А Вовка к тому времени уже расплылся в дурацкой улыбке и готов был тискать эту собаку за шею и душить ее в объятьях. Но, вовремя опомнившись, решил не нарываться на скандал и, скользнув ладонью по мягкой шерсти еще один раз, с неохотой распрямился.
Лина вернулась довольно скоро.
- Я принесла шлейку. Сейчас мы ее наденем, и ты сможешь идти самостоятельно, держась за ручку.
Она позвенела какой-то сбруей, чем-то щелкнула и сказала:
- Держись вот тут!
Вовка протянул руку, Лина перехватила ее и положила на прохладную металлическую ручку.
- Скажи «вперед»!
- Вперед! – выдохнул Вовка, и его легонько потащило в озвученном направлении.
- Ничего себе, – хотел заорать он, но смог только прошептать.
Собака провела его обратной дорогой и, когда запах и звук эха изменился, остановилась.
- Открой дверь! – сказала где-то позади Лина. – Сам!
Вовка потянулся и толкнул створку двери.
- Вперед! – уже увереннее произнес он, и Вовку снова повлекло туда, куда он захотел.
Вовка не слишком хорошо запомнил, как они возвращались домой. Все это время, пока микроавтобус двигался к их дому, он сидел рядом с Джеком и гладил его голову и спину. Тот был таким горячим, что напоминал раскачегаренную на зиму батарею, накрытую сверху махровым полотенцем, и Вовка грел пальцы, зарываясь ими глубоко в густую собачью шерсть.
========== Часть 3 ==========
<center>***</center>
Целую неделю Лина приезжала к ним домой, и они вместе с Вовкой и Джеком ходили по нужным маршрутам. Джек легко запомнил дорогу в магазин и поликлинику, которые находились ближе всего. Немного повредничал, когда заучивал путь до музыкальной школы, потому что иногда отвлекался на какие-то одному ему слышные шорохи в глубине парка. В интернат же, где учился Вовка, им пришлось ехать три остановки на автобусе, и Джек скулил каждый раз, когда двери открывались, желая выйти из душного, заполненного людьми салона, но с места тем не менее не сходил.
- Вот вроде бы и все, - заключила Лина в конце недели. – Я объясню твоей маме, как надо разучивать маршруты, и, если понадобится пойти еще куда-то, она с этим справиться сама. Но если вдруг возникнут вопросы, звоните.
- Спасибо! – благодарно улыбнулся Вовка, бездумно поглаживая положенную ему на колени лобастую голову.
Его жизнь за эту неделю кардинально изменилась. Он не мог, как все остальные люди, сказать, что в ней появились новые яркие краски, потому что не совсем понимал, что это значит, но то, что в ней появись новые звуки, запахи и ощущения, было бесспорно. Появился запах теплого меха, собачьего корма и мокрой псины. Появились ощущения шелковистой густой шерсти и слюнявой пасти. Появилось громкое собачье дыхание, ворчание, сопение и даже легкий храп. Появилось цоканье когтей по линолеуму и шумное выхлёбывание воды. Джек не лаял и почти не рычал, что не могло не радовать маму. Она хоть и ворчала на нового жильца их маленькой квартиры, когда он, заходя в кухню, занимал половину свободного пространства, но кормила его исправно, причем выбирала не самый дешевый корм. Сначала они выгуливали Джека вместе, но когда мама поняла, что тот не тянет Вовку в самую грязь и не пытается уронить его в какую-нибудь яму, она успокоилась и разрешила им гулять самостоятельно. И так Вовка стал в одиночку выбираться в большой мир и уже не боялся потеряться. Вернее, он был не совсем один. Иногда ему казалось, что Джек - просто молчаливый человек, который не комментирует его монологи, но исправно слушает. А Вовка рассказывал ему обо всем, что знал. Про школу-интернат, музыкалку и Александра. Про озабоченого Федьку и про алкаша-соседа.
«Озабоченый», правда, и сам часто присоединялся к ним на прогулках. Сначала, как и Вовка, Федька побаивался приближаться к Джеку, сказав только «да вы себе какого-то волкодава-людоеда взяли». Но потом увидел, как Вовка буквально висит на этом «людоеде», и решил, что может позволить себе немного погладить большого пса. Вскоре они висели на Джеке уже вдвоем, а тот и рад был такому вниманию. Каждому не успевшему увернуться пацану доставалось по одной мгновенно заслюнявленной щеке. В общем, взлетев однажды, Вовка с тех пор почти и не опускался на землю, чаще всего касаясь ее лишь подушечками пальцев ног.
Парком Вовка теперь ходил сам и специально выбирался пораньше, чтобы идти медленно и насладиться каждой минутой самостоятельной жизни. Дышал полной грудью, вбирая в себя холодный воздух, поводил носом, унюхав какой-то интересный запах. А уж уши напрягал по полной, пытаясь уловить то, что без малейшего напряжения слышал Джек. Тот ловко обминал каждую яму и лужу, без ворчания останавливался у каждого бордюра и ни разу не дернулся, завидев вдалеке представителя собачьего племени. Добравшись до музыкалки, они заходили внутрь, здоровались с дежурным и направлялись в класс.
- Добрый день, Александр, - со звонким смехом здоровался Вовка, пытаясь оттолкнуть от себя Джека, который, получив положенное ему вкусное поощрение, норовил облизать хозяину все руки.
- Добрый, Вова. Как твои дела? – спокойно интересовался Александр, и Вовка начинал рассказывать, как они с Джеком провели эти дни.
Именно «они с Джеком», потому что очень быстро они действительно стали неотделимы друг от друга.
Раздевшись, Вовка садился за фортепиано и растирал замерзшие пальцы. Джека он оставлял у двери, потому что тот все норовил положить голову на колени и мешал ему заниматься. Александр садился рядом, и Вовка начинал играть.
Проблемы начинались тогда, когда Александр придвигался ближе, чтобы правильно поставить Вовкины пальцы. Нет, Джек не лаял на него и не рычал, но он начинал очень сердито и громко ворчать и даже бухтеть сквозь сомкнутые губы. Ему очень не нравилось, что кто-то смеет сидеть так близко к его хозяину. Федьке он позволял все, видимо воспринимал его как еще одного жильца их квартиры, но Александр в их доме не появлялся, а значит, был для Джека чужим и, соответственно, таким же чужим был для Вовки.
- Может, мы его за дверь выставим? - недовольно спросил Александр на очередной собачьей руладе, которая почти заглушала звуки фортепиано. – Он же нам урок срывает.
И Вовка честно попытался. Он давал команды приказным тоном и тянул Джека к двери за ошейник, но тот был как гора, такой же нерушимый. Казалось, он врос в свое место на паркете и не был намерен добровольно сдвинуться с этого места в ближайшие сто лет. Когда у Вовки ничего не получилась, за дело попытался взяться Александр, но как только он приблизился к ним, Джеково ворчание усилилось и стало откровенно угрожающим. Больше они не пытались выставить этого неподъемного аккомпаниатора, и Александру теперь приходилось или не придвигаться к Вовке вообще, или терпеть раскатистые сердитые звуки.
- Тебя проводить? – спрашивал после каждого занятия Александр, но Вовка теперь прекрасно мог добраться домой сам, и ему было неловко отвлекать учителя от его личных дел, поэтому он всегда благодарил, но отказывался.
- Жаль, - вздыхал Александр. – Ну, как знаешь. Будь осторожен.
- Спасибо. Буду. Если что, Джек сможет меня защитить.
- Да я вижу! – мрачно заключал Александр, а Джек в очередной раз сердито ворчал.
Вовка с Джеком каждый раз без происшествий возвращались домой, ужинали, делали уроки и ложились спать. Спал Джек на кровати. Вернее, для мамы он якобы спал в комнате Вовки на специальной подстилке, но на самом деле, как только та закрывала дверь и удалялась в свою комнату, засыпающий Вовка слышал сначала шорох подстилки и цоканье когтей, а потом ощущал, как на ноги наваливается тяжелое теплое тело. Ноги часто за ночь затекали, но сдвинуть с себя здоровую собачью голову без усиленной борьбы было невозможно. А утром Джек снова чинно возвращался досыпать на свое место и Вовка скручивался под одеялом в рогалик и поджимал ноги к груди, пытаясь подольше сохранить остатки их общего сонного тепла. Так они и жили, и вскоре даже мама называла Джека «чудовищем» лишь в шутку и очень ласково, ведь тот на самом деле приносил в дом только пользу.
Все было хорошо и даже отлично, но Вовку с некоторых пор начали озадачивать непонятные вещи, происходящие в их доме. Конечно, он был незрячим и мог что-то уронить и потом долго искать, но забывчивостью-то он не страдал. А происходило действительно странное.
Как повелось с самого Вовкиного рождения, все в их доме всегда клалось на отведенное для него место, чтобы Вовка мог найти нужную ему вещь без посторонней помощи. Но теперь вещи, похоже, взяли привычку иногда оказываться там, где он их меньше всего ожидал нащупать. Например, его ношеные носки очень часто вместо подкроватного пространства оказывались на полу в ванной. Ну, это он еще мог понять, потому что мама часто сама забрасывала их туда, хоть и не столь регулярно, но были и другие интересные моменты. В отсутствие матери Вовка пару раз терял грифель и тщательно ощупывал каждый сантиметр стола и под ним, пытаясь отыскать пропажу, и в результате через пару часов находил этот чертов грифель прямо на столе, как будто тот никуда и не исчезал. И таких случаев было много, и все их можно было бы считать случайностью, простым совпадением или, наконец, особой ученостью Джека, но один из этих случаев заставил Вовку призадуматься.
В выходной, пока Вовка сладко спал, мама ушла на работу и забыла достать с антресоли его теплую демисезонную куртку. На улице за ночь сильно похолодало, и тот уже не мог ходить в тонкой осенней курточке, а в этот день Вовке как раз надо было идти в музыкалку. Проснувшись и оценив ситуацию, Вовка понял, что придется решать - либо брать стремянку и лезть наверх самому, либо надевать на себя пять тонких свитеров и идти в легкой куртке. Вовка не считал себя особым модником, но какое-то понятие приличного вида все же имел, и он решил, что, раздувшись, как бодибилдер, будет выглядеть крайне нелепо.
- И что нам делать, Джек, а? – спросил он, поглаживая горячее, как грелка, собачье пузо. – Придется лезть.
Джек коротко и мелодично тявкнул, выражая весь свой скепсис по поводу этой идеи.
- Да не бойся! – успокоил его Вовка. – Я уже как-то лазил на стремянку. Ничего страшного. Буду крепко держаться за полку и не упаду.
Джек тихо заскулил, не соглашаясь на его уговоры.
Перед рисковой операцией для поднятия боевого духа Вовка решил перекусить. Пока он обедал и слушал телевизор, Джек шуршал где-то в комнатах и даже не пришел, как обычно, просить подачку. По телевизору рассказывали какие-то очередные страсти про очередного маньяка, который насиловал и убивал подростков и который до сих пор не был пойман милицией, поэтому Вовка, чтоб не портить себе аппетит, выключил телек и допивал чай уже в тишине.
Плотный сытный обед вселил в Вовку дополнительную уверенность в собственных силах, поэтому, помыв посуду, он решительно направился к кладовке, где хранилось всякое нужное в хозяйстве барахло. В том числе и лестница. Зайдя в кладовку, Вовка начал щупать стены вокруг себя, пытаясь найти знакомую металлическую перекладину. И каково же было его удивление, когда, тщательно облапав все стены и собрав на пальцы кучу пыли, он ее так и не обнаружил.
- Странно, - нахмурился Вовка и стал тыкать ступней в разные стороны. – Может, она на полу лежит?
Так он нащупал лишь недовольно звякнувшее ведро и швабру, чуть не ударившую его по лбу.
- Может, она сама лестницу достала и где-то поставила? - пробормотал он, вышел в коридор и побрел к комнате мамы.
И чуть не споткнулся о мягкий ком, валяющийся прямо в дверях ее спальни. Наклонился и потрогал его. Потом схватил и развернул.
- Нифига себе, сказал я сам себе! – выдохнул Вовка, когда понял, что это та самая искомая куртка – свернутая и оставленная на полу. – Чего она мне ее в комнату тогда не занесла, раз достала? Всегда же заносила и знала прекрасно, что тут я ее найду, разве что случайно… Спешила, что ли, с утра, вот и забыла?
Довольный, что не пришлось лишний раз рисковать, Вовка оделся и спокойно пошел на занятия, но крошечный, почти неощутимый осадок от этой истории у него на душе все-таки остался. Он подумывал спросить о куртке у мамы, когда та придет с работы, но раньше нее явился сияющий Федька и позвал Вовку к себе домой на квартирный тусняк. Наивные родители под честное слово оставили сына одного в квартире и уехали на несколько дней к родственникам, чем Федька не преминул тут же воспользоваться. Вовка редко выходил в люди, поэтому одновременно воодушевился и испугался такого приглашения, ведь мероприятие по его меркам грозило стать грандиозным. Дневное событие сразу же отошло для него на задний план и быстро забылось, смытое из памяти естественным подростковым волнением.
- Да нет! - смущенно пробормотал Вовка, мучаясь над выбором ответа. – Я точно не впишусь в компанию, которую совершенно не знаю, и буду мешать другим веселиться.
- Давай, Вован! Не тушуйся! Все будет зашибись! – уговаривал его Федька. – Можешь даже с Джеком прийти. Он со своей умной мордой добавит тебе сразу пятьсот очков в глазах всех девушек, которые там будут.
- Значит, без Джека я не выгляжу умным? – обиделся Вовка.
Федько досадливо зарычал.
- Жалко, ты его не видишь! – вздохнул он. – Ты бы понял, о чем я говорю. У него глаза как у человека. Можно подумать, что он вот прям сейчас раскроет пасть и что-то скажет.
- Что, правда, Джек? – спросил Вовка у валявшегося под боком умника.
Тот в ответ извернулся, лизнул гладящую его руку и довольно запыхтел.
- Короче, приходите! – сказал Федька. - Я даже одного знакомого диджея пригласил, прикинь! Пацан учится в школе диджеинга и сам что-то компилирует. Будет интересно послушать.
Часам к восьми к Федькиным дверям начались подтягиваться люди. Парами или поодиночке, а иногда и целой небольшой компанией. Вовка слышал их шаги, когда ужинал на кухне. Шаги протопывали от лифта к дверям и затихали внутри Федькиной квартиры. А Вовка все сидел и думал, идти или нет.
- А ты к Федьке что, не идешь? – спросила мама, снимая свой рабочий пиджак.
Вовка удивился.
- Он что сказал тебе?
- Да, и просил отпустить тебя к нему, – ответила мама, набирая воды во что-то металлическое.
- А ты что? – настороженно спросил Вовка.
- А я сказала: «Хорошо, но сильно не напивайтесь!»
- Правда?
- Правда, – серьезно сказала мама. – Иди и Джека с собой возьми. Пусть он и чужую квартиру шерстью изгадит, а не только нашу.
- Тогда, - Вовка поднялся с места и взволновано попросил. – Тогда помоги мне, пожалуйста, подобрать рубашку, чтобы я совсем как идиот не выглядел… И, наверно, надо как-то волосы прилично уложить…
- Конечно, помогу! – вздохнула она.
Нарядившись и даже побрызгавшись давно валявшимся без дела одеколоном, Вовка вышел в общий коридор и отсчитал ладонью нужную ему дверь. Думал позвонить, но потом просто взялся за ручку, нажал, и дверь гостеприимно отворилась перед ним сама. И на Вовку обрушился шум разговоров и громкой танцевальной музыки.
- Федор? – неуверенно позвал он с порога. Опасался сразу зайти внутрь и столкнуться с кем-то в узком коридоре.
Джек, тихо стоявший рядом, вдруг оглушительно тявкнул, привлекая к ним внимание.
- О-о-о, а вот и мой главный дружбан! С охраной! – радостно заорал Федька откуда-то из глубины квартиры. – Заходи!
Он быстро добрался до Вовки и схватил его за руку. Потащил сквозь сонм галдящих и смеющихся голосов. Вовка брел, волочил за собой на поводке Джека и боялся отдавить кому-нибудь ноги. Впрочем, все перед ними расступались сами, да еще и удивленно ахали. И эти ахи, понятное дело, вызывал совсем не Вовка.
Затащив в прокуренную комнату, Федька уронил Вовку на диван.
- Чувствуй себя как дома! – разрешил радушный хозяин. – Что будешь пить?
- А что есть?
- Водка, мартини, вино, – стал деловито перечислять Федька. – Пиво, если хочешь.
- Давай пиво.
- Ща организуем, - согласился Федька и смылся в неизвестном направлении, оставив Вовку в одиночестве.
Рядом с ним на диване крутились какие-то люди, но Вовка их не видел, лично не знал и во всей этой комнате самым знакомым для него сейчас был ошейник Джека, в который он и вцепился, стоило Федьке удалиться.