Часть I. Тайны Аненербе
Пролог
Ирак, пригород Багдада. 1934 год
Шараф Эль Дин посмотрел на настенные часы. Два пятнадцать. Пора воплотить в жизнь то, что он должен сделать во имя Аллаха. Деяния его зачтутся, потомки будут с благодарностью вспоминать его имя, прославлять в веках. До восхода Солнца больше двух часов, к этому времени нужно закончить все дела. Пятидесятипятилетний мужчина, смотритель Национального музея Багдада, прошёл по коридору дома, остановился возле дверей комнаты младшего сына. Проведя руками по лицу, Шараф приоткрыл дверь:
— Салар, сынок, нам пора.
— Да, отец. Дай мне пять минут на сборы.
Шараф ножом приподнял в спальной комнате половицу, достал из тайника шкатулку из сандалового дерева. Приоткрыв крышку шкатулки, он погладил рукой черный глянцевый кристалл. Кристалл отозвался вспышкой красного света, по его граням пробежала череда искр, затем чёрный алмаз «успокоился» и «уснул». Завернув шкатулку в плотную промасленную бумагу, Шараф взял из платяного шкафа простынь, завернул в неё шкатулку с карбонадо, камнем космического происхождения. Шариф вышел на улицу, присел на ступени дома, проклиная жаркую, липкую ночь. Смотритель посмотрел на далёкие звёзды. Они осуждающе смотрели на мужчину, между собой перемаргиваясь.
Шараф покачал головой: небесный камень, подарок богов и безграничного космоса, и такая незавидная судьба. За этим камнем тянется кровавый след от великих Гималаев. Сколько жизней канули бесследно, кто бы знал! Появились люди, от которых этот камень обязательно нужно спрятать. Нацисты усиленно ищут похожие предметы, не оставляя никакого шанса выжить владельцам артефактов. Только по чистой случайности, в одна тысяча девятьсот двадцать шестом году, шкатулку с карбонадо удалось выкрасть из Багдадского археологического музея. Это произошло благодаря тому, что для музея было выделено огромное, вновь отстроенное прекрасное здание, а переезды, как известно, всегда сопровождаются сумятицей и неразберихой.
Тогда ещё младший смотритель музея, Шараф Эль Дин, нашёл в одном манускрипте, датированным сто пятнадцатым годом до нашей эры, описание «небесного камня чёрного цвета». Когда он прочитал историю появления алмаза у людей, то ужаснулся. Рано или поздно владельцы небесного камня заканчивали жизнь самоубийством или их находили со следами насильственной смерти. География путешествия карбонадо впечатляла, все передвижения алмаза сопровождались смертями, обрастая всевозможными мистическими историями. Шараф сложил два и два, пришёл к выводу, что кто-то из проживающих в одной из стран Европы, предположительно в Германии, тратил просто немыслимые деньги, снаряжая экспедицию за экспедицией на поиски алмаза.
Помимо описания космического камня, в манускрипте было упоминание, что алмаз несёт в себе чудовищную разрушительную мощь, которую невозможно сопоставить ни с одним оружием, когда-либо созданным человеком. Или с оружием, которое когда-нибудь будет создано на планете Земля. Первоначально Багдадский археологический музей располагался во дворце короля Фейсала, но экспедиций, отправляющихся в Месопотамию, с каждым годом становилось всё больше и больше, как и экспонатов. Музей благополучно перебрался в новое просторное здание, но… уже без чёрного алмаза. Шкатулка с карбонадо, почему-то долгое время пролежавшая невостребованной на складе, в запаснике, исчезла. Но не исчез инвентарный номер шкатулки и описание чёрного камня. По мнению авторитетных археологов с мировым именем, алмаз не представлял большой ценности для археологии и науки в целом. Было принято решение алмаз передать на хранение в Государственный банк Багдада, но, когда хватились шкатулки с небесным камнем, её не обнаружили.
Шараф негромко рассмеялся, вспомнив громкое дело по расследованию кражи в музее. Прошло время, страсти утихли, виновным признали директора музея. Шараф, когда услышал эту новость, спокойно вздохнул и продолжил жить, работать, растить детей и продвигаться вверх по карьерной лестнице. Но последние две недели над головой смотрителя начали сгущаться грозовые тучи. Кто-то, очень влиятельный, инициировал повторное расследование случая пропажи чёрного алмаза. Шараф много раз ловил на себе странные взгляды сослуживцев. Так продолжалось до тех пор, пока его не вызвал в кабинет директор музея.
Щараф вздрогнул, когда вспомнил взгляд человека, стоявшего в кабинете директора у открытого окна. Отто фон Шнитке, так представился светловолосый мужчина с голубыми, слегка прищуренными глазами. Директор вышел из кабинета, сославшись на срочные дела. Шнитке задавал вопросы, скользкие и неприятные: «где вы были во время исчезновения шкатулки», «как выглядел алмаз», «кто из посторонних мог попасть на склад», «что вы думаете по этому поводу»? Слава Аллаху, Шараф полностью себя контролировал, отвечал на вопросы чётко, без задержек и почти не задумываясь. Отто фон Шнитке на прощание намекнул, что его, Шарафа, косвенно считают виновным в пропаже артефакта и, пока не закончится расследование кражи, за подозреваемыми будет установлено скрытое наблюдение.
В тот же вечер, придя домой с работы, Шараф нашёл сына Салара избитым, со связанными руками и со следами пыток. Какие-то мерзавцы, дети шакала, прижигали тело сына сигаретами. Что-то внятное Салар рассказать не смог. О чём-то его расспрашивали, задавали идиотские вопросы. Не получив от Салара нужные сведения, мерзавцы сделали ему какой-то укол и у Салара наступил провал в памяти. В доме был полный разгром, и среди всего этого беспорядка, Шараф нашёл смятый спичечный коробок с рекламой берлинского ресторана. Всё стало на свои места: человек, организовавший обыск в доме и издевательство над Саларом, был Отто фон Шнитке, представитель Третьего рейха.
— Отец, я готов.
— Да, сынок. Ты говорил, что знаешь какую-то короткую дорогу?
— Конечно, отец. — Салар нёс в руке лопату, завернутую в плотный материал. Он свернул в один из тёмных переулков, остановился.
— Не знаю почему, отец, но у меня чувство, что мы с тобой сюда больше не вернёмся.
Шараф сглотнул слюну, откашлялся.
— Что ты такое говоришь? Нужно поспешить, сделать все дела до рассвета Солнца. Веди, сын, да поможет нам Аллах!
Фигуры отца и сына изредка появлялись в свете уличных фонарей. Когда они скрылись за очередным поворотом, в дальнем конце улицы зажглись фары автомобиля с откидным верхом.
— Трогай потихонечку, Ганс. — произнёс светловолосый мужчина, прикуривая от зажжённой спички сигарету.
Зашипела рация, раздался женский голос:
— Я их вижу. Мои действия?
— Эльза, ждать.
— Да, господин гауптштурмфюрер. Жду вашей команды.
— Шайза! Вот что ты с женщинами сделаешь? Договаривались же — никаких воинских званий, — произнёс Отто фон Шнитке. — Если всё сложится так, как я думаю, сегодня вечером мы будем дома, Ганс.
— Я их потеряла! — раздался из рации взволнованный голос снайпера.
— Что значит я их потеряла, Эльза? — удивлённо произнёс Отто.
— Их нет, как сквозь землю провалились, господин…
— Чтоб вас всех разодрало на части! Жди здесь, Ганс, я скоро вернусь!
Отто выскочил из машины, доставая из кобуры любимый «Вальтер».
— Сынок, почему мы возвращаемся домой? — спросил Шараф, остановившись.
— Отец, за нами следили, — ответил Салар. — Неужели ты не услышал запах табака? Разве кто-то среди наших соседей курит?
— Никто, сын, это же богопротивное дело! А ты молодец, внимательный! Но что нам теперь делать?
— Пройдём по нашей улице, потом… потом увидишь, отец. Я в этих местах вырос, и хорошо ориентируюсь. Доверься мне.
Отец и сын прошли по улице мимо своего дома, через триста метров Салар остановился, передал лопату отцу. Подтянувшись на руках, парень оказался по другую сторону глиняного забора. Через минуту скрипнул засов калитки, она приоткрылась.
— Иди за мной, отец. Шаг-в-шаг, — шёпотом произнёс Салар, закрывая калитку на засов.
Они прошли по двору своих соседей, вышли на задний двор дома и через несколько минут опять перелезли через забор, но теперь сплетённый из очень прочных жил пальмового листа. Примерно в километре от последнего дома посёлка росли три пальмы. Сколько им лет — никто точно на этот вопрос ответить не смог бы. Просто старые пальмы, каких множество, но, как примета будущего захоронения смертоносного артефакта, они подходили просто идеально. Деревья расположились в вершинах воображаемого треугольника, определив на глаз центр этого треугольника, Салар начал копать яму. Над головой, протяни руку и к ней прикоснёшься, светила яркая Луна. Шараф внимательно осматривал прилегающие окрестности, но ничего подозрительного не обнаружил. Посёлок спал, чтобы рано утром проснуться и заняться привычными делами.
— Хватит, отец? — спросил Салар. — Отец, почему ты плачешь?
— Да-да, хватит. Яма глубокая. Давай я тебе помогу выбраться, сынок, давай руку…
Прозвучал сухой звук выстрела. Шараф, не проронив ни единого звука, упал на землю. Прозвучал второй выстрел, Салар схватился за грудь, осел на дно ямы. Рядом с пальмами, словно из ниоткуда, появился невысокого роста, крепко сбитый темноволосый мужчина. В тишине ночи прозвучали ещё два выстрела. Мужчина произнёс:
— Вот так — хорошо! Так вы точно не оживёте. Мертвецы не склонны к болтовне.
Мужчина подтянул тело Шарафа к яме, сбросил вниз. Потом он развернул простыню и промасленную бумагу, проверил содержимое шкатулки. Мужчина взял в руки лопату, начал засыпать получившуюся могилу. Разровняв землю лопатой, он забросил её подальше от могилы. Мужчина наклонился, чтобы подобрать с земли шкатулку, но застыл неподвижно, когда услышал:
— Так-так! И кто это у нас здесь любитель по ночам рыть ямы? Ба! Да это же неуловимый Джек Саймонс, мой дорогой американский друг. Какая встреча, Джек! Из-за тебя, паршивец, я всю жизнь буду хромать. Долги нужно отдавать. Как думаешь, Джек?
Прозвучал приглушенный выстрел снайперской винтовки, Джек упал на землю, держась руками за простреленную ногу. Он скрежетал от боли зубами, но молчал.
— Простреленная коленная чашечка — это очень серьёзно, Джек. Один — один. Теперь к делу. Я могу тебя пристрелить, как бешенную собаку. Здесь и сейчас. Но ты сделал за меня грязную работу, ковбой, поэтому имеешь право на снисхождение. Выбирай: или смерть или ты мне всё рассказываешь. Кто интересуется чёрным камушком, для каких целей и так далее и тому подобное.
— Иди в задницу, Отто! Ты же прекрасно знаешь на кого я работаю, да и меня ты знаешь. Так что лучше — убей сразу.
— Эльза, повтори! — произнёс Отто.
Джек не выдержал, закричал от боли. Вторая нога тоже оказалась простреленной.
— Повторить вопрос? — поинтересовался Отто. — Стой, что ты делаешь?
Джек Саймонс раздавил зубами ампулу с ядом, вшитую в воротник рубашки.
— Ну, что же. Каждый выбирает свою судьбу, свою смерть. Я сжалюсь над тобой, ковбой. Прощай, Джек, — произнёс Отто, нажимая на курок «Вальтера».
Горный хребет Веттерштайн, Бавария, Германия. 1944 год
Шесть тентованные «немецких лошадок», грузовых автомобилей «Opel Blitz», натружено завывая двигателями в семьдесят три лошадиные силы, медленно двигались по серпантину горной дороги. Конец сорок четвёртого года и все прекрасно понимали, что не за горами конец войны.
«Чёртовы русские! Цепляясь за каждую пядь земли, они упорно продвигаются всё дальше и дальше на запад, к границам Германии. Полыхали огнем Венгрия, Румыния. Будь прокляты русские свиньи и их союзники!»
Штурмбанфюрер СС Отто фон Шнитке надавил рукой на набалдашник трости, почувствовал тепло, излучаемое чёрным алмазом. Отто посмотрел на алмаз, его погладил: «всё хорошо, успокойся». Фон Шнитке выглянул в окно «Horch 830», передёрнул плечами: казалось, стоит машине принять чуть правее, и она сорвётся в пропасть, увлекая с собою двух человек и величайшую тайну, находящуюся в кузове грузовых машин. Ту тайну, предмет, из-за которого пролито много крови.
«Одного Ирака хватило», — офицер усмехнулся, вспоминая события десятилетней давности.
Водитель автомобиля начал старательно выводить мелодию некогда популярной песни. Отто прислушался, потом произнёс:
— У тебя совершенно нет музыкального слуха, Гельмут! Если хочешь петь песню или насвистывать мелодию, делай это, когда меня не будет рядом. Фальшь на фальши. Поверь мне на слово — поёшь ты скверно, у меня абсолютный слух.