«Видимо, Могус держал этот ход до последнего, чтобы заманить в проход достаточное количество людей».
В обе стороны от ворот стали выбегать горящие и размахивающие руками люди, наводя панику на тех, кто был ближе всего к проходу. В это время в правый фланг атакующих на полном ходу ударила оставшаяся в наличии защитников города тяжелая и легкая конница. Удару конницы предшествовала атака носорогов. Огромные шерстистые носороги, обвешанные защитной броней, влетели в строй прорвавшихся за ворота воинов. На спинах носорогов, сзади наездника крепилось знамя Титоса, а по бокам – толстые копья, которые помогали проделывать бреши в строю. И хотя большинство из атакующих были тяжеловооруженной пехотой, противостоять атаке носорогов они не могли. Своим полутораметровым рогом и массой те проделывали огромную брешь в строю врага. А когда темп атаки носорогов спал,– в дело вступила тяжелая конница.
Не успев построиться для отражения удара, прошедшие за стену были попросту сметены защитниками. Копья тяжелой конницы сбивали людей в редких рядах атакующих, а корпуса боевых лошадей действовали как таран. Пропущенных рубили ехавшие следом солдаты легкой конницы. С высоты башни это напоминало, как будто волна накатилась на песчаный берег и полностью была растворена в нем. Так в одно мгновение были перебиты все, кто сумел все же попасть внутрь города через ворота. После увиденного войска Магрифа вынуждены были отступить, так как солнце уже садилось. На лицах людей, стоявших на командном посту, отчетливо читалось облегчение.
— Думаю, запах этого поджаренного слона еще долго будут вспоминать с содроганием, — сказал довольный Стенгаст.
— Скоро они вернутся и, будем честными, шансов продержаться у нас немного, — ответил Могус. — Нужно забаррикадировать ворота и убрать раненых и мертвых с улиц.
Проход закидали строительным мусором от разрушенных големами домов, а также землей. Вокруг разбитых ворот был возведен полукругом небольшой частокол со свежим рвом и вбитыми в землю острыми кольями. Работы по укреплению продолжались всю ночь, так как все боялись, что завтра атака противника окажется более удачной. Рвы рыли солдаты, женщины и даже дети: все носили землю или же стучали деревянными молотками, вбивая колышки. Коридор от ворот тоже засыпали мусором и балками от разрушенных крыш домов.
Отец разрешил Аарону участвовать в возведении баррикад и парень с усердием вносил свою лепту в оборону города, работая до утра. И если с вершины наблюдательной башни война напоминала игру в солдатики, то здесь, внизу, Аарону впервые пришлось столкнуться с ее звериной сущностью. Город наполнили крики раненых и умирающих. Люди молили о помощи, но целителей и лекарей было слишком мало, а нуждающихся… Кто может ответить на вопрос: сколько их было? Все улицы возле ворот были устланы подстилками, на которых лежали тяжелораненые. Командование распорядилось, чтобы всех размещали вдали от городских стен и не препятствовали проходу войск по улице в случае надобности. Может, поначалу так и делали, но количество раненных, особенно среди крестьян, было настолько огромным, что уже возвращаясь с работ по установке баррикад, Аарону не раз приходилось переступать через тела лежащих на улице.
«Возможно, это временная мера и их потом перенесут?» — подумал парень.
Но улицы не шли ни в какое сравнение с площадями. Тут был устроен временный госпиталь под открытым небом. Здесь вырезали стрелы из тел, ампутировали размозженные конечности и припекали раскаленным железом раны. Подобно насекомым в муравейнике, лекари копошились над раненными, переходя от одной койки к другой.
«Они все еще работают, а ведь скоро рассвет. Новый день принесет новые атаки и новых раненых».
Крики были поистине ужасающими, сотни голосов взывали Хора о милости, сотни глоток рвались в напряжении, терпя боль. На лицах людей читалась обреченность, по ним нельзя было определить, радуются ли они, что избежали сегодня смерти или – нет.
Вернувшись домой, Аарон так и не смог заснуть. И хотя здесь не было слышно стонов раненых, ужасные картины, увиденные им на площади, крутились в его голове не давая уснуть до утра.
22. КАЛЕН
На следующий день после сборов у Мумия Кален снова пришел в его резиденцию. Бизона остановил охранник на входе:
— Куда это ты намылилися?
— У меня срочное дело к Мумию, — ответил Кален.
— Жди здесь.
Громила удалился за дверь. После довольно продолжительного времени Калена все же пригласили войти. Здесь были свои законы и своя небольшая страна и правил ею Мумий. В храме располагалось более сотни людей, подчиняющихся непосредственно ему. Многих из них Кален не знал даже в лицо. Внутри храм больше походил на трактир. За столами сидели люди, обедали, распивали напитки. И хотя снаружи этого было не видно, из—за двери раздавался сильный шум.
— Следуй за мной, — охранник отправился вглубь зала мимо колонн и столов.
Они попали в какой—то длинный коридор, потом, свернув несколько раз, оказались в небольшом помещении. На стене висела картина с изображенной на ней охотой. Гончие и люди на лошадях гнались за пытающейся ускользнуть лисой. Раскрытая пасть одной из собак вот—вот должна была схватить лису за хвост. Художник постарался на славу, и, глядя на картину, казалось, что животные застыли на мгновенье и вот—вот оживут, продолжив смертельную гонку.
Охранник не сделал абсолютно ничего, но часть стены вместе с картиной отошла в сторону, открыв узкий проход. Проводник спустился по ступеням вглубь прохода, предварительно прихватив один из горящих факелов. Количество ступеней, ведущих вниз, равнялось сорокам, туннель явно вел глубоко под землю. Кален знал, что Эбрук был построен на руинах более древнего города эпохи Вакара. Может, это и есть то, что осталось от более древней цивилизации? Потом туннель резко повернул вправо, где взору открылся еще один длинный коридор с множеством ответвлений в стороны.
«Теперь понятно, почему Мумий выбрал именно этот храм».
Полукруглый свод был настолько низким, что приходилось постоянно наклоняться. Чувствовался запах сырости, доносился звук капающей воды. Они шли довольно долго, похоже, здесь был настоящий лабиринт. Охранник опять свернул, на этот раз вправо, где ступени уже вели вверх. Поднявшись, они очутились в тупике, но провожающий нажал один из камней в стене, и та отошла в сторону. Через открывшийся проход в коридор хлынул яркий свет. Войдя, Кален очутился в большой овальной комнате. Посредине стоял стол с креслами, обтянутыми коричневой кожей. По бокам находились стилизованные деревья из подсвечников, на каждом из которых размещалось несколько десятков свечей. За столом сидел Мумий перед большим подносом с жареными перепелами:
— Ты пришел вовремя, я как раз собрался ужинать, так что присоединяйся, — Мумий взглядом указал на кресло сбоку, где была поставлена тарелка и кружка для пива. — Вот не знаю, что в них такого, но перепелки, жаренные в медовом соусе с пивом… уммм…. Это, пожалуй, единственная моя слабость. Садись, пробуй.
Сев на указанное место, Бизон взял одну из перепелок и отпил немного пива.
— Правда, это божественная еда?
— Да, вполне неплохо.
— Неплохо, да ты, парень, шутишь! Если бы я кушал такое каждый день, то уже был бы вдвое толще, — он отложил в сторону обглоданные косточки перепела. – Я, надеюсь, ты пришел сюда не только есть моих перепелов?
— Я могу говорить здесь свободно?
— Здесь нет лишних ушей и глаз, Хотя я пускаю сюда только капо, сегодня я сделал для тебя исключение.
— Это большая…
— Вот только не говори, что это большая честь для тебя. Честь — это самая ненужная штука в нашем деле, а порой даже – вредная. Итак, расскажи мне, что хотел, — Мумий взял очередную перепелку и впился в нее зубами.
— У меня есть план, как ответить Удану.
— План… План – это хорошо! Если, конечно, это хороший план.
— Я не думаю, что происшедшее – случайность, о времени и месте доставки знали не так уж много людей. Кто—то продал Удану информацию.
— Хм, я и сам так думаю, — ответил Мумий. – Но – кто? Я, конечно, подозреваю всех, но толку...
— Я практически уверен, что это – Мут, — высказал свое предположение Кален.
— Хм, сильное заявление. У тебя есть доказательства? Мут мне никогда не нравился, но почему он, а не ты? — прищурив глаз, спросил Мумий. — Ведь это ты не явился Аязу на помощь.
— Я предоставлю тебе неопровержимые доказательства того, что предатель он, а не я. Просто выслушай мой план.
— Я весь в внимании, — сказал Мумий, положил на тарелку едва начатого перепела.
— Сообщи Муту, что в связи с угрозой собираешься перевести общую казну в другое место. При этом скажи, что доверяешь только ему, и чтобы он никому об этом не говорил. Не описывай ему весь маршрут, просто скажи, куда перенесут казну. Уверен, что он сольет информацию Удану, и тот ударит.
— Предлагаешь поймать стукача на живца… Хм, а что если это ты все расскажешь Удану? — стуча костяшками пальцев по столу, после некоторой паузы спросил Мумий.
— Я не буду знать о том, куда ты якобы перевезешь казну, более того, я согласен на добровольное изолирование до конца операции. Твои люди смогут обыскать меня на наличие артефактов.
— А почему ты думаешь, что Удан непременно нападет? А что, если он решит не рисковать?
— Ну, у него один раз неплохо получилось провернуть дело по наводке Мута.
Думаю, предыдущий успех все еще затуманивает его глаза. Мут ведет двойную игру, и окрыленный тем, как все легко вышло с Аязом, наверняка не упустит еще один шанс. Единственное, – нужно дать им достаточно времени на планирование и выбрать место таким образом, чтобы разведка Удана не смогла ничего разнюхать.
— Ну что ж, твой план мне нравится. Думаю, у меня есть такое место на примете, — подняв вверх скрещенные пальцы, ответил Мумий.
В это мгновение часть стены переговорной комнаты исчезла, и из ниши появилось двое людей. Похоже, кладка справа была лишь хорошей имитацией.
— Они проводят тебя в твою комнату, — сказал Мумий. — Я лично сообщу тебе о результатах операции. А пока ты побудешь немного моим «гостем».
Наивно было предполагать, что Мумий находился в комнате переговоров в одиночестве. Возможно, в храме существовали другие подобные тайные ниши со спрятанной охраной.
***
Операция по разоблачению Мута длилась несколько дней. Это время Кален проводил в небольшой комнате, где развлечением служили только несколько книг да вино. К нему никого не пускали и у него не было никакой связи с внешним миром. В помещении отсутствовали окна, так что он даже не понимал день сейчас или ночь. Радовали только еда и вино своим вкусом и изобилием.
Кален не любил, когда приходилось чего—то ждать. Опираясь на свои ощущения, Бизон сделал вывод, что находится в этой комнате не меньше недели. Долгие часы ожидания рождали тревожные мысли.
«Вдруг он просчитался? Что если Мут каким—то образом почувствует подвох? Во что превратилась его жизнь? Как он попал в такое положение? Ведь раньше все было совсем по другому. На следующей неделе – годовщина. Прошло уже девять лет».
Так как ничего другого не оставалось, он погрузился в воспоминания.
***
Кален проснулся от того, что в зашторенное окно пробивалось солнце. Повернув голову направо, он с нежностью посмотрел на лицо жены, лежащей на его плече. Ее длинные темные волосы были раскиданы по подушке, а одеяло едва прикрывало обнаженную грудь. Инесса спала как ребенок, немного приоткрыв рот.
Вставать не хотелось, но он понимал, что не может сегодня позволить себе валяться в постели долго. Поцеловав жену, Кален аккуратно, чтоб не разбудить, убрал ее голову со своего плеча, откинул одеяло и поднялся. Надев штаны, он заглянул в комнату дочери, которая мирно спала в своей кроватке. Кален знал, что спать жене оставалось недолго: скоро дочь разбудит ее своим плачем, требуя завтрака. Он мысленно представил себе ее недовольное личико при пробуждении, эти воспоминания вызвали у него улыбку.
Быстро надев рубашку, Кален прошел на кухню, где налил себе молока, взял хлеба и сыром и принялся завтракать. Сегодня будет хороший день, он договорился о продаже тридцати двух голов скота, и после их доставки неплохо заработает. Хотя это были практически все готовые к продаже коровы, сделка обещала быть выгодной. Эти мысли грели его душу, когда он вышел во двор.
Дом Калена находился у подножья холма, и стоял обособленно на небольшом расстоянии от города. К нему примыкал большой участок земли с загоном для лошадей и коров. Сегодня ему понадобятся коровы.
Кален оседлал коня и, выгнав необходимое количество коров из загона, погнал их в сторону города для продажи заказчику. Зеленая трава и погожий солнечный день улучшили еще больше его и так хорошее настроение, поэтому он без проблем добрался на Скотный рынок к назначенному часу. Ему не пришлось долго ждать и Веста, с которой он договорился о сделке, пришла на рынок. Это была этакая плотная, но не полная женщина, уже в годах с пышной грудью и немаленького роста. В красном платье с коралловыми бусами она на целую голову возвышалась над большинством посетителей рынка. Кален много лет вел с ней дела.
— Рада тебя видеть, Кален, ты как всегда пунктуален, — сказала женщина, встретив его обворожительной улыбкой. – Смотрю, ты доставил мне отличный товар.
— Как иначе, мы же давно знаем друг друга, — ответил фермер.
После непродолжительного осмотра товара, женщина заметила:
— Ну что ж, приятно иметь с тобой дело. Как и договаривались, вот, держи, здесь шестьдесят четыре драмы серебром. По две за каждую, — сказала покупательница, протянув туго набитый кошелек.
— Надеюсь, это не последняя наша сделка, — сказал Кален, беря деньги.
— Будут еще коровы на продажу, — обязательно обращайся!
Когда сделка была завершена, он отправился прямиком в порт к Симеону. Кален понимал, что заниматься только продажей скота – это не его уровень. Ему хотелось чего—то большего, да и жена постоянно ему про это говорила. Словом, он уже давно присматривался к покупке торгового судна. Войдя в небольшое помещение в порту, служившим местом работы для Симеона, он поздоровался:
— Денежного дня тебе, — сказал Кален.
— И тебе дня без убытков, — ответил судовладелец.
Он сидел за небольшим столом возле окна и изучал какие—то беспорядочно разбросанные бумаги. В помещении было душно и витал не очень приятный запах, сам же Симеон явно не следил за модой и был одет в старомодный кафтан с нашитыми подлокотниками, лицо его украшала пышная белая борода, а на носу красовались стеклянные очки. Кален слышал про этот прибор, который позволял лучше видеть, но он также знал, что цена на него была минимум двенадцать драм серебром и далеко не каждый мог позволить себе подобное. Внешность Симеона была обманчива: сложно было предположить, что он владеет многими судами в городе.
— Почему ты не переедешь в более просторное помещение? — спросил Кален.
— Здесь все начиналось, здесь я купил первые тюки с хлопком, первое судно, заключил свой первый контракт. Оно мне как родное, как я могу его предать и поменять на что—то другое? Ты таки решился на покупку?
— Да, я как раз собрал нужную сумму, — ответил Кален. Прежде чем купить судно, он изучил его вдоль и поперек: «Лань» была хорошим торговым судном и вполне подходила для реализации его планов. – Надеюсь, условия сделки остались прежними.
— Да, как и договаривались, восемьдесят пять драм серебром и корабль твой.
Плюс ты получишь от меня кредит на зарплату для команды и капитана на год, всего лишь под двадцать процентов, — ответил Симеон.
— Хорошо, тогда приступим к сделке.
Получить настолько выгодные условия стоило Калену немало усилий, изначально торг начинался со ста двадцати драм, да и условия кредита были более чем приемлемые, – ни один банк города не даст денег под такой низкий процент.
Порывшись среди бумаг на своем столе, судовладелец нашел купчую и протянул ее Калену.