Глава 13
В СУББОТУ пополудни
"Сиррус" находился еще в миле от конвоя, когда на эсминце замигал сигнальный фонарь. Прочтя донесение, Бентли повернулся к Вэллери. - Донесение с "Сирруса", сэр. "Имею на борту двадцать пять - тридцать раненых. Трое в очень тяжелом состоянии. Срочно нужен доктор". - Подтвердите получение светограммы, - произнес Вэллери. Поколебавшись мгновение, он проговорил: - Передайте лейтенанту медицинской службы Николлсу, что командир просит его подняться на мостик. - Повернувшись к Тэрнеру, он слабо улыбнулся. - Не могу представить себе атлетическую фигуру старины Брукса на спасательном буе, да еще в такую погоду. Путешествие будет не из приятных. Тэрнер снова оглянулся на "Сиррус", подходивший с веста, подпрыгивая на волнах и описывая мачтой дугу градусов в сорок. - Да, на пикник походить оно не будет, - согласился он. - Ко всему, надувные спасательные буи не предназначены для таких телес, какими наградило небо нашего почтенного доктора. "Странное дело, - подумал Тэрнер, - до чего же все очерствели: после того как "Вектра" протаранила подводную лодку и погибла сама, никто даже словом о ней не обмолвился". Скрипнула дверца. Медленно повернувшись, Вэллери ответил на приветствие Николлса. - "Сиррусу" понадобился доктор, - произнес он без всяких околичностей. Как вам это нравится? Чтобы устоять на вздыбившейся палубе, Николлс за что-то ухватился рукой. Покинуть "Улисс"! Даже мысль об этом, к собственному его удивлению, возмутила Николлса. Подумать только, подобное чувство испытывает он, Джонни Николлс, которому так претит все, что связано с флотской службой. Должно быть, у него с головой не все в порядке. И вдруг он осознал, что находится в полном здравии, и понял, почему ему хочется остаться здесь. Дело было вовсе не в гордости, принципе или какой-то обиде... Просто... просто он почувствовал, что сроднился с кораблем. Сроднился - более точного, более ясного определения невозможно было найти; он понял, сколь близки ему судьбы этого корабля, этих людей. Заметив, что на него устремлены любопытные взоры, юноша смутился и стал смотреть на бурное море. - Ну так как? - не скрывая нетерпения, спросил Вэллери. - Мне это вовсе не нравится, - признался Николлс. - Но, разумеется, сэр, я отправлюсь на эсминец. Прикажете отбыть сию же минуту? - Как только соберете вещи, - кивнул Вэллери. - Значит, сейчас. Походный комплект у нас всегда наготове. - Николлс снова взглянул искоса на неспокойную воду. - Что мне нужно делать? Прыгать в воду? - Даже не думай! - дружелюбно воскликнул Тэрнер, хлопнув лейтенанта по спине своей широкой ладонью. - Тебе не о чем беспокоиться, - гудел он весело. - И почувствовать ничего не успеешь. Насколько я помню, именно так ты выразился недели две назад, когда удалял мне коренной зуб. - Вспомнив эту операцию, Тэрнер болезненно поморщился. - Дадим тебе спасательный буй, дружок, вот что! - Спасательный буй! - удивился Николлс. - Разве вы не заметили, какая нынче погода? Из меня всю душу вытрясет! - О невежество молодости! - печально покачал головой Тэрнер. Естественно, мы прикроем тебя бортом. Прокатишься точно в "Роллс-Ройсе", мой мальчик! Сейчас же снарядим буй. - Он отвернулся. - Крайслер, найдите главстаршину Хартли. Пусть на мостик поднимется. Крайслер и виду не подал, что слышит. Он находился в своей излюбленной позе - руки на трубах паропровода, верхняя часть лица прижата к окулярам мощного бинокля, укрепленного на пульте управления прожекторной установкой правого борта. Каждые несколько секунд рука его опускалась и чуть поворачивала рифленый поворотный винт. А после этого - снова полная неподвижность. - Крайслер! - взревел Тэрнер. - Вы что, оглохли? Прошло еще три, четыре, пять секунд. По-прежнему молчание. Глаза всех были устремлены на Крайслера, когда тот внезапно подался назад и, поглядев на лимб, круто повернулся. Лицо его было взволнованно. - Курсовой сто градусов правого борта! - воскликнул он. - Курсовой сто градусов. Самолеты. Над самым горизонтом, - Он снова прилип к окулярам бинокля. - Четыре, семь. Отставить, десять! Десять самолетов! - закричал он. - Курсовой правого борта сто градусов? - Тэрнер вскинул к глазам бинокль. - Не вижу ни черта! А ты не ошибся, паренек? - воскликнул он. - Никак нет, сэр! - Во взволнованном голосе юноши прозвучала твердая убежденность. Тэрнер в два прыжка очутился возле сигнальщика. - Дай-ка я взгляну! - властно произнес старший офицер. Он посмотрел в окуляры, крутнул раз-другой поворотный винт, потом отошел назад, сердито хмуря брови. - Что ты мне голову морочишь, приятель? - проворчал он. - У тебя плохое зрение или мерещится? Знаешь что?.. - Он прав, - спокойно прервал его Кэррингтон. - Я тоже их вижу. - И я, сэр! - воскликнул Бентли. Тэрнер кинулся назад к биноклю, прильнул к окулярам и тотчас замер. Повернувшись к Крайслеру, он улыбнулся: - Напомни мне как-нибудь, чтобы я извинился! - Не успев договорить фразу, он снова очутился на компасной площадке. - Сигнал конвою! - отдавал распоряжения Вэллери. - Походный ордер "Эйч". Первый офицер, обе машины полный вперед! Боцманмат! Объявить по трансляции: "Расчеты всех огневых средств к бою!" Старший офицер! - Есть, сэр! - Расчетам всех зенитных установок! Выбор цели самостоятельный, вести огонь самостоятельно! Как ваше мнение? Как насчет главного калибра? - Пока неясно... Крайслер, ты не можешь сказать?.. - "Кондоры", сэр, - угадал вопрос Крайслер. - "Кондоры"! - Тэрнер изумленно открыл глаза. - Целая дюжина "кондоров"! А ты уверен?.. Ну ладно, ладно! - оборвал он себя поспешно. - Конечно, "кондоры". - Поискав глазами свой шлем, старший офицер повернулся к Вэллери. - Где эта распроклятая жестянка? Сигнальщик говорит: "кондоры"! - Раз говорит, значит, так оно и есть, - с улыбкой отозвался Вэллери. Невозмутимое спокойствие командира поразило Тэрнера. - Целеуказание башням с мостика. Управление огнем автономное. Каково ваше мнение? - продолжал Вэллери. - Согласен, сэр. - Тэрнер посмотрел на двух телефонистов, находившихся позади компасной площадки, - каждый из них обслуживал группу телефонов, связанных с носовыми и кормовыми башнями. - Эй, ребята! Держать ушки на макушке! Работать четко! Вэллери подозвал Николлса. - Спуститесь-ка лучше вниз, молодой человек, - посоветовал он. - Сожалею, но ваше путешествие откладывается. - А я не сожалею, - признался Николлс. - Струсили? - улыбнулся Вэллери. - Никак нет, сэр, - улыбнулся в ответ Николлс. - Не струсил. Вы сами знаете. - Знаю, что не струсили, - спокойно согласился Вэллери. - Я понимаю... Благодарю вас. Проводив взглядом Николлса, спускавшегося с мостика, он жестом подозвал к себе посыльного из радиорубки и повернулся к Карпентеру. - Когда было отправлено последнее донесение адмиралтейству, штурман? Взгляните в вахтенный журнал. - Вчера в полдень, - тотчас ответил Капковый мальчик. - Не знаю, что бы я без вас делал, - проговорил командир корабля. - Наши координаты? - Семьдесят два градуса двадцать минут северной широты, тринадцать градусов сорок минут восточной долготы. - Благодарю вас. - Командир взглянул на Тэрнера. - Думаю, что соблюдать радиомолчание больше не имеет смысла, как, старпом? Тэрнер кивнул головой. - Отправьте эту шифровку, - быстро проговорил Вэллери. - "Лондон, начальнику штаба флота"... Что поделывают наши друзья, старпом? - Заходят с запада, сэр. Обычный гамбит. Атака с большой высоты с кормовых курсовых углов. Я так полагаю, - прибавил он мрачно. - Правда, - он несколько просветлел, - облачность всего тысяча футов. Вэллери кивнул и продолжал: - "Конвой Эф-Ар-77. Шестнадцать ноль-ноль. Широта семьдесят два тридцать. Долгота тринадцать сорок. Курс девяносто. Ветер пять баллов, северный. Значительное волнение. Положение отчаянное. С прискорбием извещаю, что адмирал Тиндалл скончался сегодня в двенадцать ноль-ноль. Танкер "Вайтура" торпедирован вчера вечером, потоплен мною. "Уошингтон Стейт" затонул сегодня в ноль один сорок пять. "Вектра" затонула в пятнадцать пятнадцать вследствие столкновения с субмариной. "Электра" затонула в пятнадцать тридцать. Подвергаюсь массированному налету авиации. Конвой атакуют минимум двенадцать "Фокке-вульфов-200". Думаю, старпом, это реальное предположение, - усмехнулся он криво. - Светлейшие лорды будут потрясены. Ведь они придерживаются мнения, что такое количество "кондоров" не найдется во всей Норвегии. "Срочно высылайте поддержку, - продолжал он диктовать. - Крайне необходима авиация. Отвечайте немедленно". Прошу отправить депешу, не мешкая. - Потрите нос, сэр! - воскликнул Тэрнер. - Спасибо. - Вэллери стал тереть отмороженный нос, казавшийся мертвенно бледным на посиневшем лице, но спустя уже несколько секунд бросил это занятие, чтобы не расходовать попусту те немногие силы, что у него оставались. - Морозец изрядный, старпом, - спокойно проговорил он. Дрожа от холода, командир ухватился рукой за стойку, чтобы встать на ноги. Подняв к глазам бинокль, оглядел суда и корабли конвоя. Они перестраивались в походный ордер под кодовым названием "Эйч". Суда рассыпались по поверхности моря в кажущемся беспорядке, нарушив строй двух кильватерных колонн, упрощавший задачу вражеским летчикам при атаке с кормы. Теперь им придется атаковать разрозненные цели. Суда рассеялись, но не совсем - они по-прежнему находились достаточно близко друг к другу, чтобы общими усилиями создать плотную завесу огня. С удовлетворением кивнув головой, Вэллери повернулся в сторону кормы и направил бинокль на запад. Он убедился, что это действительно "кондоры". Приближавшиеся с кормы огромные четырехмоторные машины, опустив закрылки, медленно, неторопливо отвалили вправо, потом легли на курс 180 градусов, догоняя конвой. При этом они набирали высоту, все время набирали высоту. Вэллери тотчас стали ясны два обстоятельства. Во-первых, противник знал, где находится конвой, - командование "Люфтваффе" не имело обыкновения посылать тяжелые бомбардировщики наобум: оно даже "Чарли" не удосужилось выслать на разведку. Наверняка их накануне обнаружила какая-нибудь подводная лодка, сообщившая своему командованию координаты и курс конвоя: при таком волнении немудрено не заметить перископ. Во-вторых, немцам было известно, что радарная установка "Улисса" выведена из строя. "Фокке-вульфы" набирали высоту, чтобы спрятаться за ближайшие облака. Они выйдут из-под прикрытия за несколько секунд до бомбометания. При радарном управлении огнем с такой близкой дистанции подобный маневр почти наверняка означал бы самоубийство. Но немцы знали, что опасаться им нечего. Вот уже последний "кондор", надрывно завывая, тяжело взмыл вверх и исчез совсем из виду. Вэллери устало пожал плечами и опустил бинокль. - Бентли! - Слушаюсь, сэр! - Походный ордер "Ар". Немедленно. Под ноком рея затрепетали сигнальные флаги. Прошло пятнадцать, двадцать секунд - горевшему нетерпением командиру они показались вечностью, - но ничего не происходило. Затем, точно марионетки, послушные умелому кукловоду, все суда конвоя стали поворачивать - те, что находились слева от "Улисса", стали поворачивать на север, находившиеся справа - на юг. Когда "кондоры" прорвутся сквозь облака - самое большее, прикинул Вэллери, через две минуты - под собой они увидят лишь пустынное море. Пустынное, если не считать "Улисса" и "Стерлинга" - кораблей, прекрасно вооруженных, чтобы постоять за себя. И тогда "кондоры" окажутся под плотным перекрестным огнем с транспортов и эскадренных миноносцев. Изменить же курс для того, чтобы пройти вдоль транспортов для бомбежки, у них не будет времени. Вэллери усмехнулся про себя. Не ахти какой эффективный защитный маневр, но лучшего при данных обстоятельствах не придумать... Услышав голос Тэрнера, отдававшего отрывистые, как лай, команды по трансляции, он почувствовал глубокое удовлетворение от того, что передал оборону корабля в умелые руки старшего офицера. Если бы только сам он не чувствовал себя таким усталым!.. Прошло девяносто секунд, сто, две минуты... а "кондоров" все не было видно. Сотня глаз впилась в рваную тучу, нависшую над кормой: она упрямо продолжала оставаться все такой же серой и расплывчатой. Прошло две с половиной минуты. Никаких признаков "кондоров". - Никто ничего не заметил? - обеспокоенно спросил Вэллери. Он неотрывно смотрел на тучу по корме корабля. - Ничего? Совсем ничего? - На мостике по-прежнему царила тишина - гнетущая, тяжелая. Прошло уже три минуты. Три с половиной. Четыре. Вэллери отвел глаза в сторону, чтобы дать им отдохнуть, и перехватил взгляд Тэрнера, направленный на него. На худощавом лице старпома застыло выражение растущего беспокойства, которое сменилось сначала едва заметной, потом все более твердой уверенностью. Уверенностью в том, что что-то неладно. Словно сговорившись, оба повернулись к носу крейсера и впились взглядом в небо. - Вот оно что! - торопливо проговорил Вэллери. - Пожалуй, вы правы, старпом! - Командир заметил, что все, кто находился на мостике, тоже напряженно смотрели вперед. - Они проскочили мимо. Намерены в лоб атаковать. Предупредить орудийные расчеты! Боже мой, чуть не провели нас, - пробормотал он под нос. - Глядеть в оба всем! - прогудел Тэрнер. Напряжение исчезло, сменившись прежним радостным .оживлением, волнующим ожиданием боя. - Повторяю: всем! Мы с вами в одной лодке. Две недели отпуска тому, кто первый обнаружит "кондор"! Я не шучу. - С какого числа отпуск? - сухо спросил Капковый мальчик. Тэрнер улыбнулся юноше. Но улыбка тут же пропала: он резко вскинул голову, к чему-то прислушиваясь. - Слышите? - спросил Тэрнер. Он говорил вполголоса, точно опасаясь, что его услышит противник. - Они где-то над нами. Но где именно, черт их разберет. Если бы не ветер... Злобный торопливый стук "эрликонов", установленных на шлюпочной палубе, прервал его на полуслове. Молниеносным движением он кинулся к микрофону. И все-таки он опоздал - он опоздал бы в любом случае. В разрывах облаков уже видны были три "кондора", летевшие строем фронта. Они шли на высоте всего лишь ста пятидесяти метров, находясь менее чем в полумиле от крейсера. Заходили они с кормы. С кормы! Должно быть, бомбардировщики, спрятавшись за облака, снова повернули на вест, чтобы ввести противника в заблуждение... Прошло шесть секунд, а это время, достаточное для того, чтобы даже тяжелая машина, выйдя в пологое пике, успела покрыть расстояние в полмили. Растерянные, охваченные болью и досадой люди и глазом не успели моргнуть, как бомбардировщики обрушились на конвой. Приближались сумерки - этот зловещий полумрак арктических широт. В темнеющем небе четко виднелись трассы зенитных снарядов - жарко тлеющие алые точки. Сначала они беспорядочно метались и блекли где-то вдали, потом гасли, едва успев вспыхнуть, вонзаясь в фюзеляжи атакующих "кондоров". Однако под огнем бомбардировщики находились слишком мало времени - всего каких-то две секунды, - а эти гигантские машины обладали невероятной живучестью. Головной бомбардировщик выровнялся на высоте около девяноста метров. Бомбы весом в четверть тонны, пролетев какую-то долю секунды параллельно курсу самолета, нехотя изогнув траекторию полета, устремились к "Улиссу". Асинхронно, натужно ревя своими четырьмя моторами, "кондор" тотчас взмыл ввысь, ища за облаками укрытия. В цель бомбы не попали. Они упали в тридцати футах от корабля, взорвавшись при соприкосновении с водой. Тем, кто находился в центральном посту, машинных и котельных отделениях, грохот и удар, должно быть, показались страшными, буквально оглушающими. В небо взметнулись огромные, выше мачт, столбы воды метров шесть в диаметре и, повиснув на мгновение в воздухе, обрушились на мостик и шлюпочную палубу крейсера, промочив до нитки расчеты зенитных автоматов и "эрликонов", установленных на открытых площадках. Температура была около семнадцати градусов мороза по Цельсию. Самое худшее заключалось в том, что стена воды полностью ослепила зенитчиков. Следующий "кондор" атаковал крейсер, не встретив никакого сопротивления, если не считать огня одинокого "эрликона" на барбете под правым крылом мостика. Подход был осуществлен блестяще, точно вдоль диаметральной плоскости крейсера, но пилот, очевидно стараясь удержать машину точно на курсе, проскочил мимо. На этот раз были сброшены три бомбы. Сначала казалось, что они упадут мимо, но первая бомба, ударив в полубак между волноотводом и шпилем, взорвалась под палубой, откуда взлетели искореженные стальные обломки. Когда стих гул взрыва, моряки, стоявшие на мостике, услышали яростный грохот. Должно быть, взрывом повредило шпиль, одновременно сорвав стопор якорь-цепи, и правый якорь, ничем теперь не удерживаемый, падал на дно Ледовитого океана, увлекая за собой якорь-цепь. Остальные бомбы угодили в воду прямо по курсу корабля. Со "Стерлинга", находившегося в миле от него, казалось, что "Улисс" погребен под огромным водяным столбом. Но столб рухнул, и "Улисс", со стороны невредимый, продолжал мчаться дальше. Вздыбленный нос закрывал спереди все повреждения; ни пламени, ни дыма не было: сотни галлонов воды, ринувшейся в огромные рваные пробоины в обшивке палубы, залили бы пожар, если бы он и начался. "Улисс" по-прежнему был кораблем-счастливчиком... И вдруг, после двадцати месяцев фантастического везения, баснословной удачи, превратившей "Улисс" в легенду, притчу во языцех, в символ неуязвимости, удача покинула его. По иронии судьбы "Улисс" сам накликал на себя беду К этому времени успели открыть огонь кормовые орудия главного калибра, в упор бившие 152-миллиметровыми снарядами по пикирующим на корабль бомбардировщикам. Первый же снаряд, выпущенный третьей башней, угодил третьему бомбардировщику в правое крыло между моторами, оторвав его начисто, и крыло, кружась, точно осенний лист, упало в темное, бурное море. Какую-то долю секунды "фокке-вульф" летел прежним курсом, потом клюнул носом и с диким, оглушительным воем уцелевших моторов стал почти отвесно пикировать на палубу "Улисса". На то, чтобы избежать удара, что-то предпринять, времени не осталось. Несколько бомб врезались в кипящую воду кильватерной струи - "Улисс" несся со скоростью свыше тридцати узлов, - две бомбы пробили кормовую палубу и взорвались внутри корабля - первая в кормовом матросском кубрике, вторая в кубрике морских пехотинцев. Секунду спустя в четвертую башню со страшным ревом врезался охваченный ослепительным пламенем горящего бензина "кондор". Он падал со скоростью свыше трехсот миль в час. Невероятно, но то был последний налет на "Улисс". Невероятно потому, что теперь корабль был уязвим, беззащитен против нападения с кормы. Четвертая башня была разрушена, уцелевшая каким-то чудом третья башня оказалась почти целиком погребенной под обломками "кондора", а расчет ее ослеплён дымом и языками пламени. "Эрликоны" на шлюпочной палубе тоже умолкли. Комендоров, едва не захлебнувшихся в водопаде, который низвергнулся на них меньше минуты назад, вытаскивали из их гнезд. И без того трудная эта задача стала почти невыполнимой: канадки на зенитчиках замерзли, и, когда их вытаскивали, ткань трещала и рвалась как бумага. Людей поспешно тащили вниз, в проход возле камбуза и оставляли там в буквальном смысле оттаивать. То было адским мучением, но иного способа спасти их от скорой и верной смерти в обледенелых орудийных гнездах не было. Остальные бомбардировщики, отвалив вправо, постепенно набирали высоту. Со всех сторон их окружали белые пушистые облачка разрывов, но самолеты, словно заколдованные, продолжали идти дальше. Вот они уже исчезли в облаках, поворачивая на юго-восток, чтобы лечь на обратный курс. "Странно, - подумал Вэллери, - ведь следовало ожидать, что, использовав момент внезапности, машины общими усилиями обрушатся на подбитый "Улисс". Ведь до сих пор экипажам "кондоров" храбрости было не занимать..." Но он не стал ломать голову, занятый более неотложными делами. А их было немало. Вся кормовая часть крейсера была охвачена огнем. Правда, горело лишь на палубе и в кубрике, но опасность угрожала всему кораблю: внизу находились орудийные погреба третьей и четвертой башен. Десятки матросов из аварийных партий, спотыкаясь и падая на обледенелую раскачивающуюся палубу, уже бежали на ют, на ходу разматывая пожарные рукава. Смерзшиеся кольца рукавов, бывало, неожиданно распрямлялись от напора воды и сбивали людей с ног. Некоторые тащили под мышкой или на плече огромные красные огнетушители. Один несчастный - то был матрос первого класса Ферри, оставивший лазарет, несмотря на строгий запрет, - пробегая по левому борту мимо разбитой корабельной лавки, поскользнулся и ударился грудью о третью башню. В этом месте поручни были срезаны оторвавшимся от фюзеляжа левым крылом "кондора". Ферри, отчаянно цепляясь руками и ногами за гладкую ледяную палубу, сломанной рукой ухватился за уцелевшую стойку, но не удержался и соскользнул за борт. Пронзительный, полный ужаса вопль заглушил на секунду рев пламени и тут же смолк: вода сомкнулась над головой моряка. А внизу находились винты. Первыми принялись за дело те, кто был оснащен огнетушителями, как и полагается при тушении горящего бензина, - вода лишь повредила бы делу, увеличила бы площадь пожара, разбрызгав во все стороны горящую жидкость, а бензин, который легче воды и с нею не смешивается, продолжал бы пылать с прежней силой. Но проку от огнетушителей было мало, и не столько потому, что у некоторых из них замерзли выпускные клапаны, сколько от того, что из-за страшной жары невозможно было приблизиться к пожару. Между тем тетрахлорметановые огнетушители размером поменьше, которые предназначались для тушения электропроводки, оказались вовсе непригодны. Эти огнетушители никогда прежде не использовались; матросы "Улисса" знали лишь, что содержащаяся в них жидкость выводит самые застарелые пятна на одежде. Можно внушить матросу-радисту, что напряжение в две тысячи вольт смертельно; можно объяснить артиллеристу, что приносить спички в орудийный погреб - безумие; можно втолковать торпедисту, что небрежное обращение с гремучей ртутью - сумасшествие, но попробуйте кому-нибудь из них втолковать, что отлить из огнетушителя несколько капель жидкости преступное легкомыслие... Несмотря на регулярные проверки, большинство огнетушителей оказались заполненными наполовину, а некоторые и вовсе пустыми. От пожарных рукавов проку было не многим больше. К магистрали правого борта подсоединили два шланга, открыли краны, но шланги повисли безжизненно. Магистраль правого борта, по которой подавалась забортная вода, замерзла - явление, обычное для систем пресной воды, - но ведь тут текла морская вода! Третий рукав был присоединен к магистрали левого борта, но кран оказалось невозможно отвернуть. Когда же по нему принялись колотить молотками и ломами, кран сломался у основания: ведь при особо низких температурах молекулярная структура металлов претерпевает изменения, и сопротивление на разрыв становится ничтожным. Хлынувшая под мощным напором вода до нитки промочила всех, кто находился поблизости. Спайсер, буфетчик покойного адмирала, бледный, с печальными глазами, жалкое подобие прежнего шустрого паренька, - отшвырнул прочь кувалду и зарыдал от гнева и досады. Удалось открыть другой кран левобортной системы, но, прежде чем вода наполнила плоский смерзшийся рукав, прошла целая вечность. Постепенно пожар на верхней палубе сник - не столько благодаря усилиям моряков, тушивших его, сколько из-за того, что, кроме бензина, который сгорел, горючего материала оставалось немного. После этого, протащив брандспойты и огнетушители в огромные рваные пробоины, стали заливать пламя, бушевавшее в кубриках. Между тем среди раскаленных докрасна дымящихся обломков, заваливших кормовую палубу, пробирались два моряка, облаченные в асбестовые костюмы. Одним из них был лейтенант Николлс, другим - старший телеграфист Браун, специалист по спасательным работам. Первым появился Браун. С трудом расчищая себе дорогу, он добрался до двери в четвертую башню. Те, кто находился в проходах по левому и правому борту, наблюдали, как он привязывает тяжелую дверь, которая гулко хлопала в такт качке. Потом увидели, как он вошел внутрь. Меньше чем через десять секунд Браун снова появился в дверях. Опустившись на колени, в поисках опоры он судорожно цеплялся за комингс. Все тело его извивалось в конвульсиях, его рвало прямо в кислородную маску. При виде этого зрелища Николлс не стал тратить времени на осмотр четвертой башни и обугленных трупов в обгоревшем фюзеляже "кондора". Торопливо вскарабкавшись по крутым ступенькам скобтрапа на площадку третьей башни и обойдя ее с задней стороны, он попытался открыть дверь. Но сделать это ему не удалось: задрайки не то прихватило морозом, не то перекосило взрывом. Джонни огляделся вокруг в поисках какого-нибудь рычага, но, завидев Дойла, отступил в сторону. Худощавый бородатый моряк - дымящаяся канадка, сосредоточенное выражение лица - приближался, держа в руках кувалду. После нескольких сильных и метких ударов (внутри гулкой башни грохот, должно быть, невыносим, подумал Николлс) дверь подалась. Дойл привязал ее, чтобы она не качалась, и шагнул в сторону, пропуская лейтенанта. Николлс влез внутрь башни. Что им теперь за дело до нашей суеты, с горечью подумал молодой офицер. Все до единого в башне были мертвы. Старший унтер-офицер Ивенс сидел, выпрямившись на своем сиденье, - он и после смерти, казалось, оставался таким же твердым и решительным, каким был в жизни. Рядом с ним лежал Фостер - смелый, вспыльчивый капитан морской пехоты. Смерть застала его врасплох. Остальные сидели или лежали, находясь на своих боевых постах, с первого взгляда совершенно невредимые. Лишь кое у кого из уголка рта или из уха сбегала струйка крови. На морозе кровь уже застыла: пламя, бушевавшее на палубе, относило ветром к корме, и оно не касалось брони орудийной башни. Удар, очевидно, был страшен, смерть мгновенна. Сделав усилие, Николлс наклонился над убитым телефонистом, осторожно снял с него наушники и микрофон и вызвал мостик. Трубку снял сам командир. Выслушав донесение, он повернулся к Тэрнеру. У него был вид старого, придавленного несчастьем человека. - Лейтенант Николлс докладывал, - произнес Вэллери. Несмотря на усилие казаться спокойным, ужас и боль застыли в каждой морщине его худого, изможденного лица. - Четвертая башня разбита. В живых не осталось никого. Третья башня с виду цела, но все, кто находился внутри, погибли. По словам лейтенанта, причина гибели - удар взрывной волны. Пожар в кормовом кубрике до сих пор не погашен... Ну, в чем дело, дружище? - Докладывают из орудийного погреба четвертой башни, сэр, - неуверенно проговорил матрос. - Артиллерийского офицера просят к аппарату. - Скажите, что его нет, - коротко ответил Вэллери. - У нас нет времени... - Умолкнув на полуслове, он резко вскинул глаза на связного. - Вы сказали, погреб четвертой башни? Дайте-ка мне трубку. Взяв телефонную трубку, он откинул назад капюшон канадки. - Орудийный погреб? У аппарата командир корабля. В чем дело?.. Что, что?.. Отвечай же, приятель, я ничего не слышу... Вот дьявольщина! - Вэллери круто повернулся к старшему торпедному электрику, находившемуся на мостике. - Попрошу переключить телефон на усилитель, а то ни черта не слышно... Ага, теперь совсем другое дело. Динамик над штурманской рубкой ожил. Он звучал как-то хрипло, гортанно, вдвойне неразборчиво из-за сильного шотландского акцента говорившего. - А теперь слышите? - прогудело в динамике. - Слышу, - гулко отозвался голос самого Вэллери, усиленный громкоговорителем. - Это Мак-Куэйтер, не так ли? - Так точно, сэр. Неужто узнали? - В голосе юного матроса прозвучало откровенное изумление. Несмотря на усталость и подавленное состояние, Вэллери не смог удержаться от улыбки. - Это сейчас не имеет значения, Мак-Куэйтер. Кто там у вас за старшего, Гардинер? - Так точно, сэр. Он самый. - Попросите его к телефону, хорошо? - Не могу, сэр. Убит он. - Убит! - недоверчиво воскликнул Вэллери. - Вы сказали, он убит, Мак-Куэйтер? - Ну да. И не только он. - Голос юноши звучал почти сердито, но ухо Вэляери уловило едва заметную дрожь. - Меня самого шарахнуло, но теперь со мной все в порядке. Вэллери подождал, когда у юноши прекратится приступ хриплого, надрывного кашля. - Но... но что же произошло? - Почем я знаю?.. Виноват, не могу знать, сэр. Грохот страшный раздался, а потом... Что потом было, хоть убей, не помню... У Гардинера весь рот в крови. - Сколько... сколько вас там осталось? - Баркер, Уильямсон и я еще. Только мы одни. Никого больше. - Ну и... Как они себя чувствуют, Мак-Куэйтер? - Оии в порядке. Вот только Баркер считает, что ему каюк. Очень уж он плох. У него, похоже, чердак поехал. - Что, что? - Свихнулся он, говорю, - терпеливо объяснял Мак-Куэйтер. - Умом тронулся. Какую-то чепуху мелет. Дескать, скоро предстанет перед Творцом, а совесть у него нечистая. Всю жизнь, говорит, только и знал, что обманывал ближнего. Вэллери услышал, как Тэрнер фыркнул, и тут вспомнил, что Баркер заведовал корабельной лавкой. - Уильямсон заряды в стеллажи укладывает. А то вся палуба завалена этими хреновинами. - Мак-Куэйтер! - резко проговорил Вэллери, по привычке одергивая матроса. - Виноват, сэр. Забылся... А что теперь нам делать? - То есть как что делать? - нетерпеливо переспросил Вэллери. - Как быть с погребом? Коробка горит, что ли? Здесь жара страшная. Хуже, чем у нечистого в пекле! - Что? Что ты сказал? - крикнул Вэллери, на этот раз забыв сделать ему внушение. - Жара, говоришь? Сильная жара? Да живей отвечай, парень! - До задней переборки не дотронуться, - просто ответил Мак-Куэйтер. Пальцы обжигает. - Но система орошения! - закричал Вэллери. - Разве она не действует?! Господи Боже! Да ведь погреб может в любую минуту взлететь на воздух! - И то верно, - спокойно подтвердил Мак-Куэйтер. - Я тоже так подумал. А система орошения - она не работает, сэр. Температура уже на двадцать градусов выше нормы. - Что же вы стоите сложа руки?! - ужаснулся Вэллери. - Открывайте оросители вручную. Если там настолько жарко, веда в системе не должна замерзнуть. Живей, паренек, шевелись! Если погреб взорвется, крейсер погиб. Бога ради, торопись! - Я уже пробовал, сэр, - тихо произнес Мак-Куэйтер. - Ни черта не получается. Заклинило начисто! - Тогда сломай патрубок! Где-нибудь там валяется лом. Стукни им хорошенько. Да поживей! - Ладно, сэр, так и сделаю. Только как мне потом закрыть систему? - в спокойном голосе юноши на мгновение появилась нотка отчаяния. "Наверное, это что-то с динамиком", - решил Вэллери. - Это невозможно! Но не беспокойтесь! - нетерпеливо, не скрывая тревоги, проговорил Вэллери. - Воду мы потом откачаем. Торопитесь, Мак-Куэйтер, торопитесь! После кратковременной тишины послышался приглушенный вопль и удар - видно, во что-то мягкое. Потом раздался тонкий металлический звон, усиленный динамиком, за ним град торопливых ударов. Мак-Куэйтер, должно быть, не переставая колотил по вентилям. Внезапно стук прекратился. Подождав, пока Мак-Куэйтер возьмет микрофон, Вэллери озабоченно спросил: - Ну, как дела? Работают оросители? - Дела идут как по маслу, сэр. - В голосе юноши появилась новая нотка нотка гордости и удовлетворения. - Я только что шарахнул ломом Баркера, прибавил он с оживлением. - Что сделал? - переспросил Вэллери. - Баркера, говорю, огрел ломом по черепу, - раздельно произнес Мак-Куэйтер. - Помешать мне хотел. Струхнул старый болван... Да чего тут о нем толковать... А здорово работают оросители, сэр. Я еще никогда раньше не видел, как они действуют. Воды уже по лодыжки. Пар так и шипит, отскакивают от задней переборки! - Хватит! - резко проговорил Вэллери. - Сейчас же оставьте погреб. Да не забудьте захватить с собой Баркера! - Однажды я смотрел кино. В Глазго, в "Парамаунте", вроде бы. Я был тогда, кажется, на взводе, - задумчиво говорил Мак-Куэйтер. Переглянувшись с Тэрнером, Вэллери понял, что тот тоже пытается стряхнуть с себя ощущение нереальности происходящего. - Ну и ливень же был. Только здесь почище будет. А пару - куда там! Будто в парнике в ботаническом саду! - Мак-Куэйтер! - взревел Вэллери. - Вы меня слышите? Оставьте помещение, вам говорят! Немедленно, слышите? - Уже до колен вода, - восхищенно говорил Мак-Куэйтер. - До чего же прохладно... Что вы сказали, сэр? - Я сказал, убирайтесь прочь! - проскрежетал Вэллери. - Сию же минуту! - Ах да. Понятно. Убираться, вы говорите. Я так и подумал. Не так-то это просто. Вообще невозможно. Люк перекосило. И крышку люка заклинило. Эхо его голоса замерло в стылом молчании мостика. Моряки, потрясенные, замерли. Вэллери, машинально опустив грубку, невидящим взглядом обвел находящихся на мостике. Тэрнер, Кэррингтон, Капковый мальчик, Бентли, Крайслер и другие моряки - все они выжидающе глядели на него. Выражение это сменилось ужасом. Командир понял; что на их лицах как в зеркале отразились чувства, написанные на лице у него самого. На секунду, точно собираясь с мыслями, он прищурил глаза, затем снова взял микрофон. - Мак-Куэйтер! Мак-Куэйтер! Вы все еще там? - А где же еще? - несмотря на то, что голос его был искажен динамиком, в нем явственно слышалось раздражение. - Какого дьявола... - Ты уверен, что крышку люка заклинило? - воскликнул в отчаянии Вэллери, перебивая его. - А если попробовать оторвать задрайки ломом?.. - Да хоть динамитом рви эту проклятую крышку... Будет то же самое, деловито ответил Мак-Куэйтер. - И потом, она докрасна раскалилась, крышка-то. Видно, пожарище будь здоров наверху. - Подожди минуту, - произнес Вэллери и оглянулся. - Тэрнер, прикажите Додсону послать кого-нибудь к главному клапану кормовой системы затопления. Пусть стоит наготове, если его закрыть понадобится. Каперанг подошел к ближайшему телефонисту. - Вы соединены с ютом? Хорошо! Дайте мне трубку... Алло, говорит командир. Кто у телефона? Это вы, Хартли? Выясните, насколько силен пожар в кормовых кубриках. Поторопитесь. В орудийном погребе четвертой башни находятся несколько матросов. Им оттуда никак не выбраться. Система орошения включена, а крышку входного люка заклинило... Да, да, я подожду у телефона. В нетерпеливом ожидании он похлопывал рукой по аппарату. Медленным взглядом обвел суда конвоя, увидел, что транспорты меняют курс, занимая прежнее место в ордере. Внезапно он весь обратился в слух. - Да, командир слушает... Да... Что? Потребуется полчаса или час?.. Боже правый! Неужели так долго? Вы уверены?.. Нет, у меня все. Положив трубку на место, он медленно поднял свое лишенное всякого выражения лицо. - Пожар в матросском кубрике ликвидирован, - произнес монотонно Вэллери. В кубрике морской пехоты - над артиллерийским погребом четвертой башни сущий ад. По словам Хартли, раньше чем через час пожар потушить не удастся. Капитан-лейтенант, не спуститесь ли вниз? Прошла минута, целая минута. Слышны были лишь щелканье гидролокатора да мерные удары крутых волн, рассекаемых форштевнем крейсера. - Думаю, температура в погребе достаточно снизилась, - проговорил наконец Капковый мальчик. - Может быть, воду возможно отключить на достаточно длительный срок?.. - неуверенно прибавил он. - Достаточно понизилась? - переспросил Тэрнер, шумно прокашливаясь. - Как это выяснить? Только Мак-Куэйтер мог бы нам это сказать... - Он внезапно умолк, осознав зловещий смысл сказанного. - Вот мы его и спросим, - с усилием проговорил Вэллери и поднял трубку. Мак-Куэйтер! - Есть, сэр! - Если опасность миновала, может, отключить систему орошения? Как вы считаете, температура... Не докончив фразы, командир крейсера замолчал. Воцарилась почти осязаемая тишина. О чем думает сейчас Мак-Куэйтер, мелькнула у него мысль, о чем подумал бы он сам на его месте. - Подождите, - прогудело в динамике. - Залезу наверх, узнаю, как там дела. Снова над мостиком повисла неестественная тишина. Вэллери вздрогнул: динамик снова ожил. - Черта с два! Будь я трижды проклят, если я смогу подняться на этот трап еще раз... Сейчас пока я на нем стою, но, пожалуй, долго не продержаться. - Ничего... - Вэллери осекся, ужаснувшись фразе, едва не вырвавшейся у него. Если Мак-Куэйтер упадет с трапа, он утонет, как крыса. - И то правда. Главное дело - погреб. - Прерываемый приступами мучительного кашля, голос юного матроса звучал необычно спокойно. Снаряды в верхних стеллажах вот-вот расплавятся. Дела совсем плохи, сэр. - Понимаю. - Ничего другого Вэллери не мог прид
Глава 14
В СУББОТУ вечером
Рассекая полярные сумерки, "Улисс" раскачивался, продвигаясь вперед. Тяжело, неуклюже задирал нос, а потом так же грузно врезался в волны. Лишившись обеих мачт, без единой шлюпки и спасательного плота, с поврежденными носовыми и кормовыми надстройками, скособоченным мостиком и изуродованной кормовой башней, наполовину погребенной под обломками "кондора", крейсер представлял собой нелепое зрелище. И все же, несмотря на бросающиеся в глаза огромные пятна красного сурика и зияющие черные пробоины в полубаке и на юте, откуда валил густой дым, сквозь который прорывались языки пламени, - несмотря на все это, крейсер по-прежнему походил на зловещий, грациозный призрак, некое сказочное существо, чьей стихией, чьим обиталищем был Ледовитый океан. Существо призрачное, изящное, в высшей степени выносливое... и все еще смертоносное. Корабль по-прежнему имел пушки и мощные машины. Огромные, могучие механизмы, сказочно живучие. Так, по крайней мере, казалось... Прошло пять бесконечно долгих минут - пять минут, в течение которых небо потемнело еще больше, пять минут, в течение которых с кормы поступали донесения о том, что удалось лишь ограничить распространение пожара, пять минут, в течение которых Вэллери в какой-то степени обрел свойственное ему самообладание. Но теперь он чрезвычайно ослаб. Наполненную мраком тишину внезапно вспорол телефонный звонок. Крайслер, сняв трубку, повернулся в сторону мостика: - Сэр! Докладывают из кормового машинного отделения. Просят к телефону командира. Тэрнер, взглянув на Вэллери, предложил: - Позвольте, я сам этим займусь! - Благодарю, - признательно кивнул Вэллери. В свою очередь наклонив голову, Тэрнер подошел к телефону. - У телефона старший офицер. Кто говорит? Ах, лейтенант Грайрсон? В чем дело, Грайрсон? Может, для разнообразия найдутся добрые вести? Чуть ли не целую минуту Тэрнер не произносил ни слова. Все, кто находился на мостике и слышал легкое потрескивание в наушниках, скорее почувствовали, чем увидели, как напряженно сжался рот старпома, олицетворявшего внимание. - Но какое-то время продержится? - неожиданно спросил Тэрнер. - Да, да, разумеется... Передайте ему, сделаем все, что возможно... Добро. Прошу докладывать каждые полчаса. - Пришла беда - отворяй ворота, - проворчал Тэрнер, кладя трубку. - Машина работает с перебоями, перегревается. Погнут правый средний вал. Додсон сам сейчас в туннеле гребного вала. Говорит, вал искривлен, что банан. - Зная Додсона, - едва заметно улыбнулся Вэллери, - можно предположить, что немного нарушена центровка вала, только и всего. - Возможно, - с серьезным видом проговорил Тэрнер. - Но главное то, что поврежден коренной подшипник и перебита масляная магистраль. - Даже так? - негромко произнес Вэллери. - Додсон огорчен донельзя. По его словам, повреждение давнишнее. Он считает, все началось в ту ночь, когда во время шторма смыло за борт глубинные бомбы. - Тэрнер покачал головой. - Этот вал испытал неизвестно какие перегрузки... А сегодня его совсем доконало... Подшипник приходится смазывать вручную. Стармех намерен до предела уменьшить обороты машины, а то и вовсе выключить ее. Механики будут держать нас в курсе. - Есть ли возможность исправить повреждение? - хмурясь, спросил Вэллери. - Нет, сэр, никакой. - Ну, хорошо. Идти со скоростью конвоя. Старший офицер! - Есть, сэр. - Пусть экипаж остается на боевых постах всю ночь. Сообщать людям о случившемся незачем, но, пожалуй, это самое разумное решение. Мне кажется... - Что это? - воскликнул Тэрнер. - Смотрите! Что это он делает, черт возьми? - Он ткнул пальцем в сторону транспорта, замыкавшего правую кильватерную колонну. Судовые орудия били по какой-то невидимой цели: вечернее небо рассекали белые полосы трассирующих снарядов. Бросившись к микрофону трансляции, старший офицер заметил, что орудия главного калибра на "Викинге" изрыгают дым и рваные языки огня. - Всем орудиям открыть огонь по воздушным целям. Курсовой - сто десять правого борта! Стрелять самостоятельно! Выбор цели самостоятельный! Услышав команду "право на борт", отданную Вэллери, старпом понял, что командир хочет повернуться носовыми башнями в сторону противника. Но было слишком поздно. Едва "Улисс" начал менять курс, как из облаков бесшумно вынырнули вражеские самолеты. В угрюмом мраке огромные, неуклюжие машины казались призрачными, нереальными. Внезапно взревели авиационные моторы, взметнулось пламя выхлопа. "Кондоры", ни малейшего сомнения. Те самые "кондоры". Снова одурачили их, исчезнув для того лишь, чтобы вернуться опять. Убрав газ, подошли на малой высоте, с подветренного борта, так что суда конвоя не слышали приглушенного рокота моторов. Расчет времени и дистанции произведен был безукоризненно. В крайний транспорт угодило по меньшей мере семь бомб. Увидеть в полумраке попадания было невозможно, зато взрывы были слышны. Пролетая над транспортом, каждый из нападающих поливал палубу транспорта пулеметным огнем. Орудийные установки на торговых судах не имели почти никакой защиты от пуль, так что военные моряки, обслуживавшие легкие зенитки, и морские артиллеристы, составлявшие расчеты тяжелых орудий, нанимаясь на транспорты, направлявшиеся в Россию, знали, что шансы выжить у них не очень велики. Для немногих комендоров, которые уцелели после бомбежки, злобный стук немецких пулеметов был, пожалуй, последним звуком, услышанным в жизни. Когда бомбы обрушились на соседний транспорт, первое судно представляло собой груду исковерканного металла, над которой взвивались языки пламени. Ко всему, видно, у него была вырвана часть днища: имевший сильный крен транспорт медленно разломился надвое позади мостика, словно оснащенный шарниром где-то ниже ватерлинии. Не успел затихнуть рев моторов последнего бомбардировщика, скрывшегося вдали, как транспорт исчез в пучине океана. Тактика внезапности принесла противнику полный успех. Один транспорт был потоплен, второй, получив сильный дифферент на нос, покатился круто в сторону, затем остановился. На судне царила зловещая тишина, не видно было ни дыма, ни огня, ни одной живой души не оставалось на палубе. Третий транспорт получил тяжелые повреждения, но по-прежнему управлялся. Нападающие не потеряли ни одной машины. Тэрнер приказал прекратить огонь: некоторые зенитчики продолжали ошалело палить в темноту. Возможно, то были любители пострелять, а скорее всего, им что-то померещилось. Ведь что только не пригрезится утомленному разуму, что только не увидят запавшие, с воспаленными красными веками глаза, не знавшие отдыха столько суток и часов, что Тэрнер потерял им счет. И когда умолк последний "эрликон", старпом снова услышал гул тяжелых авиационных моторов, из-за порывов ветра то усиливавшийся, то стихавший, похожий на отдаленный шум прибоя гул. Что-либо предпринять было невозможно. "Фокке-вульф", правда, прикрытый низкой облачностью, даже не пытался скрывать своего присутствия: зловещее гудение все время преследовало конвой. Было ясно, что вражеский самолет кружит над кораблями. - Что вы на это скажете, сэр? - спросил Тэрнер. - Не знаю, - медленно, задумчиво проговорил Вэллери. - Не знаю, что и сказать. Во всяком случае, визитов со стороны "кондоров" не будет, я в этом уверен. Для этого несколько темновато. И потом, эти знают, что теперь им нас врасплох не поймать. Скорее всего, наблюдение. - Наблюдение! Но через полчаса будет темно, как в преисподней! - возразил Тэрнер. - По-моему, на психику давят. - Бог его знает, - устало вздохнул Вэллери. - Скажу только одно. Я продал бы бессмертную душу за пару "корсаров", за радарную установку, туман или же ночь, вроде той, что была в Датском проливе. - Вэллери коротко хохотнул и тут же закашлялся. - Слышали, что я сказал? - спросил он шепотом. Никогда бы не подумал, что вспомню с такой тоской о той ночи... Когда мы вышли из Скапа-Флоу, старпом? - Пять, нет, шесть суток назад, сэр, - прикинув в уме, ответил Тэрнер. - Шесть суток! - недоверчиво покачал головой Вэллери. - Всего шесть суток назад. А осталось у нас... осталось всего тринадцать судов. - Двенадцать, - спокойно поправил Тэрнер. - Семь транспортов, танкер и корабли охранения. Двенадцать... Колупнули бы разок старого "Стерлинга", прибавил он хмуро. Вэллери поежился от внезапного снежного заряда. Погруженный в думы, он наклонил голову, чтобы спрятаться от пронзительного ветра и колючего снега. Резким движением повернулся. - К Нордкапу подойдем на рассвете, - проговорил он рассеянно. - Пожалуй, нам туго придется, старпом. Немцы обрушат на нас все, что найдется под рукой. - Проходили же мы раньше, - возразил Тэрнер. - У нас пятьдесят шансов из ста, - разговаривая с собой, продолжал Вэллери, похоже, не слыша слов старпома, - "Улисс" и сирены... "Быть может, нас поглотит всех пучина..." Желаю вам удачи, старпом. Тэрнер широко открыл глаза. - Что вы хотите сказать?.. - И себе тоже, разумеется. - Вэллери улыбнулся, вскинув голову. - Мне тоже очень нужна удача, - прибавил он едва слышно. Тут Тэрнер сделал то, чего никогда бы не осмелился сделать. В почти полной тьме он наклонился над командиром и, осторожно повернув его лицо, впился в него встревоженным взглядом. Вэллери не протестовал. Спустя несколько секунд Тэрнер выпрямился. - Сделайте милость, сэр, - спокойно произнес он. - Спуститесь к себе вниз. Я сам обо всем позабочусь. Скоро придет и Кэррингтон. Пожар на корме почти потушен. - Нет, только не сегодня. - Вэллери улыбался, но в голосе его была какая-то странная решимость. - И не посылайте свою челядь за стариной Сократом. Прошу вас, старпом. Я хочу остаться на мостике. Хочу в эту ночь все увидеть своими глазами. - Да, да, разумеется. - Тэрнеру почему-то не захотелось настаивать. Принесите командиру в его рубку галлон горячего, как огонь, кофе...А вы полчаса пробудете в рубке, - твердо проговорил старший офицер, повернувшись к Вэллери. - И выпьете все это пойло, иначе... иначе не знаю, что с вами сделаю... - Я в восторге! - обрадовался Вэллери. - Кофе, разумеется, будет приправлен вашим восхитительным ромом? - А как же иначе? Только... Будь этот жулик Уильямсон неладен! - проворчал раздраженно Тэрнер. Помолчав, он медленно прибавил: - Впрочем, не стоило так говорить о нем... Бедняги, здорово им досталось... - Он умолк. Наклонив голову, прислушался. - Интересно, долго ли будет висеть над нами этот мерзавец "Чарли", - пробормотал он. Вэллери прокашлялся, чтобы ответить, но не успел он открыть рта, как в динамике щелкнуло. - На мостике! Докладывает радиорубка. Докладывает радиорубка. Примите два донесения. - Бьюсь об заклад, одно из них от этого сорвиголовы Орра, - проворчал Тэрнер. - Первая шифровка с "Сирруса": "Прошу разрешения подойти к борту транспорта снять людей. Семь бед - один ответ". Вэллери стал вглядываться сквозь редеющую снежную пелену во мрак ночи, в бушующее море. - При таком-то волнении? - пробормотал он. - Да и темнота - хоть глаз коли. Он разобьется вдребезги. - Это сущие пустяки по сравнению с тем, что с коммандером сделает Старр, когда до него доберется! - весело воскликнул Тэрнер. - Шансы у Орра ничтожные. Я лично... я бы не решился отдать ему такой приказ. Неоправданный риск. Кроме того, транспорт получил сильные повреждения. Вряд ли много людей уцелело. Тэрнер ничего не сказал. - Передать на "Сиррус", - четко проговорил Вэллери. - "Благодарю. Разрешаю. Желаю удачи". Пусть радист передаст следующее донесение. После краткой паузы динамик снова ожил. - Вторая радиограмма для командира корабля из Лондона. Расшифровывается. Сию же минуту отправляю на мостик с посыльным. - Пусть читает вслух, - распорядился Вэллери. - "Командующему 14-й эскадрой авианосцев и конвоем Эф-Ар-77, - загудел спустя несколько мгновений бас в динамике. - Чрезвычайно огорчены полученным известием. Продолжайте идти курсом девяносто. Выслана эскадра боевых кораблей. Идет на сближение курсом зюйд-зюйд-ост. Ход полный. Рандеву завтра ориентировочно в четырнадцать ноль-ноль. Лорды адмиралтейства шлют наилучшие пожелания и поздравления контрадмиралу Вэллери, повторяю, контр-адмиралу Вэллери. Начальник штаба флота. Лондон". Динамик умолк. Слышны были лишь пощелкивание гидролокатора да монотонный пульсирующий гул моторов "кондора", но в воздухе еще трепетала радость, прозвучавшая в голосе оператора. - Светлейшие лорды стали непривычно учтивы, - проговорил Капковый мальчик, и на этот раз оказавшийся на должной высоте. - Можно сказать: весьма порядочно с их стороны. - Давно пора, чтоб они лопнули, - проворчал Тэрнер. - Поздравляю вас, сэр, - прибавил он тепло. - Наконец-то с берегов Темзы сверкнул нам светлый луч. Одобрительный ропот пронесся по мостику. На мгновение все забыли о дисциплине, субординации. Никто даже не пытался скрыть своей радости. - Спасибо, спасибо. - Вэллери был тронут, тронут до глубины души. Обещана долгожданная помощь. Одна надежда на эту помощь для каждого из членов экипажа означает выбор между жизнью и смертью, а этих людей интересует одно - представление его к адмиральскому чину! "Туфли, доставшиеся в наследство от мертвеца", - подумал он и хотел было высказать это вслух, но вовремя спохватился: к чему омрачать искреннюю радость моряков? - Большое спасибо, - повторил он. - Однако, господа, вы пропустили мимо ушей единственную новость, которая имеет сколько-нибудь существенное значение... - Ничего подобного, - пробасил Тэрнер. - Боевая эскадра - как же! Придет к шапочному разбору, мать их в душу. Нет, нет, они, конечно, подоспеют. К похоронам или чуть позже. Возможно, даже успеют подобрать несколько уцелевших. Наверное, в составе эскадры линейные корабли "Илластриес" и "Фьюриес"? - Возможно. Я не знаю... - Вэллери с улыбкой покачал головой. - Несмотря на недавнее мое... э... повышение в чине, светлейшие лорды не удостаивают меня своим доверием. Но на подходе авианосцы. За несколько часов до рандеву они смогут выслать вперед самолеты, чтобы с рассветом обеспечить нам воздушную поддержку. - Ничего не получится, - пророчески проговорил Тэрнер. - Погода испортится, и машины не смогут подняться. Попомните мое слово. - Возможно, о ясновидящий! - улыбнулся Вэллери. - Поживем - увидим... Что вы сказали, штурман? Я не совсем вас понял... - Просто мне пришла в голову мысль, - усмехнулся Капковый мальчик. Завтра для нашего юного доктора будет знаменательный день. Ведь он твердо уверен, что линейные корабли выходят в море лишь для участия в морских парадах в Спитхеде в мирное время. - Вы мне напомнили, - спохватился Вэллери. - Мы же обещали послать врача на "Сиррус"... - У Николлса дел по горло, - вмешался Тэрнер. - Он хоть и не очень-то обожает нас, вернее флот, но работу свою любит, уж это точно. Облачился в асбестовый костюм и, по словам Кэррингтона, он уже... - Умолкнув на полуслове, старший офицер поднял голову, вглядываясь в редкую пелену снегопада. - Вы только посмотрите! Совсем обнаглел проклятый "Чарли"! С каждой секундой рев моторов "кондора" нарастал в диком крещендо. Огромная машина с бешеным воем пронеслась всего в сотне футов от сбитых мачт крейсера. Гул моторов постепенно затих: самолет полетел дальше кружить над конвоем. - Радио кораблям охранения! - быстро проговорил Вэллери. - Пропустить самолет! Не трогать его! Никаких осветительных снарядов! Ни единого выстрела! Он хочет нас раззадорить, чтобы мы себя выдали... Только бы на транспортах... О Боже! Идиоты! Идиоты несчастные! Что вы наделали! Какое-то торговое судно в левой кильватерной колонне открыло огонь из пушек - не то из "эрликонов", не то из "бофорсов". Стреляли наугад, вслепую. В темноте да еще в пургу шансы обнаружить самолет по одному лишь звуку ничтожны. Стрельба продолжалась каких-то десять-пятнадцать секунд. Но этого было достаточно, чтобы навлечь беду. "Чарли" отвалил прочь; послышался натужный рев моторов: самолет круто набирал высоту. - Как вы полагаете, сэр, что это значит? - в упор спросил Тэрнер. - Предстоят большие неприятности, - со спокойной уверенностью сказал Вэллери. - Это что-то новое. Но только не игра на наших нервах, как вы, старпом, полагаете. И он вовсе не изматывает нас, лишая сна. Ведь до Нордкапа рукой подать. Преследовать нас долго он не сможет: стоит нам дважды резко изменить курс и... Ага! - выдохнул он. - Что я вам говорил? Ослепительный свет, обжегший зрачки людей, с ошеломляющей внезапностью превратил ночь в день. Высоко в небе над "Улиссом" невыносимо ярко вспыхнула и, разорвав снежную пелену, словно легкую прозрачную вуаль, повисла под куполом парашюта осветительная бомба. Лениво раскачиваясь из стороны в сторону под порывами ветра, бомба медленно приближалась к поверхности моря, внезапно ставшего черным, как ночь, и корабли, одетые в ослепительно белый панцирь изо льда и снега, на чернильном фоне моря и неба стали видны как на ладони. - Сбить эту чертову свечку! - пролаял в микрофон Тэрнер. - Расчетам всех "эрликонов" и скорострельных автоматов! Сбить эту бомбу! - Он положил микрофон. - Хотя при такой качке это все равно что попасть в луну пивной бутылкой, - пробормотал он. - До чего же странно себя чувствуешь. Ей-Богу! - Это верно, - подхватил Капковый мальчик. - Будто во сне, когда ты идешь по оживленной улице и вдруг обнаруживаешь, что на тебе одни лишь ручные часы. "Голый и беззащитный" - таково, полагаю, соответствующее случаю определение. А для малограмотных - "попался со спущенными портками". - Он машинально стряхнул снег с капкового комбинезона с вышитой на нагрудном кармане буквой "X" и тревожным взглядом впился в темноту, кольцом окружавшую пятно света. - Не нравится мне все это, - пожаловался он. - Мне тоже, - сокрушенно проговорил Вэллери. - Не нравится мне и внезапное исчезновение "Чарли". - А он и не исчезал, - мрачно произнес Тэрнер. - Прислушайтесь! - Напрягши слух, они услышали где-то вдалеке прерывистый рокот мощных моторов. - С кормы заходит. Меньше чем минуту спустя "кондор" снова проревел у них над головами пройдя на этот раз выше, в облаках. И снова сбросил осветительную бомбу, вспыхнувшую много выше, чем первая, уже над самой серединой конвоя. Грохот моторов снова сменился отдаленным рокотом, потом асинхронный вой усилился. "Кондор" догнал конвой во второй раз. Сверкнув на мгновение в разрыве между облаками, он повернул налево, описывая круг вокруг конвоя, залитого беспощадным заревом опускающихся вниз "люстр". И, когда самолет, ревя моторами, улетел прочь, с интервалом в четыре секунды ослепительным огнем вспыхнули еще четыре бомбы. Теперь вся северная часть горизонта была залита зловещим мерцающим светом, рельефно выделявшим каждую деталь картины. А южная часть неба погрузилась во мрак: освещенное пятно обрывалось сразу за правой кильватерной колонной конвоя. Тэрнер первым оценил обстановку, понял значение подобного маневра. Эта догадка поразила его точно удар грома. С хриплым воплем он бросился к микрофону трансляции; обращаться за разрешением было некогда. - Вторая башня! - взревел он. - Огонь осветительными снарядами в зюйдовом направлении. Курсовой девяносто правого борта, девяносто правого. Угол возвышения десять градусов. Взрыватели установить на ближнюю дистанцию. Огонь по готовности. - Быстро взглянув через плечо, он проговорил: Штурман! Вы не видите?.. - Вторая башня разворачивается, сэр. - Отлично, отлично! - Старший офицер снова взял микрофон. - Расчеты всех орудий! Расчеты всех орудий! Приготовиться к отражению налета авиации противника с правого борта. Вероятное направление атаки с правого траверза. Предполагаемый противник - торпедоносцы. - Краешком глаза он заметил, как на нижнем рее замигали сигнальные огни: это Вэллери отдавал распоряжения конвою. - Вы правы, старпом, - прошептал Вэллери. В ослепительном сиянии бескровное, бесплотное лицо его, обтянутое одной кожей, едва ли походило на лицо живого человека. Казалось, то была мертвая голова, одухотворенная лишь блеском запавших глаз и внезапной дрожью век, когда, разрывая тишину, словно удар бича, хлестнул залп второй башни. - Должно быть, правы, проговорил он медленно. - Все суда конвоя освещены с севера, и логично предположить, что атака будет произведена со стороны темной части горизонта. Он внезапно умолк, увидев милях в двух южнее "Улисса" огромные светлые шары разрывов. - Вы-таки оказались правы, - проговорил он негромко. - Пожаловали незваные гости. Едва не задевая друг друга крыльями, самолеты летели с юга. Они двигались тремя волнами, по три-четыре машины в каждой. Шли на высоте около полутораста метров, и в тот момент, когда начали рваться выпущенные крейсером снаряды, клюнув носом, машины уже теряли высоту, ложась на боевой курс. Перейдя в пике, торпедоносцы стали рассредоточиваться, как бы выбирая индивидуальные цели. Но это была только уловка. Несколько секунд спустя стало ясно, .что объектом нападения являются лишь два корабля "Стерлинг" и "Улисс". Даже идеальнейшая цель - подбитый транспорт и эскадренный миноносец "Сиррус", подошедший к нему, - не привлекла внимания атакующих. Видно, торпедоносцы получили особый на то приказ. Вторая башня дала еще один залп осветительными снарядами с взрывателями, установленными на минимальную дистанцию, потом орудия перезарядили осколочными. К этому времени открыли интенсивный заградительный огонь пушки всех судов конвоя. Торпедоносцам - тип самолетов было трудно определить, но похоже, то были "хейнкели" - теперь приходилось пробиваться сквозь плотную завесу смертоносных стальных осколков. Элемент внезапности был потерян: выпустив осветительные снаряды, "Улисс" выиграл двадцать драгоценных, секунд. Разомкнутым строем, чтобы рассредоточить огонь зенитных средства к крейсеру устремились пять самолетов. Они снижались, ложась на курс торпедной атаки. Неожиданно один из самолетов, летевших, едва не касаясь волн, запоздав на какую-то долю секунды выровняться, задел вспенившийся гребень, отскочил, а потом пошел прыгать с волны на волну (машины летели перпендикулярно движению волн) и исчез в пучине. То ли пилот неверно рассчитал дистанцию, то ли снежным зарядом залепило ветрозащитное стекло "фонарь", - сказать трудно. Секунду спустя летевшая в центре порядка головная машина, мгновенно охваченная пламенем, развалилась на куски: снаряд ударил в зарядное отделение торпеды. Третий самолет, приближавшийся с запада, резко отвалил влево, чтобы увернуться от сыпавшихся градом осколков, поэтому сброшенная им торпеда не причинила кораблю никакого вреда. Промчавшись в кабельтове от кормы "Улисса", смертоносная сигара ушла в открытое море. Оставшиеся два торпедоносца, бросаясь из стороны в сторону, дабы избежать попадания, с самоубийственной храбростью ринулись в атаку. Прошло две секунды, три, четыре - а они все приближались, летя сквозь пелену снега и плотного огня словно заколдованные. Попасть в подлетающий вплотную самолет теоретически проще простого; в действительности же происходит иное. Почти полная неуязвимость торпедоносцев на всех театрах военных действий - будь то Арктика, Средиземное море или Тихий океан, высокий процент успешных атак, несмотря на почти сплошную стену огня, постоянно ставили в тупик экспертов. Напряженность, взвинченность до предела, страх - вот что, самое малое, было тому причиной. Ведь, если атакует торпедоносец, то или ты его, или он тебя. Третьего не дано. Ничто так не действует на психику (за исключением, конечно, чайкокрылого "юнкерса", пикирующего почти отвесно), как зрелище приближающегося торпедоносца, наблюдаемого в прицел, когда он растет у тебя на глазах и ты знаешь, что жить тебе осталось каких-то пять секунд... А из-за сильной бортовой качки крейсера добиться точности зенитного огня было немыслимо. Два последних самолета летели крыло к крылу. Тот, что находился под более острым курсовым углом, сбросив торпеду меньше чем в двухстах метрах от корабля, круто взмыл вверх и, поливая надстройки крейсера градом пуль и снарядов, отвалил вправо. Торпеда, косо ударившись о воду, срикошетировала, подпрыгнула высоко в воздух, затем, врезавшись носом в крупную волну, ушла вглубь, пройдя под днищем крейсера. Несколькими секундами раньше неудачную атаку провел последний торпедоносец. Летя всего в трех метрах от поверхности воды, он вплотную приблизился к крейсеру, не выпустив торнеды и ни на дюйм не увеличивая высоту. Видны уже кресты на плоскостях, до крейсера не больше сотни метров. В последнюю секунду пилот отчаянным усилием попытался набрать высоту. Но спусковой механизм, видно, заело - виною тому была не то какая-то механическая неполадка, не то обледенение. Очевидно, пилот намеревался сбросить торпеду в самую последнюю минуту, рассчитывая, что мгновенное уменьшение веса поможет машине круто взмыть вверх. Нос торпедоносца с размаху врезался в переднюю трубу крейсера, а правое крыло, ударившись о треногу мачты, отлетело словно картонное. Взвилось ослепительное пламя, но ни дыма, ни взрыва не было. Мгновение спустя смятый, изувеченный самолет, из боевой машины превратившийся в пылающее распятие, с шипением упал в море в десятке метров от корабля. Едва над ним сомкнулась вода, раздался страшной силы подводный взрыв. Оглушительный удар, похожий на удар гигантского молота, поваливший крейсер на правый борт, сбил с ног людей и вывел из строя систему освещения левого борта. Старший офицер "Улисса", едва не задохнувшийся от газов кордита, оглушенный разрывами авиационных снарядов, вонзавшихся в палубу мостика на расстоянии вытянутой руки, с мучительным трудом поднялся на ноги и встряхнул головой. Но не ударной волной швырнуло его на палубу. Он сам успел упасть навзничь какими-нибудь пятью секундами раньше, завидев, что, изрыгая пламя, пушки другого торпедоносца в упор бьют по мостику. Первая мысль Тэрнера была о Вэллери. Он увидел его лежащим у нактоуза. Командир корабля лежал на боку, как-то странно скрючившись. Во рту у Тэрнера пересохло. Внезапно похолодев, он поспешно нагнулся над Вэллери и осторожным движением повернул его на спину. Вэллери лежал неподвижно, не подавая признаков жизни. Ни следов крови, ни зияющей раны видно не было. Слава Богу! Стянув с руки перчатку, Тэрнер сунул ладонь под полы канадки и тужурки. Ему показалось, что он ощутил слабое, едва заметное биение сердца. Он осторожно приподнял голову командира, лежавшую на обледеневшей палубе, и взглянул вверх. Рядом стоял Капковый мальчик. - Вызовите Брукса, штурман, - нетерпеливо проговорил старший офицер. Немедленно! Капковый мальчик нетвердой походкой двинулся к телефонам. Матрос-телефонист, навалившись на дверцу, сжимал в руке трубку. - Лазарет, живо! - приказал штурман. - Пусть начальник медслужбы... - Он внезапно замолк, сообразив, что матрос еще не успел опомниться, чтобы понять, чего от него требуют. - Ну-ка, дай мне аппарат! Нетерпеливо протянув руку, Карпентер схватил головной телефон и оцепенел: матрос начал сползать, волоча безжизненно руки, и рухнул на палубу. Отворив дверцу, Карпентер широко раскрытыми глазами глядел на убитого, лежавшего у его ног. Между лопаток у комендора зияла дыра величиной с кулак. Убитый лежал возле акустической рубки, которая, как лишь сейчас заметил Капковый мальчик, была насквозь изрешечена пулями и пушечными снарядами. Штурман похолодел: выходит, аппаратура выведена из строя, крейсер лишен последнего средства защиты от подводных лодок. В следующее мгновение Карпентер с ужасом подумал о том, что в рубке, верно, находился акустик... Блуждающий взгляд его остановился на Крайслере, поднимавшемся на ноги у пульта управления торпедной стрельбой. Тот тоже впился невидящим взором в акустическую рубку. Не успел штурман и слова сказать, как сигнальщик бросился вперед и в отчаянии начал колотить по заклинившейся двери рубки. Штурману показалось, будто ему слышны рыдания. И тут он всдомнил: фамилия акустика тоже была Крайслер. С тяжелым сердцем Капковый мальчик снова взялся за трубку... Тэрнер положил голову командира поудобнее, потом подошел к правому углу пеленгаторного мостика. Бентли - всегда спокойный, неназойливый старшина сигнальщиков - сидел на палубе. Спина его оказалась стиснутой трубами паропровода. Голова опущена. Приподняв ему подбородок, Тэрнер увидел незрячие глаза унтер-офицера - единственное, что сохранилось от лица, превратившегося в кровавое месиво. Негромко, яростно выбранившись, Тэрнер попытался оторвать мертвые пальцы от рукоятки сигнального фонаря, потом оставил мертвеца в покое. Узкий луч прожектора освещал загадочным светом мостик, над которым сгущался мрак. Старший офицер принялся внимательно осматривать мостик, устанавливая потери. Он обнаружил еще троих убитых. То, что они умерли мгновенно, без муки, было не слишком утешительно. "Пять убитых - неплохой результат атаки, длившейся всего три секунды", - подумал с горечью Тэрнер. Лицо его окаменело: поднявшись по кормовому трапу, он вдруг понял, что зияющая перед ним дыра - это все, что осталось от передней дымовой трубы. Больше он ничего не смог разглядеть: в мертвенном свете угасающей осветительной бомбы шлюпочная палуба превращалась в темное расплывчатое пятно. Круто повернувшись на каблуках, он двинулся назад к компасной площадке. Теперь хоть "Стерлинг" можно разглядеть без труда, подумал он мрачно. Да, что он сказал каких-то десять минут назад? "Пусть бы разок колупнули "Стерлинг"!" Или что-то вроде того. Губы у него передернулись. Вот его и колупнули. И еще как! "Стерлинг", находившийся в миле по носу от "Улисса", катился круто вправо, на зюйд-ост. Над полубаком бешено плясали языки пламени. Тэрнер прильнул к окулярам ночного бинокля, пытаясь определить объем повреждений, но от носовой палубы до задней стороны мостика корабль был закрыт плотной стеной огня. Разглядеть что-либо было невозможно, однако, несмотря на крупную волну, старпом заметил, что "Стерлинг" накренился на правый борт. Впоследствии выяснилось, что "Стерлинг" получил два попадания. Сначала в носовое котельное отделение ударила торпеда, а спустя несколько секунд в крыло мостика врезался торпедоносец с подвешенной под фюзеляжем торпедой. Почти наверняка с ним произошло то же, что и с самолетом, атаковавшим "Улисс": из-за сильного холода заело механизм сбрасывания торпеды. Для тех, кто находился на мостике и на нижних палубах, смерть, видно, наступила мгновенно. В числе убитых были Джефферис, командир крейсера, первый офицер и штурман. Последний торпедоносец исчез в темноте. Повесив трубку, Кэррингтон повернулся к Хартли. - Как вы думаете, главный, один управитесь? Меня вызывают на мостик. - Пожалуй, справлюсь, сэр. - Испачканный копотью, в пятнах пены от огнетушителей, Хартли устало провел рукавом по лицу. - Самое худшее позади... Где лейтенант Карслейк? Разве не он... - Бог с ним, - резко проговорил Кэррингтон. - Я не знаю, где он, и знать не хочу. Что греха таить, мы превосходно обошлись без него. Если он и появится, все равно возглавлять аварийную группу будете вы. Приступайте. Повернувшись, он быстро зашагал по проходу левого борта, неслышно ступая резиновыми подошвами сапог по смерзшемуся снегу и льду. Проходя мимо разбитой корабельной лавки, он увидел высокую темную фигуру, стоявшую в проходе между засыпанной снегом крайней трубой торпедного аппарата и стойкой леерного ограждения. Ударяя краном огнетушителя о стойку, моряк пытался открыть его. Секунду спустя Кэррингтон заметил, как из мрака возникла еще чья-то фигура и стала подкрадываться сзади к человеку с огнетушителем, подняв над головой не то дубинку, не то лом. - Полундра! - крикнул Кэррингтон. Спустя две секунды все было кончено. Бросок нападающего, грохот огнетушителя, выпавшего из рук моряка, стоявшего у борта: мгновенно оценив обстановку, тот упал навзничь; пронзительный вопль гнева и ужаса, вырвавшийся у нападающего: перелетев через согнутую спину своей жертвы, он пролетел между торпедным аппаратом и леерным ограждением. Послышался всплеск, затем наступила тишина. Подбежав к моряку, лежавшему на палубе, Кэррингтон помог ему встать на ноги. В свете догорающей "люстры" он увидел, что это Ральстон, старший торпедный электрик. Схватив его за руки, Кэррингтон озабоченно спросил: - Как себя чувствуете? Он вас ударил? Господи Боже, кто бы это мог быть? - Благодарю вас, сэр. - Ральстон часто дышал, но на лице его было почти невозмутимое выражение. - Еще бы немного, и мне конец. Очень вам благодарен, сэр. - Кто бы это мог быть? - изумленно повторил Кэррингтон. - Я его не видел, сэр, - угрюмо произнес Ральстон. - Но знаю, кто это. Младший лейтенант Карслейк. Он всю ночь бродил за мной, глаз с меня не спускал. Теперь я понял почему. Обычно невозмутимый и бесстрастный, первый офицер не скрыл своего изумления. Он удрученно покачал головой. - Я знал, что он вас не очень-то жаловал! - проговорил он. - Но дойти до такого! Не представляю даже, как и доложить о случившемся командиру... - А зачем докладывать? - безучастно отозвался Ральстон. - Стоит ли вообще рассказывать об этом кому бы то ни было? Может быть, у него есть родные? К чему огорчать их, причинять неприятности? Пусть всякий думает, что ему заблагорассудится, - с нервным смешком продолжал моряк. - Пусть считают, что он умер геройской смертью, сражаясь с огнем, упал за борт или что-то вроде этого. - Торпедист посмотрел на темную воду, проносившуюся за бортом, и невольно поежился. - Оставьте его в покое, сэр. Он свое получил. Перегнувшись через леерное ограждение, Кэррингтон тоже поглядел за борт, потом отвернулся и посмотрел на стоявшего перед ним высокого юношу. Хлопнув его по рукаву, он медленно кивнул головой и пошел прочь. Услышав стук дверцы, Тэрнер опустил бинокль и увидел рядом с собой Кэррингтона, который молча смотрел на горящий крейсер. В эту минуту послышался слабый стон Вэллери, и Кэррингтон поспешно наклонился к фигуре, лежавшей ничком у его ног, - Боже мой! Наш Старик! Он тяжело ранен, сэр? - Не знаю, каплей. Если это не так, то свершилось чудо, черт побери! прибавил он с горечью. Нагнувшись, приподнял контуженного с палубы и прислонил спиной к нактоузу. - Что с вами, сэр? - участливо спросил старший офицер. - Вы ранены? Вэллери зашелся в кашле - долгом, мучительном. Потом едва заметно покачал головой. - Я цел, - чуть слышно прошептал он, попытавшись улыбнуться. При свете прожектора было видно, что улыбка получилась жалкой и жуткой. - Упал на палубу, но при этом, по-видимому, ударился о нактоуз. - Он потер лоб, покрытый синяками и ссадинами. - Что с кораблем, старпом? - К черту корабль! - грубо оборвал его Тэрнер. Обхватив командира за пояс, он осторожно поставил его на ноги. - Как дела на юте, каплей? - Идут на лад. Пожар ликвидируется. За главного я оставил Хартли. - О Карслейке первый лейтенант ни словом не обмолвился. - Хорошо. Примите командование кораблем. Свяжитесь по радио со "Стерлингом" и "Сиррусом", выясните, что с ними. Пойдемте, сэр. Сюда, в командирскую рубку. Вэллери слабо запротестовал, но это было просто символическим жестом: он слишком ослаб, чтобы стоять на ногах. Каперанг невольно осекся, увидев, как белеет снег, озаряемый узкой неподвижной полоской света. Взгляд его скользнул к источнику этого света. - Бентли? - прошептал он. - Неужели он... - Старпом молча кивнул, и Вэллери с усилием отвернулся. Они прошли мимо убитого телефониста, лежавшего за дверцей мостика, и остановились у гидроакустической рубки. Забившись между командирской рубкой и перекосившейся, изуродованной дверью рубки гидроакустика, закрыв лицо рукавом, кто-то рыдал. Вэллери положил руку на сотрясаемое рыданиями плечо, заглянул в лицо плачущему. - В чем дело? Ах, это ты, дружок, - произнес он, увидев обращенное к нему белое лицо. - Что случилось, Крайслер? - Дверь, сэр! - Дрожащий голос Крайслера звучал глухо. - Мне ее никак не открыть. Лишь сейчас Вэллери увидел, во что превратилась акустическая рубка. Ум его был все еще в оцепенении, и внезапная, страшная мысль о том, во что превратился оператор, была, пожалуй, лишь следствием ассоциации. - Да, - произнес он спокойно. - Дверь заклинило... Ничего нельзя сделать, Крайслер. - Он вгляделся в глаза юноши, наполненные тоской. - Полно, мой мальчик, к чему зря убиваться?.. - Там мой брат, сэр. - Безысходное отчаяние этих слов словно хлыстом ударило Вэллери, Господи Боже! Он совсем забыл... Ну конечно же, Крайслер, старший акустик... Он уставился на убитого, лежавшего у его ног, уже запорошенного снегом. - Пусть отключат прожектор,