Юки промолчал в ответ, но он не отступился:
- Знаю, для тебя мучительно чувство вины. Я помню, как ты переживал смерть Такесимы и Сугавары… Но ты не был виновен в их смерти, точно также ты не в виноват в смерти Ива.
- Тогда скажи, Акутагава, зачем ты пытался покончить с собой, когда считал, что я умер? Ведь и ты, если поразмыслить, был не виноват в моей смерти, - очень тихо проговорил Юки.
Акутагава понял его. И ничего не сказал больше. Они долго лежали, тесно прижавшись, в безмолвии прислушиваясь к дыханию друг друга. Для Юки близость любимого была мучительна, ничто не могло принести его сердцу облегчения и остудить воспаленный разум. Юки прекрасно осознавал: он виновен в смерти Ива. И пусть он вступился за Наталию Харитонову из самых лучших побуждений – ничто не изменит того факта, что тем самым он обрек на смерть Ива.
Наконец, Юки прервал молчание, заговорив:
- Я хотел как лучше… Когда сказал, что не нужно никого убивать.
- Знаю, - Акутагава крепче его стиснул в своих объятиях.
- Но я забыл одну вещь. Знаешь, какую? Когда-то Ив сказал мне, что все, что я делаю из благих побуждений, оборачивается бедой. И он был прав.
- Юки, не надо…
- Он был прав! Твой мир, Акутагава, живет по другим законам – и все, что я считаю правильным в своем мире, фатально ошибочно в твоем… Я полагал, что могу изменить правила твоего мира, если эти правила окажутся чересчур жестокими. Какая эгоцентрическая глупость!
- Не суди себя так строго, - возразил Акутагава. – Твои доводы тогда были разумными, в них не было ничего глупого.
Потрясенный какой-то своей мыслью, Юки вдруг зажмурился что есть силы, по его телу пробежала судорога.
- Я виноват! Я попросил его остаться… – прохрипел он. – Надо было дать ему уйти!
- О чем ты?
- Четыре года назад… Он собирался уехать с Настой. А я уговорил его остаться, чтобы он охранял тебя. Это я виноват!
Тело Юки содрогнулось от болезненных спазмов. Акутагава, испугавшись нового приступа, попытался успокоить его, крепко удерживая Юки и шепча ласковые слова. Но судороги только усиливались, Юки терял способность контролировать себя. Акутагава дотянулся до стола и ударил по кнопке, включая домашнюю связь:
- Врача сюда! Скорее!
Судороги прекратились лишь после инъекции успокоительного.
Проснулся Юки поздним утром, чувствуя все ту же тошнотворную слабость во всем теле и горькую печаль в сердце. Боже, почему он не уснул навечно? Вот бы не возвращаться в реальность, не знать горя… Ив погиб. Акутагава собирается убить Наталию Харитонову во имя мести. А что делать ему самому? Ничто уже не будет таким, каким было прежде!
Рядом с постелью дежурили Фынцзу и доктор. Увидев, что он проснулся, они немедленно вызвали Акутагаву. Тот вскоре появился. Юки обратил внимание, что сегодня тот выглядит иначе, чем вчера: привел себя в порядок, побрился, переоделся в элегантную домашнюю одежду. Видно, он решил, что пора взять себя в руки и заняться делами.
Акутагава кивнул Фынцзу и доктору и те покинули покои.
- Со мной все в порядке, - равнодушно соврал Юки на вопрос о самочувствии. Окинув взглядом любимого, он спросил: - Ты уже отдал приказ убить Харитонову?
Мужчина помрачнел, услышав вопрос, и сказал прямо:
- Еще нет.
Юки приподнялся на подушке, желая сесть, а тот придержал его, помогая.
- Зачем ты спрашиваешь об этом? Хочешь остановить меня?
- Я же сказал: ты волен поступать как захочешь, - повторил Юки устало.
Акутагаве это пришлось не по вкусу, он закусил губу, сдерживая свои чувства. Затем переменил тему:
- Сейчас принесут завтрак. Тебе следует перекусить. А потом искупаться, - он прикоснулся к свалявшимся волосам Юки. – Тебе пойдет на пользу.
Юки молча взирал на него. Не знай он Акутагаву столь хорошо, то он вполне мог счесть, что тот совершенно не переживает из-за смерти Ива. Акутагава прекрасно выглядит, от него едва уловимо пахнет дорогим одеколоном, выражение лица сдержанное, взгляд непроницаемый, тон – подчеркнуто ровный и доброжелательный. Если вчера в нем проступали и боль и ярость, то сейчас он полностью владеет собой.
- Мне бы твою выдержку, - шепнул, незаметно для себя самого, Юки.
- Что ты имеешь в виду?
- Ты ведь любил его… А сейчас ведешь себя, как ни в чем ни бывало.
- Это что, обвинение? – прищурился Акутагава, его лоб прорезала морщинка. – А что я должен, по-твоему, сейчас делать? Рвать все в клочья и метать? Уверяю, ты будешь не в восторге от подобного зрелища. Я пытаюсь справиться с обстановкой – только и всего. И ты мог бы помочь мне в этом, Юки!
- Как я могу тебе помочь?
Акутагава сжал его ладонь одновременно и сильно и нежно:
- Прошу тебя, не держи меня в напряжении. Ты дороже мне всех на свете! Неужели ты считаешь, что я настолько потерял голову от жажды мести, что не прислушаюсь к тебе? Расскажи мне о своих мыслях.
- О мыслях?.. Какие, к черту, мысли? – слабо и жутко рассмеялся вдруг Юки, его лицо искривилось в гримасе страдания. – Хочешь знать, о чем я думаю? Вот она, правда: у меня нет права судить тебя и сил тоже нет. Я осознаю, что ты хочешь убить ее… но не могу возразить. А, быть может, мне уже наплевать… Я знаю только одно - ничто уже не вернет Ива. Ничто, черт возьми! – последние слова он прокричал, срывая голос.
- Юки…
- Не утешай меня, не надо! – он оттолкнул его руки от себя.
- Послушай меня! – Акутагава схватил его так, чтобы тот не смог отвернуться, и, приблизившись вплотную, порывисто зашептал: - Его больше нет. И я сам еще не до конца поверил в это… Но ведь мы с тобой, Юки, все еще здесь! Ты и я. И я люблю тебя.
Юки понадобилось несколько секунд, однако он все же перевел дыхание и ответил:
- Я тоже тебя люблю.
- Прошу тебя снова: дай мне слово, что не попытаешься умереть из-за проклятого чувства вины, - настойчиво прибавил Акутагава. - Я не хочу жить в постоянном страхе за тебя. Умоляю, Юки, пообещай мне!
В хаосе, царящем в душе Юки, напряглась какая-то протестующая струна:
- Пообещаю, если и ты пообещаешь мне кое-что, - проговорил он.
- Все, что угодно.
- Если я захочу уехать, ты не станешь меня останавливать.
Акутагава, не скрывая своего изумления, отпрянул:
- Уехать?
- Да.
Возникла минута гнетущего безмолвия.
- Правильно ли я понимаю: под «уехать» ты имеешь в виду «расстаться»?
- Нет! То есть… я не знаю.
Акутагава порывисто встал и начал расхаживать по спальне как загнанный зверь. Тем временем доставили завтрак, его лично принесла Фынцзу, желая похлопотать о Юки. Она накрыла столик для завтрака в постели и пододвинула к нему.
- Ты так похудел за последние дни! – озабоченно произнесла она, заставляя Юки взять в руки ложку. – Еще немного и вовсе превратишься в тень. Так что начинай есть, иначе я не уйду отсюда. Да, да, буду стоять у тебя над душой!
- Поешь. Это очень важно, - сказал Акутагава, прикуривая сигарету и отворачиваясь к окну.
С усилием Юки заставил себя проглатывать пищу, не замечая вкуса. На десерт Фынцзу поворчала на него, сетуя на его плохой аппетит. Акутагава все это время молчал и курил с отрешенным выражением лица. Юки было больно смотреть на него – он и сам не мог понять, почему сказал то, что сказал. Неужели в нем вспыхнула потребность разрушить остатки своего мира и убежать прочь от Акутагавы?..
- Акутагава, я… - начал было Юки, когда Фынцзу оставила их одних в спальне.
- Тебе не нужно беспокоиться о том, что я стану удерживать тебя силой подле себя, - перебил его Акутагава. Сев на перину он очень внимательно посмотрел на любимого. – Помнишь, ты вернулся ко мне после своего побега к Ваалгору? Я обещал тебе тогда, что отныне не сделаю ничего против твоей воли… Поэтому, если захочешь, то можешь уехать в любое время.
В глубине светло-карих глаз Акутагавы таилась боль - и все же он отпускал его. Струна в душе Юки дернулась, натянулась и - оборвалась. Ему стало мучительно стыдно за свой мимолетный панический умысел сбежать. Будто возможно сбежать от самого себя! После всего, чему он стал виной…
- Прости меня! Забудь, что я сказал! Я такой трус. Дурак и трус! Прости меня… - Юки подался вперед и, дрожа от смятения, обнял его. – Обещаю, я не попытаюсь убить себя. Я клянусь тебе! Я не брошу тебя, Акутагава. Не брошу…
Акуктагава погладил его по волосам, успокаивая и согревая лаской.
- Спасибо, - прерывисто произнес он.
В середине дня Акутагава оставил Угаки, чтобы появиться в офисе «Ниппон Тадасу».
- Много дел накопилось, я должен уделить им хотя бы немного внимания. Я вернусь около шести. А ты отдыхай, - сказал он, прощаясь с Юки. Тот кивнул с отстраненным видом, который продолжал тревожить Акутагаву. Он заглянул в его черные глаза и в очередной раз спросил: - Ты обещаешь, что все будет хорошо?
- Да. Не переживай, - Юки даже попытался выдавить из себя улыбку, дабы успокоить его.
Несмотря на обещание, данное ему, Акутагаву не оставлял страх, что Юки – стоит только ослабить бдительность – попытается покончить с собой. Однако продолжать контролировать каждый его шаг, после того как тот поклялся не совершать безрассудства, было бы жестоко. Вот поэтому Акутагава, вопреки своим переживаниям, оставил Юки в Угаки без присмотра. Он хотел показать, что доверяет его слову.
Вертолет скользил над Токио, совершая привычный маршрут. Новый глава службы безопасности, доселе служивший помощником Насты, сопровождал Акутагаву в полете, поминутно получая отчеты от агентов, обеспечивающих безопасность «Ниппон Тадасу» и прилегающих окрестностей. Акутагава, погруженный в невеселые думы, не сразу расслышал его:
- Господин Коеси, периметр оцеплен. Все под контролем.
Акутагава непонимающе посмотрел на него.
- Периметр находится под нашим контролем, - почтительно повторил тот. - Вы можем приземляться.
Хозяин слегка качнул головой, высказывая свое одобрение.
Вертолет совершил мягкий вираж над Касумигасэки, снижаясь над небоскребом «Ниппон Тадасу» и приземлился на вертолетной площадке. Стоило шасси коснуться площадки, как Акутагава оказался во власти кошмара недавнего прошлого: утреннее солнце, выстрелы, взрыв и кровь… Сегодня он ступит на эту площадку впервые после гибели Ива.
Телохранитель распахнул дверцу вертолета. Сердце Акутагавы подскочило к горлу, кровь застучала в висках, а ноги стали ватными. Приступ паники - поставил он сам себе диагноз. Мужчина заставил себя сделать глубокий вдох и вылез из кабины. Площадка была уже полностью восстановлена, не осталось ни единого следа случившегося тут взрыва и последующего пожара.
Акутагава, замерев у вертолета, повернул голову в сторону соседствующего с «Ниппон Тадасу» небоскреба – откуда, как показало расследование, и открыл стрельбу снайпер. Наемного убийцу поймать не удалось - добычей охранников, обыскивавших здание, стала лишь снайперская винтовка, брошенная на месте преступления. Проверка камер наблюдения ничего не дала – все ключевые видеокамеры оказались ловко выведены из строя. А снайпер благополучно успел смешаться с толпой людей, наполнявших многоэтажное здание.
- Господин Коеси… - почтительно подал голос новоявленный глава службы безопасности.
Акутагава направился к лестнице, повторяя путь, который они прошли вместе со смертельно раненым Ивом. На лестнице он вновь замер. Вот здесь Ив не смог идти дальше. Кровь, испачкавшую стену и ступеньки старательно оттерли, убрав все возможные напоминания о развернувшейся здесь трагедии. Все чисто и аккуратно.
В офисе он велел своим секретарям оставить его одного, не в силах сразу же влиться в бурный поток дел и обязанностей, поджидавших его в стенах «Ниппон Тадасу». Самообладание изменило ему. Уйдя к бару, Акутагава виски в стакан и поспешно выпил, желая, чтобы алкоголь помог ему немного снять напряжение.
На глаза ему попалась пачка крепких сигарет, лежащая на стойке. Такие предпочитал курить Ив. Он оставил их тут еще до того, как умчался разыскивать сбежавшую Насту. Акутагава взял пачку в руки, она была еще наполовину заполнена. Вынув одну сигарету, он прикурил, желая почувствовать вкус. Табак оказался очень терпким – как раз то, что так любил Ив. Курить легкие сигареты для него было все равно, что всегда и везде соблюдать правила дорожного движения.
- Соблюдать правила для него вообще было немыслимым делом… - грустно усмехнулся Акутагава.
Он налил себе следующую порцию виски.
«Знаешь, что я думаю? Ты боишься», - раздалось в его голове эхо голоса Ива.
«И чего же я, по-твоему, боюсь?»
«Того, что я лучше тебя».
Сей разговор случился незадолго до всей этой проклятой истории с убийством вдов Ланьчжа и их сыновей. Акутагава вместе с Мамоко – в ходе благотворительной акции, широко освещавшейся в прессе - посетили одну из детских больниц в префектуре Кагосима. В поездке их сопровождали Ив и Наста, руководя местной и федеральной охраной. Наверное, Ив смертельно скучал, раз решил немного покрасоваться перед невестой Акутагавы: на обратном пути он сумел разговорить обычно очень стеснительную и скромную Мамоко - во время перелета из Кагосимы в Токио они все время беседовали. Ив умел быть просто неотразимо обаятельным – и Акутагава видел, как его магнетизм действовал на Мамоко. Она смущалась, что-то объясняя ему, смеялась, прикрыв рот ладонью, и оживленно рассказывала о себе и своих планах. Внешне всё выглядело невинно, однако… Однако по прибытии в Токио Акутагава счел нужным вызвать Ива на разговор.
И, конечно, Ив счел это чрезвычайно забавным.
«Не смеши меня, Коеси, - сказал он ему. – Ты и вправду хочешь отчитать меня за то, что я осмелился поболтать с твоей дорогой невестой?»
«Официально ты глава службы безопасности. Тебе не следует разговаривать с Мамоко так, будто ты старый друг семьи».
«То есть, я должен соблюдать субординацию?»
«Верно, соблюдать субординацию!» - подтвердил Акутагава.
Он стоял у рабочего стола, а Ив развалился на кресле как на пляжном шезлонге и, не убирая с лица насмешливой ухмылки, курил сигарету. По долгу службы зеленоглазый мужчина носил костюм с галстуком, но и в строгой одежде умудрялся выглядеть как роскошная фэшн-модель, рекламирующая деловые костюмы. А это его выражение лица… Вальяжная задира.
«Ты слишком строг, милый мой, - назидательно произнес Ив, поцокав языком. – Разве так следует заботиться о Мамоко? Тебе должно быть стыдно!»
«Чего мне стыдиться?»
«Ты собираешься использовать бедную девочку в качестве инкубатора для производства потомства – и только. А что будет после того как она родит? Разве ты станешь навещать ее в спальне и радовать любовными утехами? Нет, для секса у тебя есть кое-что погорячее, - губы Ива изогнулись в невообразимо распутной улыбке. - Представь, какими одинокими будут ночи твоей женушки! Разве это справедливо? Так что же плохого в том, что однажды она захочет поискать утешения?.. И что плохого, если ее утешу я?..»
Акутагава удивленно уставился на него, пытаясь понять, серьезен тот или издевается.
«Кому как не тебе знать, как ХОРОШО я умею утешать, - продолжал, сладко прищурив свои изумрудные глаза Ив. – Мамоко останется довольна, она не будет чувствовать себя одинокой. И у вас, таким образом, будет всё для семейного счастья…»
«Закрой свой рот, я не желаю слушать тебя! – наконец-то обрел дар речи Акутагава. – Ты и близко не подойдешь к Мамоко, ясно? Заруби на своем носу!»
«Ты жадничаешь?»
«Я хочу, чтобы ты знал границы дозволенного».
Ив рассмеялся, вскочил с грацией пантеры с кресла и неторопливо направился к нему.
«Знаешь, что я думаю? Ты боишься».
«И чего же я, по-твоему, боюсь? – Акутагава не спускал с него глаз. Он терпеть не мог этого фирменного сволочизма Ива, поскольку не знал, что можно в этом случае ожидать от него. И все же ему не оставалось ничего другого, кроме как дослушать его мысль до конца.
«Того, что я лучше тебя. И лучше абсолютно во всем», - Ив, приблизившись вплотную, положил свои руки ему на плечи, провокационно взирая на него.
Акутагава скептически хмыкнул в ответ: