– Ну-ка, убери это с лица, – приказала подъехавшая Херрена.
В том месте, где дорога спускалась к берегу реки, стоял грубо сколоченный причал с большим бронзовым гонгом.
– Сейчас паромщика вызовем, – сказала Херрена. – Если переправимся здесь, то срежем кусок дороги, где река делает большую излучину. Может быть, доберемся до города уже сегодня вечером.
Лицо Вимса выразило сомнение. Солнце понемногу разбухало и краснело, туман начинал сгущаться.
– Или, может, ты хочешь провести ночь на этой стороне реки?
Вимс схватил молоток и так ударил по гонгу, что тот завертелся на крюке и слетел на землю.
Они молча ждали. Из воды, влажно позвякивая, поднялась цепь и туго натянулась на вбитом в берег железном колышке. Наконец из тумана вынырнул медлительный приземистый силуэт парома. Закутанный в плащ с капюшоном паромщик налегал на установленное в центре большое колесо-руль, толкая судно в сторону берега.
Плоское днище парома заскребло по гравию, и фигура в капюшоне, тяжело дыша, привалилась к колесу.
– По два человека жа раж, – пробормотала она. – Это вше. Только двоих ш лошадями выдержим.
Ринсвинд сглотнул и постарался не смотреть на Двацветка. Турист небось ухмыляется и корчит рожи, как идиот. Волшебник рискнул бросить в его сторону косой взгляд.
Двацветок сидел с разинутым ртом.
– Тебя здесь раньше не было, – заявила Херрена. – Я бывала на этой переправе, местный паромщик – такой здоровый мужик, вроде как…
– У него шегодня выходной.
– Что ж, ладно, – с сомнением сказала она. – В таком случае… чего это он ржет?
Плечи Двацветка тряслись, лицо побагровело, и он издавал какие-то приглушенные хрюкающие звуки. Херрена свирепо уставилась на него, а потом пристально вгляделась в паромщика.
– Эй, взять его!
Наступило молчание.
– Кого? Паромщика? – наконец спросил один из бандитов.
– Да!
– Зачем?
На лице Херрены отразилось недоумение. Такого, по идее, не должно происходить. Как-то принято, что когда кто-нибудь орет команду вроде «Взять его!» или «Стража!», люди действуют, а не рассиживаются, обсуждая то да се.
– Затем, что я так сказала! – не смогла придумать она ничего лучше.
Двое бандитов, стоящие рядом с согнутой фигуркой, переглянулись, пожали плечами, спешились и взяли ее за плечи. Паромщик был почти вполовину ниже их ростом.
– Вот так? – спросил один.
Двацветок, задыхаясь, ловил ртом воздух.
– А теперь я хочу посмотреть, что скрывается у него под одеждой.
Двое бандитов обменялись взглядами.
– Ну, я не совсем уверен, что… – начал один.
Но так и не договорил, потому что ему в живот, словно поршень, врезался шишковатый локоть. Его сотоварищ недоверчиво посмотрел вниз и получил вторым локтем по почкам.
Боком, по-крабьи прыгая в сторону Херрены, Коэн с руганью и проклятиями пытался выпутать меч из складок своей одежды. Ринсвинд застонал, скрипнул зубами и с силой откинул голову назад. У Вимса вырвался вопль, а Ринсвинд свалился вбок, тяжело шлепнулся в грязь, быстро вскочил на ноги и оглянулся по сторонам, ища место, где можно было бы спрятаться.
Коэн с криком триумфа вытащил-таки меч и, торжествующе взмахнув им, тяжело ранил бандита, который подбирался к нему сзади.
Херрена спихнула Двацветка с лошади и потянулась к клинку. Попытавшись встать, Двацветок напугал лошадь другого бандита, которая взвилась на дыбы и выбросила своего седока из седла. Ноги бандита запутались в стремени, а голова повисла у самой земли. Ринсвинд воспользовался возможностью изо всех сил пнуть ее. Он первым назвал бы себя крысой, но даже крысы дерутся, когда их загоняют в угол.
Рука Вимса опустилась Ринсвинду на плечо, и кулак величиной со средних размеров булыжник врезался ему в голову.
Падая наземь, он услышал, как Херрена совершенно спокойно сказала:
– Убей обоих, а я разберусь со старым болваном.
– Слушаюсь! – откликнулся Вимс и с обнаженным мечом повернулся к Двацветку.
Но замешкался. Наступила секундная тишина, а затем все, включая Херрену, услышали, как Сундук, из которого ручьями льется вода, с плеском выбирается на берег.
Вимс в ужасе уставился на это зрелище. Меч выпал из его руки, и бандит, повернувшись, кинулся в туман. Сундук одним прыжком перемахнул через Ринсвинда и устремился следом.
Херрена бросилась на Коэна, который ловко отразил ее выпад, но тут же крякнул от резкой боли, пронзившей ему руку. Клинки с влажным звоном ударились один о другой, и Херрене пришлось отступить, поскольку Коэн, коварно ударив мечом снизу вверх, едва не выбил оружие из ее рук.
Ринсвинд нетвердым шагом подковылял к Двацветку и подергал его за одежду. Безуспешно.
– Пора сматываться, – пробормотал он.
– Вот здорово! – воскликнул Двацветок. – Ты видел, как он…
– Да, да, идем.
– Но я хочу… ты посмотри, какой удар!
Меч вылетел из руки Херрены и, дрожа, вонзился в землю. Коэн удовлетворенно хрюкнул, занес клинок, на мгновение закатил глаза, тихо вскрикнул от боли и застыл на месте.
Херрена озадаченно посмотрела на героя и медленно шагнула в сторону своего меча. Никакой реакции. Тогда героиня схватила клинок, взвесила в руке, посмотрела на Коэна и осторожно двинулась в обход. Его полные страдания глаза обреченно следили за ней.
– У него снова свело спину! – прошептал Двацветок. – Что нам делать?
– Может, попробуем поймать лошадей?
– Так, – сказала Херрена, – не знаю, кто ты и что здесь делаешь, но пойми, в этом нет ничего личного.
Она обеими руками занесла меч.
Неожиданно в тумане что-то шевельнулось, и послышался глухой стук тяжелого куска дерева, ударяющегося о голову. На лице Херрены отразилось замешательство. Героиня ничком рухнула на землю.
Бетан уронила сук, который держала в руках, схватила Коэна за плечи, уперлась коленом в поясницу, деловито дернула на себя и отпустила.
На лица героя промелькнуло выражение блаженства. Он сделал пробный наклон и объявил:
– Вше прошло! Шпина! Прошла!
Двацветок повернулся к Ринсвинду.
– Мой отец рекомендовал ухватиться за притолоку и повисеть, – словоохотливо сообщил он.
Вимс с величайшей осторожностью крался сквозь заросшие кустарником, затянутые туманом деревья. Бледный сырой воздух приглушал все звуки, но Вимс был твердо уверен, что за последние десять минут слушать было нечего. Он медленно-медленно повернулся, потом позволил себе роскошь испустить долгий, прочувствованный вздох и шагнул назад, под прикрытие кустов.
Что-то мягко толкнуло его под коленки. Что-то угловатое.
Он посмотрел вниз. Ему показалось, что ног там явно больше, чем должно быть.
Что-то коротко, резко хлопнуло.
Костер горел крошечной точкой света на фоне темного пейзажа. Луна еще не взошла, и лишь звезда затаенно сияла на горизонте.
– Она стала круглой, – заметила Бетан. – И похожей на крохотное солнышко. Наверное, с каждым днем она становится все горячее и горячее.
– Не надо, – сказал Ринсвинд. – Как будто мне больше беспокоиться не о чем.
– Вот чего я не понимаю, – вмешался Коэн, которому в это время массировали спину, – так это как они ваш поймали, што мы ничего не ушлышали. Мы бы вообще ничего не ужнали, ешли бы твой Шундук не начал прыгать вокруг наш.
– И скулить, – вставила Бетан. Все посмотрели на нее. – Ну, он выглядел так, будто скулил, – объяснила она. – Мне кажется, на самом деле он довольно милый.
Четыре пары глаз обратились на Сундук, который сидел по другую сторону костра. Тот поднялся и демонстративно отодвинулся назад, в темноту.
– Его не надо кормить, – сказал Коэн.
– Трудно потерять, – поддержал его Ринсвинд.
– Он преданный, – подсказал Двацветок.
– Вмештительный, – добавил Коэн.
– Но я бы не назвал его милым, – заключил Ринсвинд.
– Вряд ли ты продашь его, – протянул Коэн.
Двацветок покачал головой.
– Он этого не поймет.
– Да, не поймет. – Коэн выпрямился и закусил губу. – Видишь ли, я ишкал подарок для Бетан. Мы шобираемшя поженитьшя.
– И решили, что вы должны узнать об этом первыми, – сказала Бетан покраснев.
Ринсвинду не удалось поймать взгляд Двацветка.
– Что ж, это очень, э-э…
– Как только нам попадется город с каким-нибудь храмом, – продолжала Бетан. – Я хочу, чтобы все было как у людей.
– Это очень важно, – серьезно изрек турист. – Будь в мире побольше морали, мы бы не врезались во всякие звезды.
Пару секунд они обдумывали эту мысль.
– Это надо отпраздновать, – наконец объявил Двацветок. – У меня есть сухари и вода. У тебя еще осталась вяленая конина?
– О, хорошо, – слабо кивнул Ринсвинд и отозвал Коэна в сторону.
С подстриженной бородой и в темную ночь старик спокойно мог сойти за семидесятилетнего.
– Это, э-э, серьезно? – спросил волшебник. – Ты правда собираешься на ней жениться?
– Конечно. А ешть какие-нибудь вожражения?
– Нет, разумеется, нет, но… Ей ведь семнадцать, а тебе, тебя, как бы это сказать, можно отнести к пожилым.
– Хочешь шкажать, пора оштепенитьшя?
Ринсвинд попытался подыскать более верные слова.
– Ты на семьдесят лет ее старше, Коэн. Ты уверен, что…
– Жнаешь ли, я уже был женат раньше. Память меня еще не подводит, – с упреком заметил Коэн.
– Нет, я имею в виду, ну, я имею в виду физически, суть в том, как насчет, ну, понимаешь, разница в возрасте и все такое прочее, это ведь вопрос здоровья и…
– А-а, – медленно протянул Коэн. – Понимаю, куда ты клонишь. Трудно будет. Я не рашшматривал это ш такой точки жрения.
– Да, – выпрямляясь, подтвердил волшебник. – Что ж, этого только следовало ожидать.
– Жадал ты мне жадачку, нечего шкажать.
– Надеюсь, я ничего не напортил.
– Нет-нет, – неопределенно отозвался Коэн. – Не ижвиняйшя. Ты был прав, што укажал мне на это.
Он повернулся и посмотрел на Бетан, которая помахала ему рукой, а потом взглянул на свирепо сияющую сквозь туман звезду.
– Опашные шейчаш времена, – в конце концов сказал он.
– Точно.
– Кто жнает, што принешет нам жавтрашний день?
– Только не я.
Коэн похлопал Ринсвинда по плечу.
– Иногда приходитшя ришковать. Не обижайшя, но я думаю, што мы вше-таки поженимшя, – он снова посмотрел на Бетан и вздохнул. – Будем надеятьшя, што она окажетшя доштаточно крепкой.
Около полудня следующего дня они въехали в обнесенный глиняными стенами городок, раскинувшийся в окружении все еще свежих и зеленых полей. Из города валом валил народ. Мимо путников, громыхая, катились огромные телеги. Вдоль бровки дороги лениво брели стада коров. Старушки несли на спинах свое домашнее имущество и целые стога сена.
– Чума? – поинтересовался Ринсвинд, останавливая какого-то человека, толкающего битком набитую детьми ручную тачку.
Тот покачал головой.
– Звезда, приятель. Ты что, на небо не смотришь?
– Смотрю.
– Говорят, она врежется в нас в свячельник, и тогда моря закипят, страны Плоского мира распадутся, короли будут низвергнуты, и города станут как озера стекла, – объяснил человек. – Я ухожу в горы.
– А что, это поможет? – с сомнением спросил Ринсвинд.
– Нет, но вид оттуда лучше.
Ринсвинд вернулся к остальным.
– Все боятся звезды, – сообщил он. – По всей видимости, в городах почти никого не осталось. Жители напуганы ею.
– Я не хочу ничего сказать, – заметила Бетан, – но вам не показалось, что сейчас не по сезону жарко?
– Как раз то, о чем я говорил прошлой ночью, – откликнулся Двацветок. – Очень жарко, подумал я.
– Подожреваю, шкоро штанет еще жарче, – вмешался Коэн. – Пошли в город.
Они ехали по гулким улочкам и не видели вокруг практически ни одной живой души. Коэн, который не переставал вглядываться в вывески торговцев, наконец придержал лошадь и сказал:
– Как раж то, што я ишкал. Вы ежжайте в храм, а я ваш шкоро догоню.
– Ювелир? – спросил Ринсвинд.
– Это шюрприж.
– Мне не помешало бы новое платье, – заявила Бетан.
– Я украду его для тебя.
Этот город, решил Ринсвинд, производит какое-то гнетущее впечатление. И еще в нем было что-то странное.
Почти на каждой двери была нарисована большая красная звезда.
– У меня мурашки бегут по коже, – заметила Бетан. – Словно люди нарочно вызывают сюда звезду.
– Или отводят ее, – вставил Двацветок.
– Ничего не получится. Она слишком большая, – возразил Ринсвинд и увидел обращенные к нему лица. – Ну, это ведь логично, – неуклюже объяснил он.
– Нет, – отрезала Бетан.
– Звезды – это маленькие огоньки в небе, – объявил Двацветок. – Одна как-то упала неподалеку от того места, где я живу, – большая белая штуковина величиной с дом. Она светилась несколько недель, прежде чем погаснуть.
– Эта звезда не такая, – произнес чей-то голос. – Великий А'Туин выбрался на берег вселенной. Это великий океан пространства.
– Откуда ты знаешь? – спросил Двацветок.
– Знаю что? – не понял Ринсвинд.
– То, что ты сейчас сказал. Насчет берегов и океанов.
– Я ничего не говорил!
– Нет, говорил! – завопила Бетан. – Мы видели, как у тебя губы двигались!
Ринсвинд закрыл глаза. Он почувствовал, как Заклинание у него в мозгу торопливо прячется за совесть и при этом что-то бормочет про себя.
– Ладно, ладно, – буркнул он. – Не нужно кричать. Я… не знаю, откуда я знаю, я просто знаю…
– Ну, я был бы не против, если бы ты все объяснил нам.
Они завернули за угол.
Во всех городах, расположенных у берегов Круглого моря, есть специальная территория, отведенная для богов, которые присутствуют на Диске в элегантном изобилии. Обычно эти кварталы густо заселены и не очень привлекательны с архитектурной точки зрения. Для самых старших богов были построены огромные и великолепные храмы, но вся беда заключалась в том, что более поздние боги потребовали равноправия, и вскоре священные районы оказались заполнены расползающимися во все стороны пристройками, флигелями, мансардами, полуподвалами, однокомнатными квартирками и приспособленными для богослужения закутками. Теперь ни одному из богов и в голову не могло прийти поселиться за пределами священного квартала, который постепенно начинал превращаться в декаду. Обычно в нем курилось три сотни различных благовоний одновременно, а шум, как правило, достигал болевого порога – жрецы отчаянно перекрикивали друг друга, пытаясь привлечь к молитве свою долю верующих.
Но на этой улице царила мертвая тишина, та неприятная тишина, которая воцаряется, когда сотни напуганных и рассерженных людей замирают на месте.
Какой-то человек, стоящий с краю толпы, повернулся и хмуро взглянул на новоприбывших. На его лбу была нарисована багровая звезда.
– Что это… – начал было Ринсвинд, но тут же умолк, потому что его голос эхом заметался среди молчаливых стен. – Что это такое?
– Вы чужаки? – осведомился звездолобый.
– Вообще-то мы знаем друг друга довольно… – принялся объяснять Двацветок, но быстро замолчал.
Бетан указала ему на улицу. Каждый храм украшала нарисованная звезда. Одна особенно большая звезда была намалевана на каменном глазе перед храмом Слепого Ио, старшего над всеми богами.
– Аг-ха, – выразился Ринсвинд. – Когда Ио это увидит, он разъярится не на шутку. Думаю, друзья, нам не следует болтаться поблизости.
Толпа стояла, повернувшись к грубо сколоченному помосту, возведенному в центре широкой улицы. Спереди он был задрапирован большим флагом.
– Мне всегда внушали, что Слепой Ио видит все, что происходит вокруг, – негромко заметила Бетан. – Почему он не…
– Тихо! – шикнул человек, стоящий рядом. – Дагони говорит!
На помост шагнула фигура – высокий тощий человек, чья голова весьма походила на шарик одуванчика. Из толпы не раздалось ни одного приветственного выкрика, только коллективный вздох пронесся над улицей. Человек начал говорить.