- Очень, - буркнул Таррэн, с некоторым трудом дохромав до побратима. - Погоди, я сейчас помогу...
- Не смей! - рявкнул Тиль, мигом оказавшись рядом. - Не хватало еще раз Огонь разбудить! Сиди! И не трогай ничего!
Он поспешно приложил ладонь к обгоревшему лбу Элиара, но тот и сам неплохо справлялся, несмотря на сумасшедшую боль и глубокие раны. Да еще и Таррэну часть сил начал отдавать, чтобы поскорее пришел в себя. Побратим все-таки... не зря его Милле выбрала.
Тиль, не сдержавшись, шлепнул дурака по руке, чтоб не лез, куда не просят, перебросил одну из ниточек восстанавливающего заклятия сыну, а потом сердито рыкнул:
- Болваны вы оба! Вместо того, чтобы сразу позвать меня, вон, чего натворили! Охотники ваши где?!
- Я велел закрыться в лабиринте и носа... не казать, - прошелестел Светлый, на теле которого с невероятной скоростью нарастала новая кожа, исчезали ожоги и рассасывались страшные рубцы. - Они молодцы: сказали не лезть - она и не полезли. Бел их хорошо... воспитала.
- Идиот! Они могли вам помочь!
- Нет... не могли. Даже я хватанул столько, что, пока сюда полз, в коридоре живого места не оставил. Если бы они не ушли, то спалил бы и их... это Ясень только сейчас стены восстановил, а тогда там дверей было не видать за пламенем. Хорошо, что защита не пострадала, иначе не знаю, как бы ты оправдывался потом перед Эланной.
Тирриниэль чуть не сплюнул.
- Какого Торка ты вообще туда сунулся... Стрегон! Шир!
За дверью сразу что-то гулко грохнуло, в коридоре прошуршали чьи-то торопливые шаги, а мигом спустя в задымленной комнате мгновенно материализовались двое перевертышей. При виде потрепанных эльфов, едва стоящих на ногах, у них расширились глаза, но, надо отдать им должное, лишних вопросов никто задавать не стал. Просто молча подошли, окружили уставших магов и принялись послушно впитывать излишки витающей вокруг магии, пока не пострадал кто-то еще.
Почувствовав рядом крепкое плечо Стрегона, Таррэн слабо улыбнулся.
- Спасибо за след.
Перевертыш мрачно зыркнул и подумал про себя, что зря, наверное, предложил свою помощь: если бы не он, может, остроухие пироманты были бы целее?
- Это не твоя вина, - правильно понял его сомнения Темный. - Это со мной что-то неладно.
- Со мной тоже, - буркнул посвежевший Элиар. - Чтобы я и вдруг согласился объединить с тобой силы? Да ни в жизнь!
- Посмотрим, как ты запоешь, когда нас прижмут.
- Когда прижмут, тогда и буду думать, а до тех пор - Торка с два.
Тирриниэль неодобрительно покосился на обоих.
- Хватит паясничать. Надо понять, что с вами сегодня произошло, и решить, как нам быть дальше. Почему-то мне не хочется в один прекрасный день проснуться на огромном пепелище и с прискорбием осознать, что кое-кто перестал себя контролировать.
- Я не нарочно, - виновато вздохнул Таррэн.
- Это ничего не меняет. С такой силой тебе стоит быть осторожным вдвойне. Сегодня все обошлось, а что будет завтра?
Таррэн тут же помрачнел.
- Без понятия.
- Я тоже, - хмуро посмотрел на него отец. - Но что-то мне подсказывает, что Бел тут не при чем: дело в тебе - в другие времена ты на нее так не реагировал.
- В другие времена мы не расставались надолго!
- Ты два месяца жил здесь один, без нормального Источника, - напомнил Элиар.
- Я был уверен, что делаю правильно, - возразил Таррэн. - И был уверен, что Бел от этого никак не пострадает, поэтому справлялся. А сейчас, когда я не знаю, где ее искать, мне тревожно. Очень. Потому что я не понимаю, почему это произошло. И не смогу ей помочь, если что-то пойдет не так. Она уже не такая стойкая, как раньше. Из-за меня она ослабла, и за эти пять лет не восстановила форму до конца - близость Траш далась ей очень трудно. Я ЭТОГО боюсь, понимаешь? Боюсь того, что, кроме меня, ее некому будет удержать.
- Не думаю, что она обиделась настолько сильно, - задумчиво отозвался Светлый. - Бел - не ребенок и не наивная девчонка. Она многое пережила, многое видела и вынесла столько, что многим даже не снилось. Она умеет отличать правду от лжи.
- Не сейчас, Эл, - устало вздохнул Таррэн. - Поверь мне: не сейчас. Если бы ты знал, как сильно она изменилась за время моего отсутствия... порой меня самого это пугает.
- Меня тоже.
- Я боюсь за нее, - повторил Темный лорд. - Не того, что она не простит, а того, что в сердцах сделает что-нибудь безумное.
- Ну, за безумцами далеко ходить не надо - один вон, сидит. До сих пор уши дымятся.
- Эл, перестань. Не до шуток.
- А я не шучу, - мрачно отозвался Элиар. - Я тоже за нее боюсь. И за тебя, дурака, боюсь не меньше. Если бы я задержался с тобой еще на пару минут, восстанавливать было бы нечего. Не знаю, как Ясень выдержал, но полыхнул ты так, как никогда в жизни.
Таррэн устало прикрыл глаза.
- Мой Огонь изменился. Он стал другим, брат. И это случилось здесь, на Алиаре. Только в прошлый раз мне было не до него. В этот же, пока рядом была Белка, я тоже не ощущал особых проблем - она забирала те излишки, которые мне мешали Но теперь, когда ее нет, я... живу, как на вулкане, брат. Одно лишнее слово - и тут же взорвусь. Как будто не учили меня Хранители в подземельях Иллаэра. Будто не прятал я перстень в своей груди. Будто не было веков, которые заставили меня отказаться от магии. И будто не был я тем единственным, кого принял Лабиринт. Я... что-то во мне изменилось, Эл. Что-то словно бы проснулось... еще не до конца, нет, иначе я не остановился бы сегодня. Но все-таки что-то не так. Какая-то часть меня стала другой, я чувствую. И Огонь это чувствует тоже. Мне теперь трудно его контролировать. Трудно не вспыхивать, как Тор, каждый раз, когда происходит что-то, что мне не нравится. А еще - мне стало трудно отделаться от мысли, что весь местный Совет как-то... мелок и ничтожен. Что проще было бы его уничтожить к Торку, чем возиться, как с малыми детьми.
Тирриниэль беспокойно переглянулся с Элиаром, чувствуя пугающую правду в словах сына, а перевертыши выжидательно замерли у дверей.
- Пока я держусь, - тихо вздохнул Таррэн. - Но не знаю, насколько меня хватит. День, неделя, месяц... надо заканчивать здесь быстрее, отец. И надо возвращаться. Я знаю, что пора возвращаться, иначе будет плохо. Мы перестали быть для Алиары добрыми гостями. Шесть тысяч лет уже перестали, она уже не видит в нас родичей. Мы стали для нее чужими. Более сильными, опасными и... чужими. Так я чувствую. Может, это и неверно, но что-то подсказывает мне, что я не ошибся. И может, именно поэтому мне здесь так нехорошо.
- Не стоит тебе завтра идти на Совет, - поджал губы Элиар.
- Это опасно, - согласился Тиль. - Пожалуй, самым лучшим для тебя будет выспаться и хорошенько отдохнуть. Пусть аура восстановится, пусть успокоится Огонь. Если этого не хватит, то помогут Охотники.
Стрегон перехватил быстрый взгляд Темного Владыки и тут же кивнул: конечно, они помогут - забрать у Хозяина излишки силы, кроме Белки, больше некому. Однако сейчас ее нет рядом. Зато они, пятеро, вполне могут справиться, как тогда, в Золотом Лесу, когда пришлось в буквальном смысле слова ловить его чудовищный Огонь собственными телами, не давая ему погубить деревья.
- Пойдем, Эл, - Тиль со вздохом поднялся. - Вам обоим нужно отдохнуть. Завтра мы пойдем с тобой на Совет, а Таррэн останется здесь. Латать дыры в своей защите. Под охраной из перевертышей.
- Я пойду с вами, мой лорд, - спокойно сообщил Шир.
- Бел велела? - криво усмехнулся эльф.
- Конечно.
- Иди. Но Стрегон и рыжий останутся здесь: они самые молодые и чувствительные. Таррэн, ты слышал? Остаешься с ними и к Огню больше не прикасаешься!
Таррэн потер виски.
- Хорошо, я попробую.
- Ты сделаешь, а не попробуешь, - почти ласково сообщил ему отец. Точно таким же тоном, каким иногда говорила Белка, когда начинала сердиться. - Учти: если ты сорвешься, остановить тебя будет некому. Мои резервы не бесконечны, у Эла - тем более, перевертышей у нас всего пятеро, а у Лана пока не хватает опыта в таких делах. Светлые же тут вообще не помощники, так что сделай нам одолжение - не отходи далеко от Ясеня. По крайней мере, пока не вернется Белка.
- А как ты объяснишь Старейшинам мое отсутствие?
- Да уж придумаю что-нибудь, - снова усмехнулся Темный Владыка. - Что я, повода не найду?
- Учти: Адоррас - сильный маг. Лжи в своем доме не потерпит.
- Теперь это не только его дом, - буркнул под нос Элиар. - А скоро станет вообще не его. Если, конечно, я все правильно понял.
- Так, хватит, наговорились, - оборвал его Тирриниэль. - Отправляйтесь спать и попробуйте отдохнуть: завтра будет трудный день. Стрегон, кто из вас останется дежурить?
- Я и Шир.
- Тогда присмотрите за фоном: если почувствуете неладное, будите.
- Так точно!
Тирриниэль, дождавшись, пока недовольный Светлый и бодро подскочившие с места Охотники выйдут, обернулся к сыну.
- Таррэн?
- Я в порядке, - не слишком охотно откликнулся тот. Но Тиль не удовлетворился ответом - быстро подошел, придержал его за плечи и внимательно всмотрелся в полные тоски глаза.
- Не лги мне, - тихо попросил Темный Владыка. - Я знаю, что ты далеко не в порядке. И вижу, что твоя аура стала иной. Это пугает меня, сын, и очень настораживает. Я не хочу тебя потерять. И еще больше не хочу, чтобы тебя потеряла Белка.
Таррэн виновато опустил голову.
- Прости. Я не хотел тебя в это втягивать.
- Ты мне не доверяешь? - еще тише спросил Тирриниэль.
- Доверяю.
- Тогда в чем дело? Что тебе мешает?
Таррэн невольно вздрогнул, припомнив свой ужасающе реальный сон, в котором погибала старая Драконица, и едва не зажмурился, чтобы не видеть снова ее лица - человеческого, проступающего сквозь толщу мертвого камня, как смутный образ со дна реки, поразительно красивого, невыносимо знакомого... но при этом искаженного, смиренного и безмерно уставшего. Лица Белки, которое появлялось перед ним всякий раз, когда доводилось закрыть глаза хотя бы на мгновение.
Он вздрогнул снова и, поняв, что отец все еще ждет ответа, хрипло сказал:
- Прости. Я еще сам не понимаю.
Тирриниэль слегка нахмурился, подозревая, что услышал далеко не всю правду, но потом вздохнул и, неловко обняв закаменевшего сына, быстро вышел, не сказав больше ни единого слова. А Таррэн, убедившись, что остался совершенно один, устало опустился на чудом уцелевшую кушетку и, обхватив голову руками, глухо застонал.
Глава 4
...Все то же море, блестящее в багровых лучах заходящего солнца, как загадочная шкатулка. Все тот же ветер, вольготно гуляющий над синими волнами. Тот же воздух, прозрачный и чистый, как хрусталь. Но больше нет вокруг едкого дыма, застилающего взор. Вообще ничего больше нет, кроме моря, звенящей вечерней тишины, мерного плеска волн и опустевшего Гнезда, на котором больше никогда не поселятся Драконы.
Ровное плато, на котором когда-то бушевал яростный Огонь, теперь пустует. На нем не слышно голосов, над ним не летают с криками чайки. Ни кустика, ни деревца в округе - там, где некогда свирепствовала всепожирающая ненависть, больше нет места прощению или жизни. Все умерло. Все сожжено. Ничего больше не осталось, кроме горечи поражения и тихой скорби по погибшим. А еще там до сих пор виднелась статуя... прекрасная, раскинувшая в защитном жесте крылья статуя мудрой и всепрощающей Матери, от которой даже сейчас, спустя столько лет, веет чем-то забытым и почти родным.
Он смотрит на нее, не в силах сдержать набегающие слезы. Стоит неподвижно, будто за загородкой из прозрачного изумруда, и неотрывно смотрит на некогда живое тело, навсегда погасшие глаза, изящную длинную шею, покрытую прочной драконьей чешуей, гибкий хвост, все еще не закончивший опасную в своей силе дугу... Она не сомневалась, когда закрывала собой тех, кто, как посчитали братья, был этого недостоин. Увидела в них что-то, чего не смогли уловить остальные. Поверила им. Приняла. Но как сама, к ужасу своих детей, спастись уже не смогла.
Он не знает, сколько времени провел вот так, вмороженный в зеленый лед вечности. Не знает, сколько прошло веков, сколько пролетело тысячелетий. Он просто стоит рядом с ней невидимой тенью и терпеливо ждет. Ждет того странного мига, когда станут возможными чудеса, когда вновь оживет погасшая надежда и когда в душе зародится странное чувство, что это - еще не конец. Что частичку прошлого... хотя бы малую и почти ничтожную... все же можно вернуть. Можно хоть что-то исправить и изменить.
Он просто ждет. Терпеливо ждет своего часа, когда откроются Мировые Врата и когда из бесконечного далека послышится знакомый голос, тихо зовущий его по имени...
Он не знает, в какой момент неожиданно что-то меняет вокруг. Не видит, как и откуда вдруг рядом с ним возникает еще одна тень - совсем маленькая, хрупкая, в нелепой кожаной одежде и со взлохмаченными волосами цвета спелого каштана. Ее очертания зыбки, они ломаются на гранях его изумрудной тюрьмы, зато лицо он почему-то видит хорошо - удивительно красивое, гармоничное, с чуть приподнятыми скулами и мягкими полуоткрытыми губами, которые сейчас сурово поджаты и будто выточены из камня.
Она не шевелится и не замечает его - неотрывно смотрит тоже, словно сравнивая себя и гигантскую, нависающую над ней Драконицу, крылья которой заслоняют половину небу. Она не пугается. Нет. Напротив, сосредоточенно хмурится, словно пытается о чем-то вспомнить. Странно шевелит губами, хотя с них не слетает ни единого звука. И, заложив большие пальцы за широкий пояс, потихоньку раскачивается на носках. То ли сама по себе, то ли слушая слышимую лишь ей мелодию.
Узнавание приходит внезапно.
Он вдруг замирает в неожиданном прозрении, а весь остальной мир так же неожиданно разлетается на тысячи изумрудных осколков. В его глазах все плывет, мутнеет и плавится, постепенно сливаясь с очертаниями какой-то комнаты, ласково шелестящей зеленой листвой живых стен. Потом снова куда-то уплывает, утягивая в небытие мятущееся в сомнениях сознание. Однако проснувшаяся память больше не может молчать. Она кричит, стучится в ошеломленный этим открытием разум. Заставляет его встряхнуться, сбросить с себя сонную одурь. Истошно вопит в самые уши, требуя внимания. Наконец, с размаху ударяет его по лицу и...
- Бел... - всплывает откуда-то с самого дна нужное имя. - Бел... БЕЛ!
Все остальное мгновенно теряет свое значение: погибший остров, разрушенные скалы, выжженная дотла земля, неподвижно замершая статуя... будто пелена вдруг упала с глаз. Будто бы он очнулся от долгого забвения. Разом осознал себя, вспомнил, забился в невесть откуда взявшихся путах и ринулся вперед. Туда, где в сумасшедшем галопе забилось его второе сердце, где вновь проснулся неистовый ветер. Где смутно белеет ее неповторимое лицо и где все так же, как и наяву, горят ее удивительные, чудесные, безумно притягательные глаза.
Но она не слышит: так и стоит за зеленой стеной, пристально разглядывая громадную Драконицу. За ее спиной приглушенно стучат чьи-то тяжелые копыта, затем мелькает еще одна тень - белая, еще более размытая, но, кажется, крылатая. Потом она исчезает, снова оставляя маленькую женщину наедине с камнем.
А он неистово бьется в плотно охвативших его путах, стараясь докричаться, предупредить, напомнить, наконец... и никак не может.
Он в ярости ударяет по проклятой перегородке.
Торк! Да что это за дрянь?! Откуда взялась?! Почему не пускает?!!
Он бьет снова, вкладывая в удар все свои силы, однако именно сегодня почему-то их не хватает даже на то, чтобы оставить на изумруде хотя бы крохотную царапинку. Ни просвета в проклятой стене не появилось, ни щелочки. Все вокруг прочно закрыто этой зеленоватой полупрозрачной гадостью. Она как пленка... как неподатливая паутина окутывает его со всех сторон. Как стеклянный колпак, которым Подгорные так любят накрывать на ночь свои драгоценные тапочки. Да только не стекло это, не ткань и не рыбацкая сеть - не поддается, зараза, никак. А еще, будто в отместку, внезапно сжимается вокруг него, заставляя бессильно выть в этом плену, как зверя в тесной клетке. Вынуждая пятиться, таиться во тьме и падать, падать, падать... куда-то очень глубоко, где не видно дна.