Несмотря на тяжесть поклажи за плечами, тринадцать человек шагали по предбаннику на удивление бодро. Это не могло не настораживать. Кроме того, вся группа пребывала уже несколько часов в гробовом молчании. Понятно, большинство интуристов просто не знали, как обратиться к проводнику, думал Аспирин, но даже Янсен не сказал ни слова. А ведь сталкер ожидал докучающих вопросов, что должны были потоком литься из «туристаф», оказавшихся на пороге самого интересного места в мире.
Аспирин прибавил скорости, ожидая быстрой реакции. Однако ничего не произошло. Все молча ускорились. По отсутствию отдышки и красных лиц сталкер с уверенностью мог сказать, что у всех членов группы отменная физическая подготовка. Спортсмены? Хорошо бы. А что, если не спортсмены? Знать бы, что туристы опытные, исходили леса, поля, пустыни, горы, но казалось, в спину дышит взвод «морских котиков». Впрочем, как морские котики сочетаются с длинными волосами у интуристов-мужчин? В общем, спортивная подготовка группы заставляла беспокоиться. Ни жалобных стонов, ни просьб сбавить темп не было. А рюкзаки-то тяжелые. Что именно имел в виду Кеша-Почтовый, когда говорил, что в рюкзаках много лишнего? Может, оружие тащат? Или научное оборудование? Рыжняк, гнида, ни слова не сказал. Хотя, с другой стороны, Толя последнюю ночь сам не свой. Не могли же, в конце концов, на старого приятеля так повлиять всего лишь деньги? Тогда что, угрозы? По внешнему виду не скажешь, что эти двенадцать могут кому-то угрожать, хотя… внешний вид обманчив.
Сталкер крепче прижал автомат к груди. Придется довериться только ему. Если один из группы «туристаф» офицер НАТО, остальные стоят по чину недалеко. И на общепринятом английском не говорят как раз, чтобы проводник не понимал. Английский знает много людей, а вот шведский… Если это шведский.
Чем ближе от предбанника к Зоне, тем хуже становилось у Аспирина на душе. Он никогда не ходил в эти земли в таком расшатанном состоянии. Весь мир с момента появления «туристаф» будто перевернулся. Не то чтобы упал и разбился, но скособочился по-уродски. Всемирный заговор, не иначе. Вот только если Аспирин ведет за собой военных профи, на кой черт он лично им сдался? Собака-поводырь, которую можно грохнуть, коли начнет понимать человеческую речь? А почему нет? Вполне себе вариант. Нет, Рыжняк определенно сука, хотя и кореш.
До Зоны оставалась сотня метров, когда Аспирин остановился и, повернувшись к группе, дал первый инструктаж. Он чувствовал, что обязан что-то сказать, раз играет проводника. Иначе будет выглядеть подозрительно. Хотя кто бы говорил про подозрительность? За приклеенными улыбками «туристаф» прятались пронзительно-пристальные взгляды. Они тоже оценивали его – его, Аспирина, по множеству показателей: мимические реакции, поведение, тональность голоса, манера говорить. Поборов приступ неожиданно нахлынувшей робости (кого он вообще ведет в Зону?), сталкер глубоко вздохнул и не менее глубоко выдохнул, наполняя разгоряченные легкие кислородом.
– Короткий привал. – С этими словами сталкер бросил рюкзак на землю. И сразу спросил: – Янсен, а откуда вы приперлись? Я не понимаю вашего языка. Вроде не английский, верно?
– В основном из Норфегии. – Предводитель «туристаф» также скинул рюкзак и уселся на него, как в национальном парке где-нибудь напротив Большого Каньона. Ни одышки, ни видимой усталости он не показал.
«Значит, норвежский?» – прикинул Аспирин. Как бы ни было, Янсен говорил на русском сносно, только акцент выдавал «иностранность». А так – вполне себе «андерстенд».
– Поня-ятно, – протянул сталкер. – Выходит, Скандинавия… Вы, это, во многих странах бывали? Наверное, много повидали? – сделал еще одну попытку разговорить спутников Аспирин.
– Мноко кте были, – вновь неопределенно кивнул в ответ Янсен.
При этом «мноко кте были» угодливое сознание Аспирина почему-то нарисовало горящий Ливан, развороченную ракетами Анголу, свинцовую Иорданию и пыльный Афганистан, а вовсе не пляжи на Мальдивах и Минорке. Вот тебе и Лазурный, мать его, берег. Выходит, точно – вояки или военспецы. Допустим, военные ученые, инженеры, связисты. Шпионы, в конце концов. А может, специалисты по психологической войне или распространению дезинформации. Ликвидаторы. Организаторы терактов и саботажей. Взрывняки. Да мало ли кто?
Так и не дождавшись от Янсена продолжения беседы или пояснений, Саня выждал десять минут, поднялся, вновь накинул рюкзак и обронил по возможности без эмоций:
– Ладно. Вижу, неразговорчивый ты, Янчик-из-Скандинавии. Давай за мной, след в след. Детекторы не работают, так что придется по старинке, вслепую. Своим растолкуй, чтобы не тупили.
Сказал Аспирин как можно увереннее, но самой уверенности оставалось катастрофически мало.
«Попал так попал, – стучало в голове, – впрочем, буйня. Где наша не пропадала?»
Мертвые сопки определили начало зоны Разлома тревожными отметками на циферблате часов. Будь у кого приборы имени Ганса Вильгельмовича Гейгера, туристы бы проявили бдительность. Но Аспирин не разглядел на импортных рожицах признаков паники. Стало быть, не врубились либо делают вид, что радиметров у них нет.
Сделав в мозгу еще одну кривую зарубочку, Аспирин продолжал шагать. Сам он отлично знал, что мертвые сопки показывают неправильный уровень радиации. Много лет назад еще первые ученые определили, что здесь нет остаточного излучения. Какая-то сила действует на сами счетчики Гейгера, те начинают шалить и показывать чешую. Не связано ли спокойствие туристов со знанием этого факта? Или Рыжняк предупредил их, что рядом с периметром радиации нет?
Тревожная головоломка. То ли туристы снабжены информацией о Зоне в гораздо большей степени, чем пытаются показать, то ли Аспирин себя накручивает, заочно пытаясь доказать, что вся группа – злодеи. Но на фига? Чтобы оправдать их скорые смерти? Возможно. Только не получится ли так, что единственным трупаком станет он? Аспирина одолевали сомнения, что пистолет имеется только у герра Янсена. В таких шикарных походных рюкзаках можно нести помповуху двенадцатого калибра в разобранном виде.
Зона приняла на свою территорию гостей, когда солнце только-только показалось из-за деревьев. Первые лучи рассвета сгладили мрачное впечатление от сырости, вновь подул ветер, принося свежий как никогда воздух. Ветер словно пытался отыграться за то, что не дул в предбаннике, и теперь вволю резвился над Зоной, разгоняя дымку и обнажая приветливое дневное светило. Помимо потоков свежести, так радовавшей Аспирина, ветер попутно отгонял комаров, которые никак себя не проявляли в предбаннике, но вдоволь копошились на склонах мертвых сопок, заросших травой и мокрых от росы.
Против ожиданий сталкера, оказавшись в зоне, туристы не стали снимать все на видео, фотографировать окрестности и запечатлять друг друга. Если причиной их настойчивого порыва в Зону действительно был туризм, нежелание фотографировать и снимать при наличии фото– и видеоаппаратов казалось очень странным. Анализируя подобный загадочный сбой в поведении «туристаф», Аспирин брел молча, припоминая собственные первые походы в Зону, когда надевал противогаз и набрасывал капюшон химзащиты, едва завидев на счетчике показатели выше нормы. Постоянно казалось, что схватит смертельную дозу и отбросит копыта прямо на месте, так и не познав эту терра инкогнита до конца. Глаза как магнитом притягивало к показаниям счетчика, а ствол автомата дергался на малейший шорох…
Его скандинавские спутники вели себя по-другому.
Спокойно. Казалось, их не волновало ничто. Люди ли это, черт подери? Аспирин не знал никого, кто при первом свидании с Зоной мог относиться к ее сатанинской власти настолько пофигистично. Не-е-ет, тут что-то было не так.
Вспышка света неожиданно ослепила Аспирина сбоку, сталкера подбросило вверх, и он почувствовал, что матерые сапоги уже не касаются болотной глины…
* * *
В сталкера словно врезался воздушный таран. Пропорхав пару метров, Аспирин рухнул на бок, покатившись по траве вместе с рюкзаком.
«Аномалия? Здесь?!» – мелькнула в голове растерянная мыслишка.
Аномалии, разумеется, меняли место дислокации, но наткнуться на одну из них в предбаннике было невозможно. Ведь предбанник – не Зона.
Янсен подошел первым, некоторое время смотрел в расширенные зрачки проводника.
– Ты ф порятке? – Он протянул руку сталкеру. Тот упорно смотрел в небо, прижимая к груди АКМ, как любимую шлюху. В глазах после вспышки порхали колибри.
– Я…да… – Аспирин перевалился на бок, игнорируя протянутую ладонь.
Поднявшись, сталкер посмотрел на тропу, пытаясь осмыслить произошедшее. Туристы аналогичным образом уставились на него. Взгляд Аспирина соскользнул на дождевик. Тот был оплавлен на животе и груди. Тело прошиб пот. Еще сантиметр – и сталкер мог не подняться.
Срывая остатки дождевика, Аспирин напряженно думал. В предбаннике не было крупных аномалий. Во всяком случае, так считалось. И кстати, что это была за аномалия? Если «вспышка», то она только слепит, не жжет. Если «всполох» – то он только жжет, не слепит. Его ослепило и обожгло. Комбинированная аномалия? Абзац. Вот, значит, откуда таранный удар, отправивший его в нокдаун. Свет, температура, да еще и гравитация? Аспирин знал, что сама природа аномалий манит к себе человека, заставляя подойти ближе. За время наблюдений сталкеры определили, что ловушкам Зоны противопоказано отпугивать, они могут только приманивать, тянуть к себе. Но что произошло сейчас? Ведь Аспирина отбросило.
– Происходит что-то странное, – не стал скрывать проводник, поворачиваясь к Янсену. – С Зоной что-то не так. Подобных аномалий здесь просто не может быть.
– Это опасно? – спросил скандинав.
– Черт его знает! – Сталкер пожал плечами. – Во всяком случае, я не могу гарантировать безопасность группы в таких условиях. Думаю, вам лучше вернуться. Вернее, конечно, нам лучше вернуться.
Предводитель группы рассмеялся, широко шагнул вперед и дружески похлопал сталкера по плечу, словно за хорошо рассказанный анекдот. Хотя хрен их знает этих «нордических» скандинавов, у них бывают вообще анекдоты? Аспирин, во всяком случае, напрягся. К похлопыванию себя по плечу он относился индифферентно, однако в Зоне проявлять близость подобным способом было не принято даже между друзьями. Мало ли кто в тебя нож воткнет. И за что. Оправдывало Янсена одно соображение – он был иностранцем.
– А… шютка юмора! – произнес тем временем Янсен. – Нет, мы итти тальше. Ты жиф. Расфе нет?
Взгляд у руководителя турпохода был такой, словно он готов скорее сдохнуть, чем отступиться. Сталкер огляделся. Лица спутников Янсена производили то же впечатление: упорство, решимость, злость. Даже у женщин. Черт, особенно у женщин.
«В натуре не туристы, – заключил Аспирин. – Туристы бы сдрыснули при первой мысли о реальной опасности. А эти бодрячком. Если даже пытаться что-то остальным объяснить, а Янсен не переведет, буду как обезьяна, машущая руками».
– Да, – ответил Аспирин холодно. – Жив, слава богу.
– Тогда итём, – подтолкнул в спину Янсен, – все пудет карашо.
Аспирин на автомате шагнул вперед и только спустя секунду осознал: Янсен толкал его, словно конвоир. Аспирин не определил, был ли толчок доброжелательным или его вели как пленника. Но ситуация явно выходила из-под контроля.
Сталкер остановился. Конвоирует его Янсен или нет – ерунда. Если тема встанет ребром, замочить иностранца сталкеру труда не составит. А вот дело свое надо сделать, раз нанялся проводником. Подумав так, Аспирин стянул со спины рюкзак, достал из бокового кармана гайки. Не мочить же иностранца за толчок в спину, в конце концов. И потом, ладно Янсена, остальных за что? За тупые улыбки? За злость и упорство? За свои подозрения, которые ничем не подтверждены? За собственные фобии?
Хрен с ним. Отряд медленно потянулся дальше.
Бредя впереди «туристаф» Аспирин позабыл о странностях спутников и попытался сконцентрироваться на странностях Зоны. Оплеуху она ему отвесила неслабую. Травм не осталось, только дождевик подпалило. Зато впечатление, твою мать, впечатление!
Зона хитрая бестия, никогда и ничего так в ней не происходит. Зона – почти разумное существо. Аспирин вспомнил байку о старом сталкере, про которого рассказывал ему Рыжняк. Был, говорит, один старик, бывалый зоноходец, сталкер, мать его, словно от рождения. Удачливый и живучий. И вот, значит, просталкерив в Зоне почти две пятилетки, вздумал старичок на покой уйти. Бабок вроде накопил, все путем. Но пошел, придурок, с Зоной прощаться. Дорога она ему была, понимаешь. Да и он ей, насколько выяснилось. Прошел, значит, за границу периметра, буквально метров сто. Поклонился Ей до земли и, собственно, был таков.
Развернулся, вернулся за периметр, и тут на тебе – прямо возле хотеля на него старый тополь рухнул. Днем, среди бела дня, в присутствии очевидцев. Чувак даже трезвый был, что, впрочем, маловероятно. Не отпустила Зона, выходит. Плевать ей на все границы.
Ветер снова пропал, но комары и мошка, на счастье туристов, не появились, хотя сыро было по самые уши, и сиял рассвет. Солнце перетаскивалось через горизонт, осторожно вползало на обглоданные верхушки деревьев. Вид, конечно, нельзя было назвать живописным (голые деревья этому не способствовали), но яркий лучезарный восход, как во все времена в любой точке мира, внушал путникам радостные надежды. На что?
Лично Аспирин подобных надежд не разделял. Будучи сталкером, рассветы и сумерки он не любил. Во всяком случае, рассветы и сумерки – в Зоне. Видимость падала, солнечные лучи ослепляли и отвлекали. Матюкнувшись на проклюнувшее из-за облезлых холмов светило, удрученный Саня опустил на нос солнцезащитные очки и замедлил шаг, напряженно вглядываясь в каждую пядь земли, по которой предстояло топать.
Отныне Аспирин делал ровно пять шагов, кидал впереди себя гайку и, если ничего не случалось, проходил очередной интервал. Янсен медведем сопел за спиной, прочие неотступно следовали за лидерами. Послушные, как ни одна группа, которую водил за собой Аспирин. А водил он ученых, вояк и вообще до хрена всяких разных. Новых странных туристов дрессировали по особой системе. Какой-нибудь психической подготовки. В физическом смысле Аспирин не отметил особых навыков, кроме выносливости. Да и какие физические навыки (тем более боевые) могли быть у женщин, составлявших половину группы? В спецподразделения и диверсионные отряды во всех странах мира по-прежнему брали мужиков, что бы ни твердили по этому поводу феминистки. И все же Аспирин чувствовал, что группа отличается от обычных людей, как отличаются волки и волчицы от псов и собак.
Глаза. Манера общения. Реплики, которыми обмениваются друг с другом. При разговоре почти постоянно улыбаются, но улыбки натянутые, тяжелые, налитые свинцом. Обычные обыватели так себя не ведут.
Какая-то особая обработка. Религиозные фанатики, сектанты? Маньяки? Террористы? Клуб самоубийц? ИРА? Баски? Организация освобождения Палестины? Да что гадать, если никаких доказательств.
Спустя некоторое время туман немного рассеялся и тропа стала видна довольно четко. Поэтому Аспирин, пропустив Янсена вперед и задумчиво потирая лоб, некоторое время позволил себе плестись позади группы, держа в поле зрения каждого туриста. Помимо прочих проблем, каждому из группы следовало дать прозвище. Во-первых, чтобы не учить скандинавские имена, а во-вторых – чтобы проще было запомнить.
Шесть мужчин, из которых знает только Янсена. Двое длинноволосых. Первый – светлый, второй – темноват. Этим клички дать на раз-два: первый – Мрак, а второй, допустим, Белошапочка, раз блондин. С тремя оставшимися мужчинами чуть сложнее.
Подтянутый моложавый парень небольшого роста с розовыми щеками, высокий лысый парень, больше похожий на вчерашнего студента, и мужик средних лет с волосами торчком. Будут Малиной, Студентом и Ежом. Хорошо.
Именовать женщин было сложнее всего. Если рыжую широкобедрую толстушку прозвать Пышкой было недолго, то с четырьмя другими пришлось повозиться, пытаясь определить различия на ходу.