— Англичане любят псовую охоту, вы правы, Кранке! Вот только, надеюсь, они ощутят себя в роли псины, с которой живьем снимают шкуру когтистой лапой! Вам не кажется, что нам пора устраивать пиротехническое представление, которое так любят янки? Мы уже достаточно отошли в сторону Аргентины и толпа на берегу разочарована, что не увидит кровавой схватки. Не будем их обижать! Приступаем!
— Есть!
Кранке живо покинул мостик, отправившись на место предстоящего действа. Лангсдорф окинул взглядом палубу и надстройку — матросы изображали из себя, как и было приказано, потерявших вкус жизни людей. Еще бы, согласно сценарию, «карманный линкор» направлялся сейчас в Буэнос-Айрес для дальнейшего интернирования, после того как срок, представленный правительством Уругвая для нахождения в территориальных водах страны, истек в восемь часов утра.
Сам Лангсдорф уже обратился с речью к команде, не ожидая от самого себя, что она окажется пламенной и вызовет такие патриотические чувства экипажа. Но во избежание присутствия чужих глаз, команда была построена на правом борту, показав наблюдателям лишь спины и что пониже их. Да и вели себя все чисто по-немецки, соблюдая приказ не выражать эмоций явственно, дабы не насторожить британских офицеров, что, несомненно, тут даже к бабке не ходи за гаданием, пристально наблюдали за броненосцем «Адмирал граф Шпее» в окуляры мощных биноклей.
— Агенты сейчас будут ликовать от своей предусмотрительности, что не зря они потратили десять тысяч фунтов на подкуп изменника! Все правильно — в разведке отбросов нет, одни лишь кадры! Вот только остальные двадцать тысяч фунтов вряд ли когда выплатят — и так у них произошло самое худшее в истории бизнеса вложение капитала.
Лангсдорф отошел к ходовой рубке, прекрасно видя, что происходит внизу. От левого борта отвалил тяжело нагруженный вельбот, причем моторист, закрепив руль, был тросом втащен на палубу. Матросы уже перешли на противоположный борт, скрылись внизу от греха подальше, спрятались за броневыми щитами. Хрупкая оптика давно была прикрыта от повреждений и копоти. Кранке и его подчиненные, минные офицеры и боцманматы, очень скрупулезно подошли к организации спецэффектов. Свои весомые консультации дал даже старший артиллерийский офицер Ашер — в общем, инсценировку взрыва и пожара продумали с учетом малейших нюансов, проведя самый настоящий мозговой штурм.
— Сейчас начнется, — пробормотал Лангсдорф, держась руками за скобу и стенку рубки. Он даже повернулся спиной к взрыву, что должен был произойти через десять секунд ближе к кормовой башне главного калибра, ведь на катапульте все равно не имелось гидросамолета, зато с берега ничего не было видно из-за высокого корпуса броненосца.
Швах!!!
Чудовищная сила толкнула в спину и впечатала Лангсдорфа в стенку рубки. Капитан броненосца почувствовал, как его тело, подобно клейстеру, натурально стекает вниз, будто в нем совершенно не осталось ни единой уцелевшей, не переломанной косточки. Краем глаза он заметил, как попадали, будто сбитые кегли, моряки на надстройке, как одного из них вышвырнуло с огромной высоты вниз. И он ощутил всем естеством не предсмертный крик, а характерное звучное шлепанье об настил живой человеческой плоти как куска сырого мяса.
И тут перед глазами буквально все заволокла густая черная пелена копоти, а в мозгу пронеслись кадры какого-то давнего кинофильма, где аптекарь готовил не лекарства, а динамитные бомбы в бильярдных шарах. Вынесенная взрывом витрина, разбитое стекло, копоть и дым, разгромленный прилавок из-под которого вылезает с закопченным лицом этот горе-минер и иступлено кричит — «Много! Много!!!»
— Перехимичили!
Лангсдорф окончательно утвердился на стальном настиле, и потряс головой — уши, казалось, оглохли. И с трудом пробормотал еще раз, с радостью слушая свой голос:
— Как много! Охренеть!
Командир соединения «G»
легкий крейсер «Аякс»
контр-адмирал Харвуд
— Броненосец вышел, Вуди, скоро грянет бой, если у наших парней ничего в Монтевидео не получилось, — в голосе Харвуда прозвучало еле уловимое беспокойство, чего раньше Вудхауз никогда не замечал у своего командующего, всегда уверенного в собственных силах.
— Мы его обратно загоним, сэр, время до вечера много. А то и утопим, — в тоне командира «Аякса» просквозило явственное сомнение. Если не брать в расчет «Камберленд», то потопить броненосец одними легкими крейсерами представлялось делом почти безнадежным. Снарядов в погребах осталось — кот наплакал. Торпед только десять, что для ночного боя явно недостаточно, а для дневного сражения сущие пустяки. Попасть самодвижущейся миной в маневрирующий корабль на большой дистанции и «веером» затруднительно, а одиночными пусками вообще не реально, если только невероятно повезет. Но Фортуна дама капризная и полагаться на ее чудачества нельзя ни в коем разе. Ведь если и подарит что-то от щедрот своих, то и отобрать вскоре сможет вдесятеро больше.
— Хотелось бы мне, Вуди, очень, — мрачно произнес Харвуд, до белизны пальцев сжимая поручень. Разглядеть далекий в двух десятках миль берег обычными глазами было трудно, но мощная оптика биноклей позволяла отлично видеть столицу Уругвая и маневрирующий около нее на рейде германский броненосец. С установленным правительством часом «Адмирал граф Шпее» величаво и медленно покинул гостеприимную для себя бухту, здесь немцы соблюли все протокольные формальности. Но, видимо, Лангсдорф явно не намеревался выходить из мелководного залива, огромного для впадающих в него рек. Было хорошо видно, как большой броненосец на небольшой скорости входит в разворот.
— Сэр, а ведь он направляется в Буэнос-Айрес, надеясь, что тамошние власти будут к нему более гостеприимными?
— Они, может быть, и хотели этого, Вуди, ибо издавна относятся к нашей стране с нескрываемым недоброжелательством, вот только кто им позволит?! Нет, аргентинцы не рискнут открыто попирать международные соглашения. Да и президент США подобные шаги не одобрит, янки тут имеют определенный вес, и к их мнению прислушиваются.
— «Продолжаем нашу радиопередачу. У микрофона Майк Фаулер. Здесь в Монтевидео с утра происходят важные события! На набережной толпятся сотни тысяч людей, считают, что собралось до миллиона зрителей. Все хотели увидеть занимательную схватку «карманного линкора» с английскими крейсерами, во главе которых линкор Королевского флота грозный по своей мощи «Ринаун». Но что мы видим — германский корабль отнюдь не рвется показать стойкость их так называемого нордического духа. Он просто боится пересечь эстуарий, выйти в море и сразится, как подобает мужчине. Нет, он как трус мечется по мелководью, без всякой цели!»
— Ох уж эти американцы — сами сильны, когда набрасываются толпой на одного, а других упрекают в отсутствие храбрости, — Харвуд, как все жители «Туманного Альбиона» и истинные джентльмены порядком недолюбливал североамериканцев, потомков взбунтовавшихся против короля колонистов. Но знал, на чьей стороне Америка, а потому сдерживал, как и все британцы, негативные к ней эмоции.
— Если Лангсдорф считает, что здесь «Ринаун», то его поведение понятно — дождаться ночи и постараться под ее покровом проскочить мимо нас. Вполне понятное решение, Вуди. Вот только меня категорически не устраивает такой расклад — ночной бой есть лотерея, а у нас слишком мало торпед.
— И если он будет дальше так крутиться на одном месте, сэр, то мы рискуем потерять время, а в сумерках…
— Мы сами зайдем через час в залив! И будем стрелять в него, пока не опустеют погреба. Броненосец лишен маневра, так что очень быстро нахватается наших снарядов, и на этот раз окончательно потеряет боеспособность. Так что ждем еще один час и начинаем схватку, Вуди!
— «Говорит Майк Фаулер. Дорогие жители Нью-Йорка, вы ожидали горячих новостей с Монтевидео, но их еще нет. Мы присутствуем на заключительной серии охоты на пирата. Последний загнан в ловушку и мечется в ней как тигрица в клетке. Вернее, как побитый ковбойскими сапогами койот! Так, броненосец развернулся и поплыл… Но куда?! Он направился к столице Аргентины, прямиком в Буэнос-Айрес. Видимо, нам не дождаться кровавого боя и посмотреть на него собственными глазами!»
Динамик от радиостанции, вынесенный на мостик, захрипел, но потом снова стал передавать звуки. Судя по ним, народ на набережной явно негодовал ввиду отсутствия зрелища.
— «Шпее» не пойдет в Аргентину, Вуди, в этом я уверился сейчас полностью. Он тянет время! Пора начинать бой…
Харвуд недоговорил, осекся. И посмотрел в бинокль — над германским рейдером вспух огромный черный клубок взрыва. Были видны языки пламени на корпусе, там разгорался пожар.
— Что это, сэр?! Они сами подорвали броненосец?! Сошли с ума что ли, не сняв экипаж?!
— «Это невероятно, от чудовищного взрыва выбило звук, я еле удержался на ногах! Германский броненосец взорвался, над ним вспух чудовищный черный гриб, похожий на зловещий клубок, тот самый, что ведет в преисподнюю! Видны белые тужурки погибших моряков, многих вылавливают из воды. Надо отдать должное немецким матросам, они уже героически борются с пожаром, тушат языки пламени из брандспойтов. Все, боя не будет, судьба сама сделала свой выбор. В таком состоянии корабль не выйдет в море, в лучшем случае его обгорелый остов будет интернирован в порту. «Шпее» не дойдет до Аргентины, куда он направился. Не дойдет, уважаемые радиослушатели! Сейчас на нем филиал преисподней!»
— Что там случилось, сэр?!
— Возможно «адская машина», Вуди, — глухо произнес Харвуд, глядя на галдящих и подпрыгивающих от радости моряков, высыпавших на палубы английских крейсеров. Многие обнимались, веселились, кричали, а некоторые вели себя как мартышки в зоологическом саду. Черный дым на горизонте, окутавший вражеский корабль, разрядил ситуацию, напряженное ожидание боя схлынуло, отдав место безудержной радости. Ведь, несмотря на свою выучку, британские моряки побаивались «карманный линкор», чьи мощные орудия уже предъявляли свои крайне весомые аргументы, а испытывать по-новому попадание «кирпича» не желалось категорически. Никому и никогда не хочется умирать, особенно в такие жаркие дни на голубой и тихой глади океана. Никому и никогда!
Харвуд стоял хмурый и мрачный, контр-адмирал не так представлял победу. Но на то и она виктория, чтобы и так приходить, неожиданной, но желанной. Харвуд оторвал побелевшие пальцы от поручня и без малейшей радости на бледном лице произнес:
— Передать на корабли! «Сегодня спасено множество жизней!»
Командир броненосца «Адмирал граф Шпее»
капитан 1-го ранга граф фон Лангсдорф
— Господин фрегаттен-капитан, вам не кажется, что пора произнести сакраментальную фразу?!
— Какую, господин капитан?
— Финита ля комедиа! Так часто говорят наши ненадежные союзники, чья территория похожа на сапог, — Лангсдорф усмехнулся, глаза были прищурены — командира «Шпее» ситуация перестала забавлять.
— Вы полностью правы, майн герр! Наш обман может вскрыться в любую секунду, к нам идут буксиры, отговорками про взрывы боеприпасов мы от них уже не отделаемся. До вечера не дотянуть, чтоб прорваться ночью — да и не нужно так рисковать. Вы правы сто раз, господин капитан — чем комедия короче, тем она лучше, — подытожил Кранке с покрытым копотью лицом и стремглав скатился вниз по трапу, словно снова стал фендриком.
Лангсдорф только покачал головою — старший офицер устал лицедействовать, изображать пожар на собственном корабле. К тому же уругвайские власти восприняли разыгравшееся перед ними в заливе представление крайне серьезно — на помощь «горящему» броненосцу спешила целая группа разнообразных судов. Стоит им подойти поближе к «пылающему» борту корабля, как нехитрый фокус станет разгадан.
— Ну что ж! Пора!
Лангсдорф поднялся по трапу на ходовой мостик, внимательно посмотрел на офицеров, рулевых и сигнальщиков, застывших при появлении командира, и негромко отдал приказ:
— Корабль к бою и походу изготовить!
Такое распоряжение капитана было вроде абсолютно ненужным — команда «Шпее» давно подготовила свой броненосец к неравной схватке с тремя крейсерами, и только дожидалась приказа командира. Но вначале соблюсти устав и традицию — таков орднунг. И вот последовала команда:
— Самый малый вперед! Держать ход 10 узлов!
— «Броненосец «Адмирал граф Шпее» горит ярким погребальным костром — вот бесславный конец рейдера Гитлера, живого кошмара Атлантики! Сотни убитых, раненых и заживо сгоревших немецких моряков — не этой ли чудовищной платы ждала Германия все эти дни?! И она оказалась для нее высока, искупительная жертва принесена!»
Из включенной и настроенной радиостанции, взятой в качестве трофея с одного из английских сухогрузов, через черный проволочный динамик голосом провинциального прокурора, которого лишили наследства по собственной тяжбе, вещал Майк Фаулер. Немцы едва сдерживали улыбки, но Лангсдорф был уверен, что до этого находящиеся здесь моряки сдержанно, в полголоса, но очень весело хихикали над его высокопарной речью, полной низкопробного трагического пафоса.
Рассекая тяжелым форштевнем маслянистые пятна на воде, сдержанно рыча и громыхая дизелями «карманный линкор» быстро набирал ход. Густой черный дым волочился следом за идущим по синей глади кораблем — «коптильня Кранке», а так, наверное, будут называть теперь это устройство моряки кригсмарине, еще выполняло поставленную задачу и не следовало рано сбрасывать маски в этом театре абсурда.
— «Буксиры и пожарные суда осторожно подходят к «Шпее», который неуправляемо и очень медленно движется вперед. На нем все еще гремят взрывы, осколки разлетаются по сторонам. Вот уже третий час немецкая команда судорожно тушит возникающие в разных местах очаги пожаров. Видно, что не морская нация живет в Германии, англичане в их положении уже бы справились даже с таким грозным пожаром!»
— Пинка бы тебе дать за болтовню! Что не слово, то всяким образом норовит зацепить Германию, ущипнуть ее за разные места, — негромко произнес Лангсдорф и приказал:
— Держать двадцать узлов! Идем прямо на английские крейсера! Находится в готовности дать полный ход!
Прижав к глазам бинокль, Лангсдорф разглядел на вражеской эскадре почти идиллическую картину. Англичане уже почти не смотрели на завораживающее поначалу зрелище пожара на «Шпее», а занимались обычными делами, решив, что боя не будет ввиду гибели противника, или как минимум его полного выхода из строя. Дежурные котлы под парами, слабые дымки из труб — а ведь выйти на дальность эффективной стрельбы всего каких-то полчаса времени. Но тут абсолютно не ко времени, чуть ли не заорал в полный голос американский радиокомментатор, будто ему прищемили мясистый нос раскаленными плоскогубцами.
— «Горящий рейдер набирает ход! По-моему, он собрался таранить английские крейсера, которые стоят беспечно! Парни, вы чего спите? Вы хотите, чтобы по вам прошел этот бронированный утюг?! Нет, вы посмотрите, как он двигается?! Этот немец быстро набирает ход! Капитан Лангсдорф спятил — он действительно идет на таран!»
— Какой болтун?! Таран с полутора сотни кабельтовых?! Ладно, нужно оставить эти домыслы и бредни за рамками, — пробормотал командир «Шпее» и громко объявил приказ:
— К бою! Все «декорации» за борт! Полный ход! Вправо десять градусов! Поднять сигнал!
Команды были приняты к исполнению, теперь над Фаулером никто не смеялся, ни до того стало — лица посуровели, приближающийся бой стал реальностью. Лангсдорф мысленно лихорадочно прикидывал различные варианты, боясь вслух произнести даже одно слово — нельзя так глупо спугнуть удачу. Пока англичане разведут пары, пройдет четверть часа, если не больше. И вот тогда тактических комбинаций у них будет мало, только встречный бой на пересекающихся курсах.
Просто нет других вариантов!