Конец у нее несчастливый, но картинки, вспышки удовольствия хватает, чтобы земля отозвалась, рванула навстречу из могилы, обнажая старые кости в истлевшей мантии.
Наас подходит к краю ямы и светит вниз, а Эдвард и Мара начинают строить барьер. Двигаясь поразительно слажено, они рассыпают философскую соль и раскладывают мешочки с заговоренными камнями. Первые нити колдовства протянулись за девушкой — изящные, лаконичные. Мне стоило лично переговорить с ней и Эдом. Все еще стоит — после. Извиниться, что впутал в эту историю.
А пока подзываю Тони, лучшего друга Нааса и сильного мага, даю копию сигила:
— Помоги мне воссоздать. Я займусь центром, ты — периферией.
В центре узор сложней. Пыль и мелкие камушки образуют линии и окружности, буквы и схематичные рисунки, закручиваются в спирали, поднимаются на уровни выше и ниже сердца знака. Порывы ветра дергают, силясь порвать, узор. Тони доплетает мышцы, связки, я помогаю с кровеносной системой и кожей. Вскоре все готово. Теперь — время слов. Произносим заклинание хором, и сигил поднимается выше, смещаясь к распахнутой могиле.
Обернувшись к Зарин вижу, что девушка обняла себя за плечи. Карие глаза прикованы к яме, брови сведены на переносице. Красивая в своем страхе, она наверняка будет прекрасна в ярости, как и всякий сильный маг огня.
— Зарин, иди сюда, — зовет Тони, понимая правильно мое молчание. — Наас! Ты тоже.
Когда ребята подходят, я говорю:
— Тлалок и Плутон связаны с помощью тьмы, поэтому нужна твоя сила, чтобы вскрыть замок. Чары Заповедника дали трещину, когда ты приняла клятву, и разлом растет, поэтому будет несложно: мы просто подтолкнем, и система рухнет. Я хочу, чтобы ты закрыла глаза и вспомнила момент, когда тебе было до смерти страшно. Попытайся воссоздать это острое чувство, пережить заново. Не торопись. Когда будешь готова — коснись здесь. Вы оба, чтобы наверняка.
Здесь — в точке разрыва. Наас заправляет волосы за уши, как всегда, когда нервничает. Поясняет:
— Пока Кан отдувается, есть время сконцентрироваться. Как только его силы кончатся, дух вылезет. Будет очередь нашего заклинания. Ребята подстрахуют, все должно пройти нормально. Для тьмы достаточно первого импульса. Если что, я помогу, — маг становится рядом с девушкой, притираясь плечом. — Держи нож. Ты знаешь, что делать.
— А если у меня не получится?
— Получится, — отвечаю за парня. Усмехнувшись, киваю на ее сжатую в кулак руку. Даже сейчас, среди обученных магов, она готова сражаться за свою жизнь. Наверняка Зарин приходилось защищаться не раз, ведь завязанная на ярости и страхе сила огненных притягивает не только тварей, но и людей. Злых, отчаявшихся, способных на все. Уверен, мало кто пережил встречу со столь яркой вспышкой пламени:
— Я знал мага вроде тебя. Скольких ты убила? Неужели среди них не найдется достаточно страшного воспоминания?
Девушка делает шаг назад. Врет:
— О чем ты?
— Зарин? — Наас вновь подходит ближе.
— Можешь солгать мне сейчас, — трогаю камни в заклинании. Оно отзывается дрожью. — Сказать, что никогда не отнимала ничьей жизни. Или — случайно. А может, просто защищалась… Мы все здесь говорили подобное. Чаще всего — самим себе. Верно, Наас?
— Перестань, — взвивается ветер. Самоконтроль у него ни к черту.
Продолжаю:
— Только так магия не работает. Сила начинается с правды. Висия не понял этого, и теперь он мертв. Наас отрицает, и — ты ужасный маг.
Наас скрещивает руки на груди:
— Иди к черту.
Качаю головой:
— Видишь: отрицает. Будь честна, когда дотронешься до знака. Иначе весь пережитый тобой страх ничего не стоит.
Я отхожу к могиле, где собрались остальные. Кан бледен до синевы, вот-вот сорвется. Зарин стоит поторопиться.
— Зарин… — говорит позади Наас.
— Оставь меня, — дрожащим голосом произносит девушка. Умница.
Вспоминать лучше в одиночестве. Я смотрю на серую от волнения Айяку Корнелиус, долго смотрю — заставляя нервничать сильнее, — когда нити знака натягиваются до звона в груди — тонкого, надсадного. Окрашиваются золотом. Я оборачиваюсь. Маги огня замкнули узор.
— Приготовиться, — мы синхронно расступаемся, открывая доступ к яме. Глаза Зарин светятся хищным желтым, зрачок исчезает в огне. Наасовы лишь бликуют… Знак вспыхивает и резко меняет форму, перерождается в солнце. У меня останавливается дыхание. Никогда прежде я не встречал такого огня: ровного, мощного, согревающего — не пожирающего самое себя, как у прочих… Как она смогла остаться такой?…
Эдвард и Мара заводят молитвенную песнь — ловушку для духов. Я не могу оторвать взгляда от девушки.
Наас рядом хватается за нити чар, буквально повисает в золотой паутине:
— Отпускай, я удержу.
Зарин, зажмурившись, падает на колени. Проводит ножом по ладони, потом втыкает лезвие и прокручивает до полной пригоршни крови. Вокруг нее обрывками мелькают образы, люди, звуки из старых дней, крик Советника — этот здесь и сейчас пытается удержать власть над тварью. Но девушка уже у ямы, протягивает духу окровавленный нож. Разорванный барьер хрустит и лопается, воздух наполняется низким гудением, будто электричеством.
Я ощущаю странную легкость и азарт — чего не чувствовал много лет. Будто проснулся от долгого сна.
— Она. Моя, — выдыхает Зарин Аваддон со страстью, которую я проглядел. Иначе ни за что бы не отправил ее в Заповедник. — Моя. Умри.
Роняет нож, разрезая связь между душами. Чары вспыхивают ослепительным белым, и вдруг все кончается. Давящее присутствие Советника исчезает.
Падает Наас. Ветер вьется у тела, взрыхляя землю тугими струями. Зарин медленно соскальзывает в яму. Я едва успеваю ухватить за лодыжку, когда чары, прощально замерцав, осыпают нас градом камней, а в могиле зарождается огонь. Поднимаю девушку на руки. Зарин легкая, кожа обжигает даже через ткань. За веками сияют золотом круги. Боже мой.
Хайме никогда ее не получит. Прижимаю худенькое тело крепче, отношу к краю поляны. Кладу около Нааса, который сразу неосознанно придвигается ближе. Сидящая на корточках рядом с ним Мара поджимает губы.
— Вот это да, — говорит Эдвард. — Не ожидал.
— Да. Я тоже.
Айяка испуганно, а Кан мрачно смотрят на огненных магов. На щеке парня — красная полоса ожога. Без солнечной магии вокруг ночь темна и полна шорохов, будто среди могил бродят забытые души.
Наверное, поэтому наследники пламени когда-то правили миром: их свет прогоняет чудовищ.
А еще — создает.
***
Зарин и Наас приходят в себя почти одновременно. Мара, единственная среди нас целительница, дает ребятам напиться воды с каплей зелья из аптечки. Пламя еще выплескивается из могилы Советника, гудит в тон поднявшемуся ветру. Это не сила Нааса бушует — просто собирается гроза. Порывы гуляют в ветвях, сбивают сухие дубовые листья. Я вдруг отчетливо осознаю: осень, конец лету. Послезавтра равноденствие, а дальше — долгие ночи и короткие, тусклые дни. И Зарин, Наасу, нам всем придется несладко.
Рыжее зарево заливает небо со стороны Университета. Хрипло надрывается тревога, кричит прямо в моих венах. Я стараюсь не думать о том, что происходит в Университете.
Мы выпустили Высшую тварь, боже мой.
Говорю:
— Нужно возвращаться. Вы пятеро — через ворота на другой стороне, — кручу в руках шило, которым чертил чары. — Скажете, что ходили прогуляться в парк. Эдвард, Мара, переночуйте в городе.
— А ты что будешь делать? — тон Кана холоден.
— Я не покидал территории Университета, — прячу ухмылку. Фокус с тенью — древняя шутка, мое отрытое сокровище и большой секрет.
— Как…? — вскидывается Наас, но я поднимаю ладонь:
— Ты испортил кости, обойдешься.
— Это Зарин испортила, — маг стухает и отходит.
— Я не хотела, — Зарин осторожно сжимает кулак с замазанной лечебным гелем раной. Вздрогнув, оборачивается.
Я поначалу не вижу тварь. Лишь вспышка молнии вытравляет тонкие рога, изящные чешуйчатые лапы и мокрый мех на груди. Вскрикнув, Айяка прячется за Тони. Тот наводит на тварь луч фонаря. Я сжимаю зубы: ее шерсть измазана кровью. Достаю пистолет.
Зарин неуклюже поднимается, опираясь на Нааса. Хромает навстречу своему чудовищу.
Тихий шепот Плутона громче бури и пронзает как нож:
— Спасибо, — Зарин зажимает уши. Тварь повторяет еще дважды, пробуя слово на вкус: