В 1968 г. прыжки в высоту были популярным видом спорта. Разбегаешься, прыгаешь и преодолеваешь планку одним из нескольких способов. Поначалу спортсмены прыгали преимущественно «ножницами», а к шестидесятым годам получили распространение перешагивание, перекат и перекидной стиль с движением через планку лицом вниз. Но каким бы стилем ни прыгал спортсмен, одно оставалось неизменным: совершая прыжок, он был обращен лицом вперед. Только представьте себе прыжок вперед спиной. Это же нелепость.
Но Дик Фосбери считал иначе. Прыжки спиной вперед представлялись ему естественными. Во время учебы в старших классах он развивал этот новый стиль и к моменту поступления в колледж прыгал выше, чем прежде. Фосбери не знал точно, почему прыгает именно так, но, подумав, объяснял, что ему помогло вдохновение, исходящее с Востока, от Конфуция и Лао-цзы. Дику Фосбери не было дела до того, как прыгают остальные. Он просто прыгал через планку и ощущал происходящее. Над ним подшучивали и смеялись. Фосбери и вправду выглядел нелепо (как и его источники вдохновения. Отвечая на вопросы корреспондента журнала Sports Illustrated, он сказал о своем подходе следующее: «О прыжках в высоту я вообще не думаю. Это позитивное мышление. Я просто помогаю свершиться тому, что происходит»). Разумеется, никто не ожидал, что он войдет в олимпийскую сборную США, а тем более победит на Олимпиаде. Однако он выиграл, установил американский и олимпийский рекорды и покорил планку на высоте 2,24 м (всего на 3,8 см ниже мирового рекорда).
Благодаря своему небывалому стилю, получившему название «фосбери-флоп», Фосбери достиг того, о чем и не мечтали более консервативные спортсмены: он совершил настоящую революцию в отдельно взятом виде спорта. Даже после его победы многие считали, что он останется одиночкой, на виду у всего мира прыгающим через планку своим особенным, присущим только ему способом. Но с 1978 г. все мировые рекорды устанавливались исключительно спортсменами, прыгающими «фосбери-флопом», а в 1980 г. тринадцать из шестнадцати олимпийских финалистов прыгали через планку спиной вперед. «Фосбери-флоп» до сих пор остается господствующим стилем в прыжках в высоту. По сравнению с ним предшествующие стили выглядят устаревшими и неуклюжими. Почему никто не додумался найти им замену пораньше?
Разумеется, в ретроспективе любое подобное решение кажется интуитивно понятным. Но то, что сейчас выглядит абсолютно ясным, потребовало изобретательности и не имело прецедентов на момент появления. Никому не приходило в голову, что можно прыгать спиной вперед. Мысль об этом казалась абсурдной. А сам Фосбери? Он ведь не был даже одаренным прыгуном. Как говорит его тренер Берни Вагнер, «у меня есть метатель диска, который способен прыгнуть выше Дика». Все дело в подходе. В сущности, рекорд Фосбери выглядит бледно по сравнению с нынешним, 2,45 м, установленным Хавьером Сотомайором: достижение Фосбери не вошло даже в первую двадцатку. Но благодаря ему этот вид спорта в самом деле преобразился.
Воображение позволяет нам увидеть неочевидное – что убитый в действительности жив, что прыгать спиной вперед – перспективно, пусть взгляд при этом и не обращен в перспективу, или что коробочка кнопок может быть просто пустой коробочкой. Воображение помогает нам понять, что есть что и чем могло бы быть, даже в отсутствие весомых доказательств. Когда все детали прямо перед нами, как мы расставим их? Откуда узнаем, какие из них важнее прочих? Да, простая логика помогает проделать часть этого пути, но в одиночку ей не справиться, как не справиться и без свободного пространства.
В своем сопротивлении креативности мы, в сущности, лестрейды. Но все не так плохо: если что, наш внутренний Холмс всегда рядом. Наша неявная предубежденность может быть прочной, но все-таки способна меняться, и ей вовсе незачем влиять на наше мышление в такой значительной степени, как сейчас.Взгляните на этот рисунок.
Попробуйте соединить эти точки тремя линиями, не отрывая карандаш от бумаги и не проводя одну и ту же линию дважды. Кроме того, закончить рисовать надо в той точке, с которой начали. У вас в запасе три минуты.
Вы уже справились? Если нет, не расстраивайтесь: не вы одни. Решить эту задачу вы не смогли вместе с 78?% участников исследований. А если справились, сколько времени вам понадобилось?Задумайтесь: если я включу в поле вашего зрения лампочку, пока вы решаете задачу, скорее всего, вы решите ее, если не решили до сих пор. Целых 44?% участников эксперимента решали задачу, увидев вспыхнувшую лампочку, а при обычных условиях (таких же, в которых очутились сейчас вы) задача поддалась всего 22?% участников. Скорее всего, с лампочкой и вы решили бы ее гораздо быстрее. Лампочка активизирует связанные с озарениями концепции у нас в голове, при этом побуждает наш разум мыслить креативнее, чем обычно. Вот пример внешней активации в действии. Поскольку лампочка ассоциируется у нас с креативностью и озарениями, мы с большей вероятностью упорствуем в решении трудных задач и мыслим творчески, нелинейно, когда видим, как загорается лампочка. Все образы, которые хранятся у нас на «чердаке» рядом с образом «вспыхнувшей лампочки», «озарения», «эврики», активизируются, что, в свою очередь, помогает нам проявлять креативность в подходах.
Кстати, задача с точками решается вот так.
Возможно, естественный для нас склад ума тормозит нас, но простейшего внешнего активатора достаточно, чтобы наши мысли приняли совсем иное направление. Таким активатором не обязательно должна быть лампочка. Помогают и произведения искусства на стенах. И голубой цвет. И портреты знаменитых творческих личностей. Счастливые лица. Радостная музыка (и в сущности, почти все мыслимые сигналы). Растения, цветы, пейзажи. Все перечисленное усиливает нашу креативность незаметно для нас. Нам есть чему радоваться.
Но если не считать вспыхивающих лампочек в голубых комнатах с портретами Эйнштейна и Джобса на стенах, под звуки радостной музыки, под которую мы, облачившись в белые одежды, поливаем прекрасные розы, какие еще способы приобрести поразительную способность Холмса к креативному мышлению наиболее эффективны?Как важно уметь дистанцироваться Один из наиболее важных способов, помогающих мыслить, обращаясь к воображению, а не уподобляться Лестрейду, перескакивая от улик к умозаключениям, – умение дистанцироваться во всех смыслах этого слова. В «Чертежах Брюса-Партингтона», довольно позднем деле Холмса, Ватсон отмечает:
...
«Одной из замечательных черт Шерлока Холмса была его способность давать отдых голове и переключаться на более легковесные темы, когда он полагал, что не может продолжать работу с пользой для дела. И весь тот памятный день он целиком посвятил задуманной им монографии «Полифонические мотеты Лассуса». Я не обладал этой счастливой способностью отрешаться, и день тянулся для меня бесконечно» [12] .
Непросто заставить свой ум отстраниться, дистанцироваться от задачи. Уход от проблемы, которую необходимо разрешить, выглядит противоречащим интуиции. На самом деле неудивительно, что это умение присуще как Холмсу, так и другим глубоким мыслителям. Сам факт, что оно удивляет Ватсона (по его собственному признанию), во многом объясняет, почему доктор так часто терпит фиаско там, где его друг достигает успеха.
Психолог Яков Троп утверждает, что психологическое дистанцирование – одно из самых важных действий, которые можно предпринять, чтобы улучшить мышление и повысить качество принимаемых решений. Дистанция может быть разных видов: например, темпоральной, или временнoй (как по отношению к прошлому, так и к будущему); пространственной (насколько вы близки или удалены от объекта физически); социальной, или дистанцией между людьми (как этот объект воспринимает кто-то другой); гипотетической, или дистанцией от реальности (как могло бы обстоять дело). Но все эти виды дистанций имеют нечто общее: все они требуют мысленного выхода за пределы текущего момента. Требуют отступить от него.
Троп утверждает: чем дальше мы дистанцируемся, тем более общим и отвлеченным становится наше видение и наша интерпретация; и чем дальше мы отходим от своей прежней точки зрения, тем обширнее становится картина, которую мы можем рассмотреть. И наоборот, когда мы вновь подступаем ближе, наши мысли становятся более конкретными, специфическими, практическими, и чем ближе мы оказываемся к нашему эгоцентрическому взгляду, тем более ограниченная и меньшая по масштабам картина открывается нам. В свою очередь, наш уровень интерпретации влияет на нашу оценку ситуации и выбор нами способа взаимодействия с ней. Он отражается на наших решениях и нашей способности решать задачи. И даже меняет способ обработки информации нашим мозгом на нейронном уровне (а именно способствует вовлеченности в процесс нашей префронтальной коры и медиальной височной доли; подробнее об этом поговорим далее).
По сути дела, психологическое дистанцирование помогает осуществить одну важную задачу: задействовать систему Холмса. Оно способствует спокойному размышлению. Доказано, что дистанцирование улучшает когнитивную деятельность – от решения реальных задач до способности к самообладанию. Детям, пользующимся методами психологического дистанцирования (например, представляющим зефир в виде пушистых облаков; об этой методике мы подробно поговорим в следующем разделе), удается успешнее отсрочить удовольствие и дождаться более существенной, хоть и более поздней награды. Взрослые, которым советовали отстраниться и оценить ситуацию с более общей точки зрения, высказывали более точные суждения и оценки, демонстрировали изменение субъективной оценки к лучшему и снижение эмоциональной реактивности. Люди, пользующиеся дистанцированием в типичных сценариях решения проблем, опережают тех, кто в большей мере погружен в ситуацию. А те, кто дистанцируется при оценке политических вопросов, справляются с ней лучше, и такая оценка выдерживает испытание временем.
Можно воспринимать подобные упражнения как сборку большого и сложного пазла. Коробка потерялась, поэтому вы не знаете, что именно собираете, вдобавок за годы к фрагментам одного пазла примешались другие, разрозненные, поэтому вы не знаете даже, какие фрагменты к чему относятся. Для того чтобы собрать пазл, необходимо прежде всего составить представление о картине в целом. Некоторые фрагменты найдутся сразу же: уголки, края, явно сочетающиеся друг с другом цвета и рисунки. Не успев опомниться, вы поймете, к какому результату движется процесс, а также куда и как впишутся оставшиеся фрагменты. Но вам ни за что не справиться с этой задачей, если поначалу вы не дадите себе времени, чтобы разложить фрагменты, выбрать из них подходящие для первых шагов и попытаться представить себе уже законченную, собранную картину. Складывать отдельные фрагменты, выбирая их наугад, можно до бесконечности, это занятие вызовет излишнее раздражение, и, возможно, вы так и не сумеете довести дело до конца.
Необходимо научиться действовать так, чтобы два элемента – конкретные, специфические фрагменты (их рисунки и цвета, сигналы и намеки) и общий вид (впечатление, которое создается ощущением картины как единого целого) – действовали вместе, помогая вам собрать пазл. Без обоих невозможно обойтись. При складывании фрагментов требуется пристальное внимание, а понять, насколько они сочетаются друг с другом, можно только с помощью воображения, дистанцируясь от получившейся картины. Подразумевается любое дистанцирование Тропа – временнoе, пространственное, социальное, гипотетическое, – тем не менее дистанция должна быть.
Когда я была маленькой, я часто играла в «данетки» – разновидность загадок. Один из участников описывал несложную ситуацию (в детстве мне особенно нравилась такая: Джо и Мэнди лежат на полу, оба мертвы. Вокруг битое стекло, лужица воды и бейсбольный мяч. Что произошло?), остальные пытаются разгадать загадку, задавая вопросы таким образом, чтобы на них можно было ответить только «да» или «нет». Я могла играть часами, и окружающим приходилось вместе со мной предаваться этому довольно странному времяпрепровождению.
В то время я воспринимала эти загадки как развлечение, способ скоротать время и проверить свои способности сыщика и любила их отчасти потому, что убеждалась: я в состоянии справляться с такими задачами. Только теперь я понимаю, насколько изобретателен на самом деле этот метод наводящих вопросов с вынужденным выбором ответов: он заставляет отделять наблюдения от умозаключений, нравится нам это или нет. Можно сказать, что в загадках есть встроенная маршрутная карта, на которой показано, как добраться до решения – постепенно, делая частые перерывы, чтобы воображение успело обобщить полученную информацию и заново переформатировать уже известную. Нельзя просто нестись вперед, не разбирая дороги. Надо наблюдать, усваивать, не торопиться, рассматривая возможности, менять углы зрения, пытаться поместить элементы в соответствующий контекст, смотреть, не был ли сделан ранее ошибочный вывод. «Данетки» заставляют дистанцироваться в воображении. (В загадке про Джо и Мэнди оба они – золотые рыбки. Бейсбольный мяч влетел в окно и разбил аквариум.)
Но как создавать дистанцию в отсутствие таких встроенных подсказок? Как противостоять свойственному Ватсону недостатку отстраненности, как научиться, подобно Холмсу, знать, когда и как вывести мозг из игры и дать уму какую-нибудь пищу полегче? Оказывается, даже проявления таких врожденных свойств, как креативность и воображение, можно разбить на шаги, помогающие преодолеть границу между замешательством и готовым решением.
Дистанцирование с помощью смены деятельности
Скажите, что такое «задача на три трубки»? Она явно не входит в список распространенных типов задач, какие можно встретить в литературе по психологии. А между тем ее пора бы включить туда.
В «Союзе рыжих» (The Red-Headed League) перед Шерлоком Холмсом возникает необычная головоломка, на первый взгляд не имеющая обоснованного решения. Зачем понадобилось выделять человека из числа прочих только за цвет волос, а потом платить этому человеку за то, чтобы он просиживал в закрытой комнате часы напролет?
Когда обладатель огненно-рыжих волос мистер Уилсон покидает Холмса, предварительно рассказав свою историю, Холмс сообщает Ватсону, что медлить с этим случаем нельзя. «Что вы собираетесь делать?» – спрашивает Ватсон, как всегда, торопящийся узнать, каким образом будет раскрыто дело. Ответ Холмса звучит неожиданно:
...
«– Курить, – ответил он. – Это задача как раз на три трубки. Я прошу вас минут пятьдесят не разговаривать со мной.
Он скрючился в кресле, подтянув худые колени к ястребиному носу, и долго сидел в такой позе, закрыв глаза и выставив вперед черную глиняную трубку, похожую на клюв какой-то странной птицы. Я уж подумал было, что он заснул, да и сам начал дремать, но тут он вскочил, словно человек, принявший твердое решение, и положил трубку на камин».
Это и есть задача на три трубки: та, которая требует каких-нибудь иных действий, кроме непосредственно размышлений о задаче. Например, курить трубку, в сосредоточенном молчании, на протяжении всего времени обдумывания. Предположительно задачи делятся на те, которые решаются за время выкуривания одной трубки, и так далее, вплоть до тех, которые можно решить за время, необходимое для выкуривания максимального количества трубок, чтобы при этом не стало дурно и все усилия не пропали даром.
Конечно, ответ Холмса подразумевает нечто большее. Для него трубка – не что иное, как средство, причем одно из многих, которое применяется с целью создать психологическую дистанцию между собой и непосредственной задачей, чтобы наблюдения (в данном случае сделанные на основании рассказа посетителя и его внешности) проникли в голову и соединились там с содержимым «мозгового чердака» без лишней спешки, а мы наконец узнали, каким должен быть следующий шаг в расследовании. Ватсон предпочел бы сразу что-нибудь предпринять, на это указывает его вопрос. Но Холмс ставит между собой и задачей трубку. Он дает своему воображению время, чтобы оно без помех могло выполнить свою работу.