- Смотрите, Наталья Михайловна, - говорил Каштанов, - мы же не воспитываем, мы обслуживаем детей воспитанием. Мы работаем без результата: воспитываем, воспитываем, воспитываем, а где результат? Через двадцать лет? Да и будет ли он? И в чем он? Могут ли люди работать без результата?
Каштанов забрасывал бедную Фролову вопросами, на которые он и lie ждал ответа, и шел на урок. И опять вопросы, вопросы! Вот урок математики, его ведет опытная, спокойная учительница - не урок, а картинка. Вызвала Ларису Аракелову; не знает. Вызвала Галю Полетаеву, - а та отвечает бойко, даже с радостью. В чем дело? Почему так радостно? Может, они соперницы?
- Ну, мы в эти детали входить не можем, - смеялась математичка Клавдия Петровна. - Испокон веков так ведется: не знает один - ответит другой.
- Я вас не упрекаю, Клавдия Петровна, что вы, что вы! Я думаю... У гденя должность теперь такая - думать...
Я и сам пятнадцать лет точно так же: не знает один - ответит другой. И только сейчас обратил внимание... Что же мы делаем? Мы постоянно сталкиваем их самолюбия!
С первого класса начиная - не знает один, ответит другой, ты плохой, а ты хороший, и наконец лучшие ил них, самые добрые и отзывчивые, перестают отвечать нам, чтобы не подводить товарища! И хорошо учиться считается предосудительным, и слово "отличник" звучит насмешливо...
- Ложное товарищество, ничего не поделаешь.
- Ложное товарищество?
- Ложное товарищество - бич школы!
- А что, если никакого ложного товарищества нет? - впервые подумал и тут же сказал Клавдии Петровне Каштанов. - Ну да, конечно, конечно, это чья-то глупая и злая выдумка, удобное объяснение неприятных нам фактов... Конечно! Товарищество ложным не бывает, нет двух товариществ, ложного и истинного! Товарищество одно! Стоит нам допустить, что товарищество может быть ложным, что в каких-то случаях от товарища допустимо отказываться, как мы оправдаем любое предательство, и не только в наших школьных делах, не только! Товарищество есть товарищество, оно дороже всех наших математик вкупе с литературой - вот что мы должны были бы внушать ученикам с первого класса!
Каштанов ушел, оставив Клавдию Петровну в недоумении, и продолжал обдумывать свое маленькое открытие.
Товарищество... Использовать его силу... Не противостоять ему, а использовать его и осторожно, крайне осторожно направлять... Вот ребята на улице, особенно эти, семьветровские. Отчего они на улице сами собой держатся кучкой, а в классе их никак не собьешь в коллектив? Какие механизмы держат ватагу на улице? Как перенести их в школу?
"В поход..." - усмехнулся Каштанов, вспомнив разговор с Фроловой. Так ведь и поход походу рознь!
Фролова не могла понять, чего хочет Каштанов, и учителя не могли понять его, и ребята не понимали - чего он добивается? Каждый день собирает и все расспрашивает, расспрашивает - как играли, когда были маленькие, да кому пришел в голову розыгрыш с мэйкапаром, да какие еще у них были уличные затеи - и так серьезно расспрашивает, словно занят очень важным делом. Они не знали, что Каштанов хочет найти нечто самое главное, без чего ребятам и на улице скучно, что держит их вместе. Не только ведь необходимость в безопасности, не только чувство "своих". И в классе свои, а вот поди ж ты...
Постепенно стало проясняться: ведь у них каждый раз что-нибудь новое... Даже в старую игру сегодня играют поновому, и невозможно предвидеть ее результат... Они выходят на улицу в ожидании нового и Костю Кострому в вожаках держат потому, что он способен дать идею, придумать что-то небывалое - ну, пусть хоть бочку с прокисшим квасом укатить! Им нужно что-то такое, что было бы непредсказуемым по результату, какая-то задача...
Это слово понравилось Каштанову: задача... Жизнь как цепь задач, которые сначала надо решить в уме, а потом и на практике... Если бы и всю их школьную общественную жизнь удалось превратить в цепь интересных, нетривиальных задач, а?
"Что ж, попробуем, - думал Каштанов, - попробуем..."
Через несколько дней он вновь собрал ребят.
- А что, Костя... Вот Наталья Михайловна, дорогой наш директор, каждый день чуть не плачет: двойки! Приносят ей после уроков сводки, и каждый день одно и то же - двойки, двойки, двойки!
- Ну и что? - спросил "морячок" Паша Медведев. - А мы здесь при чем?
Каштанов не сразу и сказать решился.
- А нельзя ли, - наконец выговорил он, - нельзя ли сделать так, чтобы хоть один день без двоек был? Чтобы во всей школе ни одной двойки за день?
- Во всей школе?
- Да.
- Это как же? - спросил Костя, но Каштанов почувствовал, что он заинтересован. "Взрослый только откроет рот, а я уже знаю, дело он собирается сказать или не дело", - вспомнил Каштанов. Кажется, ему повезло сказать дело...
- Как? - переспросил Каштанов и, округлив глаза, почти шепотом произнес: - Не знаю... - и откинулся на стуле, довольный произведенным эффектом.
Он не знал, как решить задачу с двойками, но зато он теперь знал нечто более важное: ребятам надо задавать только нерешенные, никем не решенные задачи! И вместе с ними решать. "Вот как интересно, - думал Каштанов. Если я, воспитатель, знаю, как провести какое-то мероприятие, оно почти наверняка будет неинтересно ребятам. Они не хотят жить по подсказке, чужим знанием, и нельзя общественную жизнь уподоблять математическим задачам, решение которых известно учителям, а ответ стоит в конца задачника. Только безответные задачи, чтобы и сличить было не с чем! Математическую задачу можно решать понарошку, но жить-то понарошку нельзя!"
- Не знаю, ребята, вот убейте меня на этом месте, если у меня хоть одна мысль есть по этому поводу: как провэсти день без двоек. Единственное, что я могу вам предложить, - давайте вместе будем думать.
- Нет, - сказал Костя Костромин, и глаза его блеснули, - мы сами.
* * *
- Так, ребятишки, - передразнивая Каштанова, говорил Костя. - Собрались в кучу. Это будет у нас совет...
- Совет задачи, - сказал Миша Логинов.
- А давайте просто - куча мала! Все соображения в одну шапку! предложил Паша Медведев.
- Идет! Принято! Открываем первую в нашей школе кучу малу, и я чувствую, это заседание будет не последним - и следовательно, историческим.
- А у Алексея Алексеевича все историческое: историк же!
- Уважаемая куча мала! Принимаются только прострельные идеи!
Сережа Лазарев, никогда не учивший уроки, предложил:
- Мы с Игорем обходим все классы и объясняем, что к чему. - Сергей показал увесистый кулак. - Можем парочку приемов для наглядности продемонстрировать. Выучат как миленькие.
- Ненадежно, - сказал Костя. - Кто-нибудь от страха и засыплется.
- Надо такое сотворить, - хмуро начал Игорь, - такое, чтоб уроков не было...
Все засмеялись, а Костя сказал:
- А что, ребятишки? Вот это прострельно! Нет уроков - нет двоек, и задачка решена!
Тут же предложения посыпались со всех сторон:
- Поджечь школу! Потом потушить!
- Про кас же и в газетах напишут!
- Чего поджечь? Взорвать ее начисто!
- Стекла все повыбивать!
- Эпидемию холеры устроить!
И только когда все накричались и дошли до того, что надо попросту связать всех учителей, Миша Логинов сказал:
- А я, кажется, нашел... Связывать их не будем, но идея тут есть... Сколько в школе учеников? Больше тысячи.
А учителей? Всего полсотни. На кого же легче подействовать?
Костя помолчал и объявил, что Михаил Логинов не только лорд-толкователь, но еще и гений всех времен и народов.
...Через несколько минут вся куча мала двигалась по школе, и странные звучали речи!
В учительской, например, переговаривались так:
- Розетка есть. А какое напряжение?
- Двести двадцать, какое же еще.
- Девочки?
- Можно сделать, - отозвалась Маша Иванова.
- Сколько человек надо?
- Человек пять-шесть и разную утварь... Я восьмиклассниц возьму.
В коридоре на первом этаже остановились у стенда "Ими гордится школа". Полюбовались отличниками из второго и четвертого классов.
- А может, погордились, и хватит?
- А что вместо?
- Команду "Спартака", - предложил Сережа Лазарев.
- Не на тему, - сказал Костя.
- А вот в театр ездили, - вспомнил Паша Медведев. - Там в фойе... Помните?
- Идея!
Так они обошли всю школу, горячась, перебивая друг друга, размахивая руками, и Костя то и дело кричал:
"Прострельно! Навылет! Ты гений!"
В раздевалке для учителей было полное запустение. Наташа Лаптева сказала:
- Это я возьму. Это мое.
- Так не обойдешься, нужны деньжата.
Деньжат в нужном количестве не оказалось, и тут же придумали, как их достать. Паша сказал, что у отца в цеху можно хорошо заработать на очистке поковок от окалины.
Так и решили: операция "Окалина".
- Всё?
- Всё.
- А сделаем день, ребятишки?
- Сделаем.
- Мальчики, ну обязательно получится, вот я чувствую! - говорила Маша, - а давно она уже ничего не чувствовала и не предчувствовала.
* * *
На другой день девятый класс остался после уроков. Костя рассказал о задаче Каштанова, о том, как собралась куча мала, о гениальной идее Миши Логинова и о плане, выработанном кучей малой.
Слушали его кисло.
- А нам какой навар? - спросил Роман Багаев.
- Никакого. Нуль навара.
- Получится обыкновенное подхалимство, - сказала Клава Керунда. - Не люблю подхалимов, никогда перед учителями не подхалимничала и не буду!
В другое время Костя оборвал бы, наверно, Керунду или ответил бы ей так, что она два дня бы плакала; но сегодня ему было весело. Уговорить класс - это входило в задачу, это было необходимо для решения ее, а задачи надо решать, а не отбрасывать в раздражении!
- Одну минуточку, - весело сказал Костя. - Зачем спорить? Что мы имеем? Мы имеем гениального лорда-толкователя. Прошу вас, лорд: что такое "подхалим"?
Все рассмеялись, а Миша Логинов поправил свою изысканную прическу, подтянулся, поднимаясь из-за парты, вышел к доске и взял мел, негромко при этом напевая, как всегда, когда он обдумывал ответ.
- Предлагаю следующее толкование, - начал он и еще немножко попел, пока в голове у него не сложилось окончательное решение. - Икс зависит от А. Икс не любит А, боится А, презирает А, но угождает и льстит ему, чтобы получить выгоду. Икс - подхалим.
- Прострельно, - сказал Костя. - Теперь объяви нам, Керунда: кого именно из учителей ты боишься?
- Чего бы это я их боялась? - возмутилась Клава Керунда.
- Ну так где же подхалимство? - победно закончил Костя. - Где подхалимаж?
Это у него ловко получилось, и день без двоек стал казаться довольно милым и забавным предприятием.
Дети! Правильно толкуйте слова! От этого многое зависит в жизни!
На мгновение Косте показалось, что победа за ним.
Но тут поднялся поджарый, усохший от своих изнурительных тренировок Леня Лапшин. Всем своим видом показывая, что ему невыносимо скучно, он спросил, глядя в окно:
- Всё понятно, непонятно одно: когда домой?
- Хоть сейчас.
Леня Лапшин нагнулся, подхватил портфель, пошел из класса, но в дверях остановился:
- Вся эта де-я-тель-ность... - Он сделал ударение на "я". - Кому она нужна? Посмотри, Кострома... Мы же все под метр восемьдесят... Что, дела нет? Что мы будем как угорелые по школе мотаться?
- Дальше, - сказал Костя. - Ты конкретнее.
- Дальше? Гуд бай! - сказал Лапшин и ушел.
За ним, напевая: "Давно мы до-ома не были", поднялся Роман, за ним Фокин, потом вся компания Керунды - Боша, Гоша, Проша и Сева - и технари Щеглов и Зверев.
А Козликов, уходя, объявил:
- Я в этот ваш день... Я один пять пар схвачу. А если шесть уроков будет - шесть получу. Один!
- Нет, Володимер, не получишь, - весело сказал Костя.
- Я постараюсь! - обещал Козликов.
- Сильно старайся! Но не получишь!
* * *
Каштанову страсть как хотелось расспросить Костю, что же они там придумали, как собираются решить задачу. Но он удерживал себя и даже старался не появляться нигде, чтобы нечаянно не встретить Костромина.
- Ну как же так, Алеша? - недоумевала Елена Васильевна. - Мы же... педагоги, в конце концов! Опять мы их одних оставляем? А вдруг они и вправду школу взорвут?
Каштанов смеялся. Слухи о том, что готовится нечто ужасное, дошли и до Фроловой, и она тоже допытываласьчто они там еще затеяли? Какой еще... мэйкапар? Каштанов отшучивался как мог, делал таинственное лицо, произносил слова "секрет" и "сюрприз". Не мог же он сказать Фроловой, что и он не знает плана девятиклассников!
- Пусть будет их риск, их ответственность, - говорил он жене. - Если они расскажут, то тем самым получат разрешение, и ответственность ляжет на меня. Но ведь Алена!
Воспитывается не тот, кто работает, а тот, кто ответственность несет! Кого же мы воспитываем-их или себя? В жизни-то им постоянно придется действовать без разрешения, на свой риск и страх! Мы воспитаем их так, чтобы они привыкли ни на кого не оглядываться - и вместе с тем действовать разумно и энергично.
Каштанова качала головой.
- Кончится тем, Алеша, что про тебя начнут говорить:
"Бездельник!" И если хочешь - уже говорят. Собрание, - а он в учительской. Целый класс затеял невесть что, - а сп и в ус не дует. За что же ему деньги платят, а?
- Я и сам не знаю, Алена! - смеялся Каштанов. - Наверно, за удовольствие работать с ребятишками.
- А все-таки, Алеша, нет мыслимого способа сделать так, чтобы вся школа, тысяча двести человек, не получила пи одной двойки!
Каштанов обнял жену и так, словно он произносил самые нежные слова любви, шепнул ей на ухо:
- Алена! Мне тоже так кажется... По-моему, такого способа нет.
Костя же Костромин тем временем шуровал, если употребить точное русское слово, на другие языки непереводимое. То он возится в маленькой костюмерной возле сцены, устанавливает там с братьями Медведевыми мощные светильники - зачем они в костюмерной? То он собирает нескольких восьмиклассников и снаряжает их в Москву, предварительно обсудив с ними сложные денежные проблемы,- зачем? То он духовой оркестр пктиклашек собирает, оглядывает его придирчиво, агитирует, и мальчишки приходят от его идеи в полный восторг: "Ну дает Кострома!" И все его помощники, чуть только перемена, исчезают из класса - и Сергей, и Игорь, и Миша Логинов, и девочки. Даже вечно сонная Лариса Аракелова чуть-чуть оживилась и вместе с Галей Полетаевой и Наташей Лаптевой обсуждает рецепт невиданного торта зачем? А Паша Медведев, тот и вовсе странным делом занимается: вылавливает по одному учителей и заманивает в костюмерную, действуя по методике, которой снабдил его Костя Костромин: "Немножко нахальства, немножко наивности... Делаешь ясные глаза и - пожалуйста!" Гремучая смесь нахальства и наивности действовала безотказно, учителя послушно шли за Пашей и скрывались за таинственной дверью костюмерной - зачем?
И почти каждое утро, в шесть часов, когда еще совсем темно было. Костя поджидал ребят у проходной завода, и они шли в цех очищать окалину. Они появлялись в школе перед самым звонком на урок, возбужденные, грязные, с избитыми и стертыми руками, шумно мылись в туалете, и при этом Сергей Лазарев ворчал:
- Вот что я всегда говорю? Школа! Пишут и читают, читают и пишут, а чуть поработать - так и помыться путем негде.
Девочки приносили из дому бутерброды и термосы с чаем, прямо в классе устраивали быстрый завтрак "для работяг".
- Кончу школу, пойду на завод разметчицей, - говорила Аня Пугачева, разливая чай в розовые пластмассовые стаканчики.
- А говорят, что завод - это не совсем хорошо для девушки, сомневалась чистенькая, накрахмаленная Валечка Бурлакова, которая редко ходила в школу, потому что у нее на руках были младшие братишка и сестренка, а они постоянно болели, не шли в детский сад.