Глава 1
Осень еще не вступила в свои права. Деревья были совершенно зелеными, и только прохладный воздух по утрам предвещал скорое пришествие настоящей осени. Люк точно не знал, во сколько из тюрьмы выпустят нужного ему человека, а потому приехал с утра и сидел в машине, в сотый раз, прогоняя в уме, что он скажет и как. Но одно дело планировать разговор, и совсем другое - провести его. Он совершенно не знал Дамиана Фергюсона, так что о его реакции на предстоящую беседу мог только догадываться и эти догадки заставляли его нервничать все больше и больше. Могущественный некогда альфа вполне мог отомстить ему, косвенному виновнику своего заточения. Остановит ли его возможность загреметь обратно в тюрьму, если он нанесет человеку какой-либо вред? Вряд ли. Конечно, Люк надеялся на его благоразумие, но…
Коротко скрипнув, отворилась массивная дверь, выпуская мужчину, и тут же со стуком захлопнулись. Освобожденный стоял в тени тюремной стены, так что лица его Люк не видел, но он ни на минуту не усомнился в том, что это тот, кого он ждал, слишком уж тот был... альфой.
Покинув машину, Люк пошел к мужчине, который полной грудью, закрыв глаза, вдыхал воздух свободы. Запах альфы был практически не ощутим бете, но и без него Люк не принял бы этого человека за кого-нибудь другого. Альфа «до мозга костей» был хорош. Упрямый подбородок, квадратные скулы, прямой нос, выразительный лоб с намечающимися морщинами, коротко стриженные темные волосы, бледная кожа. И пронзительно-синие глаза, холодные, как лед. Он напоминал Люку дикого жеребца, настороженно разглядывающего противника, словно прикидывая, будет схватка или нет, а если будет, то каковы его шансы на победу.
Люк судорожно сглотнул, когда понял, что мужчина смотрит ему прямо в глаза и молчит, да и он пялится на альфу совершенно неподобающим образом. Пришлось срочно вспоминать, зачем собственно он пришел сюда.
— Мистер Фергюсон, здравствуйте. Вы меня не знаете. Я – Люк Брендан, сын Эрика Брендана.
— Человека, из-за которого я провел в тюрьме пять лет по ложному обвинению в убийстве? — голос был таким же ледяным, как и взгляд Фергюсона.
— Совершенно верно. Я пришел…
Резкий рык, вырвавшийся из горла альфы, заставил Люка растерянно умолкнуть на полуслове.
— Чтобы просить меня не подавать в суд на вашего папашу? Сколько дадите откупных? Во сколько он оценил пять лет моей жизни?
— Разве ваш адвокат не связывался с вами? — Люк ошарашено приподнял брови, а глаза Фергюсона из ледяных, стали колюче-злыми, так что он невольно поежился.
— Эта тупая гадина ко мне и на десять метров не приблизится! Он вчера что-то пропищал по телефону о компенсации, но я не очень понял, о чем он, а переспрашивать... — Фергюсон пожал плечами и презрительно скривился.
Люк тяжело вздохнул:
— Я надеялся, что вы уже знаете основную часть истории, так что наше общение сведется к минимуму. Может быть, посидим в ресторане и поговорим? Тут рядом. Я смогу спокойно вам все объяснить.
— Это имеет отношение к тому, что вместо двадцати пяти лет я просидел в тюрьме только пять? — лицо Фергюсона стало каменно-непроницаемым, но это пугало Люка сильнее, чем злость и ругань. Однако он сам заварил всю эту кашу месяц назад, и отступать было поздно.
— Самое прямое. Я оплачу обед.
— Естественно! — рыкнул Фергюсон, и направился в сторону машины. Выпущенный из тюрьмы, он шел как король, словно Люк – лишь слуга его. Кто-нибудь другой может и обиделся бы, но Люк был достаточно умным бетой чтобы давно понять: альфы и омеги всегда будут относиться к бетам, как к чему-то… не сильно приятному, но необходимому для жизни.
Беты не могли рожать детей, как и зачать их, но мало кто задумывался над тем, что бесплодный – не значит бездушный. Они тоже дружили и влюблялись, только счастье свое находили среди бет, потому что ни альфы, ни омеги, не считали их ровней, и чаще всего просто не замечали. Зачем замечать прислугу, если конечно она не бьет твой любимый сервиз?
Бет было около двадцати процентов. Слишком мало, чтобы заставить считаться с собой, да и устраивать революцию по данному поводу желающих не находилось. Беты были слишком инертны, чтобы бастовать по любому поводу, а потому считались лучшими служащими, безотказными и исполнительными. Зарплата у бет обычно была выше, потому что они не теряли работоспособность во время омежьего гона. Да, альфы были сильнее их, омеги – красивее, но ведь не в этом счастье.
По крайней мере, Люк на это очень надеялся.
До ресторана, о котором говорил Люк, было около километра, и на поездку они потратили всего несколько минут. Столик Люк не заказывал заранее, но в зале было немноголюдно, так что проблем с размещением у них не возникло.
Альфа долго вглядывался в меню, то хмурясь, то наоборот улыбаясь чему-то, но не добро, а как-то… ехидно. У Люка даже возникла мысль о том, что он выбирает самые дорогие блюда, чтобы «насолить» сопровождающему, и даже начал прикидывать, сколько денег у него с собой, но когда заказ прозвучал, в нем не было ничего излишне дорогого или необычного. Овощной салат, слабо прожаренный бифштекс, кофе… вот, собственно и все, что пожелал отведать недавний заключенный. Люк повторил его заказ, только вместо кофе взял черный чай, а бифштекс попросил хорошо прожаренный. Когда официант удалился, Люк сцепил пальцы в замок, подавляя волнение. Нужно было рассказать этому человеку все, но Люк никак не мог сообразить с чего начать.
— Начни с начала, — коротко бросил альфа, верно истолковав молчание беты.
— Все началось шесть лет назад. Вернее не так. Все началось несколько раньше, но основное действо закрутилось именно тогда. В общем, Эрик Брендан не знал, что у него есть сын, пока мне не исполнилось восемнадцать. Тогда у меня… начались некоторые проблемы, и папа обратился к вашему компаньону за помощью. Тесты подтвердили отцовство, но денег, которые нам были необходимы на тот момент, у него не оказалось.
— И тогда он начал воровать их из фирмы, пользуясь моими паролями доступа, которые я сообщил ему, как последний идиот, и подделывая мою подпись на всех документах!
— Совершенно верно, — голос Люка дрогнул. В глаза Фергюсона он вообще предпочитал не смотреть, потому что, как ни крути, а именно в нем была причина всех несчастий свалившихся на голову этого человека. — Я понимаю, это слабое оправдание, но он делал это не ради себя.
— Сейчас мне плевать на то, почему он воровал наши ОБЩИЕ деньги. Меня интересует, почему я попал в тюрьму за то, чего не совершал? Хотя я это и так знаю, жадность и нежелание отвечать за свои проступки. А вот почему я вышел из тюрьмы так рано? Совесть замучила?
Фергюсон не кричал, он даже понизил голос, отчего стал похож на разъярённую змею, прикидывающую куда лучше укусить идиота, только что наступившего ей на хвост.
— И совесть тоже, — Люк чувствовал, как краска стыда заливает его лицо, а сердце начинает бешено колотиться в груди, но унять волнение не было никакой возможности. — Позволите мне продолжить?
— Ну, продолжай, — милостиво разрешил Фергюсон, отводя взгляд, и Люк почувствовал облегчение, словно приговоренному к смертной казни дали еще несколько минут пожить на этом свете.
В этот момент появился официант с их заказом, так что разговор прервался еще на несколько минут. Когда он ушел, Люк продолжил говорить, тогда как Фергюсон, совершенно невозмутимо, принялся за свой обед.
— Отец… Эрик Брендан, не собирался никого убивать. Он пытался подкупить того аудитора, которого нанял совет акционеров для расследования. Он просил его затянуть дело всего на месяц, но тот был непреклонен. В результате начавшейся ссоры отец толкнул аудитора, тот упал и разбил себе голову об угол стола. Поскольку поздним вечером никого в здании уже не было, отец отключил камеры, перетащил несчастного в ваш кабинет, построил там соответствующую сцену, а потом, вернувшись к себе, смонтировал видеозаписи и снова запустил камеры. Утром труп обнаружили, вас арестовали, а отец дал обличающие вас показания.
— Адвоката-придурка, тоже он нашел? — спросил Фергюсон, прежде чем положить в рот последний кусочек бифштекса.
— Нет. Это сделал ваш супруг.
— Ну, да, тот еще мерзавец оказался. Оттяпал у меня все, что мог, пока я сидел, и украл то, что не смог оттяпать. Мне чертовски повезло на мерзавцев в своем окружении.
— К этому отец не имеет никакого отношения.
— Ладно, с этим я сам разберусь, а ты давай, пой дальше. Кстати, почему не ешь?
— Не хочется, — сбитый с толку резкой переменой темы, Люк пожал плечами и отодвинул почти остывший, но так и не тронутый бифштекс от себя.
— Тогда я доем. А ты говори. Не стесняйся.
Люк чуть рот от удивления не открыл, когда Фергюсон, нагло поменял местами их тарелки и принялся за его еду.
— Несколько месяцев назад отец умер, завещав мне все свое имущество. Перебирая архив, наткнулся на его чистосердечное признание и вырезанные кадры видеозаписей из его кабинета. Все эти пять лет его действительно мучила совесть, а когда он узнал, что умирает, написал, как все было на самом деле. Я отнес признательный документ и видео вашему адвокату, а он уже сделал все остальное.
— Н-да? Адвокат оказался не таким уж мудаком? Ладно, буду считать его просто дураком, но мне на глаза ему действительно лучше не показываться. Что еще?
— Еще? Ничего конкретного, суд признал вас невиновным и возложил возмещение моральных и материальных убытков на виновного. Вот собственно и все.
— Значит, до горла этого засранца Эрика мне теперь не дотянуться. Жаль. Дальше что? Будешь просить меня не мстить тебе?
— Нет. Все имущество отца продано, чтобы покрыть долг перед фирмой, а вы теперь на свободе. Если же у вас есть желание отомстить мне, как виновнику всех ваших неприятностей… я признаю за вами это право и надеюсь, что до смертоубийства или значительного членовредительства вы не дойдете.
Фергюсон, усмехнувшись, отпил кофе:
— У-у, какие слова. Смертоубийство… Членовредительство… Мы, зеки, люди простые, так выражаться не приучены, все больше кулаком, а у тебя, небось, и высшее образование имеется. Юрист?
— Нет. И зачем вы на себя наговариваете? У вас же у самого два высших образования.
— В самом деле? Образование, знаешь ли, в камере отходит на второй план. Там роль играют только кулаки и сила.
Люк невольно вскинул взгляд, но тут же смущенно отвел его, очень уж были насмешливы синие глаза Фергюсона.
— Мне очень жаль, — выдохнул он, на что Фергюсон фыркнул:
— А уж мне как жаль! Пять лет жизни псу под хвост из-за какого-то… — он поморщился. — Кстати, ты совсем не похож на Эрика. Рыжий и сероглазый, тогда как он был смуглым, кареглазым брюнетом.
— Я в папу-омегу пошел, — Люк снова почувствовал, что краснеет.
— Да, помню, ты говорил о тесте на отцовство. — Фергюсон быстро допил кофе и поднялся. — Довези меня в центр, к банку, и можешь быть свободен. Бить тебя я не буду. По крайней мере, сейчас.
— Спасибо.
Фергюсон хмыкнул, услышав подобное выражение благодарности, но Люк и не думал шутить. Он действительно чувствовал за собой вину и был благодарен этому человеку за прощение.
Люк довез Фергюсона до банка, расположенного возле большого торгового центра, и уехал, успев увидеть в зеркало заднего вида, как тот неторопливо направляется к банковским ступеням. Затем он потерял его фигуру из вида, но еще долго не мог выбросить из головы его голос и глаза.
Ледяные глаза, в которых билось обжигающее пламя.
Глава 2
С того дня, как Люк встретился и расстался с Дамианом Фергюсоном прошел почти год. Он и думать забыл о нем, вернее почти никогда не вспоминал, но судьба вновь свела их лицом к лицу, причем в самом неожиданном месте.
Основной работой Люка была должность кухонного рабочего в ресторане при одной из лучших гостиниц города. График «день через день» позволял ему устроиться еще на одну работу. Поскольку, из-за нехватки средств, институт он так и не окончил, академический отпуск заканчивался, грозя перерасти в отчисление, деньги ему были очень нужны и Люк не привередничал. Второй работой стали конюшни, в которых он исправно выгребал навоз и убирал территорию.
Его будущей профессией должна была стать архитектура, но отец-альфа умер, наследство ушло на погашение долга перед обворованной фирмой, а папа-омега и сам еле сводил концы с концами, так что оплачивать дорогостоящее обучение им стало просто не по карману. Пришлось искать заработок, чтобы скопить необходимую сумму к сентябрю, но лето уже подходило к концу, а денег удалось собрать только на первый семестр, да и то при условии, что он будет подрабатывать по вечерам. Это, конечно, удручало, но Люк старался не опускать рук, надеясь на чудо, тем более что в ресторане должно вот-вот освободиться место официанта, и если ему повезет...
Как бы то ни было, но в тот день Люк работал на конюшне, вычищая последний денник, в котором стояла очень симпатичная рыжая кобылка по имени Розалинда. Конюхи не любили эту красавицу за ее скверный нрав, а вот Люку как-то сразу удалось найти с ней общий язык, угостив морковкой из своего обеда. В результате кусачая кобыла не только позволяла ему беспрепятственно убираться в деннике, но и гладить себя, естественно, за соответствующий подкуп в виде моркови, к которой она оказалась неравнодушна, или яблок, если больше ничего не было.
День стоял жаркий, август не спешил уступать свои права осени. Люк работал, облачившись только в шорты. Рубашку он скинул и повесил на гвоздик у выхода. Собственно в конюшне он все уже сделал, осталось только убрать инвентарь после чистки денников и заняться двором, но Люк задержался возле Розалинды, угощая любимицу сочной морковкой.
— Красавица, — ворковал он, поглаживая ее ладонью по теплой морде. Люк настолько увлекся общением с лошадью, что не услышал шагов вошедшего в конюшни человека.
— Неудивительно, что вы спелись, масть у вас одинаковая! — голос за спиной заставил Люка подпрыгнуть, роняя лопату, а кобыла, испугавшаяся грохота, всхрапнула и поднялась на дыбы, чуть не задев копытами наклонившегося за инструментом Люка.
В следующую секунду его, матерясь, выдернули из денника. Несколько испуганный Люк поднял взгляд на виновника переполоха и замер, удивленно хватая ртом воздух и не зная, что сказать. Дамиан Фергюсон, стоял перед ним, зло сверкая глазами:
— Какого хрена ты здесь возишься?!
Грубость задела, но Люк не привык огрызаться с альфами, а потому просто ответил:
— Работаю.
— А почему возле моей кобылы отираешься? — глаза Фергюсона подозрительно сощурились.
— Я работаю, — Люк сжал кулаки, стараясь обуздать зарождающийся в груди гнев.
— Так иди, и работай в другом месте!
— С удовольствием, тогда денник своей кобылы будете чистить сами! — Люк все же не смог удержаться от колкости и всучил в руки Фергюсона лопату, схватил рубаху и выбежал из конюшни, тихо ругая зазнавшихся снобов-альф.
Дамиан Фергюсон возмущенно смотрел ему вслед, и не мог понять, что его взбесило больше – то, что парень едва не оказался под копытами его лошади, или то, что он разгуливал по конюшне в одних шортах? Ну а то, как он буквально впихнул в руки Дамиана лопату и заявил, что он теперь сам должен убирать за Розалиндой – это вообще ни в какие ворота не лезло! Подобную наглость надо…
— Поощрять, — произнес Дамиан и сам над собой посмеялся, потому что собирался сказать «пресекать», а получилось… то, что получилось.
Первые полгода он часто вспоминал своего бывшего компаньона и его сына, и если к первому он испытывал ненависть, постепенно угасающую, то ко второму – благодарность. Дамиан выяснил, что Люк Брендан действительно продал все, что ему досталось по наследству, чтобы погасить долг отца. Причем его к этому никто не принуждал, он сам захотел вернуть эти проклятые деньги, хотя закон был на его стороне. Сын не в ответе за действие отца, тем более что все завещанное было заработано Эриком Бренданом раньше, чем началось воровство на фирме, а значит, формально, было получено честным путем, и ни один суд, кроме собственной совести, не мог бы потребовать подобного. При этом Люк Брендон обладал не только совестью, но и честью. По крайней мере, чувство собственного достоинства у него точно было, хоть и недостаточно развитое. На такой работе, как уборка конюшен, можно встретить либо людей малообразованных, которым ничего другого просто не светит, либо страстных любителей лошадей, согласных на все, лишь бы находиться рядом с ними, либо тех, кому очень нужны деньги. Первые два варианта Дамиан отмел сразу же.