-Потому что при виде кого-нибудь из человеческого рода, направляющегося в Королевство Фей, нами движет обязательство надурить его, украсть у него что-нибудь, обстучать его барабанные перепонки, - но нам также предписано расколдовать пелену на его глазах, чтобы он смог видеть вещи, которые действуют в мире. Все не обязательно, это - правда. Пусть он бывает сбит с толку чем угодно, хоть грибами, однако одурачивать его своим золотом феям мы не позволим. Вот где простор для настоящих научных исследований. Хотя раньше мазь могла всё решить.
-И вы теперь мне намажете какой-то дрянью глаза?
-Детка, я же говорила уже, - гномы идут в ногу со временем. Мне аптеки не по нраву, я всегда участвую в пикетах против них. Ведь есть средство лучше, чтобы вылечить твою узколобость. Руперт. Просто спец в этом деле. Большинство людей, на ком я использовала его, тотчас начинали видеть то, что я им указывала. Итак, давайте документы.
Зеленый Ветер искоса взглянул на Сентябрь, а затем поник головой и смущенно уставился на свои унты. Казалось, кожа его лица принимает странный красноватый оттенок.
-Ты ведь прекрасно знаешь, Бетси, - пробормотал он, - что Зачарованным документы не нужны. Параграф 6 страница 764 Приложения. Дело Персефоны. – закончил он и вежливо прокашлялся.
Бетси долго и внимательно смотрела на него, затем прямо в лицо ему выдохнула сигаретный дым и вздохнула, словно говоря «вот оно в чем дело, старая ты воздушная лапша».
Сентябрь давно догадывалась, что она была не единственная.
-Ладно, великан, это твои дела. Девочка пусть идет. А ты ни шагу вперед! – Бетси снова затянулась сигаретой, - И кошка твоя тоже. Я не собираюсь делать исключения в Опаловом Списке, даже ради таких симпатяшек.
Зеленый Ветер потрепал Сентябрь по волосам.
-Вот, моя желудевая прелесть, пришло время нам расстаться. Не увижу я больше твоей чашечки, - если ты, конечно, не замолвишь обо мне словечко в посольстве, и мою визу всё-таки утвердят. Теперь же не забывай правила. Не плавай на сытый желудок. И никому не говори своего настоящего имени.
-Настоящего имени?
-Сентябрь, я привел тебя сюда. Именно тебя, поэтому желаю тебе наилучшего, на что можно надеяться, и пусть обойдет тебя наихудшее, что можно ожидать.
Он наклонился и поцеловал её в щечку, нежно осторожно и сухо, как пустынный ветер. Леопард лизнула ей руку.
-Закрой глаза, - прошептал Зеленый Ветер.
Сентябрь послушалась, и тотчас её захлестнул теплый солнечный ветер, пахнувший всем зеленым, что было на свете: мятой, травой, розмарином, родниковой водой, лягушками и сеном. Он разметал её черные волосы, отбросив их назад, но когда она открыла глаза, ни Зеленого Ветра ни Леопарда Легких Дуновений уже рядом не было. Лишь в ушах звенело его последнее напоминание «проверь карманы, моя кроха-фасолинка».
Бетси размахивала в воздухе руками, словно пыталась разогнать облако неприятного парфюма.
-Сколько же от него проблем! Все эти драматические существа по сути просто подборка монологов да перебор с беспокойством. Держись от него подальше.
Гном достала откуда-то из-за подиума маленькую книжицу, обернутую зеленой кожей, и печать с отполированной рубиновой ручкой. Открыв книгу, она принялась штамповать странички с ехидным восторгом.
-Временная Виза, Гранатовая. Адрес Пребывания: Нет. Регистрация Чужеземца: Человек, Зачарованная, Не-Подменыш. Рост: Средний. Возраст: Одиннадцать. Привилегии: Никаких, или Скольких Добьёшься. Что-нибудь будете декларировать?
Сентябрь отрицательно покачала головой. Бетси неодобрительно закатила покрасневшие глаза.
-Таможенная Декларация. Одна туфелька, Черная. Одно Платье, Оранжевое. Жакет, С чужого Плеча. – Гном всмотрелась внимательно, склонившись вниз с подиума. – Поцелуй, Насыщенно Зеленый, Один, - после этих выразительных слов печать опустилась на страницу, как молот на наковальню, и Гном передала книжицу Сентябрь. – Всё, иди. Не задерживай очередь.
Бетси Базистеблик схватила Сентябрь за лацканы жакета, и чуть ли не отрывая от земли, поволокла мимо подиума к заплесневелой, со слипшимися корнями и скользкими червяками дыре в задней стене чулана между мирами. В двух шагах от нее она остановилась и процедила сквозь зубы какое-то Заклятие, сплюнув его, как пережеванный табак. После этого она вытащила из кармана маленькую черную коробочку, потянула за крохотный красный язычок, и крышка резко слетела. Внутри было мутное золотистое желе.
-Леший Бодун, старые привычки без боя не сдаются, - выругалась Бетси. – Так то, детка. – Она зачерпнула своими сальными пальцами немного желе и швырнула его в глаза Сентябрь. Подобно желтку, оно сползло по лицу вниз.
-Ой, - смутившись, пробормотала Бетси, разглядывая свои пальцы. – А представь, если бы Руперт выдохся на работе, и тебе пришлось бы переправиться в Королевство Фей, чтобы видеть одних кузнечиков и необозримую пустыню. Да, пустыню без труда не пройдешь. В конце концов, я не обязана оправдываться. Всё, иди же!
Бетси Базистеблик подтолкнула девочку к задней стене чулана между мирами, которая теперь выглядела как живая, увитая плющом изгородь. Сжавшись в комочек, извиваясь, чтобы поломать меньше веточек, Сентябрь проскользнула на другую сторону.
ГЛАВА 3
Привет, До Скорого и Радбыл
в которой Сентябрь едва не утонула, встретила трех Ведьм, (в том числе ободотень) и ей поручают поиски одной важной Ложки.,
Наткнуться на толщу соленой воды оказалось больнее, чем наткнуться на бетонную стену. Вспенившись, она прыснула ей в глаза, вцепилась крепко в волосы, схватила за ноги холодными зеленовато-фиалковыми руками.
После нескольких попыток, Сентябрь, наконец, вынырнула и закрепилась на поверхности. А, успокоившись, поплыла в свою силу. Плавала она хорошо и один раз даже заняла второе место на соревнованиях в Линкольне; вместо серебряной медали ей вручили тогда памятную статуэтку, - крылатую леди на постаменте, - чем предоставили пищу для долгих размышлений на тему, каким же образом крылья могут пригодиться пловчихе. Вот если бы у леди были перепонки между пальцами на ногах, думала Сентябрь, это оказалось бы верным подспорьем. А теперь её поражало, что ни на одной из многочисленных тренировок её преподаватели не уделяли внимания технике плавания баттерфляем, - единственной, позволяющей удержаться на плаву, когда тебе спихивают с большой высоты прямо в океан без всяких церемоний. С одним глазом, залепленным волшебной мазью. Неужели можно было упустить такое из виду, - недоумевала она.
Неуклюже барахтаясь, она то и дело уходила под воду; выныривала, жадно хватая обжигающий воздух, - лишь для того, чтобы оказаться снова накрытой накатывающей волной. Конечно она сопротивлялась и пыталась сделать так, как учили тренеры: расположить тело целиком на поверхности и сориентировать его по направлению к земле, - была ли только она где-то? – чтобы волны сами несли его на берег – был ли только он? – а не в обратную сторону.
Сильно переживая, что её может стошнить, Сентябрь позволила огромной волне поднять себя вверх. Оказавшись на гребне, она резко описала головой практически замкнувшийся круг, пристально вглядываясь в горизонт сквозь остатки мази. Где-то в районе 150 градусов мелькнула размытая оранжевая полоска. Больших усилий стоило ей развернуть в этом направлении тело, но зато потом волны стали подталкивать вперед, пропихивать и перебрасывать, - иногда помогая, а иногда мешая ее энергичному кролю. Усталость наваливалась на Сентябрь с каждым проплытым метром, она страшно задыхалась, но не опускала рук (в смысле, опускала, загребала, снова поднимала, загребала и снова и снова) – пока неожиданно ее колени не уткнулись в песок. Обессилевшая, она распласталась на берегу лицом вниз, даже не обратив внимания, какого удивительного розоватого оттенка был он.
Когда шок начал проходить, на Сентябрь навалился судорожный кашель. На коленях и локтях она поползла вперед прочь из Опасного и Несговорчивого Моря на берег. Сердце не прекращало бешено колотиться и требовало больше времени на отдых. Сентябрь зажмурилась и уступила. Когда она открыла глаза снова, то почувствовала, как выровнялось ее дыхание, и еще как пляж подступил почти к самому её подбородку. На самом деле она провалилась сквозь толстый слой собранного волнами мусора: лепестки красных роз, ветки, колючие листья, желтоватую шелуху каштанов, сосновые шишки, проржавевшие оловянные колокольчики и кусочки скорлупы яиц малиновки. Сентябрь поднялась и, тяжело переступая, стала продираться сквозь эту странную, сладко пахнущую топь, надеясь отыскать твердую почву. Земля, недавно столь желанная, оказалась не тверже моря; зато здесь она могла спокойно и глубоко дышать, не взирая на то, что поломанные ежевичные кусты больно царапали в кожу и приходилось часто спотыкаться.
«Не так уж и долго я в Королевстве Фей, а уже готова расплакаться» - подумала Сентябрь и больно прикусила язык. – «всё равно, лучше это, чем барахтаться в холодной воде». И действительно, по мере того, как она удалялась от моря, мусорная топь ощутимо мельчала. Наконец, ноги проваливались уже ниже коленей, и с облегчением Сентябрь подумала, что идти теперь также просто, как и по глубокому снегу. Она подняла голову и увидела вдалеке высокие серебристые скалы, испещренные маленькими деревцами, только смелостью и большим упрямством добывавшими себе среди камней воду. Они прорастали вбок, но, сильно искривившись, вытягивались вверх. Крупные, длинношеие птицы, сверкая в послеполуденном солнце сапфировыми перьями, копошились и кричали в листве. Устало и часто дыша от изнурительной ходьбы, Сентябрь решилась стереть остатки гномьей мази с глаз, чтобы хоть как-нибудь пережить собственное одиночество. Сделав это, она повернулась назад, чтобы взглянуть на извилистый, оставленный ею след, - но к удивлению обнаружила, что ни розовых лепестков, ни скорлупы, ни ветвей на взморье не было вовсе. Пляж сверкал золотом. Настоящим золотом вплоть до самой кромки фиалково-зеленой воды: тут были дублоны и пиастры, ожерелья, короны и длинные блестящие скипетры, слитки и блюда: все это блестело так, что Сентябрь невольно прикрыла глаза рукой. Теперь выбирать направление движения было бессмысленно, - во все стороны берег был сплошь золотым.
Сентябрь почувствовала, сколь же сильно она хочет есть. И что вода, насквозь пропитавшая одежду, причиняла не меньше страдания. Немного уняв дрожь, Сентябрь скрутила волосы и выжала их прямо на большущую корону; затем то же проделала с подолом своего оранжевого платья. Пришел в себя и жакет: с досады на своё безвольное бездействие, связанное с недолгим утоплением, он спешно раздувался и развевался на морском бризе до тех пор, пока полностью не просох. «Странно здесь всё, - подумала Сентябрь, - хотя Зелёный Ветер наверное смог бы объяснить мне. Но его нет рядом. И не будет, так что незачем оставаться дольше на берегу. У девочек за неимением Леопарда всё-таки всегда были ноги; и я же не загорать сюда пришла». Последний раз она взглянула на фиалково-зеленые волны прибоя. Какое-то странное неведомое чувство затрепыхалось в груди; она не могла определить точно, но чувствовала, что и море и небо имеют к нему отношение. Тем не менее еще глубже, затуманивая эту сверкающую и сияющую рябь, урчал ее желудок. Необходимость отыскать каких-нибудь ягод, или кого-то, кто мог продать мяса или свежего хлеба была важней, поэтому таинственный трепет Сентябрь аккуратно сложила и пристроила в глубине своего сознания так, чтобы он ни в коем случае не перегнулся или истерся. Итак она отвернулась от моря и зашагала вперед.
Пройдя совсем немного, она увидела инкрустированный камнями скипетр и благоразумно решила забрать его с собой. «А вдруг мне придется кого-то подкупить или закупить что-нибудь в дорогу. Да и не то может случиться. Не воровать же мне тогда». Довольная своей предусмотрительностью Сентябрь отправилась дальше, опираясь на скипетр, как на походную трость.
Но идти было не так уж легко. Оттолкнуться и сделать шаг мешала отполированность и сыпучесть золотых монет, расползавшихся в разные стороны; Сентябрь заметила, что подобное происходит только с ее единственной обутой ногой. Пальцы же босой ноги легко проминали поверхность и не скользили вообще, - но как бы то ни было, каждый шаг порождал перезвон отброшенных назад монеток, и к полудню, по грубым подсчетам Сентябрь, это количество приблизилось к национальному золотому фонду Финляндии. Взрослость этой мысли отвлекла внимание девочки, поэтому длинная своеобразная тень разверзлась на ее пути совершенно незаметно.
В Омахе указатели пишутся либо белыми буквами на ярко-зеленом фоне, либо черными – на белом. Сентябрь понимала всю их значимость. Но указатель, возникший перед нею, возвысившийся над нею, смотрел на неё отбеленными ветром глазами с искусно-вырезанного из дерева женского лица, тронутого выражением спокойствия и незначительной эрозией. Золотистый глубокий солнечный свет Королевства фей, играя тенями в ее волосах, подчеркивал скрупулезность и мастерство резчиков. За спиной женщины развевались широкие крылья (совсем как на трофее по плаванию); рук у нее было четыре и вытянуты они были в различных направлениях. На ладони руки, указывающей за спину, приблизительно на восток, как раз как и шла Сентябрь, было выгравировано очень изысканным шрифтом:
ПОТЕРЯЕШЬ ДОРОГУ.
Рука, задранная вверх в северном направлении к верхушкам скал, предупреждала:
ПОТЕРЯЕШЬ ЖИЗНЬ.
Южное направление еще рука указывала на море, и на ней можно было прочесть
ПОТЕРЯЕШЬ РАССУДОК.
Рука, указывавшая на запад, в сторону некрупного мыса, где вроде обрывалась золотая пашня пляжа, была украшена надписью
ПОТЕРЯЕШЬ СЕРДЦЕ.
Сентябрь прикусила губу и задумалась. Расстаться с жизнью в ее планы точно не входило, так что к скалам она не пойдет. Потерять рассудок ей хотелось чуточку меньше; тем более, если по скалам подниматься она умеет без какой-то помощи, для сооружения более-менее непотопляемого судна Сентябрь не замечала ничего подходящего, а на плоту из золота она пошла бы прямиком ко дну. Потерять дорогу ей и так уже однажды пришлось, так что за многие мили ей этот путь уже наскучил. И кроме того, заблудившийся не может знать куда он придет, а это категорически отличалось от ее планов прийти куда-нибудь, пусть она и не знала куда нужно было идти. Куда-нибудь где точно есть пища, а еще кровать и камин; и что так не похоже на Здесь: где только холодное бушующее море и золото.
Выбор падал на сердце.
«О нет, деточка, только не туда!» - крикнула бы ей я, или ты или любой другой взрослый, не раз и не два сталкивавшийся с сердечной растерянностью. Но напоминаю, что Сентябрь была Скорее Бессердечной и не чувствовала перед собой никакой опасности. Обычное чувство для ребёнка.
И не столько рассуждения сформировали её решение, сколько клубящийся тоненькой струйкой дымок, который она заметила далеко впереди на этом направлении. Через мгновение ее уже не было на перекрестке; а четырехрукая красавица, вырезанная из вишневого дерева, поглядела Сентябрь вослед, печально потрясла головой и закрыла глаза.
Более или менее удачно перепрыгивая золотые слитки, которых оставалось уже немного, Сентябрь бежала к месту, откуда вился дым, и то и дело громко выкрикивала слова приветствия, или междометия, привлекающие внимание. «Привет!». «Привет!»
Она увидела большой и широкий горшок (котел, разумеется), вокруг которого стояли, нависая, три сгорбившиеся фигуры. Одеты они были не изыскано, но со вкусом; платья, - старомодные, с высоким воротом и турнюром – выделяли среди собравшихся двух женщин, а мужчина, еще довольно молодой на вид, носил красивый черный костюм с фалдами. Только эти наблюдения случились чуть позже, - потому что первым, что действительно увидела Сентябрь, были их шляпы.