– Одним словом, приходи работать в подкомитет – и ты увидишь мир! – заключил Викарсон, допивая мартини.
* * *
Откинувшись на подушку, Тривейн удобно устроился на кровати и вытянул ноги: он уже сделал все необходимые звонки. Жаль, что Филис не дождалась его; уехала в Барнгет. Конечно, ей тут довольно скучно: ведь Пэм и Стив живут в своих школах. Пэм вдруг получила приз за успехи по химии... Интересно, откуда у нее вдруг такой талант? На завтра Филис пригласила к обеду Свенсонов – те все никак не могли опомниться после истории с героином. Однако инспектор Фаулер, судя по всему, так и не продвинулся в своем расследовании.
Заботы о перелетах сотрудников Тривейна согласился взять на себя его шурин Пейс. Договор на фрахтовку будет составлен на его имя, Тривейна, и в первый раз им придется лететь скорее всего с маленького частного аэродрома – того, что рядом с Редвуд-Сити. Не с международного в Сан-Франциско. Затем Пейс осторожно прощупает район между Хартфордом и Нью-Хейвеном, чтобы найти Марио де Спаданте. Это не очень трудно: де Спаданте никому не делегирует своих полномочий, и возникновение любых проблем, в том числе и выдуманных, немедленно привлекает его внимание.
Тривейн позвонил и Майклу Райену – тот все еще находился в «Потомак-Тауэрз». Райен радостно сообщил, что знает Ральфа Джемисона. И не просто знает, а очень хорошо! В свое время оба они были приглашены фирмой «Локхид» в качестве консультантов по разработке макета ССТ.
– Он сумасшедший ублюдок, Энди. Но специалист потрясающий, я бы даже сказал, этакий металлургический гений... Я его обработаю!
Они решили, что Райена вызовет в Нью-Хейвен Дуг Пейс. Майкл прекрасно понимал причины такой секретности и обещал сговориться обо всем и с Джемисоном, Затем сказал Тривейну, что постарается закончить работу и встретить их в Бойсе. Ну а если вдруг не уложится к этому времени, тогда увидит их в Денвере...
Последний звонок был Роберту Уэбстеру по его личному номеру в Белом доме. Однако помощника президента на месте не оказалось, и Тривейн нашел его дома. Попросил собрать всю возможную информацию о Марио де Спаданте. Уэбстер обещал.
Теперь, лежа на кровати, Тривейн снова смотрел на конверт, который все еще держал в руке. От постоянного сгибания-перегибания он был уже основательно затаскан, однако надписи по-прежнему были четкими:
"Эрнест Маноло – Пасадена
Ральф Джемисон – Хьюстон
Джошуа Студебейкер – Сиэтл
Митчелл Армбрастер – округ Колумбия
Арон Грин – Нью-Йорк
Йан Гамильтон – Чикаго".
Таков его маршрут. Именно эти шестеро должны помочь ему разобраться, в чем же все-таки состоит истинное могущество «Дженис индастриз»...
Глава 21
Сэм Викарсон вошел в пассажирский зал аэропорта в округе Ада, расположенного в десяти милях от Бойсе. Он прилетел сюда на самолете Дугласа Пейса из Такомы, откуда перед тем успел уже съездить в Сиэтл на свидание с Джошуа Студебейкером.
Да, что там говорить, эту встречу он запомнит на всю жизнь и рассказать о ней сможет лишь одному человеку – Эндрю Тривейну. Только ему. Ни Алану Мартину, ни Майку Райену. Слишком много нюансов – личных, подчас ужасающих, и все они – для единственного слушателя – Тривейна.
Викарсон знал, что Майк приехал в Бойсе из Хьюстона лишь несколько часов назад, Алан же здесь уже два дня, после встречи с Маноло.
Этим вечером все они встретятся у Тривейна, в гостинице. Но хорошо бы увидеться с ним раньше, чтобы представить, как им действовать дальше.
Сэм очень устал, он чувствовал себя опустошенным, даже подавленным. Хорошо бы зайти сейчас в бар и выпить чего-нибудь, только он, пожалуй, не удержится, хватит лишнего, так что не стоит... Ни к чему хорошему это не приведет. Особенно для Джошуа Студебейкера...
* * *
Алан Мартин задумчиво смотрел в окно. Он был один: Эндрю уехал на встречу в филиал «Ай-Ти-Ти», не дав ему никаких указаний. Сэм Викарсон позвонил из аэропорта – судя по всему, ему есть что сказать.
Мелькнул дорожный указатель: «Бойсе, Айдахо, население 73 000 человек, столица колумбийского бассейна».
Мартин никак не мог переключиться на предстоящие переговоры. Мыслями он все еще был в Пасадене, рядом с маленьким человечком по имени Эрнест Маноло. Неправдоподобно юным, неистовым человечком. Эндрю не захотел говорить с ним о Маноло, предложив подождать до вечера, когда все соберутся вместе. Конечно, в этом есть своя логика: в частном разговоре можно упустить детали. Эндрю был прав и в том, что каждый должен сохранить порох сухим до общего обсуждения.
В сущности, этот Маноло не столь важная персона, обычный винтик во вращающемся с пугающей скоростью огромном колесе. И Эндрю был трижды прав, напомнив ему об этом.
Хотя, с другой стороны, Эрнест Маноло, представитель «АФТ-КПП» в Южной Калифорнии, имел здесь особое влияние.
Сколько еще таких Маноло разбросано по стране?
Майкл Райен сидел в кафе, на первом этаже, злясь на самого себя. Какого черта он сюда приперся? Нужно было остаться в номере и ждать звонка Тривейна. Не сообразил, не подумал, и вот на тебе! Первым, на кого он наткнулся в этом кафе, оказался Пол Боннер, собственной персоной!
Понятно, Боннер был изумлен. Майкл, как мог, постарался объяснить причину своего появления здесь, но добился только того, что изумление уступило место подозрению.
Черт бы их всех побрал!
А все из-за этого его дружка, Ральфа Джемисона, редкого тупицы, сумасшедшего! Того самого Джемисона, который фальсифицировал проекты, чтобы «Дженис индастриз» смогла получить сто пять миллионов долларов из фондов на оборону.
Как это ему удалось? И как он решился? Целиком: и полностью продаться «Дженис индастриз»! Старина Джемисон, трижды разведенный, с четырьмя детьми от разных женщин, со всеми его мелкими грешками немолодого уже человека, вроде склонности к дешевым порно...
Правда, «Дженис» его не забыла. Джемисон хвастался, что у них это в порядке вещей. «Мамаша, – заявил он, – бережет свои таланты».
Действительно бережет – счета в швейцарских банках... Бред какой-то!
* * *
Прошло уже три дня после того, как Тривейн с помощниками покинул Сан-Франциско, а Джеймс Годдард все еще никак не мог его забыть. Что-то было не то, и последние встречи только усилили беспокойство.
Ну, во-первых, отсутствовал Алан Мартин, что было странно: Алан – кадр ценный, такой же ценный, как и он сам, Джеймс Годдард. Без него многие детали остались невысвеченными. Уж кто-кто, а Мартин не только знал им цену, но умел их схватить на лету!
Правда, Тривейн отделался шуткой, заявив, что Мартин сидит в «Марк Хопкинс» из-за плохой воды в Сан-Франциско.
После последней встречи Годдард решил проверить его слова и отправился в «Марк Хопкинс», где жили люди Тривейна. Выяснилось, что Алан Мартин уже два дня как покинул отель.
Почему же Тривейн солгал? Почему лгал и его второй помощник, Викарсон? Куда на самом деле уехал Мартин?
Может быть, за новой и важной информацией, поступившей в дни их встреч?
Не исключено, что информацию им поставил сам Годдард, проговорившись о чем-то, но что это за информация? О чем она или о ком? Как бы это выяснить, не вызывая ни у кого тревоги? Ведь это так важно!
Марио де Спаданте сказал, что кое-кого следует повесить. Правда, Годдарда в этом списке пока нет, это уж точно! О Господи! Ведь он – ключевая фигура; именно он составил проекты, назвал цифры, по его данным принимались решения. Кем – Годдард не знал, но без него ничего бы не было. Именно он – тот краеугольный камень... Краеугольный камень.
Впрочем, за вниманием и уважением скрывалось презрение – Годдард знал. Презрение к человеку, который мог только предлагать, ничем не располагая...
«Счетовод»... Именно так назвал его Марио де Спаданте. Пусть!.. Зато «счетоводов» не вешают.
Проголосовав, Годдард остановил машину. Он уже принял решение: сейчас он вернется в контору, отберет самые важные документы, аккуратно уложит в портфель и отвезет домой.
На сей раз ему нужны только цифры. Цифры «Дженис», не имена. Теперь он знал, что с ними делать. Человек должен сам заботиться о себе.
* * *
Выйдя из машины, Тривейн вошел в фойе отеля. Он обещал Сэму Викарсону, что встретится с ним у него в номере. Но сначала нужно поговорить с Боннером. Независимо от того, что он узнает от своей команды сегодня вечером, ему необходимо вернуться самолетом Пейса в Вашингтон. А затем, уже в зависимости от информации о Маноло, Джемисоне и Студебейкере, отправиться из Вашингтона сначала в Нью-Йорк, а потом – в Чикаго.
Митчелл Армбрастер... Арон Грин... Йан Гамильтон...
Как ни крути, пора использовать Пола Боннера.
Майор ждет его в коктейль-холле, и нужно постараться, чтобы встреча была короткой.
Надо довести до конца это дело, убедить Вашингтон – при помощи Боннера – в законности его временного отсутствия в подкомитете. Впрочем, был и другой аспект проблемы.
Как бы там ни было, он сам участвовал в таких же манипуляциях, которые призван был выявлять, – в рассчитанной и намеренной лжи. Тривейн пытался оправдать себя, повторяя, что вступил в игру без какого-либо денежного интереса. Но ведь кроме денежных, были еще и другие «интересы», и весьма значительные. Да, в деньгах он не нуждался... Но вдруг все силы, которые кто-то вкладывал в добывание денег, он тратил на достижение иных, но тоже личных целей? Однако решение было принято, что теперь думать? Ясно одно: это один из самых трудных периодов в его жизни.
Шесть лет назад Филис обследовали в больнице. Маммографии тогда еще не было, а ее беспокоило уплотнение в груди. Эндрю помнил, чего ему стоило тогда выглядеть уверенным, зная, что возможно самое худшее и что дети, видя его страдания, тоже будут страдать.
И вот сейчас, шесть лет спустя, в похожей ситуации окажется Пол Боннер: он получит смутный диагноз, подернутый туманом, полный сомнений и всевозможных предчувствий. А затем последует и просьба: не сможет ли он присутствовать на встречах подкомитета с двумя субподрядчиками «Дженерал моторс» и «Локхид», которые пробудут в Денвере еще несколько дней? Боннеру просто необходимо быть там – для «солидности»: ведь Сэм Викарсон еще слишком молод, а Алану Мартину не хватает уверенности. И, конечно, вместе с майором будут его помощники.
Если он согласится, то Тривейн сможет вернуться к жене – Филис в четверг должна лечь на обследование. Деталей никто не знает, даже Сэм и Алан, даже те двое из «1б00». А в понедельник он вернется в Денвер...
Когда с выпивкой было покончено, Тривейн вдруг обнаружил, что не может смотреть майору в глаза. Весь вечер Боннер был сама любезность, лез вон из кожи, чтобы отвлечь Тривейна от грустных мыслей.
«Боже мой! – подумал Тривейн. – В этой нации ярлыков этот человек – мой враг. Но загляните ему в глаза – в них страх. Страх за меня».
* * *
Пол Боннер медленно шел по коридору к своему номеру. Он отпер дверь и захлопнул ее с такой силой, что висящие на стене две дешевые репродукции – свидетельство полного отсутствия вкуса у владельца отеля – задрожали. Подойдя к бюро, он взял стоявшую на нем бутылку виски и сделал большой глоток. Затем, переведя дыхание, допил все до дна и отбросил пустую бутылку. Может, провести остаток дня в номере, заказав еще бутылку спиртного?
Тогда будет легче разгадать эту шараду? Эх, нужно было схитрить при утренней встрече с Аланом Мартином и Сэмом: выведать у них всю подноготную об этих субподрядчиках в Денвере.
Дерьмо! Все эти бобры – просто дерьмо! А самый главный играет в грязную игру! Никогда бы не подумал, что Тривейн опустится до такого! Можно понять, когда женщин используют в делах по доставке оружия, контрабанды и наркотиков, но так... Играть на самых деликатных, святых чувствах! Нет, здесь нет и намека на порядочность или силу...
Со стаканом в руках Боннер грузно опустился на кровать и попросил телефониста соединить его по личному номеру с бригадным генералом Лестером Купером.
Чтобы сообщить главное, ему хватило меньше минуты:
– На этот раз прикрытие – его жена. Он сказал мне, что летит на восток, чтобы быть рядом с ней. А она вроде бы должна лечь на обследование в частную клинику... Подозрение на рак... Только это ложь!
– Уверены?
– На все сто, – ответил Боннер, допивая содержимое своего стакана.
– Почему? Это уж слишком...
– Потому что потому. – Боннер понимал, что говорит с начальством чересчур резко, но сдержаться не мог: возмущение Тривейном приобрело личный характер. – Алан Мартин исчез полтора дня назад, Сэма Викарсона невозможно найти уже два дня. И никаких объяснений! На все только один ответ: дела подкомитета! А сегодня я наткнулся на Майкла Райена в Бойсе. Что-то затевается, генерал, и это дурно пахнет!
Купер немного помолчал, а когда заговорил вновь, то даже по телефону Боннер почувствовал, что тот испуган:
– Мы не имеем права на ошибку, Боннер...
– Ради Бога, какая там ошибка, генерал! Я слишком опытен в таких делах, повидал на своем веку всякое. Тривейн что-то вынюхивает. И нагло врет нам. Видели бы вы; как он прятал глаза, когда со мной разговаривал!
– Нам нужно знать, где находятся те трое, майор... Попытаюсь разыскать, их через аэропорты.
– Оставьте это мне, генерал, – попросил Боннер, зная, что любителей из Пентагона лучше не подключать. – Здесь сходятся шесть линий, я выясню, по какой они улетели...
– Звоните сразу, как только что-нибудь узнаете, майор. А я установлю наблюдение за его женой. Вдруг он на самом деле покажется у нее...
– Зря потратите время, сэр, – буркнул Боннер. – Она такая же, как ее супруг. Уверен, что люди из «1600» под присягой покажут, что она действительно уехала на обследование... Наверняка этот тип обо всем позаботился. У него под ногами зыбкая почва, он будет осторожен...
Глава 22
Сэм Викарсон склонился над столом. Тривейн сидел в кресле.
– Хороню, адвокат, – сказал Эндрю, глядя на собеседника. – Но почему все-таки частная встреча? В чем дело?
– В том, что Джошуа Студебейкер, по его словам, сорок лет назад совершил роковую ошибку и до сих пор за нее расплачивается. Он считает, что стоит ему заняться делами за последние тридцать лет, как все принятые по ним судебные решения окажутся несостоятельными. Он заявил также, что мотивы его собственных решений показались бы подозрительными любому суду в округе.
– Так что же он совершил? – Тривейн даже присвистнул. – Пристрелил Линкольна?
– Хуже. Он был коммунистом! И не каким-то там радикалом или что-нибудь в этом роде, а ортодоксом, членом партии, последовательным марксистом, с напутствиями из Кремля... Первый к западу от Скалистых гор чернокожий судья провел пять лет, как он опять же выразился, во мраке, подготавливая дела для практикующих коллег и запутывая суды юридической казуистикой.
– Для практикующих коллег, ты сказал?
– Он был дисквалифицирован, выиграл апелляцию в Верховном суде, но уж после этого его, конечно, не жаловали!.. Тогда-то он и ушел в подполье, окопался в Нью-Йорке и примкнул к коммунистическому движению. Он просто заболел красной лихорадкой и целых пять лет верил, что коммунизм – и есть ответ на все вопросы...
– Но какое это имеет отношение к «Дженис индастриз» и к решению по «Белстар»?
Викарсон покачался в кресле и объяснил:
– С ним весьма умело поработали юристы из «Дженис», мистер Тривейн! Ничего нового они, правда, не придумали: все те же угрозы, хорошо завуалированные, но вполне ясные. Грозили разоблачением...
– И он, разумеется, уступил?
– Это все не так просто, мистер Тривейн, поэтому я и хотел поговорить с вами с глазу на глаз... Мне не хочется писать рапорт о Студебейкере...
– Думаю, что тебе все-таки лучше объясниться, Сэм, – холодно сказал Тривейн. – Впрочем, решение принимать не тебе.
И Сэм Викарсон стал рассказывать, стараясь все объяснить.