость. Глаза чудовища горели адским огнем под стать густой гриве – как и хвост, сотканной из языков пламени. Дышал зверь рассерженно часто, периодически пофыркивая черными клубами дыма. Его раскаленные до багрового сияния копыта били в мостовую, оставляя после особо сильных ударов проплавленные следы.
– То, что он мне не чужой – это был комплимент или оскорбление? – с опасным холодком в голосе поинтересовалась Ребекка.
– Там, на площади, – явно получая удовольствие от сдерживаемой ярости сестры, неспешно начала Габриэлла, – во время начала извержения находился архимаг Деймос из ордена Арка. Слышала о таком? Он прибыл на извержение с группой аколитов, чтобы продемонстрировать им высший уровень владения стихией. Но, как мне рассказал желающий остаться неизвестным свидетель, архимаг встал на пути неизвестного юноши, убегающего от стражи через толпу. Не очень удачно встал – как опять же рассказывают: Деймос попытался остановить беглеца стеной огня, но юнец вытянул из него силу и протащил архимага в порт. Там он зачем-то перенаправил всю его силу в своего коня, после чего сразу его выбросил. Коня выбросил, – добавила Габриэлла, показав на чудовище. – Логика не очень понятна, и может ты…
– Не спрашивай, – отрезала Ребекка.
– Судя по тому, что орден Арка недоступен для комментариев, а имя Деймоса исчезло с их официальной страницы в энциклопедии Новых Миров, под столь шокирующими слухами вполне может скрываться правда. К тому же юноша, подходящий по описание, мне встретился здесь через короткое время. Только уже без пелерины сокрытия – которую твой молодой граф Воронцов, видимо, где-то потерял.
Так поможешь?
Ребекка уже не слушала сестру. Переступив через несколько обугленных трупов легионеров и тамплиеров – оставшихся на мостовой после попыток усмирить оживший кошмар, – она осторожно приближалась к угрожающе забившему копытом коню.
Глава 10. По сенью мрака
Несмотря на то, что колдун периодически обновлял на мне заклинание, я чувствовал, что если захочу, смогу сбросить оковы артефактной компрессии. Вот только что дальше? Рядом постоянно находилось несколько десятков человек из свиты белолицего чернокнижника — я чувствовал их ауру. Безликую – практически все местные, — но были они все высоких рангов умений.
Через некоторое время перед взором темная муть инвентаря вновь сменилась серой хмарью – понемногу прояснявшейся. Надо мною сквозь желто-белесую пелену тумана проглядывали сплетающиеся кроны деревьев — настолько густые, что сквозь них не было видно неба. Я лежал в небольшом – чуть длиннее человеческого роста – корыте с характерными очертаниями, напоминавшими… Когда понял, что лежу в открытом – пока открытом — гробу, внутри моментально поднялась густая волна паники. Я титаническим усилием едва удержался от того, чтобы не сбросить с себя заклинание компрессии. Далеко не убегу — но прежде чем меня закопают, надо как-то решить, что-то сделать!
Колдун находился рядом. Как и его свита – некоторые из которой взялись за лопаты — до меня долетали свистящие звуки взрезаемой железом мокрой земли. Осознание происходящего пришло ужасающим откровением -- вместе с воспоминанием о том, что сам себе совсем недавно подписал приговор к жизни. Подписал, соглашаясь на предложенные изменения во время недавней попытки превращения меня в паукообразного монстра – с пугающей четкостью возникли картинки-воспоминания. Теперь стали понятны слова эльфийки о том, что она меня привязала – в памяти всплывали махинации с моим интерфейсом, где я вступил в Дом Темного пламени, привязывая себя к его земле – но без назначения точки возрождения. И пока не выбрал определенное святилище, в случае смерти буду возрождаться там же, где погиб. То есть в гробу – в котором меня сейчас, судя по всему, и закопают – в земле, принадлежащей эльфийскому Дома.
То, что выбраться не получится, осознал сразу – даже без крышки было видно, что конструкция больше напоминает каменный саркофаг. И придется – если избавлюсь от плена артефактной компрессии – буквально грызть камень, – даже графу Монте-Кристо было проще. Сколько лет мне понадобится, чтобы расковырять ногтями крышку гроба? А самое главное – после какой по счету смерти от недостатка воздуха я сойду с ума?
И даже если удастся выбраться, сверху наверняка будет кто-то из охраны. Против которой я – без капли силы – много не навоюю. И снова отправлюсь на три метра вниз под слой тяжелой, влажной земли – шлепки выбрасываемых из увеличивающейся ямы могилы пластов я слышал вполне отчетливо, даже несмотря на ватную завесу.
«Эй, волчара!» – воззвал я мысленно к собаке из амулета Анубиса.
Тишина. Никакого отклика – даже легкой тени.
Но ведь именно призрачный пес меня спас в тот момент, когда жрица паукообразной эльфийской богини делала из меня лишенное разума чудовище – сплав безумия, человека и паука.
В эльфах я не силен – изучением пантеона, да и фэнтезийных миров в общем, – а в цитадели мы этим пока не занимались. Поэтому я не знал, что за последователи культа так успешно едва не лишили меня разума. Но то, что это были эльфы, точно – уши острые. Хотя кожа непривычно смуглая, а волосы белоснежные – или фиолетовые с синим отливом.
Но не только с эльфами – с собаками у меня тоже не все хорошо. Вернее, не хорошо, но и не плохо – мы как-то все больше не сталкиваемся. Вот коты меня любят – ластятся, даже незнакомые. Псы же… если глупые – облаивают, иногда срываясь в истерику, добрые или умные относятся уважительно нейтрально – человек же.
Может быть поэтому сейчас заключенный в амулете Анубиса пес, спасший мне жизнь и разум, сейчас не откликается. Но он ведь появился самостоятельно в момент смертельной опасности и для самого себя. Либо оберегая меня, либо не желая навсегда – вместе со мной – оставаться в теле частично мутировавшего в паука человека.
Есть, конечно, вероятность, что дух собаки проснется в глубине могилы – но что он сможет там сделать? Или меня найдут и выкопают – но ведь это может произойти и через пару лет! Если вообще найдут…
Отстранившись ото всех мыслей, не замечая разговора колдуна и появившейся эльфийки, ведущегося на повышенных тонах, я представил себя в закрытом гробу на глубине нескольких метров. Запертом навсегда – в бессильном усилии скребущим каменную крышку, пытаясь добраться до плотного слоя земли, который – если получился пережить череду смертей и подступающего безумия – придется разрывать, ломая ногти, раскапывая и раз за разом задыхаясь от комьев влажной земли…Вот если бы я сейчас смог рвануться, став хищным и поджарым псом, могучим шерстяным волчарой, несущимся навстречу ветру и приключениям, но лишь тесная тюрьма гроба ожидает меня в ближайшей вечности…
Я даже не понял, как пропала скованность. Забив лапами, выгнулся всем телом – спружинив спиной, разгибаясь – и, приземлившись на все четыре, помчался прочь. Отталкиваясь с невиданной силой, так что когти рвали землю, взметывая влажные комья, я бежал, глядя перед собой на непривычно низкой – не больше метра – высоте.
По морде хлестали мясистые зеленые листья, витые плетки лиан, вокруг взметались брызги – я мчался через плотную завесу тумана над болотной протокой. Громкие крики, эхо заклинаний и рвущие землю обычные и магические стрелы остались далеко позади; я несся вперед, обезумев от осознания свободы, силы в живых мышцах и всепоглощающего счастья движения. Широкой грудью разрывая сплетения лиан и болотной травы, бежал, поскуливая от щенячьего восторга.
Влажные гнетущие джунгли одинаковой калейдоскопической картинкой мелькали перед глазами; иногда приходилось ускользать от распрямлявшихся атакующих змей, широкими прыжками уходить от зубов отдаленно похожих на крокодилов рептилий – но опасность лишь радовала, бодрила. Осознание того, что я ослепительно хорош, а лапы, толкающие мое сильное тело навстречу застоявшемуся туману джунглей, удивительно мощны, опьяняло как…
– Сидеть! – рявкнул я мысленно и задние лапы машинально взрыхлили землю, цепляя коричневую прелую листву. Огромный, обретший плоть пес недоуменно раскрыл пасть, а я – легко предоставивший ему свое тело – принялся ломать барьеры сознания.
Чувствуя, как трансформируются суставы – возвращаясь к человеческому облику, неловко взмахнул руками. Пробежав еще несколько шагов в человеческом теле, врезался плечом в дерево, зацепился и упал на спину. Некоторое время лежал, осознавая произошедшее и слушая – не близко ли погоня, пока не вскочил со вскриком, ощутив ворсистые касания многоножки на колене. Стряхнув огромное насекомое – убедившись, что под ногами, а также рядом, на опутавших стволы деревьев лианах, больше никого нет, осмотрелся.
Время здесь, казалось, замерло. Влажность стопроцентная – среди раскинувших корни деревьев в воздухе витала желто-белесая взвесь болотных испарений; весь мир вокруг был окрашен в оттенки коричневого и зеленого. Сквозь густые кроны деревьев, большинство из которых возвышались над стоячей и спокойной, словно зеркало водой не было видно даже маленького клочка неба.
Я замер, прислушиваясь. Ничего – никакого отклика или шевеления чужой агрессии. Лишь изредка доносятся шелестящие звуки – волнуется поодаль, щекоча нервы вода в такт движущемуся под ней змеиному телу.
Только убедившись, что врагов вокруг нет – тех, кто целенаправленно хотел бы меня убить или захватить прямо сейчас, – осмотрел руки-ноги. Собачьей шерсти, как и когтей, к счастью, не осталось.
Еще раз осмотревшись вокруг, открыл интерфейс и вывел карту преисподней.
Все четыре плана – Хеллгейт, Муспельхейм, Нифльхейм и Хельхейм – были закрыты пеленой. Вот кто мне мешал карты купить? Пусть не в реальном времени, но я бы понимал сейчас, как и куда мне нужно идти, чтобы быстро и безопасно выбраться к порталу в Адских Вратах.
Сейчас же на карте была лишь исследованная тонкая полоска моего пути – это ж сколько я отмахал в теле волчары? – и небольшой овал рядом с полуразрушенным святилищем, где меня совсем недавно собирались закопать.
Интересно, сколько там под землей таких уже лежит?
Мысли вдруг смешались, ноги сами принялись сгибаться, а кожа зудеть прорывающейся шерстью. Зажмурившись, я попытался обуздать берущего верх зверя, с накатывающей паникой чувствуя, что зверь настолько сильно жаждет продолжить бег по джунглям, что у меня не получается его противиться. Решение пришло неожиданно – собрав последние крохи сил, я активировал доспех духа – отсекая заскулившего у меня в сознании пса.
Моя верхняя губа, ощериваясь, приподнялась в гримасе ярости – моей собственной, человеческой. На коже груди проявился медальон с головой пса – который я сорвал и вытянул руку, держа его на цепочке. Замер на секунду, дав выход злости и раздражению. После чего заговорил, не скрывая недовольства:
– Послушай меня… дружок. Предлагаю союз. Я – человек. Позволяю себя любить и требую беспрекословно выполнять мои команды. Ты – собака. Слушаешься меня и не даешь никому поднимать на меня лапу.
Волчара союза не хотел, зарычав в ответ – явно расстроенный тем, что я помешал ему вновь испытать блаженство бега в своем теле. Раздраженно выругавшись, я отшвырнул амулет прочь, к корням ближайшего дерева – дернув плечами от воспоминаний о бугрившей кожу жесткой собачьей шерсти.
Замечательно – подумал я, провожая взглядом исчезающий среди корней амулет. Я один в джунглях – в центре преисподней, абсолютно голый и с преследователями на хвосте. Это из минусов.
Из плюсов – меня не закопали. И, наверное, плюс этот перевешивает все минусы.
Осмотревшись, выбрал одно из деревьев и, подойдя к толстому стволу, долго присматривался к сплетению ветвей наверху. Тяжело вздохнув – чувствуя противную слабость во всем теле после активации доспеха, уцепился за выступ бугристой коры и полез по стволу, морщась от неприятных ощущениях в босых ступнях. Миновав густую пелену болотных испарений, забрался на самый верх – там, где тонкие ветви уже опасно подо мною подгибались, и удерживаться было нелегко. Холодея при мысли о том, что упав и сломав шею воскресну в темном святилище, где уже выкопана для меня могила, принялся осматриваться сквозь ветки.
Серо-зеленое покрывало джунглей, подернутое отвратной даже на вид зеленоватой мглой испарений, протянулось насколько хватало глаз. Это даже не джунгли, а нечто смешанное: кое-где виделись более яркие налитые зеленью языки леса, а где-то проплешинами выделялись затянутые кисеей белесой дымки отвоеванные болотом проплешины.