«Незатейливая Газета Общества Обнаружения Сказочных Подробностей с гордостью представляет: Новости со всего Королевства!» - сопроводил первые побежавшие по экрану пятна приятный женский голос.
«О-о-споди, - подумала Сентябрь, - кинохроника. Если взрослый берется показывать фильм, обязательно жди какого-нибудь подвоха. Неужели нельзя сразу перейти к черноволосой принцессе и всему, что её оккупировало?»
«Во вторник с большой помпой прошла церемония бракосочетания Дэва Гияза и Рагобы Мариды на берегу Арктического океана» - продолжал декламировать нежный голос. – «В подарок молодоженам ведьмы наварили буйабес, из которого стало ясно, что пару ожидает долгая и интересная жизнь, пятеро детей, (одна из которых будет русалкой), дружественный тип неверности с той и другой стороны, а также преждевременная кончина Гияза и последующая за ней продолжительное и скандальное вдовство Рагобы».
На экране огромный мужчина с отливающей золотом, как пустынный песок, кожей страстно обнимал свою невесту: одна огненная рука его лежала на упругой, словно водная гладь, талии, а вторая держала голову чуть пониже роскошной, как будто вспенившейся, копны волос. Изображение было черно-белым, и Сентябрь раздраженно откинулась на спинку сидения: ей не терпелось перейти к ифриту и её дирижаблю.
«Выставка образцов породы, найденных на Луне, открывается в Воскресенье в Муниципальном Музее. Ученые обнаружили, что поверхность Луны на самом деле жемчужная, и по сей день выясняют, благодаря каким свойствам он не осыпается с тверди ядра. Отдельная ветвь исследования посвящена пользе, которую могут принести лунные разработки Феям».
Черешид, с гордым видом и тонким вздернутым носом демонстрировал, сколько тайн сокрыто в растворении всего одного кусочка лунной породы. Своей трехпалой клешнёю он бросил камешек в хрустальную мензурку и затем одним глотком выпил содержимое. Сюжет на этом, к сожалению, заканчивался, так что оставалось не понятно, каков же в самом деле был эффект.
«В концертном зале Дандидидан на прошлой неделе была показана большая сольная программа Оркестра Подменышей. Выступление прошло с аншлагом; музыканты исполнили знаменитую Элегию Ре-Минор «Олененок и яйцо птицы Рух» Агнессы Сосливки. Дети дважды выходили на бис, но их заключительный номер был омрачен появлением в зале полиции, - поскольку дирижер легкомысленно принял решение сыграть Оду Третьему Ноготку Королевы Мэллоу».
Сцена зала Дандидидан выглядела как дубовый листок, и на ней большая орава детей с упоением и надрывом мучила скрипки, гобои, одно фортепиано, две тубы, флейту и внушительную секцию перкуссии. Все были одеты в черные костюмы и на ногах носили одинаковые туфельки, похожие на девочкины Мэри Джейн. Полиция, в виде двух мрачных гоблинов, появилась когда оркестр заканчивал грустную и трогательную часть пьесы и плавно переходил к ободряющей и искристой мелодии.
«Кульминацией выступления стала публичное наказание нескольких музыкантов-опалотов, получивших, надо отметить, по заслугам».
Наверное те же самые гоблины выволокли на мерцавшую сцену нескольких перепуганных Сатиров и заставили их растоптать свои пан-флейты. Руководил казнью какой-то мужчина с усами, цилиндром и хлыстом.
«Ну и в заключении» - продолжил нежный голос, когда экран снова померк, - «новости политики. На днях наша обожаемая Маркиза подписала договор о взаимном сотрудничестве и торговле с Островом Буяном. Мы, сотрудники ООСП, не устаем превозносить мудрость и дальновидность Обожаемой Маркизы».
Юная девушка и огромный медведь появились на экране. Они пожимали руки.
Девушка была довольно высокой, однако Сентябрь увидела, что она вряд ли была намного ее старше. На экране ее волосы казались серебристыми, - толстыми, как сосиски, завитыми прядями опускавшимися на плечи. На ней был богато украшенный вышивкой и бахромой пиджак, надетый поверх турнюра. На шее был повязан галстук, - практически такой же, какой носил отец Сентябрь. И шляпа, конечно же шляпа! Черная (по крайней мере, в реалиях черно-белого изображения) и немного покосившаяся под тяжестью украшений, она была похожа на торт: на плоской верхушке была закреплена шелковая лента, собранная в виде цветка, свободные концы которой были облеплены драгоценными камнями и нависали над множеством других бантов, обвязанных вокруг тульи. Помимо этого шляпа была утыкана фазаньими перьями.
Медведю происходившее явно не нравилось, он смотрел с экрана, недовольно наморщив морду. Маркиза же наоборот широко улыбалась и неслышно посмеивалась, словно реагируя на лестные слова дикторши. Она казалась больше чем изображение, - практически живой и плотной, - отчего Сентябрь невольно затрепетала.
И вдруг неожиданно Маркиза повернулась лицом к камере. Рука ее по прежнему оставалась в медвежьей лапе. Она склонила голову на бок, словно любопытная птица, моргнула и вперилась взглядом прямо в глаза Сентябрь.
-Слушай. – произнесла Маркиза голосом дикторши. – Я к тебе обращаюсь. – Все, кто был в зале, повернули голову в сторону Сентябрь. Дол оберегающее приобнял ее за плечи свою когтистой лапой. – Сентябрь, что ж ты сидишь здесь в такой замечательный погожий денек? Иди лучше поиграй во что-нибудь.
-Ну я…
-Помолчи. Меня так утомляет слушать. Если ты, Сентябрь, сию же минуту не придешь в Бриарий, то я с тобой поссорюсь.А ведь я очень дружелюбная Маркиза, - особенно для всех, кто послушен.
Сентябрь просто оторопела. От испуга она сжала коробочку с воздушными гранатовыми зернам, отчего рассыпала несколько на юбку и пол, - ей казалось, что ее застукали за чем-то отвратительным или за какой-то подлой проделкой. Но ведь она ничего такого не сделала! По крайней мере пока! Как вообще Маркиза могла знать о ней? И ведь не спрячешься никуда.
-Я сказала, сию же минуту, - прошипела с экрана Маркиза. – Ты меня слышишь, маленькая тщедушная воришка.
Маркиза подчеркнула свои слова подманивающими движениями пальца, но в то же мгновение экран замерцал, изображение поплыло и вскоре совсем исчезло. Кинотеатр погрузился во мрак.
ГЛАВА 8
Аудиенция у Маркизы
в которой Сентябрь встречается наконец с Маркизой, оспаривает некоторые юридические вопросы ,и всё равно не уворачивается от королевской службы, в качестве утешения получая Ложку и новую пару туфель .
Ну не всё же здесь только колючие кусты, - где-то внутри наверняка есть жилище.
Не исключено, что дворец. И Сентябрь, конечно, могла непринужденно разглядеть контуры башен, подъемную решетку, и даже оборонительный ров, - который был усеян цветами так плотно, что, казалось, золотые бутоны плещутся под ветром. Этот цвет в корне отличался от привычной нашему миру интерпретации, - когда «золотыми» называют волосы девушек или цветки лютика. Цветы, покрывавшие ров, были неподдельно золотыми: они сияли, отсвечивали и потрясали внутренней глубиной, - и при этом оставались натурально нежными, мягко и бесшумно их лепестки соприкасались, создавая неспешное течение. А по его берегам рос только шиповник. Спутывавшиеся, сплетавшиеся между собой лозы увили всю стену, сверху до низу. Гроздья бледно-желтых ягод бриара виднелись тут и там, словно освещенные окна: их кожица была настолько тонка, что Сентябрь могла разглядеть сочную мякоть и зернышки внутри них. И конечно, острые тонкие шипы угрожающе топорщились во все стороны. Но главное, ни она, ни Вивертека нигде не замечали даже дюйма каменной кладки. Складывалось впечатление, что кусты выросли так сами по себе, - ни на что не опираясь и ни за что не цепляясь.
Дверь, - если так можно было охарактеризовать сводчатую линию из крупных цветов, проросших сквозь заросли, - никем не охранялась. Сентябрь подошла поближе и, игнорируя предупреждающий негромкий рык Отадолэ, протянула руку к одному из цветков, чтобы просто потрогать блестящую пыльцу, словно облачко висевшее прямо в его центре. Однако цветок сам окутал этим облачком руку девочки, а лепестки, словно губы сомкнулись вокруг ее пальцев. Удовлетворив свое любопытство, бутон вновь распрямился, - а в зарослях образовалась неширокая лазейка. Проход был плохо освещен, но Сентябрь без раздумий нырнула внутрь. Вивертека последовал было за ней, но ветки кустарника сомкнулись прямо перед его огромным красным носом. Разозлившись, он громко зарычал (а громкий рык виверна не так уж и просто перенести), а потом и попытался ударить бутон лапой, - но всё это не принесло результатов. Цветок оставался неподвижен и безразличен, словно бронзовый. Толстые лозы шиповника едва заметно заколыхались, очевидно, посмеиваясь.
Проход был устлан красивым отполированным паркетом, и Сентябрь, пробираясь внутрь, старалась ступать как можно тише. Она вошла в просторную залу, в которой, наконец, появилось достаточно света, чтобы хоть что-нибудь разглядеть подробнее. Окна были устроены весьма высоко, и к ним подводила с двух сторон, соединяясь в форму сердца, широкая лестница. Прямо у входа имелась небольшая стойка, куда можно было поставить ботинки или положить зонтик. Одну из боковых стен украшал огромный портрет в не менее грандиозной и напыщенной раме. Даже при столь тусклом освещении длинные золотые волосы женщины, изображенной на картине, ярко сияли; она была высока и мила, одной рукой царственно гладила леопарда, сидевшего у ее ног, а в другой сжимала простенький деревянный лук. Но сильнее всего завораживала её улыбка. Широкая и добрая, такая, что и одного взгляда на нее было достаточно для Сентябрь, чтобы полюбить эту женщину на всю оставшуюся жизнь. Доверять этой любви, хотя мысль о том, что такую жалкую душонку, как ее, королева даже не призрела бы при встрече, неприятно свербила в голове. Портрет словно светился, хотя подобное происходит только с особенными людьми. «Вот так выглядит человек, когда повзрослеет - подумала Сентябрь, - А в моем мире взрослые сплошь угрюмые , разочарованные, уставшие от работы и от других забот. А им бы выглядеть, как она. Как же это описание звучало в книжках?»
В расцвете сил.
-И ты дошла до меня всего в одной туфельке? – раздался мягкий любопытный голос.
Сентябрь резко повернулась и увидела, что на самой верхушке лестницы сидела, наклонившись вперед и уперев подбородок в две подставленные руки, маленькая девочка. Ее вишнево-пурпурные волосы старомодными кудрями, толстыми как сосиски, падали на плечи, а замечательная шляпа действительно походила на скособоченный кусок торта. Но в отличии от эпизода с участием этой девочки и медведя, теперь Сентябрь могла рассмотреть подробно каждый оттенок всех украшений. Перья были синее, зеленое, красное и кремовое. Драгоценные камни сверкали темно-фиолетовыми искрами. В ногах у девочки разлеглась громадная пантера, которая томно мурлыкала и лениво наблюдала за Сентябрь, чуть приоткрыв один зеленый глаз.
-Как же это было невыносимо больно, - голос звучал искренне и поражаенно, - Ну и храбрец же ты!
Маркиза элегантно погладила пантеру вдоль позвоночника, чуть взъерошивая пальцами мех – и извлекла пару изысканных черных туфелек. Они были точь-в-точь такие, как у Сентябрь: казалось, что это ее единственная туфелька подросла, пообтерлась и разносилась на многочисленных балах и театральных праздниках, и нашла себе пару. Каблуки были невысокие, мысы украшали черные лилии, ремешок был унизан жемчужинами темно-красного и черного оттенков. Маркиза протянула их Сентябрь, но девочка не спешила принимать столь нужный подарок. Какой бы юной не выглядела Маркиза, какой бы крохотной и не способной причинить боль, - она всё равно была коварной Королевой. А принимать подарки от них – это очень опасное дело.
Так что, несмотря на ноющую и саднящую боль в ногах, Сентябрь, отказываясь, покачала головой.
-Я всего лишь хочу помочь тебе, деточка, - сказала Маркиза.
Она аккуратно поставила туфельки на пол и снова пробежалась пальцами по спине пантеры, взъерошивая мех. На этот раз она вытащила серебряный поднос, с горкой уставленный еще влажной черешней, большим клинышком черного торта с марципановой крошкой, крупными, круглобокими ягодами клубники и малины, несколькими плитками черного шоколада и высоким бокалом еще горячего, дымящегося сидра.
-Ты ведь наверняка проголодалась. Столько дней в пути!
Сентябрь болезненно сглотнула слюну. В горле совсем пересохло, и в желудке было пусто, - но угощение было явно Едой Фей. Стоило ей съесть хоть кусочек, и она ни за что не вернулась бы назад.
-А это Королева Мэллоу? – попыталась она сменить тему разговора, кивнув в сторону портрета.
Маркиза посмотрела вверх на грандиозное полотнище и ухмыльнулась. Ее кудри встрепенулись и приобрели синий цвет, какой бывает у моря. Она вздохнула, щелкнула пальцами, – и поднос с яствами исчез.
-Ты наверное думаешь, что новому руководству следует начинать со смены убранства. Но существует магия, которая не выводится и не выдергивается, хоть ты зубами ее грызи. И я грызла, - но портрету ничего не делается. А ведь она не такая уж красивая была. Художник наверняка польстил ей. – Маркиза отвернулась от портрета и, улыбнувшись, посмотрела на Сентябрь, - Теперь же она мертва. В этом я тебя уверяю, дитя моё. Мертва, как осень. Как прошлогодний яблочный джем. Что ворошить теперь дела минувших дней, Сентябрь. Как тебе ныне Королевство Фей?
-Откуда Вы знаете, как меня зовут?
-Ты же заполняла бумаги, откуда же еще. Тебе выдали визу. Разве не ясно, что всё это делалось и делается для того, чтобы я знала всё.– Повисла недолгая пауза, но потом Маркиза опять заговорила. – Что ж, надеюсь, тебя везде встречали дружелюбно. И гостеприимно, насколько это свойственно природе тех, кто встречал тебя. Мне это очень важно, чтобы с тобой обходились подобающе, Сентябрь.
-Да, в общем жаловаться не на что. Ну разве что на голошатаев. А так все были чрезвычайно милы и даже помогали. Даже странно, потому что я слышала, что Феи обычно жестоки и коварны.
-Серьезно? - с удивлением в голосе произнесла Маркиза. – Но ведь это правда, Сентябрь! Они самый противный народец. Ты даже не поверишь, насколько! Они милы лишь потому, что я заставляю их быть милыми. Потому что иначе они будут наказаны. Потому что иначе они окажутся в Опаловом Списке. Раньше, до моего появления, Королевство была опаснейшим местом: домовые опрокидывали ведра с только что надоенным молоком, великаны ходили, где им вздумается, даже не глядя под ноги, а тролли загадывали свои ужасные загадки и сыпали непонятными каламбурами. Но я, Сентябрь, всё это обустроила. Способна ты хотя бы представить, насколько тяжело привить бюрократию народу, который даже не знает, что такое «гроссбух»? Или привить повиновение, пусть даже заковывая крылья? Но я справилась. И всё только ради таких как ты детишек, - чтобы они могли спокойно и безопасно путешествовать здесь и находить приключения, не рискуя попасться в лапы тому, кто отберет у них душу. Я надеюсь, что ты не тешишь себя мыслью, что тебе удалось избежать всего этого ввиду своего исключительного обаяния, дитя мое?
-Почему Вы все время называете меня «дитя»? Вы не намного старше меня!
-Сентябрь, дорогая, с такой посредственной наблюдательностью тебе придется здесь очень туго. Впрочем, твое поведение меня совсем не удивляет. Оно типичное для всех выходцев со Среднего Запада. Зачем вас только учат так грубо смотреть на мир? – Маркиза замолчала. Кончики ее волос засверкали серебристым светом. – Скажи, тебе нравится моя Пантера? Его зовут Яго. Я его очень люблю, и он меня тоже любит. Раньше у меня был Леопард, но она сбежала. Видимо, не смогла ужиться с переменами. – Маркиза кивнула в сторону портрета Королевы Мэллоу с верным Леопардом. – Это, пожалуй, самое трагическое, что выпадает переживать, ты согласна? Поэтому я высоко ценю тех, кому удается адаптироваться.
Яго Пантера легонько зарычал, когда разговор коснулся его предшественницы.
«Неужели она имеет в виду моего Леопарда? – подумала Сентябрь. – Леопарда Легких Дуновений?» - хотя от мысли, что Маркиза также ездила верхом на нем, ей было неприятно.
-Ну, кошки животные темпераментные, - пробормотала Сентябрь. – Я слышала, у Вас и львы тоже есть.
-Есть, есть! – воскликнула Маркиза. Её волосы до корней стали серебристыми и напоминали настоящий металлический шлем. – Но только они спят всё время. Потому что из своих снов они черпают силу и мощь. Я дала им кружевные покрывала и заперла в их вотчине. А у тебя, у меня есть основания полагать, есть намерение выкрасть у меня Ложку.