— Тем более, мне ли не знать, какая ты «горячая штучка». Я помню времена нашего знакомства! Приличные девушки так себя не ведут!
Бледность на лице Лизы сменилась красными пятнами. Она сжала кулачки, подалась вперед.
— Приличные девушки себя так не ведут, говорите? Откуда вам, господин Глебов, знать, как ведут себя приличные девушки! Вините меня в измене, которой не было, а сами! Помните, что произошло после нашей свадьбы? Это мне не забыть тот бордель, в котором я нашла вас среди всех этих падших женщин! — Голос Лизы задрожал, как и ее губы. Она готова была разрыдаться. Показаться слабой перед ним в этой ситуации ей было неприятно, но взять себя в руки она не смогла.
— Ненавижу! — слетело с ее губ, прежде чем слезы брызнули из ее глаз. Лиза резко развернулась на каблучках и бросилась к выходу.
Глебов поймал ее за руку, грубо прижал к себе. Сломив слабую попытку вырваться, он жадно прижался к ее губам, смял их до боли своими поцелуями, заставил раскрыться. Лиза судорожно вцепилась в его плечи. Поддалась бурным эмоциям, охватившим ее. Запрокинула голову, жадно принимая его поцелуи. В этот момент они и злились, и страстно желали друг друга. Алексей оторвался от ее губ, продолжая крепко прижимать жену к себе. Его ладонь прошлась по ее шее, спустилась к груди и грубо смяла ее. Лиза изогнулась к нему навстречу, еще теснее прижимаясь к бедрам мужа, ощущая его возбуждение и свое — внутри все горело и ныло от желания.
— Это ничего не значит! — услышала она его озлобленный голос.
Лиза открыла глаза, попыталась отстраниться, но он собственнически прижал ее к себе и вновь страстно поцеловал. От злости она укусила его, он чертыхнулся, грубо смял ее губы своими, затем спустился ниже к ее шее, прикусил нежную кожу, всасываясь до боли. Лиза вскрикнула, схватила его за волосы. Он отступился, поднял голову. Мгновение они смотрели друг другу в глаза, в которых отражались и злость и страсть одновременно. Затем Лиза притянула его голову к себе и жадно поцеловала в губы. Он ответил ей тем же, и она принялась стягивать с него пиджак, затем вытянула края его рубашки, желая прикоснуться к его обнаженному телу…
Алексей не стал церемониться, прижал ее к стенке, задрал юбки. Лиза застонала, обхватывая его за шею, чтобы ему удобно было ее приподнять. И вот он уже овладел ею. Она потеряла над собой контроль, отдалась полностью, без остатка. Рассталась с жизнью.
Тяжело дыша, он уткнулся в ее шею. Крепко сжал ее в объятиях, будто не желая отпускать. Затем резко отстранился, — так, что она чуть не упала, потеряв опору, — и отошел в сторону.
— Я уезжаю, — произнес он, резкими движениями поправляя одежду и не смотря в сторону жены.
— Куда? — спросила машинально она, уязвленная его отстраненностью. Пуговки платья не желали поддаваться одеревеневшим вдруг пальцам и протискиваться в петли.
Глебов неопределенно пожал плечами.
— Не знаю. В Париж. Лондон. Все равно.
Лиза промолчала. Ощущая слабость в ногах, села в кресло.
— А как же мы?
— Мы? — Он дернул плечом. — Не знаю.
— Не знаешь. — тихо повторила она.
Алексей стоял к ней спиной, тяжело дыша. Оба молчали. Затем он вышел из комнаты, а когда вернулся с чемоданом, комната была уже пуста. Лиза ушла, не сказав больше ни слова.
Алексей поправил галстук, задумчиво глядя на свое отражение в зеркале. Губа от укуса Лизы припухла и саднила. Он коснулся ссадины, бросающейся в глаза. Сурово свел брови и отошел от зеркала. Надел пальто, шапку, подхватил чемодан и вышел на улицу.
Глебов не успел сделать и пару шагов, как возле него резко остановился автомобиль. Из машины выскочил мужчина и направился к нему. В том же момент Алексей ощутил за спиной, возле себя, еще двух крепких парней.
— Господин Глебов, пройдемте с нами, — заговорил вежливо, но настойчиво тот, что стоял перед ним. Алексей узнал этот голос — это был голос господина из экипажа на мосту. Алышев? Малышев? Да, точно, Малышев.
Алексей кинул взгляд через плечо, оценивая ситуацию.
— С какой стати? — поинтересовался он.
— Вас хочет видеть один очень влиятельный господин.
— У меня есть выбор?
Тот отрицательно покачал головой:
— Не вынуждайте нас применить силу. Нам приказано доставить вас любым целесообразным способом. — Он кивнул, указывая на своих помощников за спиной Алексея.
Глебов еще раз оглянулся и заметил, как дула револьверов оттопыривают карманы шпиков. То, что это агенты департамента, он уже не сомневался. В любом случае, выбора не было.
Алексей протянул чемоданчик одному из филеров.
— Позаботьтесь, — произнес он спокойно, затем прошел к машине и сел в нее. Рядом с ним по обе стороны разместились двое шпиков. Третий — Малышев — сел впереди рядом с шофером, и автомобиль тронулся с места.
— На Путиловском заводе было уволено четверо рабочих. Это было последней каплей: рабочие на собраниях стали требовать справедливости. Просто разговорами уже было не обойтись, поэтому-то Гапону ничего не осталось, как допускать на свои собрания представителей ревпартий с их предложениями. Были организованы три рабочие депутации, которые с требованиями пошли: одна — к директору завода, другая — к главному заводскому инспектору Чижову и третья — к градоначальнику, генералу Фуллону[31]. Так вот, сегодня делегации должны отчитываться перед собранием.
— Хорошо, мне все понятно, — ответила Лиза, поправляя воротничок. Что, в конечном счете, ее личные проблемы по сравнению с проблемами других?
С утра зал Нарвского отделения гапоновской организации был полностью заполнен. Собралось до шестисот человек. Лиза и Иванов[32], пекарь филипповской булочной, с трудом пробрались в первые ряды.
Депутации уже отчитывались. В общем, как стало понятно, они ничего не добились, только лишь одного из четырех уволенных рабочих должны были восстановить на работе.
Депутатов выслушали в полном гнетущем молчании.
Иванов протиснулся вперед и решительно поднялся на подмостки.
— Неужели вы всерьез думали, что кто-то прислушается к вашим требованиям? — заговорил он.
Толпа возмущенно загудела, и Иванов поднял руку:
— Погодите, не торопитесь. Сейчас я скажу главное.
Толпа продолжала гудеть. Гапон вышел вперед, поднял руку, призывая собравшихся к тишине.
— Братья и сестры! Послушаем, что нам скажут социал-демократы, какой выход они нам предлагают.
Когда гул затих, Гапон повернулся к Иванову, жестом предлагая говорить. Иванов сурово взглянул на толпу и Гапона.
— Выход очень простой, — заговорил он. — Завтра — всем собраться на заводском дворе и — без крика и шума, без размахивания кулаками — объявить, что пути-ловцы будут бастовать. Сами увидите, как закрутится ваша администрация.
Зал молчал. Затем загудел. Волна голосов, поддерживающих предложение, Иванова стала нарастать.
— Бастовать! — раздался громогласно голос под ухом у Лизы. Она посмотрела на высокого худого мужчину, стоявшего рядом с ней. Его худая жилистая рука затряслась над головой.
— Бастовать! — подхватили в толпе, сотрясая руками.
Иванов сбежал со сцены и подошел к Лизе. Воодушевление толпы передалось и ей. Сердце гулко билось в предчувствии чего-то важного, масштабного.
— Бастовать! — подхватила она и ее слова слились с общим гулом…
Алексея продержали в одиночной камере в полной темноте сутки, прежде чем, надев на глаза повязку, повезли в неизвестном направлении.
Сыскарь[33] Малышев — тот самый, что произвел арест — провел Алексея в кабинет и снял повязку. Глебов, привыкнув к свету, осмотрелся. Обстановка кабинета, в котором он оказался, была скромной и несколько домашней, как в не очень богатой квартире. Стены оклеены коричневыми обоями, на окнах — плюшевые гардины, на этажерках — горшки с цветами.
Глебов сел на деревянный диванчик. Сыщик молча стоял возле двери. Ждали минут десять, прежде чем в кабинет вошел. Лопухин. Алексей сразу узнал его.
— Так вот кому я обязан гостеприимством! Господин Лопухин, директор департамента полиции, — съязвил с усмешкой Алексей.
— Вижу, вы в прекрасном состоянии духа. — Лопухин сел в кресло. — Как вам кабинет?
— Скромненько, учитывая ваше положение.
— Особый кабинет для встреч сугубо конфиденциального характера. Оказываясь здесь, сразу вспоминаю господина Зубатова[34]. Это его обитель.
Глебов видел пару раз Зубатова — бывшего начальника охранки. Приятная внешность. Сдержанная улыбка. Голос низкий и мягкий. На самом же деле — нисколько не безобидная фигура.
— Чем заслужил чести присутствовать здесь? — спросил с сарказмом Алексей. Лопухин наклонился вперед, сцепил руки в замок.
— Что же, перейдем к делу. — Он некоторое время с любопытством смотрел на Глебова. — Надеюсь, вы понимаете, что раз вы находитесь здесь, а не в комнате для допроса, ваше положение отличается от положения заключенного. Однако все может измениться. И это зависит только от вас.
Лопухин сделал паузу, наблюдая за реакцией Алексея.
— И что же вы хотите?
[31] Иван Александрович Фуллон (1844–1920, Петроград) — русский военный и государственный деятель, Санкт-Петербургский градоначальник в 1904–1905 гг. Оказывал всестороннюю поддержку «Собранию русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга» во главе со священником Г. Гапоном. Уволен после событий «Кровавого воскресенья».
[32] Прим. автора: Псевдоним Василия Андреевича Шелгунова (1867–1939) — участника революционного движения в России. Один из первых рабочих социал-демократов.
[33] Сыскарь (жарг.) — полицейский, сыщик; тайный агент, занимающийся выслеживанием, слежкой.
[34] Сергей Васильевич Зубатов (1864, Москва — 1917, Москва) — крупнейший деятель политического сыска и полицейский администратор. Его можно назвать создателем системы политического сыска дореволюционной России. Приобрел известность благодаря созданной им системе легальных рабочих организаций.