– Эй, там внизу кто-нибудь есть? Кто-нибудь меня слышит?
– Эгей! – крикнул волшебник. – Знаешь, как я рад тебя видеть!
– Не знаю. Как? – спросил Двацветок.
– Что как?
– О боги, отсюда, сверху, такой отличный вид!
Им потребовалось полчаса, чтобы спуститься вниз. К счастью, дедуля был довольно неровным троллем, и на нем имелось множество выступов, за которые можно было уцепиться. Впрочем, его нос мог бы оказаться серьезным препятствием, если бы не раскидистый дуб, торчащий из одной ноздри.
Сундук не стал утруждать себя спуском. Он просто прыгнул и скатился вниз без каких бы то ни было видимых последствий.
Коэн сидел в тени, пытаясь справиться со своим дыханием и ожидая, пока его рассудок справится с ситуацией. Он задумчиво смотрел на Сундук.
– Все лошади исчезли, – объявил Двацветок.
– Найдутшя, – утешил Коэн.
Его глаз сверлил Сундук, который начинал выглядеть смущенным.
– На них были все наши припасы, – заметил Ринсвинд.
– В лешах полно пищи.
– У меня в Сундуке остались питательные сухари, – сказал Двацветок. – Настоящее Дорожное Питание капитана Восемьпантера. Всегда выручают в трудную минуту.
– Я их пробовал, – сообщил Ринсвинд. – Чуть зубы не переломал и…
Коэн, морщась, поднялся на ноги.
– Ижвините, – решительно произнес он. – Я должен кое-што выяшнить.
Он подошел к Сундуку и схватил его за крышку. Сундук торопливо попятился, но Коэн выставил вперед костлявую ступню и подсек половину его ножек. Когда же Сундук извернулся, чтобы цапнуть героя, Коэн сжал десны, поднапрягся, и злобный ящик, не удержавшись, перевернулся на выпуклую крышку. Так он и остался лежать, сердито раскачиваясь, точно взбешенная черепаха.
– Эй, это же мой Сундук! – возмутился Двацветок. – Почему он нападает на мой Сундук?
– По-моему, я догадываюсь, – тихо сказала Бетан. – Наверное, это потому, что Коэн его боится.
Двацветок с открытым ртом повернулся к Ринсвинду. Тот пожал плечами.
– Спроси у кого другого. Лично я всегда убегаю от того, чего боюсь.
Сундук, хлопнув крышкой, подскочил в воздух. Едва успев приземлиться, он яростно бросился вперед и поддал Коэну под коленки одним из окованных медью углов. Однако, пока Сундук разворачивался, герой успел ухватиться за него и направить полным ходом на ближайшую скалу.
– Неплохо, – восхищенно заметил Ринсвинд.
Сундук, пошатываясь, попятился назад, застыл на месте, после чего, угрожающе покачивая крышкой, снова двинулся на Коэна. Тот прыгнул прямо в Сундук, протиснувшись между его крышкой и стенкой.
Сундук был страшно озадачен. Он удивился еще больше, когда Коэн, сделав глубокий вздох, начал отжимать крышку вверх. На костлявых руках героя вздулись мускулы, похожие на набитые в чулок кокосовые орехи.
На какое-то время человек и Сундук замерли в полной неподвижности – петли против сухожилий. Рано или поздно либо то, либо другое не выдержит.
Бетан ткнула Двацветка локтем в бок.
– Сделай же что-нибудь, – приказала она.
– Э-э, – промямлил Двацветок. – Да. По-моему, довольно. Пожалуйста, отпусти его.
При звуках голоса Двацветка Сундук, не ожидавший от хозяина такого предательства, громко скрипнул. Его крышка взлетела вверх, отбросив Коэна в сторону, но герой тут же вскочил на ноги и кинулся на своего противника.
Содержимое Сундука было выставлено напоказ всему свету.
Коэн запустил руки внутрь.
Сундук немного поскрипел, взвешивая шансы быть отправленным на антресоли Великого Небесного Шкафа. Когда же Ринсвинд, собравшись с духом, взглянул сквозь растопыренные пальцы на происходящее, Коэн смотрел в Сундук и ругался себе под нос.
– Белье? – кричал он. – И это вше? Обыкновенное белье?
Он аж трясся от бешенства.
– По-моему, там есть еще сухари, – еле слышно подсказал Двацветок.
– Но там было жолото! И я видел, как он шъел человека!
Коэн умоляюще посмотрел на Ринсвинда.
Волшебник вздохнул.
– У меня можешь не спрашивать, – заявил он. – Я этой чертовой штуковине не хозяин.
– Я купил его в лавке, – начал защищаться Двацветок. – Сказал, что мне нужен дорожный сундук.
– Вот ты его и получил, – отозвался Ринсвинд.
– Он очень предан мне, – добавил Двацветок.
– О да, – согласился Ринсвинд. – Если все, что тебе нужно от чемодана, – это преданность.
– Погодите, – вмешался Коэн, тяжело опустившись на один из камней. – Видимо, это была одна иж тех шамых лавок… Держу пари, што раньше ты ее не жамечал, а когда вернулшя туда, ее уже не было?
– Вот именно! – оживился Двацветок.
– И продавец – такой невышокий шморщенный штаричок? В лавке полно вшяких штранных штук?
– Точно! Я так и не смог снова отыскать ее. Я еще решил, что, наверное, попал не на ту улицу. На месте лавки стояла сплошная кирпичная стена, я тогда подумал, что это довольно…
Коэн пожал плечами.
– Ага, одна иж тех шамых лавок [6], – сказал он. – Тогда вше понятно.
Он потрогал свою спину и сморщился от боли.
– Треклятая лошадь шбежала ш моим раштиранием!
Ринсвинд, что-то припомнив, покопался в недрах своего драного, а теперь еще и очень грязного балахона и поднял вверх зеленую бутылочку.
– Оно шамое! – воскликнул Коэн. – Ты чудо.
Потом он покосился на Двацветка.
– Я бы его победил, – спокойно произнес он. – Даже ешли бы ты его не отожвал, я бы вше равно победил его.
– Совершенно верно, – подтвердила Бетан.
– Вы двое можете занятьшя полежным делом, – добавил герой. – Шундук, чтобы выжволить наш оттуда, выбил у тролля жуб. Алмажный. Пошмотрите, может, найдете обломки. У меня нашчет них ешть идейка.
Бетан закатала рукава и откупорила бутылку, а Ринсвинд отозвал Двацветка в сторону.
– У него не все дома, – сказал волшебник, предварительно отойдя за кусты, чтобы никто не мог их услышать.
– Ты же говоришь о Коэне-Варваре! – возмутился искренне шокированный Двацветок. – Он самый великий воин и…
– Был, – прервал его Ринсвинд. – Все эти заморочки с воинственными жрецами и людоедами-зомби происходили много лет назад. Все, что у него осталось с тех времен, – это воспоминания и такое количество шрамов, что на них можно играть в крестики-нолики.
– Да, он несколько более стар, чем я себе представлял, – признал Двацветок, поднимая с земли осколок алмаза.
– Так, может, бросим их, отыщем лошадей и поедем дальше? – предложил Ринсвинд.
– Но ведь это непорядочно?
– С ними все будет отлично, – с жаром заверил Ринсвинд. – Важно другое: как ты будешь чувствовать себя в компании человека, который ни с того ни с сего бросается на Сундук с голыми руками?
– Да, это важно, – согласился Двацветок.
– Во всяком случае, им, вероятно, будет лучше без нас.
– Ты уверен?
– Абсолютно, – сказал Ринсвинд.
Они нашли лошадей, бесцельно бродивших среди кустарника, позавтракали промокшей вяленой кониной и направились – по мнению Ринсвинда – туда, куда им было нужно. Несколько минут спустя из кустов вынырнул Сундук и пристроился сзади.
Солнце поднялось выше, однако и сейчас ему не удалось затмить свет звезды.
– За ночь она стала больше, – заметил Двацветок. – Почему никто ничего не предпринимает?
– Что, например?
Двацветок подумал.
– Может, следует посоветовать Великому А'Туину увернуться от нее? – предложил он. – Пусть Он обойдет ее стороной…
– Такое уже пытались проделать, – откликнулся Ринсвинд. – Волшебники пробовали настроиться на мозг Великого А'Туина.
– И что, не сработало?
– О, еще как сработало, – ответил Ринсвинд. – Только…
Только при чтении мыслей такого огромного мозга, как мозг Всемирной Черепахи, возникли непредвиденные осложнения, объяснил он. Волшебники тренировались сперва на сухопутных и гигантских морских черепахах, чтобы постигнуть склад ума рептилии. Они, конечно, догадывались, что мозг у Великого А'Туина очень большой, но не осознавали, что он будет настолько медлительным.
– Группа волшебников посменно читает его мысли в течение вот уже тридцати лет, – продолжал Ринсвинд. – Им удалось узнать только то, что Великий А'Туин чего-то ждет.
– Чего?
– Кто его знает?
Некоторое время они молча ехали по неровной, бугристой равнине, где вдоль дороги стояли огромные блоки известняка.
– Знаешь, нам нужно вернуться, – сказал наконец Двацветок.
– Послушай, завтра мы доберемся до реки, – начал убеждать его Ринсвинд. – С ними ничего не случится. Не понимаю, почему…
Он разговаривал сам с собой. Двацветок развернул лошадь и рысью поскакал обратно, демонстрируя мастерство верховой езды, типичное для мешка с картошкой.
Ринсвинд посмотрел вниз. Сундук ответил ему тупым взглядом.
– Ты чего пялишься? – осведомился волшебник. – Он может возвращаться, если ему так хочется. Но мне-то чего беспокоиться?
Сундук ничего не ответил.
– Послушай, я не несу за него ответственности, – вспылил Ринсвинд. – И не испытывай на этот счет никаких иллюзий.
Сундук снова ничего не ответил, но на этот раз громче.
– Ну и вали за ним. Мне с тобой не по пути.
Сундук втянул маленькие ножки и уселся наземь.
– Все, я поехал, – заявил Ринсвинд. – Я это серьезно.
Он повернул лошадь в сторону новых горизонтов и оглянулся. Сундук сидел на дороге.
– И без толку взывать к моим лучшим чувствам. По мне, так можешь торчать тут весь день напролет. Я еду дальше, понял?
Он свирепо уставился на Сундук. Сундук в ответ уставился на него.
– Я так и думал, что ты вернешься, – сказал Двацветок.
– Я не хочу об этом говорить, – огрызнулся Ринсвинд.
– Может, поговорим о чем-нибудь другом?
– Что ж, дискуссия о том, как избавиться от этих пут, будет весьма кстати, – Ринсвинд подергал веревки, стягивающие ему запястья.
– Не представляю, почему вас считают такими важными персонами, – заметила Херрена, которая, положив на колени меч, сидела прямо напротив.
Большая часть бандитов спряталась среди скал, наблюдая за дорогой. Ринсвинд и Двацветок попались в засаду с трогательной легкостью.
– Вимс рассказал мне, что ваш ящик сотворил с Ганчией, – добавила она. – Не могу утверждать, что мы понесли большую потерю, но, надеюсь, этот ваш Сундук понимает, что, если он подойдет к нам ближе чем на милю, я собственноручно перережу вам глотки.
Ринсвинд неистово закивал.
– Вот и договорились, – сказала Херрена. – Вас нужно доставить живыми или мертвыми, на самом деле меня не волнует, какими именно, однако кое-кто из парней, быть может, захочет немного потолковать с вами на предмет этих троллей. Если бы солнце не взошло тогда, когда оно взошло…
Она оставила слова висеть в воздухе и зашагала прочь.
– Ну вот, еще одна веселенькая история, – пожаловался Ринсвинд, предпринимая очередную попытку разорвать связывающие его веревки.
У него за спиной был камень, и если бы ему удалось поднять руки… ну да, все случилось именно так, как он и предполагал: булыжник ободрал ему все запястья, а веревке хоть бы хны.
– Но при чем здесь мы? – спросил Двацветок. – Звезда какая-то…
– Я ничего не знаю об этой звезде, – перебил его Ринсвинд. – В Университете я намеренно не ходил на лекции по астрологии!
– Полагаю, в конце концов все устроится, – изрек турист.
Ринсвинд посмотрел на него. Подобные замечания всегда выбивали его из колеи.
– Ты действительно в это веришь? – поинтересовался он. – В самом деле?
– Насколько я могу судить, все обычно разрешается самым удовлетворительным образом.
– Если ты считаешь, что полное крушение моей жизни в течение последнего года было удовлетворительным, то, может, ты и прав. Я столько раз чуть не погиб, что сбился со счета…
– Двадцать семь, – сказал Двацветок.
– Что?
– Двадцать семь раз, – услужливо повторил Двацветок. – Я считал. Но ты этого так и не сделал.
– Не сделал чего? Не сосчитал? – спросил Ринсвинд, который начинал испытывать знакомое чувство, что разговор ведется по пьяной лавочке.
– Нет. Не погиб. По-моему, это немного подозрительно.
– Знаешь, против такого оборота событий я как-то не возражаю.
Волшебник свирепо уставился на свои ноги. Двацветок, разумеется, был прав. Заклинание старалось сохранить ему, Ринсвинду, жизнь, и это очевидно. Даже если бы он спрыгнул со скалы, пролетающее облачко смягчило бы его падение.
Однако, к сожалению, теория эта работала только тогда, когда он в нее не верил. Стоит Ринсвинду подумать, что он неуязвим, – и он покойник.
Так что лучше об этом вообще не думать.
Кроме того, он мог и ошибаться.
Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что у него разболелась голова. Он понадеялся, что Заклинание находится где-нибудь в центре этой боли и по-настоящему мучается.
Покидая лощину, Ринсвинд и Двацветок ехали на лошадях вместе со своими пленителями. Ринсвинд сидел перед Вимсом, который, надо сказать, вывихнул себе лодыжку и пребывал не в лучшем расположении духа. Двацветка усадили перед Херреной, и поскольку турист был довольно невысок, это означало, что по меньшей мере его уши находились в тепле. Героиня не выпускала из рук обнаженный нож и настороженно оглядывалась, не видно ли где поблизости ходячих ящиков. Херрена еще не разобралась, что представляет собой Сундук, но ей хватало сообразительности, чтобы понять, что он не допустит смерти Двацветка.
Где-то через десять минут они увидели Сундук прямо посреди дороги. Его крышка была зазывно откинута. Внутри горела груда золота.
– Объезжайте, – приказала Херрена.
– Но…
– Это ловушка.
– Она права, – поддержал ее побелевший Вимс. – Можете мне поверить.
Они неохотно направили лошадей в обход сверкающего искушения и порысили дальше. Вимс боязливо оглянулся, с ужасом ожидая увидеть догоняющий их Сундук.
То, что он увидел, было куда хуже. Сундук исчез.
Далеко в стороне от дороги высокая трава таинственно всколыхнулась и замерла в неподвижности.
Ринсвинд был не ахти каким волшебником и еще худшим бойцом, зато он считался экспертом в том, что касается трусости, и умел распознавать страх по запаху.
– Знаешь, он ведь не отстанет, – спокойно сказал он.
– Что? – рассеянно спросил Вимс, который еще вглядывался в траву.
– Он очень терпелив и никогда не сдается. Ты имеешь дело не с чем-нибудь, а с грушей разумной. Он прикинется, будто бы забыл о тебе, а потом, в один прекрасный день, ты свернешь на темную улочку и вдруг услышишь у себя за спиной шаги маленьких ножек. Шлеп, шлеп – будут отдаваться они, а потом ты побежишь, и они прибавят скорость, шлепшлепШЛЕП…
– Заткнись! – заорал Вимс.
– Может быть, он тебя узнал, так что…
– Я сказал, заткнись!
Херрена повернулась в седле и бросила на них свирепый взгляд. Вимс помрачнел и, подтянув Ринсвиндово ухо к своему рту, хрипло промолвил:
– Я ничего не боюсь, ты понял? И плевал я на эти волшебные штучки.
– Все так говорят, пока не услышат тихие шажки за спиной…
Ринсвинд замолчал. Ему в ребра уткнулось острие ножа.
До конца дня больше ничего не случилось, но, к удовлетворению Ринсвинда и вящей паранойе Вимса, Сундук показывался еще несколько раз. То он сидел на вершине утеса, неизвестно как туда забравшись, то лежал в канаве, зарывшись в мох.
К вечеру они выехали на гребень холма, и перед ними открылась широкая долина, расположенная в верховьях Смарла, самой длинной реки на Диске. В этом месте Смарл достигал в ширину половины мили и нес в своих водах множество ила, благодаря которому долина, расположившаяся ниже по течению, слыла самой плодородной областью континента. На берегах реки завивалось несколько струек раннего тумана.
– Шлеп, – сказал Ринсвинд и почувствовал, как Вимс, вздрогнув, выпрямился в седле.
– Чего?
– Горло прочищаю, – ухмыльнулся Ринсвинд.
Эту ухмылку он как следует продумал. Такая ухмылка появляется на лице человека, когда он пристально смотрит на ваше левое ухо и настойчивым голосом втолковывает, что за ним следят тайные агенты из соседней галактики. Такая ухмылка доверия не внушает. Правда, возможно, что кому-нибудь доводилось увидеть более жуткую ухмылку – она обычно обитает на мордах весельчаков, которые носят рыжую шкуру с черными полосками, длинный хвост и слоняются по джунглям, выискивая жертву, которой можно ухмыльнуться.