Шами встал и шум толпы сразу же умолк.
— Сегодня знаменательный день, — начал он. — Сегодня день летнего солнцестояния, и мы прощаемся со всем тем, что должно остаться в прошлом, принимая свежие плоды будущего. В этот прекрасный момент мы хотим объявить о помолвке нашего сына Фазара с дочерью покойного Рамира, старшего советника при дворе, Арайи.
Зал взорвался радостными криками и аплодисментами. — За благо молодых, — доносились тосты.
— Более того, — продолжал Шами, сегодня день рождения Арайи и мы с радостью и огромной любовью поздравляем ее с восемнадцатилетием.
Гости встали и подняли бокалы.
— За счастливое начало, благо и служение Богу, — сказал Шами.
— За мою потрясающую невесту, — поднял бокал Фазар.
Гости скандировали поздравления, и Арайя слегка раскраснелась от такого внимания. Ей хотелось сбежать от сюда, все эти незнакомые люди, эта атмосфера шума, разврата и вожделения сводила ее с ума. Ей было непривычно находиться в такой компании, и только присутствие Фазара придавало ей сил.
— Очень странно, — думалось ей, — почему, когда он рядом мне хочется, чтобы это продолжалось?
Словно прочитав ее мысли Фазар взял ее за руку, мягко поглаживая ее пальцы.
— Твоя красота ослепляет сегодняшнюю Луну, — шепнул он.
Что-то внутри девушки полыхнуло, словно хлестнуло по сердцу, обжигая позвоночник в районе лопаток. Она не нашла, что ответить, уставившись в тарелку. Есть не хотелось, но Фазар уговорил ее попробовать несколько блюд. Креветки, омары и осьминоги и еще какие-то морские живности, зажаренные в сладком соусе, оказались очень странными на вкус. Ари никогда не пробовала на вкус животной пищи, питаясь только овощами, крупами, фруктами и травами. Она с удивлением обнаружила изобилие новых непонятных блюд, многие из которых пахли тошнотворно, усиливая общую вонь пространства вокруг. Интересным оказалось и то, что люди ели с огромным удовольствием, не замечая неприятного запаха. Скорее всего, им он таковым не казался. Примерно через час подобных угощений и вереницы смены блюд Шами встал и объявил, что все приглашаются в танцевальную залу на первый танец будущих молодожен. Ари с трудом понимала, о чем шла речь, так как помимо тошноты от волнения ее сильно мутило от этого сборища. Фазар чувствовал это и, чтобы подбодрить ее, тихонько сказал, что после танца, он отведет ее домой.
Шами и София в красном платье, усыпанном маленькими драгоценными звездочками, возглавили пешую процессию. За ними шли Фазар и Арайя, которая вцепилась в своего будущего мужа так, будто от него зависела ее жизнь. Далее следовали гости, шумные, хохочущие, многие уже изрядно пьяные. Они вошли в огромный круглый зал, освещенный одними свечами и факелами. Окон не было, вместо них были сводчатые арки для выхода на широкую открытую террасу, из которой были видны подъездные центральные аллеи дворца. На потолке ютились миллионы мелких осколков зеркальной пыли, перемешанных с мелкими полудрагоценными камнями. Это создавало реальную картину небесного свечения, от которого перехватывало дыхание. По кругу в несколько рядов стояли резные кресла и маленькие столики с напитками, сладостями и фруктами. Возле центральной резной арки располагался живой оркестр, который уже играл какую-то чудесную мелодию. И она оказалась настолько живительной, красивой и проникновенной, что Ари смогла найти в себе силы выйти в центр зала под руку с женихом и начать тихий вальс. Музыка звучала громче и громче и вдруг Арайя услышала чудесный женский голос, которой вдруг зазвучал вместе с мелодией. Все исчезло. Исчезли любопытные лица, впивающиеся, словно коршуны в каждую ее черту, пропали смердящие взгляды, простреливающие ее насквозь. Эта музыка летела через ее сердце, заставляя Ари кружиться с Фазаром где-то очень далеко от этого неприятного места. Интенсивность песни нарастала, и ее красота заставила слезы заструиться по щекам Ари. Фазар был настолько потрясен ее страстью, с которой она отдавалась этому танцу, что он тоже забыл обо всем на свете, и они пришли в себя лишь от громких аплодисментов, шквалом выбивших их из волшебного ощущения танца. Ари смотрела в глаза Фазару, пламенная и чистая. Ее взгляд полон слез счастья, тело дышит любовью, вздымая разогревшуюся грудь. Фазар не мог оторвать от нее своего внимания. Она была необычна, не такая. Он никак не мог ее распознать. В ней было что-то такое, что никак не вписывалось в рамки его представлений о жизни. Конечно, она выросла в Храме, вся ее жизнь была посвящена Богу, но она не была похожа на тех воздушных и эфемерных жриц, которых он видел ранее. В ней была страсть, страсть к жизни, она должна была жить полноценной жизнью, жизнью, которая казалась ему нормальной. И он собирался подарить ей ее. Она родит ему наследников, станет хозяйкой его государства. Фазар пылал вместе с ней. Им казалось, что счастье будет всегда, оно захватило их целиком, не давая даже толком разобраться в его причине. Мыслей почти не было, было просто страстное желание кричать на весь мир, что эта жизнь огромный подарок небес. Они не видели, что глаза Шами были полны слез радости, и София светилась, словно пурпурный цветок. Заиграла еще одна мелодия и мужчины начали выводить дам в центр зала. Лиловые и изумрудные, каштановые и золотые, платья дам смешивались в единую палитру, разрисовывая комнату в интересный пестрый орнамент. Под атмосферу общего счастья Фазар незаметно потянул Арайю в сторону ночного сада. Он был уже пьян от вина, а Ари от нахлынувших чувств. Они были молоды, Ари — абсолютно нетронута жизнью, Фазар — повидавший многое, но, не углубляясь в причины и следствия, оба глупы и неопытны, они стояли под диском ночной Селены. Не замечая ее, не замечая ничего вокруг, они были эгоистичны, как все молодые влюбленные. Влюбленные в свою страсть, в то, что для них могло называться любовью, упоенные самой жизнью, которая открывала для них новую дорогу неожиданного опыта, который казался слишком сладким, чтобы поверить в то, что это когда-либо может измениться. Их взгляды переплелись, лица потянулись друг к другу, заставляя соприкоснуться тонкой кожей юных пухлых губ, напитываясь дыханием того, кто вызвал весь этот очаровательный трепет. Арайя вспыхнула и резко подлетела выше своей головы. Испугавшись, она открыла глаза. Она все еще стояла на балконе в объятиях своего жениха, который разгорался от их поцелуя, крепче прижимая ее тело к своему. Ари снова закрыла глаза и вновь ощутила себя парящей над своей головой.
— Так верно и бывает, — подумалось ей. Она ведь не знала, как это должно быть. Фазар сжимал ее крепко, она не сопротивлялась, вся разрываемая на части новыми ощущениями тела. Он был так горяч, от него исходила энергия тонкого раскаленного электричества, которая была агрессивна, вторгалась в ее поля, лишая девственности ее внутреннюю чистоту. Девушка, сама не понимая того, что своей искренней отдачей и природной страстностью в сочетании с искренностью разожгла в Фазаре невиданную ранее страсть не осознавала, к чему это может привести.
— Фазар, — голос Шами казался искусственным громом среди интимной тишины.
— Отец, — Фазар резко отстранился от Ари, но все еще держал ее за руку.
— Уверен, что Арайя устала, и я хотел бы проводить ее в летник домик.
Арайе не было стыдно, но она чувствовала, что Шами не одобрял их поведения. Она не знала почему, ведь она вела себя абсолютно непротиворечиво со своим внутренним миром, ведь она не шла против своего сердца, ее чувства были чисты и открыты. Но она не смела сопротивляться королю. Не поднимая глаз, уверенная, что ее состояние легкого одурманивания струиться во взгляде, она постаралась скрыть то, что, оказалось запретным, тихонько вынув руку из объятий Фазара и поспешив в сторону Шами. София появилась из зала, грациозная и великолепная.
Я отведу тебя в твое убежище Геры, дорогая, — пропела она и увлекла за собой девушку.
Шами подошел к Фазару. Его взгляд был суровым и тревожным. Конечно, он надеялся та то, что молодые люди понравятся друг другу, но, чтобы так сразу впадать во взаимную привязанность… Страсть еще никого не доводила до добра, а Арайя была еще совсем девочкой.
— Ты глуп, мой сын, ты ничему не научился, — отрезал он. — Арайя не одна из твоих девиц, с которыми ты проводишь ночи. Она твоя будущая жена и Старшая Правительница. Ты обязан уважать ее, а взамен этого ты целуешь ее взасос, как уличную девку на веранде, когда кто угодно может войти сюда и начать распространять слухи по дворцу. Это просто нелепо!!!
Фазар сжал скулы. Его взгляд метнул недобрую стрелу в сторону отца, но он не смел перечить, сжав губы в тонкую линию он молчал.
— Ты уже взрослый мужчина и ты обязан вести себя в соответствии со своим возрастом и положением. Эта девочка настолько невинна, что не может устоять перед твоим мужским натиском. Она абсолютно неопытна, она даже не поняла, почему я выглядел таким сердитым, когда вышел на балкон! И ты вел себя совершенно недопустимо! Я бы сказал безрассудно, а безрассудство может привести короля к потере власти и трона!! — голос Шами гремел.
Лицо Фазара стало красным от гнева, глаза метали раздражение и неприязнь. Его природная красота стерлась, словно ее и не было, словно она была выдуманной, нарисованной маской, которая вдруг упала, обнажая истинное лицо хозяина.
— Если ты хочешь, чтобы я наследовал твою корону, — со злостью в голосе сказал он, — тогда ты должен смириться с тем, что я буду самостоятельно принимать решения! — его лицо было маской вызова.
— Полагаю, я также буду должен смириться с тем, что мой собственный сын смеет перечить своему отцу, более того, правителю его государства! — Шами начинал свирепеть. — Ты смеешь нарушать вековые традиции! Ты слишком горд собой, Фазар, слишком самоуверен! Ты не готов принимать доброго совета от того, кто по всем категориям является твоим наивысшим земным наставником! Да сохранит тебя Господь, мой сын! И пусть Он также хранит людей моего государства. Шами обмяк и облокотился на перила, он был слишком слаб, чтобы сражаться с молодостью и здоровьем. И мысль о том, что он не смог взрастить смирения в своем единственном сыне убивала его.
Фазар не выказал и намека на то, что он хоть как-то хотел помочь больному старику. Он стоял, словно каменное изваяние, отец не проявлял к нему тепла, только жесткие регламентации и правила, значит, и он не смеет протянуть ему своего тепла.
— Мое присутствие заставляет вас нервничать, мой господин, — Фазар развернулся, и двинулся в сторону залы. Войдя, он выпил пару стаканов крепкой настойки. Испорченный вечер, ничего, скоро… Скоро все изменится, и он сможет жить так, как он мечтал всю свою жизнь. Терпеть осталось недолго.
Арайя лежала в своей новой постели, и в руках крутила шар из лунного камня, который обнаружила в шкатулке, подаренной ее дорогой Каймилой. Он дарил связь с Луной, успокаивая, охлаждая страсти и тревоги. В ее нынешнем возбуждении он пришелся весьма кстати.
Скоро будет назначен день свадьбы и после свадьбы она переедет в покои ее мужа. От этих мыслей мурашки поползли у нее по спине. Господи, что сегодня с ней случилось, когда он прижал ее к себе, когда гладил ее тело, когда коснулся ее губ, а потом рвал ее рот на части в порывах сладостного желания. Она забыла весь мир, она летела где-то в неизвестности и невесомости, ее тело ныло, умоляя трогать его. Оно хотело его прикосновений, и было так жестоко лишить его этого наслаждения. Никогда ранее она и не подозревала, что она может испытывать такое удовольствие. Никогда ранее ничто не трогало ее сердца, кроме красоты раннего утра, огня полудня или вечерних лесных ароматов. Она любила лишь Бога во всем мире, точнее в том маленьком мирке, в котором она провела восемнадцать лет. И сегодня этот юноша, нет, уже мужчина, первый мужчина, который смотрел на нее так… странно, вызвал в ней то, о чем она никогда ранее не думала. Это был какой-то новый вид любви доселе ей незнакомый, и он сотрясал все ее тело только лишь об одной мысли о Фазаре. Еще сегодня утром она была уверена, что никогда не сможет смириться со своим новым положением, и вот сейчас, в ночи она не может спать от переполняющего ее счастья. Шорох у окна заставил ее насторожиться. Высокая мужская фигура показалась в проеме и в свете нескольких свечей в комнате Ари увидела Фазара. Его глаза играли весельем видимо от ее напуганного выражения лица. В руках он держал три садовых астры, которые он только что сорвал, и там было что-то еще, чего нельзя было разглядеть в ночи.
— Прости, радость моя, я напугал тебя, — он подошел и сел на край кровати.
— Мой отец не дал мне закончить то, что я пытался сделать, — его глаза игриво играли, было в них что-то недоброе, что-то, что Арайя не могла распознать, но чувствовала, как нечто пугающе притягательное. Он действовал на нее, как магнит на железо, она смотрела ему в глаза, не в силах оторвать от него своего трепещущего сердца. Ее женская природа требовала безоговорочного подчинения, он был ее мужчиной, Богом, она готова была сделать все, чтобы он не потребовал. Он прикоснулся к ней своей горячей ладонью, провел пальцами по мягкой почти детской щеке, опустился к шее, его взгляд изучал ее тело в полупрозрачном персиковом пинюаре. Вдруг он сжался в комок, несколько раз глубоко вздохнул и сказал:
— У тебя ведь сегодня день рождения, мой ангел, — он улыбался своей игре, — я хотел подарить тебе подарок, вот эти цветы, — он протянул ей астры, — и еще вот это, — в его руке что-то блеснуло. Фазар потянулся к девушке и надел ей на шею овальный медальон. Внешне он был украшен мелкими драгоценными камнями на фоне сияющего золота.
— Открой его, — попросил он.
Арайя подчинилась. Она открыла его и ахнула. Внутри находился огромный бриллиант, переливающийся в отблесках тусклых свечей золотыми оттенками.
— Фазар, — выдохнула она, — он великолепен! Спасибо, — она искренне обняла его за плечи, крепко прижимаясь.
— Тише, тише, — он нежно отстранил ее, — иначе я не смогу уйти, девочка, — его зеленые глаза стали темнее. — Этот медальон — наша семейная реликвия. Он передается из поколения в поколения от матери к сыну, чтобы он подарил его той избраннице, которая покорит его сердце. Бриллиант означает величайшую Любовь в этом земном мире, Любовь, которая сможет разрушить все преграды, которая устранит все препятствия, которая наполнит все вокруг состраданием, милосердием и самоотдачей. Этот медальон спасал и хранил наш род много веков, теперь он твой. Я носил его пять лет. Моя мама подарила мне его на совершеннолетие, теперь ты будешь его хранительницей.
— Спасибо, — еще раз прошептала Арайя. Ее сердце трепетало от чувства неописуемой благодарности Богу за дары сегодняшнего дня. Она была восхищена отношением Фазара к себе, его заботой, его неожиданной привязанностью, природу которой она не могла до конца и правильно понимать. Ее глаза наполнились влагой, и она не переставала крутить в руках медальон, пытаясь тем самым снять возникшую неловкость из-за ее слез.
Фазар не был тронут ее реакцией. Всем девушкам нравятся украшения, он не мог оценить ее внутренней благодарности даже по искренности ее преданного взгляда. Он погладил ее по волосам, взял цветы, сунул их в вазу, снова подошел, натянул на девушку белую атласную простыню, поцеловал ее в щеку и, пожелав спокойной ночи, тихонечко вышел.
Неописуемая буря захлестнула Арайю. Сон не шел. Ему некуда было приходить, так как все умственно-чувственное пространство девушки било в набаты внутренней революции. Этот неизведанный мир ее новой жизни оказался таким новым, что девушка едва могла дышать от переполняющего ее волнения. Она была влюблена в своего собственного жениха, и за своей наивностью она не могла увидеть возможных опасностей нахлынувшего чувства. У нее не было рассудка, который мог бы предупредить ее о коварности привязанности и одержания, о разумной природе мужчин, о придворных интригах и заговорах, об ответственности ее будущего положения. У нее не было ничего, кроме малюсенького росточка света, который сегодня ночью осветил все королевство невероятным благоуханием мирры, запаха, который никто не мог почувствовать, потому, что он так сильно отличался от привычного смрада и копоти. Арайя уснула под утро, умытая росой благости приходящего дня.