— Да, господин офицер. — Гельмут виновато посмотрел на офицера, замолчал.
«Horch 830», в кабине которой находился штурмбанфюрер, замыкала колонну грузовиков. Впереди идущая машина скрылась за поворотом, Гельмут выругался, сбросил скорость.
— Ты чего чёрта вспомнил, Гельмут? — спросил Отто. — Что случилось?
Причину остановки он увидел сам — из-под капота автомобиля валил пар. Отто вытащил из нагрудного кармана швейцарские часы "Longines", одна тысяча восемьсот девяносто восьмого года выпуска, с любовью посмотрел на эмалированный циферблат, на резные стрелки. Ровно два часа дня. Теперь, из-за дурацкой остановки машины, скорее всего, он не успеет вернуться к вечернему чаепитию в родной Гармиш — Партенкирхен. Его любимая Ева и двое сыновей будут допоздна ждать мужа и отца, потом разойдутся по своим комнатам. Отто, не зная почему, следуя интуиции, положил старинные часы на приборную панель автомобиля, взялся рукой за набалдашник трости, но сразу же руку отдёрнул. На ладони появился сильный ожог. Сам набалдашник стал светиться, карбонадо из угольно-чёрного превратился в ярко-красный.
— Ай да монах, ай да суки сын! Спрашивается, зачем я встретился с ним в Гималаях, если не узнал о камне всей правды? В следующий раз встречу — допрошу и потом убью, — произнёс фон Шнитке. — Обязательно убью, потому что не выношу обмана.
Из-за поворота, куда повернули гружённые артефактами Древних грузовые машины, появилась вспышка яркого света, прогремел мощный взрыв. Затем последовали ещё четыре взрыва, на которые горы ответили раскатистым эхом. С одной из вершин самой высокой горы, вниз устремился снежный поток, который с каждой секундой набирал скорость и чудовищную мощь, превращаясь в беспощадную снежную лавину.
Достав из кобуры "Walther PPK" и сняв пистолет с предохранителя, Отто открыл дверь машины, спрыгнул на землю. Правая больная нога попала на камень, подвернулась, офицер, нелепо размахивая руками, начал крениться в сторону обрыва. Фон Шнитке ухватился за дверь, стараясь удержать равновесие.
— Вы в порядке, господин штурмбанфюрер?
— Да какой там в порядке? Ты что, не слышал взрывы? Занимайся машиной, а я разберусь, что произошло за поворотом.
— Да, господин офицер. — ответил Гельмут, поднимая капот машины.
Морозный ветер пригладил рукой волосы офицера и только сейчас Отто понял, что фуражка находится где-то внизу, на дне отвесного обрыва. Офицер прошёл около сорока метров, прижался спиной к скале, за которой начинался поворот и потом — прямая дорога к секретной базе Аненербе. Из-за обожжённой ладони Отто держал пистолет в левой руке, трость, с которой они никогда не расставался, — в правой. Выглянув из-за скалы, штурмбанфюрер обомлел: кабины автомобилей были смяты, как после удара огромной кувалды, тенты машин горели, огонь перебросился на деревянные борта грузовиков. Но самое страшное и удивительное происходило над машинами: четыре деревянных ящика с артефактами кружили в воздухе на высоте, примерно, пяти метров.
Взрывы такой мощности должны были услышать на базе Аненербе, но стальные ворота оставались закрытыми, никакого движения не наблюдалось. В голубом и чистом небе послышался странный звук, в воздухе «материализовались» три странные существа. Глазомер у Отто был развит хорошо, он сразу же определил, что существа не менее трёх метров роста. Одеты незнакомцы в облегающую серебристую одежду, на головах — непонятно для чего надеты шлемы округлой формы, с тёмными непрозрачными стёклами. Когда странное создание повернулось к Отто боком, он мог поклясться, что увидел шеврон с эмблемой его организации: овал, в котором находится меч, обвитый чёрно-жёлтой лентой.
«Что, чёрт возьми, здесь происходит?»
Отто вышел из-за скалы, направился к незнакомцам, которые не обратили на офицера никакого внимания. Тем временем, деревянные ящики, с нанесёнными на них знаками секретной организации Аненербе, упали на землю, но от удара о землю не рассыпались, а почернели, превратились в золу.
Штурмбанфюрер СС Отто фон Шнитке знал наизусть параграфы инструкции по сопровождению грузов с литером «СС», поэтому, не задумываясь, он открыл огонь на поражение. Существо в серебристом костюме выставило в сторону приближающегося офицера правую руку, с ладони сорвался сгусток серебристо-серого цвета, ударивший Отто в грудь. Сделав в воздухе немыслимый кульбит, офицер ударился спиной о скалу, сполз на землю, на некоторое время затих.
В этот момент камень чёрного цвета, до этого времени служивший украшением трости, вспыхнул ослепительным светом, от него в сторону артефактов сорвались три изломанные красные молнии. Четвёртая молния ушла куда-то вверх, в небо, ответившее громовым раскатом и яркой вспышкой света. Раздался звук раздираемой плотной ткани и потом… Штурмбанфюрер почувствовал, что его тело «распирает изнутри». Он закричал, когда увидел истончившуюся, расползающуюся на глазах кожу кистей рук. Из носа, ушей бежала кровь, перед глазами появились синие мельтешащие шарики. Мозг отказывался верить, что ему осталось существовать считанные секунды. Тело офицера СС «взорвалось», склон скалы от крови стал красным.
Жители города Гармиш — Партенкирхен единогласно засвидетельствовали, что в горах Веттерштайн в июне одна тысяча девятьсот сорок четвёртого года, появилась яркая вспышка света, которая затмила свет Солнца. Затем раздался мощный взрыв и появилось скорее облако, по форме напоминающее гриб: тонкая ножка и огромная шляпка. Гриб в течении восьми часов, раскачиваясь из стороны в сторону, находилась на месте, потом исчез.
Спустя десять лет после описываемых событий, местный житель одной из деревень, расположенных на склоне горного хребта Веттерштайн, нашёл на дне ущелья трость, в набалдашник которой был вставлен маленький, с ноготь мизинца неогранённый камень чёрного цвета. Предположительно, алмаз космического происхождения, которому специалисты, после обследования карбонадо внесли вердикт: камень такого размера не представлял интереса ни для ювелиров, ни для науки в целом.
Глава 1
Потсдам, Германия. 14 апреля 1945 года
Старый Шульке не любил огромные напольные часы, семейную реликвию, доставшуюся ему по наследству от отца. Часы громким боем выводили Шульке из равновесия: вокруг война, гибнут люди, и какие люди, а этим часам хоть бы что. Мирное раскачивание маятника, тихая работа вечного, как его назвали специалисты, часового механизма и весёлый ежечасный перезвон. Казалось, часы показывали человеку, что только время бесценно и вечно, а всё остальное — тлен и подлежит забвению. Когда русские варвары ворвутся в город — даже страшно представить, что здесь будет твориться. Слухи разные. Одни говорят, что советские войска наоборот стараются освобождать города без сильных разрушений, и что они очень хорошо относятся к мирным жителям. Другие рассказывают, что мирных жителей сгоняют в одно место и глумятся над ними, как могут. Отбирают детей и поездами отправляют в Сибирь. Только для чего это нужно русским — непонятно.
Шульке всю жизнь работал смотрителем в дворце-музее Сан-Суси. Сколько себя помнил. Дворец — память о великих людях, королях Германии. Шульке с улыбкой вспоминал, что круглый год на каменной плите надгробья Фридриха II Великого, лежали не цветы, нет. Самые обычные клубни картофеля. Многие посетители сильно удивлялись этому, особенно иностранцы, но немцы-то знали правду: именно Фридрих и привил любовь всей Германии к картофелю. Долго народ сопротивлялся этой культуре, считая ниже своего достоинства ухаживать за растением. Тогда Король распорядился посадить картофель на территории Дворца и распустить слух, что посажен особый, королевский овощ, который подают на стол самому Фридриху. Простые немцы стали правдой и неправдой доставать, проще говоря — воровать, клубни и высаживать его у себя на огородах. Так и привил Старый Фриц немцам любовь к картофелю, который позже спас от голода миллионы немцев.
Шульке подошёл к окну из разноцветного стекла, открыл створку, прислушался к городу. Мёртвый город. Тишина и ожидание чего-то страшного. Внук, восьмилетний Гюнтер-младший, сегодня бегал на базар за растительным маслом, и принёс оттуда ужасающую новость, повергшую Шульке и его невестку Мадлен в шок: люди между собой судачили, что сегодня ночью начнется бомбардировка города. Больше чем половина города эвакуировалась, но остальным, таким, как его семья, бежать некуда. Да и куда бежать? Здесь корни старинного рода Шульке, здесь его должны похоронить. В семьдесят лет начинать новую жизнь? Нет, это не для него. Старик взял в руки длинную палку с крюком, задернул на окнах библиотеки плотные чёрные гардины; с керосиновой лампой он прошёл вдоль стеллажей, провёл тыльной стороной ладони по корешкам книг, словно с ними прощаясь. Подтянув стремянку к третьему стеллажу, осторожно поднялся на верхнюю ступень и потянул на себя книгу в чёрном переплете. Сработал невидимый механизм, первый стеллаж от стены беззвучно повернулся вокруг оси, открывая вход в святую-святых дома. В потайной комнате хранились реликвии рода Шульке, которым было двести и больше лет.
Особое, центральное место всей коллекции, уделялось массивному перстню с чёрным камнем. О происхождении этого артефакта ходило достаточно легенд, но лишь одна нашла подтверждение в реальной жизни. Перстень, дающий владельцу воистину неограниченную силу и могущество, принадлежал самому легендарному и загадочному придворному магу первого немецкого кайзера Отто Первого, Мунке Хитрому. Магу приписывали многие чудеса, позже обросшие слухами, превратились в легенды и небылицы. В летописях говорилось, что Мунке мог ходить по небу, перемещаясь за считанные секунды между городами, что Мунке мог исцелять людей, поднимать из могилы мёртвых. По требованию Отто Первого, придворный маг самолично отлил из чистейшего золота перстень, на котором ювелир, позже умерщвлённым придворным магом, нанес надпись на никому неизвестном языке. Украшением перстня стал огромный чёрный ограненный камень, который периодически излучает красный свет. Перстень должен был продлить жизнь великого Кайзера десятого века, излечить его от всех болезней. Для того, что бы вдохнуть жизнь в чёрный алмаз, позже названный карбонадо, маг лишил жизни более пятисот человек. В другой летописи говорится, что Мунке изъял души у трёх тысяч человек.
Но к великому сожалению первого Кайзера Германии, его здоровье, прямо на глазах, стало ухудшаться. Появились страшные болезни, которых у него до ношения перстня не было. Придворного мага схватили, привязали к огромному столбу, обложили хворостом и разожгли костёр. На казни присутствовало много людей, поэтому то, что произошло в дальнейшем, можно считать правдой: великий маг взглядом потушил огонь, обратился к Кайзеру всемогущему, к присутствующим людям. В своей речи Мунке проклял правителя Германии и исчез с места казни, растворившись в воздухе. В ту же секунду с пальца кайзера исчез и перстень. Чисто случайно, его нашёл стражник при дворце Отто Первого, далёкий предок Шульке. Как гласит легенда, перстень появился из воздуха и упал к ногам стражника. Перстень передавался из поколения в поколение, тайна о нём хранилась в строжайшем секрете. В роду Шульке, по мужской линии, никто не обладал магическими способностями. Поэтому перстень, как и сейчас, хранился много веков в специальные коробке, отделанной изнутри красным бархатом.
Старик аккуратно взял перстень, завернул его в мягкую бархатистую тряпочку, положил в карман пиджака. Шульке вышел из потайной комнаты, стеллаж с книгами вернулся в исходное положение. Старик направился из библиотеки в гостиную комнату, в которой на диване сидела его невестка и внук.
— Гюнтер, внук, я хочу тебе передать реликвию. Ты её должен беречь до своей смерти, храня нашу родовую тайну. Если бы не эта никому не нужная война, владельцем перстня был бы твой отец. Но увы, его нет в живых.
Старик, смахнув с щеки слезу, достал перстень из кармана и вложил его в руку мальчика.
— Мадлен, нам пора спускаться в подвал дома. Постараемся выжить, это сейчас самое главное. Сердце мне подсказывает, что сегодняшняя ночь — последняя в моей жизни. Слишком я стар, мои дорогие.
Бомбардировка Потсдама американцами началась четырнадцатого апреля одна тысяча девятьсот сорок пятого года. За это время с самолётов, всего за тридцать четыре минуты, было сброшено одна тысяча семьсот пятьдесят тонн бомб. Бомбометание проходило широкой полосой. Погибло более четырех тысяч человек, мирных жителей и восемьдесят военных. Гарнизонная церковь, Городской дворец и ещё более восьмисот пятидесяти домов, превратились в руины, в то время как парки с их замками остались почти невредимыми, как и дворец Сан-Суси.
— Старший лейтенант, ко мне! — произнёс полковник Мазур.
Подбежавший к нему молодой парень, с безобразным шрамом на правой щеке, отдал честь, застыл в ожидании приказа.
— Бери своих людей и начинайте обход во-он тех трёх зданий, — полковник показал рукой на разрушенные союзниками три жилых дома. Бывших жилых и бывших дома. — Смотри мне, все ценные вещи и утварь сносите в одно место. Выставишь для охраны двух человек и не дай Бог… Ты меня понял, Князев?
— Так точно, товарищ полковник. Не первый раз разгребаем завалы.
Старший лейтенант отдал честь, направился к взводу, которым командовал. Полковник с удовольствием отметил, как из сопливого мальчишки, которого оторвали от студенческой скамьи, получился отличный офицер.
«Кем он хотел стать? По-моему, археологом. Ну ничего, скоро война закончится, продолжит обучение», — подумал Мазур, направляясь дальше, по разрушенной улице.
Старший лейтенант поднял руку вверх, призывая бойцов к тишине. Все замерли неподвижно. В мёртвой тишине полуразрушенного дома отчетливо был слышен звук работающих часов. После того, как приподняли и убрали в сторону массивную деревянную балку перекрытия, всё увидели красивые старинные напольные часы.
— Вот это да! — протянул в восхищении сержант Подайло. — Это же сколько им лет, товарищ старший лейтенант?
Часы уверенно работали, из стороны в сторону раскачивался маятник, груз в виде диска с закрученной спиралью поворачивался вокруг оси. Даже стекло, закрывающее механизм часов и циферблат от воздействия пыли, осталось целым. Как насмешка над погибшими в Потсдаме людьми, напоминанием о вечности времени. Ножки, как и сам корпус часов, были изготовлены из красного дерева. Поражало, с какой любовью и мастерством изготавливались мелкие детали, составляющие на корпусе единую картину. Князев вспомнил её название: «Король Фридрих Первый охотится на оленя». На обратной стороне часов нашлась табличка из бронзы. «1864 год»
Снизу, с первого этажа, кто-то крикнул:
— Товарищ старший лейтенант, мы нашли крышку подпола. Вас ждать?
— Иду! — крикнул Князев, бросив взгляд на напольные часы. Хороши, до чего же хороши!
Внизу, куда спустился офицер, на чудом уцелевшем кожаном диване сидели солдаты.
— Где вход? — бросил Князев, осматривая помещение.
— Вы на нём стоите, товарищ старший лейтенант, — ответил сержант Горчаков. — Мы сами еле-еле увидели крышку.
Да, немцы знают толк в строительстве: щель между крышкой и собственно полом была едва заметна. Часть бетонного пола была обрушена, но часть, с крышкой, уцелела. Зная, с какой тщательностью немецкие мастера относятся к качеству построек, можно было не сомневаться, что открыть люк будет очень сложно. Где-то должен находиться или скрытый от глаз рычаг, или какая-то вещь, с помощью которой заработает механизм, открывающий и закрывающий крышку входа в подпол. На полу среди хлама найти что-то — бесполезная трата времени. Стены? Да, две остались относительно целые. Просто удивительно. Строили на века немцы. Так бы жили и жили себе спокойно, но нет, война перечеркнула все планы. На стенах висели две подставки под факелы, самые обычные, в форме конических трубок.
Между ними, в небольшом углублении, на стене Князев увидел морду льва из желтого металла. Во рту хищника находилось большое металлическое кольцо. Тоже подставка для факелов, которыми пользовались в старину? Зачем такая красота в подвале? Князев подошёл к необычному украшению, взялся за кольцо, попробовал его потянуть на себя. Даже нет намека на какое-то движение. С силой офицер повернул кольцо вправо, и морда льва совершила полуоборот. Крышка подпола дрогнула, начала открываться. В нос солдатам ударил запах разложения.
— Товарищ старший лейтенант, может ну его, этот подвал? — спросил сержант. — Там не может быть ничего ценного.
— Откуда такая уверенность, Горчаков? Можете не спускаться, я сам полезу, посмотрю, — ответил офицер. — Самойлов, фонарик дай.
Вниз уходила капитальная каменная лестница. Глубина подвала — примерно пять метров. Старший лейтенант остановился на последней ступеньке лестницы, осмотрел помещение. Стол, стулья, два канделябра со свечами. В дальнем углу — две огромные деревянные бочки, опоясанные стальными кольцами. Князев поморщился: трупный запах стал усиливаться, он стал просто невыносимым. Старший лейтенант вздрогнул, когда увидел под обрушившимся перекрытием детскую руку. Ладонь открыта, на полу что-то поблескивает. Подойдя ближе к месту завала, офицер увидел перстень. Чёрный огромный камень, неожиданно выбросивший вверх сноп красных искр.
— Что-то интересное нашли, товарищ старший лейтенант?
Князев вздрогнул от неожиданности. За его спиной стоял сержант Горчаков.
— Вам показалось, сержант. Руку ребёнка увидел, наклонился посмотреть. Мне показалось, что на полу что-то лежит, — ответил Князев, пряча перстень в карман галифе.
— Так точно, Вам показалось, но мне — нет. Вы что-то подняли с пола, товарищ старший лейтенант! — настаивал Горчаков.
Князев посветил фонарем на то место, где недавно лежал перстень: возле руки ребёнка теперь лежала россыпь золотых старинных монет.
— Ага, вот что вы увидели! — протянул Горчаков, наклоняясь. — Значит не зря вам и мне померещилось что-то блестящее.
Сержант поднял с пола одну монету, положил её во внутренний карман гимнастерки.
— Да как ты смеешь, сержант?