- Растяни себя, - бросаю, не оборачиваясь, и слышу, как он шуршит одеждой.
Я не хочу его трахать, я хочу его поиметь как последнюю шлюху, коей он и является. Только вот незадача: делая больно ему, я все хуже делаю сам себе.
Я всегда называл его «Родной», он меня «Зверь», в те моменты это выглядело мило и уместно. Тогда сердце замирало от такой прикрытой ласки. Сейчас же одна пустота. Словно воспоминания прошлого безвозвратно запачканы грязью.
Не пойму, отчего ведет: от алкоголя или от напряжения, но шатает капитально.
Обернувшись, вижу его сидящим на кровати, стройные ноги разведены в стороны, опирается на выпрямленные руки за спиной, и запрокинув голову кверху, оголяя беззащитную шею, все так же глядя на меня. Сука!
Зачем ты так? Со мной зачем? Сказал бы как есть. Послал. Швырнул деньги мне в рожу и, гордо развернувшись, уебал восвояси. Я бы не догонял. Но не так. Не надо рвать мне душу, ты и так ее растоптал. Где твоя гордость? Где чертовы принципы, которыми ты мне весь мозг истрахал? ГДЕ?
И проорать ему в рожу это хочется, и уйти, хлопнув дверью, забыть, стереть из памяти, но вместо этого отталкиваюсь от подоконника, криво усмехнувшись своим мыслям, со звоном опускаю почти пустую бутылку водки на прикроватную тумбочку и, скинув джинсы, опускаюсь между его ног, уже полностью возбужденный.
Его тело все такое же изящное и привлекательное. Мне всегда нравились парни покрепче, но это недоразумение привлекло меня только ему ведомым образом. Скольжу взглядом по ровной линии плеч, подтянутому животу, стройным ногам, аккуратному члену. Он не возбужден, это неприятно отдается в сердце. Хотя, кажется, там уже нечему отдаваться. Все, нет больше этого обманчивого органа, способного подарить крылья и забрать их одной случайной встречей.
Он такой же, разве что повзрослел за год, на молочной коже проступили синяки, а на ребрах несколько продольных шрамов. Это все так же он.
Сквозь пелену обиды и неконтролируемой злости так отчаянно хочется поцеловать его, прижаться к искусанным пухлым губам, вспомнить его вкус… Но, представив, сколько человек терзало его губы, чувствую, как ком тошноты поднимается к горлу. Нет уж, я все еще уважаю себя.
Сжимаю пальцы у него на щиколотке и, сжав нежную кожу, дергаю на себя, вынуждая упасть на спину и ближе придвинуться ко мне. Достаю из кармана рядом валяющихся джинсов презерватив, но не успеваю надеть. Он сам забирает его у меня из рук, и та крохотная надежда на его благоразумие умирает, когда он вместо того, чтобы отшвырнуть квадратик фольги в сторону и послать меня нахуй, разрывает его зубами и раскатывает мне по члену.
Я честно пытался взять себя в руки, хотя уже тогда понимал, что отступить не смогу.
Сжав его плечо, разворачиваю на живот. Не хочу видеть его глаза лживые. Есть лишь стройное тело подо мной и моя боль, разрывающая изнутри. Нет больше у него души, одно лишь тело…
Шлепком заставляю его приподняться и прогнуться в пояснице, надавив ладонью на спину. Черт, какой же он сексуальный, нежный, манящий. И сколько членов этого города трахало его вот такого вот обманчиво покорного?
Обхватываю его за бедра и, притянув к себе, резко вхожу на всю длину, сам чуть не взвыв от давления и тесноты его тела. Он замирает в немом крике, дышит, старается расслабиться…
Знаю, как он не любит боль, такую боль. Как шипит и матерится… Матерился, проклиная меня и грозя посадить на сексуальную голодовку, если не буду осторожнее. Как давно это было, но воспоминания, словно живые, скачут перед глазами, отказываясь затеряться в глубинах памяти.
Не давая ему времени привыкнуть, подаюсь бедрами назад и тут же натягиваю его до конца. Его вскрик слетает с губ, а я ловлю его, жалея, что он был сдержанным и хрипящим.
Хочу слышать его крики, мольбы, просьбы прекратить. Хочу слышать слова проклятья, ненависти. Да, пускай ненавидит меня, так будет лучше обоим. Но он молчит, хрипло дышит, иногда срываясь на вскрики, когда вхожу слишком глубоко и причиняю боль, когда тупо трахаю его тело, наслаждаясь минутной слабостью ощущать его под собой, такого родного и до боли знакомого.
Но он молчит. Словно не здесь, не со мной.
Кровать нещадно скрипит, елозя по и так расшатанным нервам, дыхание сбитое, резкое, становится жарко, душно, словно разом откачали весь кислород.
Перекатываюсь на бок, заваливая его за собой, закидываю его ногу себе на бедро и, обхватив за плоский живот, прижимаю к себе, продолжая нещадно таранить его тело.
Ему больно, я чувствую и трезво понимаю, что удовольствие слишком обманчиво.
Да, мне хорошо, приятно и, черт подери, это заводит. Но в тупом трахе без эмоций и чувств нет ни меня, ни его. Это просто физиология. И так тошно становится, теперь уже от самого себя.
Утыкаюсь лицом ему в основание шеи, вдыхая знакомый запах, и закрываю глаза. Не хочу больше видеть происходящее, не хочу знать, что происходит. Ничего не хочу. Но вопреки моим мыслям тело заполняет поток неконтролируемого желания. Возбуждение словно кипящая лава бурлит в венах, разгоняя по телу адреналин и затмевая рассудок.
Кожа под моими пальцами влажная от пота, живот подрагивает от осторожных касаний, вздохи становятся более тягучими, нежными, сладкими, словно патока. Не замечаю, как замедляю толчки, как скольжу по его телу, лаская и не стараясь сделать больно. Это не я. Не я ласкаю его тело, не я робким поцелуем прижимаюсь к шее, не я слышу его стон желания. Это тот «Я» из прошлого, да и любит он не эту потаскуху, а того мальчишку, того, почти родного, человека.
От этого больно и прекрасно одновременно. Голос сел от частого дыхания ртом, да и нечего говорить, слов просто нет, в голове вакуум. Кончики пальцев на ногах сводит легкой предоргазменной судорогой, он знает это, чувствует и как всегда, сука, запускает руку мне за голову, сжимая затылок и впиваясь ногтями в кожу. А я по привычке спускаю руку ниже, обхватываю его возбужденную плоть и, сильно сдавив у основания, делаю несколько резких движений. Он, протяжно застонав, кончает, забившись в моих руках раненой птицей, дергается, дрожит… А я кончаю глубоко внутри него, ощущая, как тесно сжимают меня его мышцы изнутри, как тело прошибает миллионами острых стрел удовольствия, стягивая спазмом низ живота и выбивая из легких последний кислород…
Так хорошо, что даже плохо.
Но суровая реальность слишком стремительно возвращает все по своим местам, подгоняемая гордостью и не затянувшейся на душе обидой.
Встаю, выпустив его из своих объятий, скидываю презерватив, завязав его узлом, и быстро одеваюсь. Не смотрю на него. Не хочу. Достаю из кармана купюры и, сжав их и едва удержавшись, чтобы не швырнуть их ему в рожу, бросаю деньги на кровать и, не застегивая куртку, ухожу, хорошенько хлопнув дверью напоследок.
Поздравляю, Каиль, тебя морально поимели. Сдохнуть хочется…
POV Мика.
Уходи… Пожалуйста, уходи. Ну же, скорее, просто исчезни.
Меня разрывает изнутри, дышать тяжело. Даже физическая боль не дает возможности перекрыть душевную. Как же ломит сердце, всего выворачивает его наизнанку. Ну зачем ты? Зачем?
Все это время я жил тобой. Жил твоими чувствами, моей к тебе любовью. Я всегда хотел, чтобы ты мной гордился, чтобы уважал. Поэтому и вел себя как кретин, стараясь быть не равным тебе, а сильнее. Чтобы защитить твою ранимую душу, чтобы защитить наши чувства. Ты же не признался мне… Не смог сделать ответный ход, ты просто не умеешь показывать чувства.
Твои прикосновения словно удар кнута. Не надо так. Не надо ласкать мою кожу, неосознанно задевая самые чувствительные места, изголодавшиеся по твоей ласке. Не надо быть таким как всегда… Я же не переживу этого, малыш, просто сдохну вот так, крепко прижатый к твоей груди. Ощущая спиной удары твоего сердца, тяжелое дыхание, ощущая тебя живым.
Вот он ты, рядом, мой. Пускай и ненавидишь сейчас, презираешь… Но ты со мной, хороший мой, как же я скучал. Ты бы только знал, как устал я ночами пробираться к твоему дому и смотреть в погасшие окна твоей комнаты, надеясь лишь взглянуть на тебя издалека и замирать от страха, когда скрипнет подъездная дверь, когда редкий прохожий решит прогуляться холодной морозной ночью.
И сердце замирает от щемящей тоски, и выть хочется, стоит лишь увидеть твой профиль в темном окне. Ты куришь, много, как и всегда. А я захлебываюсь в слезах, скатившись по холодной стене вниз, и улыбаюсь, видя, как ты ежишься от холодного ветра, как тлеет огонек сигареты в твоих руках. И так хочу стать этой сигаретой. Да, исчезнуть, истлеть через мгновение, но еще хоть раз коснуться твоих губ, вспомнить, хотя и так не забывал.
Уходи, ну же, прошу тебя, пока еще могу держать себя в руках, пока есть силы не разрыдаться в голос, пока эта напускная лживая улыбка все еще держится на губах.
Тяжелые шаги за спиной, щелчок, хлопок двери. Вздрагиваю….
Воздух прочь из легких, облегчение и обжигающая боль накинулись одновременно и разорвали меня на две составляющие. Как сдохнуть хочется, исчезнуть, раствориться, перестать существовать… Лишь бы не видеть ненависти в твоих глазах, презрения …
Всхлип все-таки срывается с губ, за ним второй, третий… станет легче, сейчас отпустит…
Нет, пожалуй, чуть позже.
Рыдаю в голос, вою в подушку, давясь солеными слезами, могу себе позволить такую слабость, потому что знаю – ты не услышишь. Ведь скоро снова придется улыбаться, но сейчас позволю себе умереть морально.
Пальцы сводит судорогой от напряжения, когда с силой сжимаю старое покрывало, стараясь таким обманчивым способом удержаться в этой жестокой реальности. Тело холодит от сквозняка незакрытого окна, а в душе все умерло.
Сколько проходит времени - не знаю. Не могу успокоиться, срываюсь на крики, шепчу слова любви и проклятья, ненавидя то ли себя, то ли тебя. Но в одно мгновение становится легче, отпускает, истерика сходит на нет, и все возвращается на свои места. Холод внутри, спокойствие в голове. Потому что так надо, так должно быть.
Поднимаюсь на локтях и сажусь, устало опустив голову вниз, не понимая, почему так тяжело на душе. Он ушел, забудет, я буду существовать дальше. Все ДОЛЖНО быть нормально.
Замерев от своих мыслей, поднимаю голову и встречаюсь с тобой взглядом.
Ты сидишь на полу, прижавшись спиной к стене, сжимаешь руки в кулаки и устало на меня смотришь. Не могу понять, что в твоем взгляде, не могу поверить, что ты здесь. Зачем? Зачем пришел? Не нужно. Уходи, исчезни, растворись. Как весь мой иллюзорный мир. Просто пропади.
Но ты все так же сидишь, откинув голову назад, и ждешь. Чего ты ждешь? ЧЕГО?
А я пошевелиться не могу, сдвинуться с места, а так хочется убежать. Трусливо удрать от этого нечитаемого взгляда, скрыться от искренности твоей души. Ты убиваешь меня, парень. Разрываешь на части. Не надо, прошу тебя, мне и так плохо.
Поборов себя и собрав в кучу остатки гордости, быстро соскакиваю с кровати. Ты напрягся, я видел, как дернулись твои плечи. Натягиваю на себя одежду, с горем пополам, все тело ноет и отзывается болью от каждого неосторожного движения. Больно. Все-таки одевшись и ухмыльнувшись, забираю брошенные тобой деньги и резво направляюсь на выход, желая поскорее выбраться из этого эмоционального лабиринта и просто остаться одному.
Рывок вниз, боль в плече, удар об землю - все слишком быстро, чтобы успеть понять, что происходит. Я сижу у тебя между разведенных коленей, удерживаемый твоими сильными руками. Секунда, две, три, глаза в глаза, удар током, в самое сердце, один на двоих, потому что понимание одно на двоих. Дергаюсь. Не хочу так.
- Пусти! – ору, пытаясь вырваться из твоей хватки, сам не понимая, что уже сдался.
Ты молчишь, нервничаешь. Твое лицо напряжено, губы плотно сжаты. Ты решаешь, думаешь. Что творится в твоей голове? Пусти!
Боль пронзает все тело, когда, выпустив меня, бьешь в лицо кулаком, опрокидывая на холодный пол. Правильно, так надо, так будет лучше. Избей, убей меня… Хотя нет, не убивай, тебе незачем мараться об такого как я. Просто уходи.
Лежу не в силах пошевелиться, во рту металлический привкус крови, уже привычно, уже норма. Пытаюсь улыбнуться, не выходит, я слишком измотан.
Шелест куртки, несдержанные маты совсем близко. Нависаешь надо мной, смотря сверху вниз, расставляешь ноги по сторонам от моих бедер и садишься мне на ноги. Рывком поднимаешь, вынуждая сесть, и, схватив за подбородок, заставляешь посмотреть себе в глаза.
Твои губы дернулись - ты хотел сказать? Спросить? Что? Но вместо этого сжимаешь пальцы на моих плечах, подаешься вперед и прижимаешься к моим губам, а мне дурно делается от этого поцелуя. Ты ломаешь себя, зверь ты мой, уже сломал, растоптал свою гордость, и мою заодно. Ты уничтожил нас обоих.
- Люблю тебя, - шепот в мои губы… И слезы из глаз. Да, мужчины не плачут, да, надо быть сильным, но, когда тебя неосознанно истязают, намеренно причиняя боль, невозможно все эмоции сдержать в себе.
Люблю... нежный поцелуй в губы. Люблю - болезненный укус, и снова проворный язык ласкает нежную кожу, заглаживая свою вину. Люблю – как приговор и как проклятье. Люблю - как самый важный дар. Люблю – одно слово, а для меня новый смысл в жизни.
- Ну и дурак, - все-таки отвечаю, когда могу собрать себя в кучу и сколько-то выровнять голос.
- Расскажи, - просишь, оторвавшись от моих губ и уперевшись лбом в мой лоб. Так близко, не просто глаза в глаза, а душа в душу, почти одно целое, почти идиллия.