Всё это я наблюдал краем глаза, порядком устав от долгих и тяжёлых переговоров с иностранными офицерами. Добравшись до своей временной хижины, я отужинал с доставленной ко мне чернокожей красавицей, а потом насладился ею в полной мере, перед этим потребовав, чтобы она вытащила все эти свои «цацки» из ушей и губ. Без них она хоть на человека стала похожа…,на чёрного, но очень приятного.
Прошла неделя моего пребывания в захваченной столице народа Банги. На сегодняшний день, в ней были завершены все мои дела, и реализованы почти все чаяния. Пора собираться в обратную дорогу. Давно уже начался 1888 год, и я соскучился по Нбенге и дочке. К тому же, по времени выходило, что я должен был стать отцом дважды. И что-то мне подсказывало, что и второй ребёнок, с 90 % вероятностью, должен быть девочкой.
Старшую дочку я назвал Миррой, а вторую, если у меня родилась снова девчонка, Славой. Думаю, что это неплохие имена, ну а если мальчик, то тогда… не знаю. Приеду, увижу, назову.
Ещё через пару дней, моё небольшое войско, и большая группа пленных и рабов, что, в принципе, было практически одним и тем же, собрались в дорогу. С собой мы взяли большое стадо домашних животных и запас продуктов.
Рано поутру, тремя колоннами, вся масса людей вышла за пределы города, растянувшись длинным караваном, и, поначалу следуя вдоль русла реки, но всё больше забирая вправо. Путь каравана угадывался по густой пыли, поднятой тысячами босых и обутых в кожаные сандалии, ног.
Сбоку от каравана пылило грустное стадо домашних животных, блея и мыча от переизбытка возмущения и усталости длинной дороги. Вместе с Луишем, я шёл во главе колонны и обсуждал с ним дальнейшие действия в отношении Феликса фон Штуббе.
Луиш с горячностью доказывал мне, что не стоит связываться с немцами, лучше с португальцами, или французами, захватившими весь юг Африки. Солидарен он был со мною лишь в отношении к англичанам, полностью поддерживая меня в этом вопросе.
С Феликсом я договорился встретиться через четыре месяца, и не в Банги, а ближе к моим первым территориям, где я принял бой на реке. Ну, а пока, мне надо было добраться до Баграма, который я и хотел сделать своей временной столицей. Для чего и вёл туда эту толпу людей, чтобы заселить бескрайние территории вокруг моей временной столицы.
Но не все эти люди должны были стать крестьянами, многие предназначались для службы в моей армии. Попутно, идя мимо одиночных селений, я везде объявлял свою волю верховного вождя, и забирал молодых парней рекрутами в будущую армию. Оружия у меня хватило бы тысяч на пять солдат. Но, не только одним готовым оружием была сильна моя армия. Кроме этого, у меня были запасы железа, и кузнецы, что могли сделать ещё тысяч пять копий, а также достаточное количество наконечников для стрел, примитивных мечей, и хопешей.
Мало было лишь огнестрельного оружия: всего семьдесят пять винтовок Маузер, пятьдесят четыре винтовки Гра, мой винчестер, и одна винтовка Энсвилда, убойного калибра, ну, и пара старинных мушкетов. Из запасов, ныне мёртвого, верховного вождя Уука, мне досталось несколько пулелеек, десяток килограмм свинца, и мешок чёрного пороха (не шутка!). Да, Феликс Рихардович снабдил меня сотней бумажных гильз с капсюлями, для винтовки Энсвилда, чаще называемой «слонобоем». Из них я и собирался самостоятельно делать патроны для неё.
Караван шёл очень медленно. Мои воины охраняли пленных и рабов, чтобы они не разбежались, да они и не пытались, потому что я запретил их бить. Кормил хорошо, а заболевших даже лечил. Вот они и шли вместе со всеми, не стараясь от меня убежать.
Так было до тех пор, пока мы не дошли до реки, на которой можно было доплыть гораздо быстрее до Барака, чем идти по суше, но куда было деть стада животных, да и плотов на всю массу людей мне не хватило бы.
Пришлось принимать решение о разделении моего отряда на две неравные части. Я решил добираться до моей территории самостоятельно, с сотней своих воинов, из числа гепардов и хамелеонов. С собой брал только Луиша, и сотника Ярого. А всю остальную массу людей оставлял на Бедлама, отдавая ему в подчинение сто восемьдесят оставшихся воинов, выживших в этом походе.
В Банги остался регентом, назначенный моим визирем Масса, проинструктированный и предупреждённый о грозящих для него последствиях, если он нарушит своё слово, или предаст меня. Так что, с этой стороны, я был относительно спокоен, да и в Бедламе я был уверен. Тем более, быстрота передвижения сейчас пагубно бы сказывалась на здоровье людей, и была не нужна.
А Бедлам прекрасно справлялся с такого рода задачами, и мог спокойно довести всех людей до места назначения, живыми и здоровыми.
Кроме Луиша и Ярого, которого я стал по-дружески называть Яриком, у меня было ещё одно приобретение — молодой, неторопливый, чернокожий абориген, из племени аджа, по имени Куки. Он был главным поваром у верховного вождя, и, по наследству, перешёл ко мне. Мне, в общем, было всё равно, но, отведав его стряпню, я остался доволен. Ни Нбенге, ни, уже умершая, Мапуту, не готовили так вкусно, и буквально из ничего, как он. Профессионализм, что называется, не пропьёшь, и в карты не проиграешь.
Куки, неплохое, конечно, имя, но вызывало у меня смутные ассоциации с английским путешественником-исследователем. Чтобы не омрачать память выдающегося моряка, я не называл своего повара Куком вслух, а мысленно же, только так и называл.
Мне, больше привычному к европейским именам, коробили слух африканские, но, что поделать, приходится мириться и приноравливаться к ним. Мне же здесь ещё жить!
Тепло попрощавшись с Бедламом, в качестве прощания, пройдясь в боевом танце вокруг костра, громко при этом распевая песни и дрыгая плечами и ногами в ритме тамтамов, мы расстались. Он остался с табором, гордо называемым караваном, и состоящим из тысяч людей и животных, а я двинулся вперёд, пересев на, спрятанные в камышах и зарослях тростника, плоты.
Все мои воины были опытными, прошедшими со мной не одну битву. И сейчас беспрекословно выполняли все мои приказы. Загрузившись на плоты, мы поплыли к реке Илу, которая должна была привести нас к Бараку.
Глядя на мутные волны африканской реки, я вспоминал родной Подкумок, что бежал по окраине Пятигорска, по ложу из нанесённой с гор гальки, и порой мог сбить с ног своим сильным течением, хотя глубина его едва превышала колено подростка, а ширина вообще была смешной.
Но, на Кавказе многое течёт сначала неспешно: события, жизнь, работа, пока не закрутится водоворот принесённой с гор воды, и тогда, даже спокойный и мелкий, Подкумок, набирает силу и раздаётся вширь, готовый снести и утопить любого, кто посягнёт на него, или попытается усмирить.
События прошлой жизни влажной пеленой затмили мои глаза, на минуту убрав картины могучей и дикой африканской природы, а взамен порадовав родными для меня образами родителей и видов дорогого мне южного города. Так длилось от силы минуту, а потом всплеск на воде от рыбы, убегающей от крокодила, разрушил нить моих мыслей, и уничтожил образ дорогих для меня воспоминаний.
Встряхнувшись, я позвал Ярика к себе на плот. Причалив, соседний плот отдал своего седока, и Ярый спокойно перебрался на мой плот, не замочив даже ног. И я приступил к обучению владением огнестрельным оружием моего лучшего сотника.
Его сотню я собирался полностью вооружить французскими винтовками системы Гра, и хоть их было всего 54 штуки, это не расстраивало меня. Их я заранее принёс в жертву, и то, что их было пятьдесят четыре штуки, всего лишь доказывало, что мои потери в оружии будут не критическими.
Я был далёк от мысли, что молодые негры смогут быстро овладеть оружием, да ещё и стать профессионалами, но научить их я был обязан. Также, нужно прививать им навыки ухода за оружием, чтобы оно не подвело в критический момент, и не взорвалось у кого-нибудь в руках. Это же не палица из железного дерева, и не грубое примитивное копьё, которое можно просто обтереть от крови и мозгов врага, несколько раз ткнув им в землю, и всё.
А тут ещё гадкий климат Африки, с повышенной влажностью и плохой чистоплотностью самих негров, накладывающий отпечаток на их менталитет. А винтовка, это сложный механизм, она требует ухода и заботы, как любимая женщина.
Эх, опять эти бабы. Вот вспомни о них, и тут как тут появляются всякие желания. Как там интересно, Нбенге с девчонками, ждёт?
Конечно, ответил я сам себе, куда там ей резвиться, беременной, или только родившей. Ну, это я так, наговариваю на неё. Слишком она мне была преданной, да и любой, кто посмел бы польститься на неё, думаю, был бы тут же убит, и даже не мной, а моими приближёнными, так что насчёт этого я был спокоен.
Во всех прошедших битвах я изрядно научился махать мечом, хопешем, саблей, и работать копьём (так и хотелось сказать — тыкать), а метательные ножи, весьма специфической формы, о которых я узнал только в Африке, вообще были шедевром кузнечного ремесла примитивных народов, что-то вроде бумеранга у аборигенов Австралии. Местные кузнецы очень много знали о поведении изделий из металла в полёте, да и о свойствах самого металла, тоже.
Мы спокойно плыли по реке вдоль её зелёных берегов, за которыми начиналась либо саванна, либо джунгли, а на ночь приставали к одному из берегов, где было удобнее. Ночью раздавались крики непуганых хищников, всплески воды, издаваемые речными животными и рыбой. Да, и не только.
Ночевать рядом с рекой было не очень удобно, и, можно сказать, даже опасно. Слишком много животных приходило на водопой, плюс ещё всякие влаголюбивые ядовитые гады. Их я ловил, хотелось мне этого, или нет. Сначала мы зарабатываем имидж, а потом работаем на него, и попробуй не подтверди его. Расплата наступит незамедлительно.
Мой бунчук на копье, отстиранный от крови врагов (не хватало мне нюхать постоянно запах разложения), был изрядно обновлён, и дополнен шкурками различных змей, высушенных на солнце, и свисающих вниз оскаленными клыкастыми головами.
Дорога обратно получилась длиннее, чем я ожидал. Постоянно приходилось разведывать дорогу, и заходить в селения, видневшиеся иногда с реки, чтобы указать аборигенам на то, что у них появился новый вождь, которому надо подчиняться и отдавать почести. Или, по крайней мере, не стрелять в него из луков, и не убегать потом всем стадом в джунгли, или далеко в саванну, вместе со всем продовольствием, что они смогли захватить с собою.
Попутно мы угоняли домашних животных, и не домашних тоже, но, наученный горьким опытом, я давал команду для скрытного передвижения, и мои воины подкрадывались теперь к любому селению незамеченными. Кстати, о домашних животных. Своих верных спутников я потерял. Щенок сбежал испугавшись боя, и я так и не нашел его.
Попугай погиб в бою, пронзенный стрелой, нацеленной в мою голову, и его маленький трупик, с широко раскрытыми крыльями, сгинул где-то в сутолоке боя. За это время я уже привязался к нему, но этот бой был жестоким не только для меня. Привыкший, что со мной рядом всегда находится какая-нибудь любимая скотина, я из столицы моего народа возвращался уже не с пустыми руками, вернее, не одиноким. Нет, никого из девушек, или молодых женщин, я не взял. Мне подарили маленького котёнка черноногой кошки, что живёт в пустынной местности, ближе к озеру Чад. Котёнок был маленьким, и, по природе своей, плохо приручаем, но зато, уже смог есть пищу самостоятельно. Ну, а терпение и труд всё перетрут. И я надеялся, что он ко мне постепенно привыкнет.
Будучи морально одиноким, я заботился о нём, и он вскоре перестал дичиться и шипеть на меня. У котёнка был повреждён один глаз, и на мир он смотрел оставшимся, но очень подозрительно. Кроме этого, у него обострились ещё неведомые для меня чувства, но об этом я узнал гораздо позже.
А сейчас он путешествовал у меня на плече, часами просиживая на нём, и цепляясь за ремни перевязей своими когтями, никого не подпуская ко мне, громко при этом шипя, что было смешно, учитывая его размеры, и небольшую ущербность. Интересно было его кормить, а, если при этом, кто-нибудь подходил ко мне, котёнок сразу начинал шипеть, и кусочки еды выпадали у него изо рта, вместе со змеиным шипением. Короче, мы нашли друг друга, или по-другому, вот и встретились два одиночества.
Так мы и путешествовали с ним вдвоём. Я назвал его Джо, изредка добавляя, одноглазый, и, постоянно подкармливая свежем мясом, надеялся, что он быстро вырастит. Пока он оправдывал мои ожидания, и обещал вырасти здоровым, но одноглазым котом.
Глава 12 Этот безумный, безумный мир
До ближайшего моего города оставалось плыть ещё около недели, когда мы увидели слева от реки, где-то в глубине саванны, подозрительный дым, столбом сизо-белого цвета поднимающийся вверх. Горело давно и много, об этом указывали стелющиеся клочки дыма по всему левому берегу, и пока не решающиеся завладеть пространством над самой рекой.
В воздухе отчётливо висел запах гари, и, чем дальше мы плыли, держа путь домой, тем он становился сильнее. Мои воины загалдели, как вороны, обсуждая это событие, и непрестанно при этом жестикулируя и крича. Их тревога передалась и мне. Здесь была территория народа банда, за которую я теперь отвечал целиком и полностью. Минут двадцать продолжались препирательства воинов друг с другом, на повышенных тонах.
Наконец, они решение созрело, и, с одного из плотов, что цепочкой двигались друг за другом, передали сигнал о необходимости пристать к берегу. Поняв, что всё серьёзнее, чем ожидалось, я отдал приказ причаливать всем плотам, что было тут же исполнено.
В пять минут вся моя флотилия была стреножена, и качалась на мелкой речной волне возле берега, а ко мне подбежал один из десятников, по имени Манал, в сопровождении сотника Ярого, и быстро затараторил на санго.
— Вождь… команданте… вождь. Надо помочь, беда, напали. Они всегда так.
В конце своей короткой речи он разрыдался, продолжая меня уговаривать, захлёбываясь слезами и горем, что ясно читалось на его лице. Я слушал, переспрашивая и уточняя, в этом мне помогал и сотник. Наконец, общая картина случившегося была выяснена.
Оказалось, что Манал был родом из этих мест, потом попал в Барак, а оттуда попал уже ко мне, и стал моим воином. В том направлении, где что-то горело, находилась его деревушка, со всеми его родственниками. Эта деревушка там была не одна, их было не меньше десятка.
К землям, где проживали родственники Манала, вплотную примыкали земли другой африканской народности, имевшей самоназвание кредж, или креш, с которыми банда постоянно враждовали. Креш были исключительно жестокими, к тому же, они граничили с племенами, проживавшими около озера Чад, куда активно проникал ислам, и куда часто продавали чернокожих рабов. Рабов захватывали, в основном, на территориях, населённых банда, и союзных им других племён.
И сейчас был именно такой случай. Воспользовавшись тем, что верховная власть над племенем банда поменялась, о чём до креш, наверняка, дошли слухи, они совершили очередной грабительский набег, с целью наживы. И, очевидно, думали, что сейчас воинам верховного вождя нет дела до мелких разборок на границе с другими племенами.
Им не повезло. Обстоятельствам было угодно так сложиться, что я вернулся домой относительно быстро, и в сопровождении сотни воинов, да ещё и будучи налегке. А в моих рядах оказался выходец из этих мест. Дальнейшее можно было предвидеть, и просчитать.
Выспросив подробно, что, куда и зачем, мы стали готовиться к тяжёлому переходу и возможным сражениям. Плоты были окончательно вытащены на сушу, а затем спрятаны в густом тростнике. Оттуда пришлось попутно выгнать целое стадо бегемотов, водяных змей, мелких крокодилов и тучи птиц, которые активно стали летать над нашими головами, и усиленно проклинать, на своём птичьем языке, гадких людей, посмевших их побеспокоить.
С птицами были солидарны и все остальные обитатели речных зарослей, издававшие звуки одобрения далеко в стороне. А может, это они просто выпускали кишечные газы, кто их разберёт… этих животных. Некоторые, особенно обиженные птицы, в бреющем полёте проносились над нашими головами, и забрызгивали нас своими фекалиями, в отместку. Никто не собирался терпеть такой наглости, и несколько человек схватились за свои луки. Парочка злых крылатых получила стрелу в бок, и была сбита на землю.
Как раз, будет жареная свинят…, то есть, утятина, или, как там их называют, на обед. Ящики с винтовками и патронами мы спрятали на берегу, оставив здесь двадцатку воинов, из числа ещё не до конца выздоровевших от ран, или слабых физически. Оставили с ними и запас продуктов, с собой забрав только необходимое, в том числе, и десяток винтовок системы Гра, которыми я вооружил Ярого и тех, кто был поумнее. Вот и настал повод испытать их в деле. И мы двинулись вперёд, навстречу неизвестности.
Вёл нас тот самый Манна, что и затеял всю эту кашу. Сейчас у меня не было тяжеловооружённых воинов, они все остались вместе с Бедламом, но и те, что были, поголовно имели щиты и большой запас дротиков и стрел. Правда, яд у меня уже закончился, в смысле не мой, а змеиный. Хотя была, была у меня мысль, позаимствовать его из слюны жён бывшего верховного вождя, да и прочих старух, что в изобилии имелись в городе Банги, и его окрестностях.
Тех микробов, что жили у них в слюне, и яда, накопленного за годы жизни, думаю, хватило бы не на один десяток вражеских воинов. Но я от природы гуманист, и не насилую женщин, и в прямом, и в переносном смысле. Добровольно никто не захотел расставаться со своим ядом, а заставлять я не стал, пусть травятся дальше.
И теперь нам придётся воевать без скрытых козырей. Просто оружием, пусть и немножко огнестрельным. Вытянувшись в две колонны, и, отправив самых легконогих и быстрых разведчиков вперёд и на фланги, мы двинулись ускоренным маршем. Как я указывал раньше, у каждого моего воина за спиной висел кожаный мешок с вещами, запасом продовольствия и наконечниками для стрел и дротиков.
А в руках был круглый щит, копьё, и что-нибудь из оружия ближнего боя. Это был или короткий меч, или бронзовый, либо медный, хопеш, длинный нож, топор на длинной ручке, ну, или на самый крайний случай, дубинка, с железным навершием.
Столбы дыма на горизонте стали уже истончаться, постепенно растворяясь в синеве африканского неба. Только горький пепел сожженных жилищ человека и полей напоминал о себе неприятным привкусом во рту.
Чем ближе мы подходили к месту трагедии, тем больше в воздухе попахивало жареным мясом, и, думаю, что это было мясо не домашних, или диких животных, а человеческое. Наконец, на горизонте появились остатки сожженной деревушки. Далеко вправо ещё одной, и ещё, чьи очертания скорее угадывались, чем были видны на самом деле.
Вернулись разведчики и доложили, что налётчики ушли, уведя с собою всё население, оставив в деревне лишь трупы. Через несколько минут мы подошли и к месту трагедии. Глазам открылось ужасное зрелище сожженной деревни.