— Вы вернулись, чтобы отомстить за своих родителей? — прошептала она.
— Перед отъездом я поклялся на их могилах, что Макс Кортленд заплатит за все, что он сделал. И я никогда не верил в то, что он посмел сказать отцу о моей матери.
— Я надеюсь, что на этот раз Макс не лжет! — сказала Ева. Ее воинственный дух вернулся к ней. Подняв голову, она посмотрела Джордану прямо в глаза. — Я молю Бога, чтобы он не был моим отцом. Посмотрите на мою кожу, черные волосы, мои глаза — вполне возможно, что все это правда. Я просто… была потрясена тем, что услышала.
Джордан мысленно согласился с доводами Евы, но ничего не сказал. Он вполне готов был поверить словам Макса — ведь у Летиции должна была быть очень веская причина отправить дочь на воспитание к родственникам в Сидней. Кроме того, Джордан всегда замечал во внешности Евы что-то экзотическое, и сейчас почти не сомневался в том, что ее отцом мог быть островитянин.
— Он сам сказал, что не понимает, как мог породить кого-нибудь… вроде меня, — продолжала Ева. — Вы же понимаете, что он имел в виду, разве нет? Он говорил обо мне как о… калеке!
Джордан услышал в ее голосе горечь.
— Он разрушил мою семью, Ева. Не позволяйте ему разрушить и вашу.
— На самом деле, хотя я немного потрясена… очень сильно потрясена, я благодарю судьбу, Джордан! Не знаю, кто мой отец… но все лучше, чем… этот злодей… — Губы Евы вновь задрожали, она заплакала и опустилась на руки Джордана, не в силах более сдерживаться.
— Ева, послушайте, я уверен, что ваше бедро не имеет никакого отношения к вопросу о вашем родителе. Это… иногда бывает. У одних от рождения большие уши, у других косоглазие, у третьих торчат зубы…
Ева, несмотря на слезы, рассмеялась.
— Хватит! — воскликнула Ева, вновь стараясь казаться серьезной.
Джордан взял ее за подбородок, приподнял ее голову и заставил посмотреть ему в глаза.
— На свете немного девушек с такими черными глазами… я смотрю в них, и мне кажется, будто я погружаюсь в глубокое, манящее озеро…
— Прекратите, Джордан! Я знаю, вы просто хотите развеселить меня.
— Ева, никто из нас не совершенен, но вы прекрасны и душой и телом. Поверьте мне, это большая редкость. Я не хочу, чтобы вы прожили жизнь, не осознав этого. Приехав сюда, я был так поглощен своей ненавистью и мыслями о мести, что вряд ли мог рассуждать здраво. Прошли эти недели, прежде чем я понял, сколько красоты вокруг меня. «И ты, — мысленно добавил Джордан, — каким же сюрпризом ты оказалась, мисс Ева Кингсли!»
— Я жаждал мести и разрушения, но сумел направить свою энергию на добрые дела. Я начал восстанавливать ферму и вновь почувствовал вкус к жизни, — и обязан этим вам… и Нибо, и всем остальным. Вы все так мужественны, так хотите помочь мне воплотить в жизнь мою мечту, а она значит для меня гораздо больше, чем я могу выразить. И вы, Ева, и я — мы оба хотим одного: сломать эту несправедливую систему эксплуатации островитян. И мы оба знаем, что Макс — наше главное препятствие на пути к цели. У меня есть план, но чтобы он сработал, нужно будет поставить Макса на колени. Другого пути нет.
— Чтобы облегчить жизнь канаков, делайте все, что считаете необходимым, — сказала Ева, глядя на плещущихся в реке диких гусей.
Джордан уловил в лице Евы тень сомнения.
— Только если это не причинит вам боли… — Эти слова вырвались у Джордана помимо его воли.
Ева, думавшая в этот момент о матери, в изумлении подняла глаза и почувствовала, как сильно забилось ее сердце. Джордан сидел, смотря куда-то в сторону: Ева понимала, что он старается скрыть свои эмоции, но чувствовала, с какой неподдельной заботой он относится к ней. Ева не обманывала себя и не думала, что в его отношении к ней есть что-то романтическое — Джордан, конечно, был самоуверенный, очень красивый покоритель женских сердец. Не могло быть и тени сомнения в том, что он мог заполучить любую красавицу, какую только бы пожелал.
— Вы… действительно так думаете, Джордан?
Он взглянул ей прямо в глаза:
— Я не сделаю ничего, что может причинить вам боль, Ева.
Глаза девушки вновь наполнились слезами, но теперь это были слезы счастья. Нет, Джордан никогда не узнает, как высоко она ценит его доброту! Конечно, он самый замечательный из всех людей, когда-либо встречавшихся ей! Ева подумала, что влюбиться в него было бы сейчас так же просто, как поскользнуться на этой мокрой траве. Но Ева уже давно, опасаясь разбить себе сердце, научилась держать в узде свои чувства.
— Расскажите мне ваш план. Если я смогу вам помочь — вы можете рассчитывать на меня.
Джордан еще раньше узнал от Джимми Хаммонда, что вечером в городе состоится собрание фермеров.
— Дело срочное, — сказал ему тогда Джимми. — Кажется, на грани разорения находятся гораздо больше фермеров, чем я думал.
— Макс будет там? — спросил Джордан.
— Сомневаюсь. В городе его уже несколько дней никто не видел — говорят, он заперся дома и никого не принимает. Ходят слухи, что Летиция упала, расшибла голову, но в тот вечер Макс грубо наорал на нее на празднике, и поговаривают, что, может, он и сам спихнул ее вниз с лестницы.
— Не знаю, выясним ли мы когда-нибудь правду о том, что произошло между ними… Но Летиция действительно больна. Вот что, Джимми… у меня есть один неплохой план, но мне нужна твоя помощь: приведи на собрание как можно больше фермеров, тех, у кого дела идут не слишком хорошо. Понял?
— Сделаю, — ответил Джимми.
Констебль Хокинс заявил Джордану и Джорджу Беннетту, что без согласия Макса Кортленда нечего и думать войти на территорию усадьбы, даже для того, чтобы оказать помощь Летиции.
— Он ее муж. Ближайший родственник. Его слово — закон, — сказал констебль. — И, разумеется, без его разрешения вы не сможете попасть в его владения.
— А если Летиция умрет? — сердито спросил Джордан.
— Это меняет дело. Если она умрет и коронер заявит, что смерть наступила от травмы, Макса привлекут к суду за то, что он не оказал ей помощи и не вызвал врача.
— Да это просто смешно! — воскликнул Джордан. Констебль пожал плечами.
— У меня уже были такие случаи, — сказал Джордж, выходя вместе с Джорданом из полицейского участка. — Мы ничего не сможем сделать для Летиции без разрешения Макса.
Вскоре после того, как Джордан и Райан О'Коннор отправились в город на собрание фермеров, раздался осторожный стук в дверь. Ева сильно испугалась: Гэби не было дома, и Ева очень пожалела об этом. Накануне они поговорили и отлично поняли друг друга, Ева почувствовала, что Гэби стала ближе ей, чем кто-либо до этого. Сейчас Гэби и Фрэнки ушли на прогулку с детьми и должны были вернуться не раньше чем через час.
Стук в дверь повторился, и Ева, набравшись храбрости, подошла к входной двери и открыла ее. На веранде стояла Силия.
— Что тебе здесь нужно? — спросила Ева. Прозвучало это грубо, но Ева никак не ожидала увидеть здесь сестру.
Силия отпрянула так резко, как будто Ева собиралась ударить ее.
— Поверь, я не собиралась приходить сюда…
— Тогда зачем пришла? — Внезапно страшная мысль поразила Еву. — Что-то с мамой?
Силия отвернулась:
— Я знала, что не стоит приходить. Лекси сказала, что ты так…
— Что? — крикнула Ева. — Что она сказала про меня? Что я… что?
— Что ты пренебрегаешь нами! — резко воскликнула Силия.
— Она говорит о себе самой, — ответила Ева. — Так надувает щеки, что того и гляди нос оторвется!
Девушки злобно и недоверчиво прожигали друг друга глазами.
Неожиданно лицо Силии смягчилось: она тоже считала Лекси спесивой и высокомерной, и слова Евы пролили ей бальзам на душу.
— У тебя, должно быть, была веская причина прийти, Силия. Что случилось?
— Мама… это она просила меня…
Ева видела, что Силия смущена.
— То есть она не просила… она без сознания и повторяет твое имя… и… — Силия тяжело вздохнула. — Наверное, мне не стоило приходить… — сказала она и повернулась, намереваясь уйти.
— Подожди, Силия! — воскликнула Ева. Ей нужно было поговорить с матерью, и она не хотела упускать возможности узнать правду об отце.
Силия обернулась. Тонкие губы ее были плотно сжаты.
— Я знаю, ты не любишь меня, Силия… но если я могу помочь, то…
— Не знаю, чем ты можешь помочь. И, говоря откровенно, вообще не знаю, зачем мать зовет тебя. Ты никогда по-настоящему не была частью нашей семьи. И даже приехав сюда, ты не захотела общаться с нами!
— Ты винишь меня за это, Силия? Я не росла в этой семье. И ты знаешь, что мы… почти чужие друг другу.
— Это ведь не наша вина, не так ли?
— Да… но это и не моя вина!
Некоторое время сестры молчали — ни одна не хотела уступать другой в этой борьбе уязвленного самолюбия.
— Когда я узнала, что с мамой случилось несчастье, я поехала в Уиллоуби с доктором Беннеттом, — сказала Ева, — но Макс не впустил нас.
— Я не знала об этом, — удивленно ответила Силия и почувствовала острую неприязнь к отцу. Что, в самом деле, творится с ним в последнее время?
— Я приду. Но Макс же не разрешит мне повидаться с ней.
Силия нервничала от встречи с Евангелиной и совершенно не подумала, что делать, если сестра все же согласится приехать в Уиллоуби. «Ева права, — подумала Силия. — Если отец увидит ее, с ним от ярости может случиться удар».
— Отец не живет в доме… с того самого дня, — глядя в землю, сказала Силия.
— Как не живет? — изумилась Ева.
— Ночами он сидит на веранде, как будто сторожит дом, а днем спит… в конюшне, — неохотно ответила Силия. Ева подумала, что Макс, вероятно, сильно пьет и мучается угрызениями совести. — Я могу встретить тебя у ворот завтра днем… скажем, в два часа, — продолжала Силия. — Он будет спать, а Мило в это время будет в поле.
— Я приеду, — сказала Ева.
Джордан стоял в зале мэрии вместе с Джимми и Альберто. Немного позже, навестив своих пациентов, к ним присоединился и доктор Беннетт. Перед собравшимися выступал Эд Харрис:
— Если мы уйдем со своих ферм, их захватят мигранты. И наши труды за все те годы, пока мы ломали здесь спины, пойдут прахом. Но мы так просто не сдадимся!
— Что же мы можем поделать? — закричал кто-то из зала. — Мы разоряемся! Тростник обходится нам почти в двенадцать шиллингов за тонну, а получаем мы за него почти столько же!
— Через несколько недель начнет работать фабрика в Бабинде. Я слышал, что они будут давать тринадцать шиллингов за тонну, — сказал еще один фермер.
— Большинство из нас уже в долгах, — ответил ему Эд, — и к тому же мы не сможем покрыть стоимость перевозки тростника в Бабинду.
Джордан, стоя позади, смотрел, не появится ли Мило Джефферсон — Максу не нужно было раньше времени знать о том, что он задумал. Наконец Джордан вышел вперед.
— Джентльмены, мне нужно сообщить вам кое-что, — начал он. В зале наступила тишина. Джордан заметил, что некоторые из присутствующих смотрят на него с откровенным недоверием: на новичков в этих местах всегда глядели косо, а слухи, которые распускал Макс, тоже не способствовали теплому приему. Но, увидев в зале несколько знакомых и сочувственных лиц — Джона Кингстона, Ханса Шмидта, — Джордан приободрился.
— Кое-кто из вас знает меня. Я когда-то жил в этом городе, — продолжал Джордан. — Мой отец тоже жил здесь, любил эту землю и вложил всю душу и сердце в нашу ферму.
— Точно, вложил, — прокряхтел Тэд Хаммонд.
— Он умер, а я был слишком молод, чтобы вести хозяйство. Но я вернулся, чтобы воплотить в жизнь мечту моего отца!
— Ну и ладно! — закричал кто-то. — Нам-то что с того?
— Выслушайте его! — громко сказал Ханс Шмидт, поднимаясь на ноги. Все знали, что спорить со Шмидтом не стоит, и в зале вновь наступила тишина.
— Совсем недавно я купил сахарную фабрику в Бабинде, — спокойно сказал Джордан.
По залу пронесся всеобщий изумленный вздох. Джимми и Альберто, не веря своим ушам, смотрели на Джордана.
— Я намерен покупать ваш тростник, джентльмены. Я буду платить вам пятнадцать шиллингов за тонну.
— Очень щедрое предложение, мистер Хейл, — сказал Эд Харрис, — но, боюсь, оно запоздало. Мы кругом в долгах. Чтобы вырастить урожай, нам приходится брать ссуды в банке, и проценты дочиста съедают всю нашу прибыль.
— У меня есть одно предложение, которое может решить эту проблему, — сказал Джордан.
— Что же, послушаем! — скептически отозвался какой-то джентльмен из первого ряда.
— Вы все приблизительно знаете, какого урожая можете ожидать. И я готов заплатить вам вперед пятьдесят процентов от его стоимости.
Зал взорвался воплями восторга. Отдельные скептики молчали, подозревая, что дело нечисто. Джордан поднял руку, призывая к тишине.
— Есть одна загвоздка, джентльмены, — продолжал он. Восторги зала сразу утихли, казалось, будто на солнце набежала туча.
— Чего вам нужно? Права на наши земли? — раздались негодующие возгласы.
— Ничего подобного! Если вы заинтересованы в моем предложении, я готов подписать с вами контракт и гарантировать, что ваша земля останется у вас. Единственное условие — чтобы вы всем рабочим платили одинаково.
— Это что, серьезно? — крикнул кто-то.
— Совершенно серьезно, — ответил Джордан. — Я хочу, чтобы всех канаков нормально кормили и достойно с ними обращались. За это я плачу вам половину стоимости будущего урожая. Авансом.
— А если потеряешь деньги? — подозрительно спросил Эд Харрис. Он не привык доверять слишком заманчивым предложениям.
— Хороший вопрос. Нет, не потеряю. Я хороший делец. Я не буду вдаваться в детали, но вкратце дело обстоит так: все эти годы вам недоплачивали, но теперь все будет по-другому. Я могу предложить вам пятнадцать шиллингов за тонну и все-таки получить свою прибыль. Если на будущий год цена на сахар упадет, я смогу пережить это. А если возрастет — что же, значит, я только выиграю. Я готов заключить сделку с вами — сначала с теми, кто получал за тростник мало, а потом и с остальными. Но количество поставщиков для моей фабрики, естественно, ограниченно. Так что, если хотите иметь со мной дело, поторопитесь.
Несколько секунд в зале стояла тишина.
— Так когда бумаги подпишем? — крикнул вдруг кто-то.
Вечером того же дня Джордан рассказал Еве о собрании фермеров и об успехе задуманного им плана.
— Так, значит, почти все фермеры заключили с вами контракт? — в изумлении спросила Ева. Она ожидала, что к плану Джордана отнесутся с недоверием, а друзья Макса попробуют помешать ему.
— Большинство подписало контракт. Осталось только несколько упрямцев, из тех, кто может позволить себе сохранить верность Максу. Кое-кто поначалу колебался, не хотел платить канакам равное с белыми жалованье, но потом они посчитали деньги и поняли, что все равно останутся с прибылью.
— Значит, с канаками наконец все будет по-честному? — Ева улыбнулась, и Джордан уже не в первый раз подумал, как прекрасна ее улыбка.
— Именно.
— А фабрика Мурилен теперь разорится?
— Да. И вместе с ней Макс. Он просто не сможет купить здесь достаточно тростника, чтобы его фабрика работала.
Ева вдруг опустила голову — она подумала о матери и сестрах. Улыбка ее погасла.
— Вас что-то беспокоит, Ева?
— Ничего… Судьба Макса меня совершенно не волнует. Но я не могу не думать о том, что будет с матерью и с сестрами.
— Я понимаю вас, Ева. Но, к сожалению, на войне всегда есть раненые.
Глава 24
— Ева, нельзя подвергать себя такой опасности! Максу невозможно доверять ни в чем! Я говорю вам: это совершенное безрассудство — ехать одной в Уиллоуби!
Джордан говорил это еще прошлым вечером, когда Ева рассказала ему о визите Силии. Ева не знала, что, беспокоясь за нее, Джордан не спал всю ночь. Еву даже слегка раздражала чрезмерная заботливость Джордана, и она попыталась успокоить его:
— Не волнуйтесь так, Джордан! Силия объяснила мне, что Макс спит целыми днями, и обещала встретить меня у ворот.