Лиза будто окаменела. Внутри стало холодно. Она хотела было броситься следом за мужем, но Николай удержал ее за руку.
— Вам лучше не ходить за ним, Лиза. Он опасный человек, — предупредил Шмит.
— Он мой муж! — ответила она сокрушенно. — Что же он теперь подумает обо мне?!
Молодая женщина без сил опустилась на стул и закрыла лицо руками.
— Так вы его любите? — удрученно спросил Николай.
— Конечно же, люблю. Безумно. — всхлипывала она, сотрясаясь от рыданий.
Глебов ввалился, зацепился за столик, чудом удержался на ногах, и к счастью Доры, плюхнулся на диван.
— Вы набрались храбрости, прежде чем прийти ко мне, — сказала она, подходя к нему поближе. — Неужели я так пугаю вас?
— Вы прекрасны, Дора, — повторил Алексей, откинувшись на спинку дивана и смотря на нее сквозь полуопущенные ресницы.
— Да, вы уже говорили это, — сказала она с лукавой улыбкой на губах. Затем присела рядом.
— Вы красивы, добры, душевны. Вы идеальная женщина, Дора, — говорил Глебов, не замечая, что говорит пару слов на английском, пару слов на французском и переходит на русский.
Она коснулась его лба теплыми нежными пальчиками.
— Поцелуйте меня, Дора, — попросил Алексей. Женщина неторопливо склонила к нему свое лицо и поцеловала его в губы. Глебов ответил на ее поцелуй. Они целовались не спеша, пока всего лишь одно тихо сказанное слово не остановило женщину.
— Лиз. — прошептал мужчина.
Дора отстранилась от него. Глаза Глебова остались закрыты. А еще через мгновение он уснул.
Айседора вздохнула. Она была разочарована и уязвлена. При этом в большей степени она ощутила разочарование, чем была уязвлена. Ей стало скучно. Мужчина, уснувший рядом, больше ее не интересовал. Перед глазами встало лицо Станиславского. «Породистый мужчина». Так она его назвала. По сравнению с ним, Глебов был грубым, прагматичным и холодным. Он далек от мира искусства, в нем нет творческой жилки, безумства творческой души. Глебов воин, не поэт. Станиславский другое дело. Другой мужчина. Бог, бог театрального искусства!
Айседора встала с дивана, шарф сполз с ее плеча, запутавшись в руке Алексея. Она скинула его с себя на спящего мужчину и направилась в спальню.
— Милый, ты уже проснулся? Может быть, кофе?
Алексей взглянул на нее, пытаясь что-либо вспомнить, но ничего не получалось.
— Я. — Он не знал, что сказать. Потер виски кончиками пальцев. — Черт, я ничего не помню.
— О, ты был великолепен!
— Так между нами что-то. — Глебов осекся. — Так, минутку.
Пытаясь собраться с мыслями, он встал, осмотрелся. Пятерней провел по волосам, пытаясь хоть что-либо вспомнить. Тщетно.
Дора, понаблюдав за ним, пожала плечами и расположилась на диване, где только что спал Алексей.
— У тебя такой вид, будто ты проглотил муху, — сказала она.
Глебов посмотрел на нее:
— Между нами ничего не было, ведь так?
— Это ты так хочешь думать. — Она взяла в руки шарф и, игриво прикрыв им нижнюю часть лица, кокетливо заморгала.
Шарф в ее руках вызвал неприятные ощущения.
— Так ты будешь кофе, дорогой? — Ее голос отвлек его от тревожных мыслей. Она явно издевалась.
— Нет, лучше я попью его у себя в номере. — Он направился к выходу. Затем остановился, обернулся и сказал:
— Прости меня, Дора. Я не хотел тебя обидеть.
Когда он был уже возле двери, она окликнула его. Алексей обернулся.
— Ничего не было, — произнесла она.
Глебов помедлил на выходе, затем вернулся, подошел к ней. Она по-прежнему держала шарф в руках, наслаждаясь его шелковистостью.
— Дора, я прошу тебя, — он наклонился к ней и посмотрел в глаза, — если ты дорожишь жизнью, не носи это. — Он стянул с ее шеи шарф и положил на диванчик. — Поверь мне.
Она озадаченно захлопала пушистыми ресницами. Алексей бережно поцеловал ее в лоб и вышел.
Пару минут Дункан смотрела на закрывшуюся дверь, думая о том, какие же странные эти русские, затем посмотрела на длинный шарф, улыбнулась и взяла его в руки.
Глебов зашагал по тротуару, за ночь покрывшемуся снегом. Прийти к Шмитам, неплохая идея!
В какой-то момент Алексей ощутил, что за ним опять слежка. Он скрежетнул зубами. Что за напасть! Не подав виду, что обнаружил преследователей, Глебов продолжил идти дальше. Один слева, другой справа. Держались они на почтительном расстоянии, но старались не упустить его из виду.
Неожиданно Алексей нырнул в проулок и бросился наутек. Позади раздался топот преследователей — пустые улицы звонко оповестили об их приближении. Глебов, сворачивая из проулка в проулок, ускорил бег. Морозный воздух обжигал легкие. От дыхания иней нарос на воротничке пальто коркой. Алексей на миг остановился, тяжело дыша, огляделся по сторонам и нырнул в одну из парадных дома. Поднялся этажом выше.
Преследователи были рядом — он слышал их разговоры и шаги — они искали его. Следы на свежем снегу выдали — преследователи остановились возле входа. Глебов глянул себе под ноги, вытер подошвы ботинок об коврик возле одной из дверей квартир и поднялся выше. Быстро достал самодельную отмычку и осторожно вскрыл замок одной из квартир. Тихонько вошел и прикрыл бесшумно дверь.
Оказавшись в полутемном помещении, он несколько секунд постоял, привыкая к убогому освещению. В углу комнаты стояла кровать и на ней кто-то спал. Стараясь не шуметь, Алексей прошел к вешалке, снял с нее ротонду[30] и накинул ее на себя. Затем вынул несколько бумажных купюр из портмоне и положил их на столик. По сдержанному дыханию хозяйки квартиры (в том, что это была женщина, Глебов не сомневался) он понял, что она проснулась и с ужасом наблюдает за «ночным гостем». Он вернулся к двери, прислушался, тихонько ее приоткрыл и вышел в коридор. Преследователи, по всей видимости, поднялись выше.
Алексей вышел из дома и быстро зашагал прочь.
Через пятнадцать минут он был на вокзале и сел в первый же проходящий поезд.
Алексей, отхлебнув из стакана горячий ароматный чай, — благо подстаканник не позволял обжечься пальцам, — развернул газету и пробежался глазами по статьям.
Несколько дней назад он вернулся в Петербург и явился к Алексею Пешкову. Не вдаваясь в подробности, он попросил его об услуге: найти ему на несколько дней жилье. Писатель не отказал в помощи и поселил его на квартире своего знакомого, уехавшего на воды в санаторий.
Несколько раз Глебов попытался пробраться в свой дом, но постоянно замечал филеров, ожидающих его возле подъезда. Знал он и то, что Лиза вернулась и проживает в их квартире. По-видимому, Лиза совершенно не осознала серьезность того, о чем он ей говорил. Видеть ее он не желал, но не хотел, чтобы она подвергалась опасности. Поэтому попросил Пешкова передать ей, быть осторожной — за домом и за ней следят.
Алексей отложил газету на край стола и задумчиво отхлебнул чай. Встал, прошел в спальню, сложил вещи в чемодан. Затем вернулся в гостиную, застегивая на ходу запонки на рукавах. И тут скорее почувствовал, чем заметил, ее присутствие. Поднял глаза и столкнулся с подавленным сокрушенным взглядом голубых глаз.
Глебов плотно сжал губы и отвернулся. Сердце неприятно заныло.
— Зачем пришла?
— Между мной и… господином Шмитом ничего не было, — произнесла Лиза с трудом.
Алексей не выдержал.
— Как официально — «господин Шмит»! — фыркнул он. — Хватит, не будь лицемеркой!
— Был всего лишь один поцелуй! — воскликнула она, делая шаг в его сторону.
— Ты жила в его доме!
— И что? Я гостила у своей подруги, а не у него.
— Но ведь никаких гарантий нет, что все именно так?
Лиза побледнела.
Глебов осознавал, что теряет над собой контроль, но ничего поделать с собой не мог, и от этого еще больше злился.
[30] Ротонда — верхняя теплая женская одежда без рукавов в виде длинной накидки.