– Черт возьми, я тоже рад тебя видеть, Генрих! — развел руками гауптштурмфюрер. — Поступил сигнал, что у тебя в доме скрываются диверсанты…
– У меня? — переспросил англичанин. — В Мюнхене? Или ты имеешь в виду дом генерала фон Тресков?
– Генрих, не надо ерничать… — проворчал эсэсовец, немного снижая тон. — Я и так чувствую себя полным идиотом. Но мы же в одной конторе работаем, и ты не хуже меня знаешь наш чертов порядок. Каждый сигнал заносится в журнал и должен быть проверен. А у меня нет ни малейшего желания оказаться на Восточном фронте, только потому, что я поленился оторвать задницу от кресла.
– Согласен… В нашем деле лучше перебдить, чем подставиться. Никогда не знаешь, откуда плюха прилетит.
– Вот-вот… Тем более, сейчас. Когда весь район на уши поставлен чертовыми парашютистами.
– Их разве еще не поймали?
– Черта лысого! — выругался гауптштурмфюрер. — Их не только не поймали. Но эти чертовы красные еще и диверсию на узловой совершили… Хорошо, что я настоял, и подполковник Шульцейс выслал за ними не один взвод, а целую роту егерей. Иначе уже все бы получили за халатность.
– Почему ты решил, что это русские, Адольф?
– А кто еще может такое устроить, с ягдкомандой на хвосте? Джентльмены или янки? Не смеши меня, Генрих. Только эти чертовы фанатики ни в грош не ставят свою жизнь и готовы так рискнуть.
– Гм… И чем все закончилось?
– Судьба показала нам кукиш… дружище. Все думали, что прижали русских, и они вот-вот сдадутся. Но эти сволочи… как-то сумели взорвать состав с топливом, стоявший в тупике. От огня детонировали вагоны с боеприпасами. В общем, там такой ад начался… Мама не горюй. Скажу честно, я чертовски рад, что подоспел на место только когда все уже затухать начало. Да и то…
– А что с диверсантами? Вы их взяли…
При переводе, голос Митрохина дрогнул. Я тоже стиснул кулаки.
– Исчезли…
– Не понял? В смысле, погибли при взрыве?
– Очень на это надеюсь. Поскольку в чертовом рапорте отправленном в Берлин, именно так и сказано.
– Адольф, — недоверчиво склонил голову к плечу Хорст. — Неужели ты подписал такой рапорт. Я тебя не узнаю…
Гауптштурмфюрер довольно рассмеялся.
– Черт меня подери, дружище. Конечно же депешу составил и подписал комендант железнодорожного узла и командир роты охраны. Я только не возражал против такой формулировки. Все же, там достаточно валялось обгоревших до полной неузнаваемости трупов. Так почему бы им и в самом деле не оказаться чертовыми русскими?
– Логично… Подожди… Так ты что, прямо оттуда?
– Ну, да… Возил чертово подкрепление… Но, раз уж диверсанты погибли… Какой смысл оставлять моих парней там? А тут чертов звонок из управы… Я и подумал, почему не проведать старого друга? Может, ему и в самом деле помощь нужна? О, — гауптман хлопнул ладонью по бедру. — Идея! Давай арестуем твою экономку? А чего… запросто за отделение парашютистов сойдет.
– Смешно… — кивнул Генрих. — Надеюсь, она тебя не слышит. А то в следующий раз, когда ты на огонек завернешь, получишь вместе со шнапсом порцию стрихнина.
– Кстати о шнапсе! — оживился эсэсовец. — Ты не поверишь, но я даже здесь чувствую запах бекона? Или это мое воображение так маскирует въевшийся запах пожарища?
– Не наговаривай на себя, Адольф… — рассмеялся Хорст. — Воображение… Тоже мне поэт-мечтатель нашелся. Можно подумать, я не читал твоего досье. "Характер нордический, в склонности к романтизму и сентиментальности не замечен…" Да, ты не ошибся. Я и в самом деле отдыхаю с друзьями, а фрау Гершель только что, подала нам яичницу. Которая, к слову, из-за тебя же и стынет. Поэтому, если не будешь вести себя, как бык в посудной лавке — считай себя приглашенным к столу.
– Друзьями? — слегка напрягся гауптштурмфюрер. — Черт! Значит, сигнал правдивый?
– Да… Из Берлина ко мне прибыла группа людей, для усиления… В связи небезызвестным тебе мероприятием.
– Угу… Я тоже получил сегодня чертову шифрограмму. Похоже, затевается нечто грандиозное.
– Согласен… Одного не могу понять, — развел руками Хорст. — Ладно, раньше, когда у нас было разное начальство, отделы работали параллельно. Но теперь, после смерти Гейдриха, зачем нужно это дублирование?
– Ну, ты и спросил, дружище… Да одному только дьяволу известно, о чем думает начальство. А наш с тобой чертов долг — выполнять распоряжения, — махнул рукой гауптштурмфюрер. — Но, мне кажется, эту тему лучше продолжить сидя за столом, чем стоя в воротах?
– И опять ты прав, старина… Но, помни, что я сказал.
– Да что с ними не так? Что ты так беспокоишься? — пожал плечами эсэсовец, проходя через калитку.
– Видишь ли в чем дело, дружище… Эти парни присланы мне в помощь, но ведут себя, как проверяющие. А еще… В общем, мне кажется…
– Да рожай уже, черт тебя подери, Генрих… — не выдержал гауптштурмфюрер. — Что ты мнешься, как девица в дверях казармы?
– Ну да, ну да… — кивнул англичанин. — Их двое. Лейтенант и рядовой. Но при этом лейтенант ни разу ничего не сделал, даже к столу не сел, не испросив прежде взглядом разрешение у рядового. А рядовой ведет себя так, словно он в компании, ну, как минимум, равных себе.
– Думаешь, офицер внутренней службы безопасности? — остановился эсэсовец. — Или из людей Канариса? Говорят, наш иногда любит подобные проверки устраивать. Подсылая абверовцев. Чтобы "доктора" и "пациент" даже случайно не оказались знакомыми. А уж те рады стараться поставить подножку. Они же все, начиная с адмирала — разведчики, белая кость. И все, кто носит черную форму, для них быдло и мясники… Даже ваши, из отдела Шелленберга. Черт!.. А знаешь что, Генрих… Я, пожалуй, не стану отнимать у тебя время. И самому недосуг… да и тебе, с гостями не скучно. После посидим, как полагается друзьям. Пятого или шестого… Когда все закончится, начальство укатит и можно будет расслабиться. Мои парни тут на одну фройляйн дело завели… Симпатичная девчонка… И, вроде, как не возражает доказать преданность Рейху… всеми доступными способами… Ну, ты меня понимаешь… — делано рассмеялся гауптштурмфюрер.
– Вот как… — сделал вид, что огорчился Хорст. — Бросаешь меня одного?
– Не обижайся… Но в таких делах лишние вопросы не нужны ни мне, ни тебе. Оно же можно по-разному наверх доложить. И как взаимодействие, и как чертово панибратство… За первое, поощрят, а за второе… Не знаю, как в СД, а мне бы совсем не хотел отвечать на вопросы папочки Мюллера. В общем, увидимся… — гауптштурмфюрер протянул руку, прощаясь, и тут же ее отдернул, словно обжегся.
– Черт! Генрих! Я же теперь не могу просто так уехать! Они ведь в своем чертовом рапорте точно укажут, что я был здесь… И что? Уехал ничего не сделав? А если диверсанты тебя на мушке держат и поэтому ты так себя ведешь, словно ничего не случилось? Черт! Черт! Черт! Извини, дружище, но служба не тетка. Придется действовать по инструкции.
Эсэсовец развернулся и громко скомандовал:
– Отряд! К машине!
– Плохо дело, командир… — пробормотал Митрохин. — Что делать будем?
– Пока наш друг не снял фуражки, ничего… Сидим тихо.
– А парни? Их же сейчас обнаружат!
– Спокойно, капитан. Не умирай раньше смерти. Раз Хорст не подает условленный сигнал, значит, уверен, что еще контролирует ситуацию. Лучше, слушай…
Тем временем у ворот имения события продолжали развиваться все активнее.
– Адольф, подожди! Что ты творишь?
– Извини, Генрих… — развел руками гауптштурмфюрер. — Ничего личного… Я всего лишь выполняю чертовы служебные обязанности. Фельдфебель! Ко мне!
– Да остановись же ты, идиот!
– Выбирай выражения, Генрих.
– Я и выбираю… Но ты же оглох.
– Лучше посторонись..
– Что?! Гауптштурмфюрер Зельтцер! Извольте обращаться к старшему по званию как положено!
– Виноват, господин штурмбанфюрер, — подтянулся эсэсовец. — Вы можете обжаловать мои действия, но не можете мне приказывать. У меня свое начальство.
– Да в задницу все начальство! Голову свою включи хоть на минуту! Или она у тебя только для ношения фуражки?! — англичанин протянул руку к головному убору.
– Гм… — удивленно посмотрел на Хорста тот, одновременно делая жест фельдфебелю не приближаться. — В задницу, говоришь? Черт, Генрих, никогда от тебя таких слов не слышал. Ладно. Слушаю…
– Слушает он… — Хорст опустил руку. — Во-первых, — что должно произойти сразу, как только захватившие меня диверсанты поймут, что они раскрыты? Если меня, как ты считаешь, ну и тебя, заодно, держат на прицеле?
Реагировал на опасность эсэсовец быстрее чем думал. Хорст еще не договорил, а Зельтцер пригнулся и отпрыгнул в сторону, явно собираясь упасть пластом. Но, видимо, как раз в этот момент до него дошел подлинный смысл сказанного. Адольф опустился на одно колено, делая вид, что рассматривает что-то на земле. Потом медленно поднялся, отряхивая с галифе травинки.
– Может, у них железные нервы? — проворчал полувопросительно.
– Хорошо… Второй вопрос. С чего начинается пленение врага?
Видя, как морщится лоб эсэсовца, Хорст поторопился с наводящей подсказкой.