– И что значит вся эта белиберда? – удивился Алан Мартин. По глазам было видно, что он ничего не понял.
– Доходы чиновника...
– Не имеющие ничего общего с законностью, – сказал Тривейн.
– А вывод? – Сэм откинулся на спинку кушетки. – Или, вернее, выводы? Их два. Во-первых, он мог взяться за изучение этого послания из-за своей любви к абстрактным размышлениям на конкретных примерах человеческого несовершенства... И во-вторых, у него мог быть какой-нибудь иной мотив... Правда, последнее утверждать не берусь. Джошуа – настоящая энциклопедия в юрисдикции, он вполне способен залатать те провалы, которые мы с вами обнаружили...
– Что лучше всего для «Белстар», – заметил Тривейн, помечая что-то в блокноте. – Что еще, Алан?
– Годдард просто вышел из себя, когда вы упомянули сенатора Армбрастера, – помните, как он царапал ногтями стол? Сенатор для него – запрещенная тема... По-моему, он не понял, к чему вы клоните, как, кстати, и я, по правде сказать... Я знаю, что Армбрастер – своего рода бельмо на глазу у больших корпораций, таких как «Дженис индастриз». Годдард не понял вашего вопроса о том, консультировались ли с сенатором по вопросу занятости...
– Армбрастер не получал консультаций, он сам давал их!
– Ну и что? Не понимаю...
– Либеральный сенатор на последних выборах позволил себе выпады в духе нового либерализма!
– Вы не шутите? – широко раскрыл глаза Викарсон.
– Боюсь, что нет... – ответил Тривейн.
– И последнее, о чем я хотел бы сказать, – продолжал Алан. – Все данные относительно авиапромышленного лобби – вранье! У них на все готовы ответы. Они старались убедить нас в том, что их доля в фондах лобби – максимум двадцать два процента. Но по данным самого лобби, компании принадлежат двадцать семь процентов, еще процентов двенадцать скрываются. Если бы я провел дополнительную проверку и связался с «Грин эйдженси» в Нью-Йорке, то нашел бы эти двенадцать процентов! Известно, что «Дженис» усиленно предлагала вложить в лобби минимум семь миллионов, но получила отказ... И вообще, доложу вам, лозунгов и ярлыков, которыми они прикрывают свои отношения, у них больше, чем в каталоге «Сирс рабак»!
«Да, ярлыки... Нация ярлыков», – подумал Тривейн.
– А кто руководит «Грин эйдженси» в Нью-Йорке?
– Арон Грин, – ответил Сэм Викарсон. – Филантроп, покровитель искусств, издатель собственных стихов. Превосходный человек!
– Мой единоверец, – добавил Алан Мартин. – Только он из «наших» в Бирмингеме, а не в Новой Англии, Коннектикут, – там, где мы, евреи, ели свою колбасу или получали по шее от поляков... Все это я записал.
Ярлыки, нация ярлыков...
Эндрю Тривейн сделал еще пометку на обороте конверта.
– Ничего себе, ценная информация, раби Мартин.
– И это после того, как вы убедились в моей эрудиции? Жестокий вы человек, господин председатель!
– Мы ценим вашу эрудицию, Сэм... Не так ли, Алан? Как ценим и ваш изысканный вкус при выборе подарков!
С этими словами Тривейн взял фонарик и нажал на спинной плавник акулы. Однако лампочка в пасти акулы почему-то не загорелась.
– Надо было купить батарейку. Так... Что же намерен сообщить наш ученый советник?
– Чепуху... Забавно, терпеть не могу это слово, а пользоваться им приходится часто. В данном случае оно самое подходящее...
Викарсон встал с кушетки, подошел к телевизору и побарабанил по нему пальцами.
– Что значит «чепуха»? – спросил Тривейн.
– Есть такой термин – no volotore. По крайней мере, это мой термин. – Викарсон повернулся и взглянул на Мартина и Тривейна. – Годдард пригласил сегодня юриста, но тот ни черта не понял, no volotore – ни черта не смог предложить... Правда, Годдард и пригласил-то его только для того, чтобы убедиться, что никаких противоречий с законом нет! Вот и все. И тот, конечно, мало что знает об этом деле.
– Господи, – сказал Мартин, – я опять ничего не понимаю!
– Глупый еврей! – Викарсон запустил в Мартина пустой пепельницей, которую тот ловко поймал левой рукой. – Да это просто прикрытие – наблюдатель, который смотрит на происходящее, словно судья! Он ловил нас на слове и задавал вопросы не по существу, потому что его больше всего интересовали формулировки... Понимаете? Он убедился, что у него не будет проблем. И попомните мое слово: сегодня не было сказано ничего такого, что можно было бы использовать в суде...
Закончив эту тираду, Викарсон откинулся на спинку кресла.
– Все это, конечно, очень хорошо, мистер Блэкстоун, – проговорил Тривейн, – но почему это вас беспокоит?
Тривейн специально сделал так, чтобы показать молодому Сэму, что он весь внимание.
– Очень просто, командир! Никто не пригласит юриста, и уж тем более из корпорации, никто не поставит его в столь сложную ситуацию, если только юрист не запуган до смерти. Спросите его о чем-либо – этот человек ничего не знает! Поверьте, мистер Тривейн, он и в самом деле знает меньше, чем мы!
– Вы начинаете применять тактику судьи Студебейкера, – заметил Тривейн, – больше рассуждаете на абстрактные темы...
– Ни в коей мере, мистер Тривейн. – Викарсон перестал расхаживать по кабинету и направился к кушетке.
Усевшись, поднял один из лежавших на чайном столике листков.
– Я сделал несколько заметок, – продолжал он. – Конечно, не аналитических, как Алан. Я ведь имел дело с опытными людьми, мне пришлось изворачиваться, задавать разные вопросы... И все же удалось кое-что выяснить... Но сначала ответьте мне на один вопрос: что бы вы сказали о тайном сговоре между двумя как бы противниками в ущерб третьей стороне?
Тривейн и Мартин переглянулись и снова впились глазами в юриста.
– По-моему, ничего такого, что можно было бы использовать в суде, сегодня сказано не было, – проговорил Тривейн, закуривая сигарету.
– Конечно, вопросы о квалификации сотрудников оспорить в суде невозможно. Но если добавить еще кое-какую информацию и копнуть глубже, такая возможность появляется.
– Что вы имеете в виду? – спросил Мартин.
– Годдард опустил тот факт, что он – то есть «Дженис индастриз» – не сообщил о квотах для стали, установленных президентом Комиссии по импорту в марте прошлого года, перед тем как были опубликованы статистические данные. То, что «Дженис» получила от «Тамисито» из Японии огромное количество железных болванок, было объяснено благоприятными рыночными условиями и умением заключать сделки.
Тривейн кивнул, а Мартин включил на несколько секунд подаренный ему фонарик.
– И что? – спросил он.
– А то, что в августе «Дженис» пустила в ход долговое обязательство на несколько миллионов долларов... Мы, юристы, всегда следим за подобными сделками: обидно, что нанимают не нас, ведь это всегда хороший гонорар... Простите, я несколько отвлекся. Фирмой, подписавшейся под долговым обязательством, была чикагская «Брэндон энд Смит», очень большая, и я бы даже сказал, аристократичная компания. Но почему именно Чикаго? У них полно своих фирм в Нью-Йорке...
– Продолжайте, Сэм, продолжайте! – сказал Тривейн. – И какой же вы сделали вывод?
– Я бы объяснил это так. Правда, мне пришлось кое-что для этого выяснить... Две недели назад «Брэндон энд Смит» приобрели третьего компаньона. Им оказался некто Йан Гамильтон, безупречный юрист и...
– Тот самый Гамильтон, – наклонившись вперед с конвертом в руке, перебил Сэма Тривейн, – что работал в президентской Комиссии по импорту?..
– Комиссия была распущена после того, как доклад отправили в Белый дом. В феврале, девять месяцев назад... И хотя никто не знал, примет ли президент предложенные ему рекомендации, пять членов комиссии, как и ожидалось, продолжали хранить молчание относительно своих выводов, несмотря на официальные запросы...
Выпрямившись в кресле, Тривейн сделал какую-то пометку на конверте.
– Отлично, Сэм... Это хороший след... Что-нибудь еще?
– Так, мелочь... Хотя, конечно, кое-что вы можете извлечь...
Они говорили еще целых сорок пять минут. Тривейн больше не делал пометок на конверте, он занялся приготовлением мартини из ингредиентов, затребованных из служебной комнаты. Анализ встречи с представителями «Дженис» был почти закончен.
– Вы перетряхнули наши мозги, мистер Тривейн, – сказал Викарсон. – О чем вы, интересно, думали?
Тривейн встал с кресла и показал конверт. Затем подошел к сидевшим на кушетке Викарсону и Мартину и положил конверт на кофейный столик.
– Я думаю, что мы получили то, к чему стремились...
Викарсон подвинул конверт так, чтобы он оказался между ним и Мартином, и оба они стали изучать аккуратно выписанные имена:
"Эрнест Маноло – Пасадена
Ральф Джемисон – Хьюстон
Джошуа Студебейкер – Сиэтл
Митчелл Армбрастер – округ Колумбия
Арон Грин – Нью-Йорк
Йан Гамильтон – Чикаго".
– Внушительный список, Эндрю, – сказал Алан Мартин.
– Весьма. Каждый из здесь упомянутых участвовал в проводимых «Дженис» крупных операциях, совершенных при обстоятельствах весьма необычных. И что самое интересное, все эти люди связаны друг с другом!
Судите сами: Маноло – урегулирование спорных вопросов с рабочими, Джемисон – вопросы дизайна, Студебейкер – в высшей степени подозрительный вердикт с точки зрения федеральных властей. Далее, Армбрастер и его люди, которые не имеют ничего общего с «Дженис индастриз» в Калифорнии, но заступаются за нее в сенате; Арон Грин распределяет большую часть денег национального лобби – интересная, между прочим, любезность со стороны «Дженис индастриз»... И наконец, Йан Гамильтон! Кто знает, что за ним стоит? Особенно меня беспокоят личности, так или иначе связанные с президентом, имеющие отношение к контракту в сто миллионов долларов, где главным подрядчиком выступает министерство обороны!
– И что же вы будете делать? – спросил Мартин, забирая у Сэма конверт. – Мы можем собрать на каждого из этих людей все интересующие нас сведения...
– Не возбуждая ненужного интереса?
– Думаю, что смогу, – сказал Викарсон.
– Я так и думал, что вы сможете, – рассмеялся Тривейн. – Пожалуйста, сделайте это быстро и хорошо... Кроме того, пусть у Маноло, Джемисона и Студебейкера возьмут интервью: по вопросам переговоров «АФТ-КПП» в Пасадене, об изменении планов в хьюстонских лабораториях и по поводу судебного заключения в Сиэтле. Возможно, мы ничего не добьемся, поскольку каждый мог действовать в одиночку, хотя лично я так не думаю... Кто знает, быть может, нам и удастся узнать, как «Дженис» проворачивает свои операции. И даже если эти люди не имеют к компании никакого отношения, мы все равно получим довольно полное представление о методах ее работы...
– Ну а что с тремя остальными? – спросил Мартин. – Я имею в виду сенатора, Грина и Гамильтона...
– Оставим их, пока не получим интервью от других, – сказал Тривейн. – Сейчас самое важное – скорость и конспирация. Никто не должен догадываться, чем мы заняты. Возьмем на вооружение «боннеризм»: неожиданная атака, клещи. Мы должны действовать так, чтобы ни у кого не осталось времени на обдумывание и подготовку объяснений... Сегодня еще можно позволить себе отдохнуть, но завтра начинаем работать на заводах – от Сан-Франциско до Денвера. Да, господа, этого требует история! Мы продолжаем. Правда, тут возможна некоторая уклончивость...
– Уклончивость? А что это? – Казалось, Сэм Викарсон в восторге от быстрых манипуляций Эндрю.
– Алан, я хочу, чтобы вы поехали в Пасадену и встретились с Маноло... У вас есть опыт работы со статистикой по найму: несколько лет назад мы с вами участвовали в переговорах с профсоюзами по всей Новой Англии. Выясните, каким образом Маноло удается обойти профсоюзных боссов. Интересно бы узнать, почему он так спокоен на сей счет, и почему профсоюзы не используют соглашение как свою генеральную линию? Вообще-то за подобные подвиги Маноло достоен вознаграждения и перевода в штаб-квартиру в Вашингтон. Однако почему-то этого не произошло...
– Когда ехать?
– Завтра утром... И если у Сэма есть что сообщить вам относительно Маноло, то, полагаю, он это сделает...
– Да, конечно, – Викарсон записал что-то в блокноте, – хотя это займет много времени!
– На восток я хочу послать Майка Райена... Ведь он специалист по аэронавтике, ему близки проблемы, которыми в Хьюстоне занимается Джемисон. Пусть он проникнет в лаборатории «Дженис индастриз» и выяснит, каким образом Джемисон вышел сухим из воды с этой конверсией в сто пять миллионов долларов и кто несет за это ответственность... Какой человек может взять на себя такую ответственность?.. Сэм, если мы посидим сегодня ночью, вы сможете подготовить что-нибудь по Джемисону?
Викарсон отложил ручку.
– То есть человек его положения в «Дженис» должен иметь соответствующие документы, так?
– Точно! – ответил Алан Мартин.
– У меня есть приятель в ФБР, весьма далекий от каких бы то ни было иллюзий. Когда-то мы вместе ходили в школу. Он не был близок к команде Гувера, и его там никто не знает. Он нам поможет... Другой кандидатуры у меня нет...
– Прекрасно. Теперь вы, Сэм... Постарайтесь получить всю возможную информацию об этом заключении по «Белстар» и все, что связано со Студебейкером. Читайте до тех пор, пока не сможете рассказать все в обратном порядке! Как только Алан вернется, я намерен послать вас в Сиэтл, к Студебейкеру...
– С удовольствием навещу старика! – сказал Викарсон. – Он же настоящий гигант... Вполне возможно, удастся нащупать кого-нибудь из его людей.
– Будем надеяться, это сработает, – ответил Тривейн.
– Послушайте, Эндрю, – слегка озабоченно проговорил Алан Мартин. – Вы сказали, что нужно сделать все незаметно, так чтобы никто не знал. По-моему, это сложно. Как вы объясните наше отсутствие сотрудникам?
– Несколько лет назад Генри Киссинджер ездил на Тайвань. Однако вместо того, чтобы находиться в номере своей гостиницы, оказался в Пекине!
– Прекрасно, – откликнулся Мартин, – но как это будет на практике? Не забывайте, что у Киссинджера были специальные средства передвижения. А если кто-нибудь следит за нами, в чем я не сомневаюсь, то наши перелеты легко вычислить.
– Хорошее замечание, – проговорил Тривейн, обращаясь сразу к обоим. – Так вот. И у нас будут специальные средства передвижения. Я позвоню своему шурину Дугу Пейсу в Нью-Хейвен, он подготовит для нас частные самолеты – и здесь, и в округе Колумбия. Думаю, Райен тоже не останется без внимания...
– Хорошо, что вы не теряете старых друзей, Эндрю, – сказал Мартин. – Даже если Дуга хватит удар, он все равно выполнит обещанное!
– Вы знаете, – сказал Тривейн, – он все никак мне не простит, что я вас умыкнул. Да ты небось в курсе...
– Моя жена продолжает носить ему куриный бульон в офис, – улыбнулся Мартин. – Ужасно боится, что Дуг не возьмет меня назад.
Тривейн засмеялся.
– Мистер Тривейн, – заявил вдруг Викарсон, поглядев ц блокнот, – есть одна проблема.
– Только одна? – поинтересовался Мартин. – Какое облегчение!
– Зато огромная. Вы уверены, что эта троица – я имею в виду Маноло, Джемисона и Студебейкера – не забьет тревогу в тот самый момент, когда мы встретимся? Что они не сообщат об этом руководству корпорации?
– Да, это действительно проблема. И я вижу только один способ ее решения; вы пустите в ход прямые, конкретные угрозы. Объясните, что каждый из них – лишь часть огромного целого. Понятно, что интервью должны быть строго конфиденциальными, иначе нам грозит судебное преследование. Ну а поскольку сюда втянуто министерство обороны, то мы, наверное, смогли бы воспользоваться законом о национальной безопасности.
– Часть три-пять-восемь! – Викарсон был явно доволен собой. – Узнал у Боннера однажды в споре.
– Вот мы и попробуем за него зацепиться... Ладно, на этом все... У вас еще много дел, у меня – звонков. Пол будет с нами обедать?
– Нет, – ответил Сэм. – Он сказал, что собирается пошляться... Вот ведь сукин сын, даже не пригласил с собой!
– Чтобы потом его судили за совращение малолетних? – хихикнул Мартин.
– Благодарю, отец Бен Гурион!..
– Тогда все! – подвел черту Тривейн, снова забирая конверт. – Послезавтра мы должны быть в Бойсе, штат Айдахо, в местном филиале «Ай-Ти-Ти». Алан, постарайтесь скоординировать наши действия и встретить нас, комнату я вам закажу после разговора с Дугом. Из Бойсе вы, Сэм, полетите в Сиэтл...