Я прикоснулась своей холодной ладонью ее горящей огнем щеке, губам. Превосходная кожа. Бархат в моих руках. Шлепнув нежно ее личико, я услышала нотки робкого стона. Я резко схватила ее за скулы, и она застонала в полный голос, но уже от боли. Посмотрев в ее покрасневшие глаза, я прижалась лбом к ее лбу, и прошептала….
— А самое отвратительное для тебя то, что я купила тебя. — мои ладони лихорадочно гладили ее щеки. — тебе лучше научиться меня понимать без слов. — грубо толкнув ее, я встала с кровати, и перешагнув Нику, направилась к выходу. — одевайся, ненавижу ждать. — кремень дал огонь для очередной сигареты. — не заставляй меня ждать.
И если мне суждено гореть в огне ада, то я готова, но только эта малышка не сгниет в руках разврата, и пошлости жизни.
***
Четыре часа спустя.
Ника жался ко мне, словно пищащий котенок, что попал в дождь на улицу, и теперь мокнет. Мы вернулись домой, где на пороге за ними закрыла дверь Агне. Девушка повесила мое пальто на крючок, и прижалась теплой щекой к моей. Я почувствовала, как от холодного прикосновения она чуть вздрогнула, но продолжала обнимать, как сестру. Может быть, для нее я и была сестрой, ведь наша первая встреча состоялась очень давно. Впрочем, в моем понятие давно — полгода назад. Так, о чем я? А, Агне. О ней позже. Спрятав за спину охотничий нож, она села на корточки, и посмотрела на Нику. Тонкие кисти Агне аккуратно сняли с головы новенькой мокрой капюшон, и Ника крепко сжала мою руку. Она не должна никого здесь бояться. Это теперь ее новый дом.
Мы прошли в гостиную, где из большого комода Агне достала чистые, сухие вещи. Мы давно отказались от женских лохмотьев, и если у нас случались вылазки в опустевшие дома, то в наше гнездо тащили исключительно мужские одежды. Это удобно. После, я отвела Нику в ванную, где заставила смыть с себя всю грязь того мерзкого притона. Каждое движение девочки было медленным, робким, но это не заставляло меня нервничать, а скорее наоборот, мне стало просто любопытно наблюдать за ней. Это словно взять дикого котенка, что боится людей, и наблюдать, как зверь будет привыкать. Тоже самое и с Никой. Мне хотелось ей помочь, но для этого мне нужно взаимное желание. Взаимное стремление. Это должно быть доверие.
Пар от горячий воды запотевал стекла. Как это все же забавно, когда человек не может разобраться, как пользоваться тем или иным предметом. Я закатала рукава своей рубашки по локоть, а окунула кусок мыла в воду, чтобы то раскисло, и я смогла вымыть волосы Ники. Поначалу она все резко поворачивалась, все наблюдала за тем, что я делаю, но быстро расслабилась, как только поняла, что я всего-то намыливаю ей мягкие волосы, от которых дурно пахло. Обращаться с лезвием в целях бритья я ей не дам, велика вероятность, что она поймет, как оно опасно, и хорошо, если ранит, а не убьет себя. Поэтому, нет. Мягкий, детский пушок никак не помешает ей жить. Водные процедуры окончены. Она встала на ноги, а я, обмотав ее полотенцами, помогла вылезти из ванной на мягкий коврик, а после вывела обратно в гостиную, где ею занялась Агне.
Я села в кресло, перекинула ногу на ногу, и закурила, наблюдая, как девушка обрабатывает ей ссадины, ранки. Ника не хотела оголяться, но стоило мне недовольно кашлянуть, как мой котенок снова стал покорным, и отпустил края полотенца. Агне аккуратно закладывала в некоторых местах мази, бинты, а после помогла одеться, и причесаться. Из того грязного котенка вышел очень даже приличный зверек. Она чувствовала себя несколько некомфортно в мужских одеждах, и на животе ее стесняли штаны, но после нескольких часов их ношения, они растянулись, и Ника даже успокоилась. Агне накормила котенка, а я пришла поцеловать ее в лоб, когда Ника уже начала посапывать. Укрыв одеялом спящего котенка, я закрыла в спальню дверь и вернулась в гостиную, где Агне складывала в комод постиранное белье. Я закрыла глаза, и наслаждаясь вкусом разъедающего никотина, просто вспомнила…
*Из воспоминаний Лоры.
Поезд издал несколько оглушительных гудков, и матери обнимая своих детей, умывались слезами бессилия, страха, и робкой надежды на лучшее для своих детей. Женщины старались укрыть от вражеских войск свои кровинки, и среди них была Агне. Отрешенная девушка нежно поглаживала короткие волосы годовалой дочери, ласково прижимаясь своей теплой щекой к нежной детской. Она напоминала Мадонну, что трепетно обнимает свое дитя. Агне молчала, и лишь редкие слезы смахивал грубый ветер обжигая своим холодом. Малышка охватила ладошками материнскую шею, отчего у девушки выступали на коже мурашки. Поезд снова издал сигнал о посадке, и глотая нарастающие комки слез, на передает ребенка няне, что будет с детьми всю дорогу. Сердце сжалось в груди, когда ее малышка начала громко плакать, и поезд тронулся с места. Матери бежали ему вслед, стараясь еще раз коснуться рук своих детей, и только Агне осталась стоять на месте провожая тоскливым взглядом состав. С неба срывались первые снежинки…
***
По своей натуре Агне человек доброжелательный, хотя скованный, и многословный. Ростом сто шестьдесят сантиметром, стройная фигура без лишних форм. Короткие, светло-русые волосы на которых всегда закреплена заколка, что осталась от дочери, как воспоминание о том, когда они были счастливы. Светло-голубые глаза выдавали в ней славянские корни, и только огрубевшие временем черты лица помогали слиться со всеми остальными, что встречаются практически каждый день в этом затерянным месте. Познакомившись со мной, Агне получила крышку над головой, еду и заботу. Я предлагала ей перевезти дочь сюда, но она отказалась. И ее можно понять.
Затушив сигарету в пепельнице, я выпрямилась, и заметила, как Агне смотрит в окно. Медленно, бесшумно подойдя ближе, я пыталась понять на что она так пристально смотрит, и только после того, как она откликнулась с третьего раза на мой голос, стало понятно, что она смотрела куда-то в свои воспоминания, а не на беззвёздную ночь. В нашем доме тихо, а на улице тем более. Складывалось впечатление, словно мы уже вымерли, город вымер, сгорел дотла погружая людей в заслуженный ими ад.
— Думаешь, моя девочка знает, что мама ее не бросила? — спросила хриплым голос Агне продолжая смотреть в никуда.
— Ничего не слышно? — я облокотилась спиной о холодную стену. — или ты не получаешь ответы?
— Нет. Я только отправляю письма в которых пишу, как тоскую по ней, обещаю, что мама скоро ее заберет домой, но, Лора, у нас даже дома уже нет.
— Я предлагала уже, и продолжаю предлагать, — нежно сжав ладонь Агне своими пальцами продолжила я. — ты можешь забрать ее сюда.
— А если меня завтра убьют, что будет с ней? — девушка одернула ладонь. — или ты думаешь, что я уже об этом не думала? Конечно, я хотела забрать ее сюда, но откуда мне знать, сколько я еще смогу держаться? Скольких людей мне предстоит еще убрать, чтобы заполучить право на жизнь? Нет, Лора, все это мечты, фантазии, которым не суждено сбыться, — она направилась в сторону спальни. — а самое паршивое, что я понятия не имею, доходят мои письма или нет.
— Не сомневайся. — я попыталась улыбнуться. — твоя девочка знает, что мама ее не бросит.
— Хотелось бы верить, кстати, почему ты решила взять эту девчонку? — спросила меня Агне остановившись у кресла. — если я все правильно понимаю, то ты вырвала ее из лап Отто?
— Да. Знаешь, я вижу в ее глазах смышлёность. — улыбнувшись, я села в кресло. — она пытается сопротивляться, хотя и кажется робкой, покорно. Словно, понимает, что именно это от нее ждут, именно это хотят получить клиенты, я. Поэтому, она так превосходно отыгрывает роль наивной, безропотной овечки, хотя сама прекрасно понимает, что при удобном случае — сбежит. Если я ее не приручу, то она действительно сбежит. — я достала сигарету, но на секунду, во рту стало ужасно горько от этого никотина, что желание закурить отпало само. — когда я пришла в притон Отто, то знаешь, почти плакала.
— Плакала? — Агне села на ручку кресла. — странно, конечно, слышать такое от тебя, но все же, если не секрет, то почему?
— С каждым разом, жизнь в глазах тех девушек, что работают телом, просто угасает. Знаешь, они словно не в себе. Может быть, Отто что-то дает им, чтобы те были зависимыми от него, от клиентов и все такое, но, когда я увидела Нику, то она не пыталась показать себя изнутри, не святила промежностью, а наоборот, стыдливо прикрывала грудь.
— Пф. — Агне вздохнула. — и только исходя из этого ты сделала вывод, якобы твоя Ника еще пригодна для жизни?
— Тебе этого мало? — я удивленно скривилась. — а ты ожидала, что я расскажу историю, как она слезно умоляла меня забрать ее? Или что?
— Она могла отыгрывать роль заданную Отто, а ты просто решила, что ей нужна помощь. К тому же, ты видела, что она не была такой грязной, как остальные девицы, какие обитают в его притоне, да и издевательствам она явно не принуждалась. — Агне вздохнула. — а вдруг это диверсантка?
— В таком случае, — я сломала сигарету от нарастающей злости. — время покажет.
— Нет, Лора! — она крепко сжала мой локоть. — у меня дочь, а из-за твоей добродетели она может остаться сиротой! Выйди из своего положения доброй мамочки. Многие прогнивают на улицах, но это не означает, что ты должна подбирать каждого, кто смотрел на тебя щенячьим взглядом!
— Не смей тыкать мне своей дочерью при каждом удобном случае! — произнесла я спокойным голосом. — это первое. Второе, не смей мне указывать, когда мне быть доброй мамочкой. В-третьих, закрой свой рот пока ты в моем доме!
— Если пошли такие разговоры, то это не твой дом. — Агне вся сжалась. — он такой же мой, как и твой!
— Если этот дом такой же твой, то почему ты отправила свою дочь подальше к черту? — не выдержала я.
Агне сделала шаг назад, и замерла. На ее глазах выступили слезы, и я понимала, что с моей стороны это было, как минимум низко, но в схватке, в споре за справедливость, можно ухватываться за ниточки самого больного.
— А я и не знала, что ты жестокая, Лора. — прошептала Агне медленно направившись в свою комнату.
Я не жалею о содеянном. В конце концов, почему я должна оправдываться за свои поступки?
Глава 3
Ника…
День 15. «То, что спрятано в рукавах…»
Это кажется чем-то безумным, невероятным. Я открываю глаза. Скоро рассвет. Мне нужно чувствовать воздух, чтобы дышать, и значит, что я живу. Продолжаю жить. Пока вдыхаю воздух, чтобы жить. Стрелка старинных, настенных часов приближается к числу пять, а это значит, что кукушка в часах, что висят на первом этаже скоро напомнят о себе. Открыв глаза, я чувствую, как тонкие пальцы Лоры проникают в волосы, разделяя их на прядки. Боль. Резкая, что сковывает мышцы. Мне кажется, что я, словно раненная собака должна сама зализывать свои раны, чтобы выжить в черед непонятных мне событий, но, наверное, об этом позже.
Утро начинается с рассвета, а вернее со света, что виднеется с улицы от высокого фонаря. Солнце здесь встает редко, и приходится довольствоваться тем, что есть. Фонарь. Его теплым светом, что теперь заменяет мне солнце. На стене, куда попадают редкие блики, сейчас играет свет от изумруда на кольце Лоры. Переливы от цвета весенней травы до самого настоящего болото. Стоит ей наклонить руку по-другому, как это сияние меняется в своем рисунке, и я снова проваливаюсь в сон, где мне было шесть лет, и я сижу у берега речки, где однажды, я чуть не утонула. Капли выступающего пота, и я резко поднимаю торс с постели, в нервных судорогах сжимая края тонкого одеяла, и тяжело дышу.
Это продолжается уже несколько ночей подряд. Не могу понять, что заставляет бояться. Не понимаю, почему мне так и кажется, что смерть дышит мне в затылок. Мне неподдельно страшно, но Лора всегда рядом. Она старается вовремя прижать меня к груди, и от ее медленных поглаживаний по голове я все же успокаиваюсь. Это похоже на лихорадку, но только душевную. Три дня назад я узнала, что, то пристанище, куда приходили немецкие офицеры, чтобы получить мое тело, было сожжено. Мне жаль Отто. Ведь после того, как осведомленные его деятельностью солдаты, нанесли ему побои, он больше не сможет встать на ноги, а, следовательно, станет кому-то очень тяжелой обузой. Ношей, которую согласятся нести на себе лишь единицы, но не это важно. Я услышала из разговоров Лоры, что девушки, которые работали у Отто пали смертью, как и клиенты, что находились в притоне. Да и опять же, не это важно, а то, что их никто не узнал бы из-за нанесенного уродства.
А еще, я боюсь. Чувства, которые мне были раньше неизвестны, сейчас становятся человечными. Если бы Лора тогда меня не купила, то сейчас я давно отправилась бы на тот свет, где меня ждала бы настоящая неизвестность, а сейчас? Мне нужно целовать пятки той, что однажды за меня вступилась, или чувства проститутки все же могут иметь какую-то ценность? Ах, я тут уже пятнадцатый день. Кто-то подумает, что мой образ жизни сейчас комфортный, но только он стал таким лишь спустя две недели…
*Из воспоминаний Ники
День первый.
*Утро.
Я открываю глаза и не понимаю, где нахожусь. Это не похоже на нашу с девочками общую спальню, да и на лагерь офицеров тоже. Прижимая простынь к груди, я медленно приподымаюсь с постели, но понимаю, что мешают лишние ткани. Так…одетая. Что происходит? Где я? Что было вчера? «Лора»-раздался где-то снизу женский голос.
— Лора… — повторила снова я. — Лора…
Лора, и по щеке бежит слеза. Я вспоминаю ее грубое прикосновение, и самый нежный взгляд, что когда-либо касался меня. Я вспоминаю, как она за несколько часов до оценивала меня, словно самый мерзкий торговец, а через несколько часов после помогала справится с обычным мытье волос. Это, как кнут и пряник. Словно строгий воспитатель, словно нежный надзиратель. «Лора»-послышался снова женский голос, и аккуратно приоткрыв дверь, я робко выглянула в коридор, где своим вальяжным шагом, как я уже говорила «Надзиратель» из стороны в сторону расхаживала Лора. Скрип старой двери привлек ее внимание, и она повернулась ко мне. Шуганье. Я резко закрыла за собой дверь, и сердце в моей груди готово было выпрыгнуть. Как-то мне не по себе. Что я здесь делаю? «ЛОРА, быстрее сюда!»-кричал детский голосок, и только тогда женщина быстрым шагом направилась вниз, а я смогла побороть нотки страха, и выйти из спальни.
Спускаясь по лестнице, я ожидала увидеть некое подобие того места, где я была, когда работала у Отто, и почти поверила, что так оно и есть. В большой гостиной происходила потасовка между двумя взрослыми женщинами, и я подумала, что это проститутки, которые не поделили клиентов, или что-то такое. Лора медленно выкуривала сигарету, а с левой стороны ее обнимала низкорослая девчонка моих лет, которая плакала, просила остановиться двух дерущихся женщин, но те словно ничего не слышали. В одной из дерущихся я приметила Агне. Странно, почему я запомнила ее имя? Разбивая свои руки в кровь, она плакала, но не могла остановится, и только тогда, когда ее партнерша по бою достала небольшой нож, Лора несколько встрепенулась, но выдохнув в сторону дым, лишь хрипло произнесла.
— Мелиса, убери нож. — проговорила спокойно Лора. — Мелиса, положи свой нож на стол, и отойди.
— Почему, Лора, я должна уступить? Агне давно пора отрезать ее жало! — женщина фыркнула, но нож спокойно передала Лоре. — я тебя не понимаю, за что ты терпишь ее присутствие здесь?
— Это мое дело, и все, что я прошу от вас всех — сохранить спокойствие, здравый смысл и постараться не перегрызть друг другу глотки, как стая подлых шакалов, но глядя на все происходящее, финал у вас неутешительный. Если не наши противники отправят нас на тот свет, то вы обе с удовольствием сделаете это сами.
— Но… — Агне нахмурилась, и была перебита.
— А ты, — Лора сделала вторую затяжку. — вообще закрой свой рот. После вчерашнего, я вообще видеть тебя не хочу.
— Вот и дрессируй свою новую собачонку, — Агне посмотрела на меня. — да только меня ты больше не увидишь! — девушка вышла из комнаты, а спустя десять минут хлопнула входной дверью.
— Полагаю, теперь все могут заняться своими делами. — Лора облизнулась, — а ты, — она посмотрела на меня. — пойдешь со мной. Мелиса, приготовь, пожалуйста, свой фирменный завтрак.
— Лора, а я? А что делать мне? — затараторила низкорослая девчонка.
— Ора, — Лора нежно коснулась щеки собеседницы. — девочка моя, накрой на стол.
*Время Водных процедур.
По щелчку ее пальцев я подготовила ванную полную горячей воды, и должна была сесть в нее. Какой это труд, преодолеть себя, раздеться. Лора никуда не торопилась, но за время, пока я обнажалась перед ней вода остыла, и пришлось снова набирать горячую, но только ждать совершенно голой пока эта ладья наполниться вновь, оказалось ужасно трудно. Лора разделась, и вошла первой в воду, а затем, приказала мне сесть за ее спиной. Что меня ждет? Я даже догадаться не могла. Горячая вода сковала всю меня по икрам, и мелкая россыпь мурашек пробиралось от ног к горлу, заставляя всю сжиматься от огненного ощущения, словно горишь на костре. Медленно, но я все же смогла сесть за спиной Лоры, после чего получила указание натереть ей спину, но не руками, а своим телом. Грудью. Взяв в руки мыло, я несколько секунд держала его в воде, а после, обмазала им грудь. Робко прижимаясь к ее гладкой спине, я почувствовала странное покалывание ореолов. Это так странно. Чем дольше я терлась своей нежной кожей по спине Лоры, тем тверже становились соски. Это очень странно. Сбилось дыхание. Становится робким, дрожащим, частым. Со мной такое уже было, когда один офицер двигал членом между моей груди, чтобы выплеснуть липкое семя на шею, подбородок. Тогда моя грудь среагировала так же. Горячие струйки воды смывали мыльные разводы с тел, но, когда Лора решила, что хватит, она резко включила ледяной, водный шквал, и я подпрыгнула на месте.