Везде, где появлялась моя высокая, мрачная фигура, начиналась кипучая деятельность. Хижины восстанавливались. Кузнецы и гончары приступили к работе. Кроме этого, нужно было улучшить кожевенные мастерские, для производства щитов и кожаных доспехов.
Охотники уходили в саванну. Работники — на поля. Я занимался всем подряд, и начал учить воинов обращению с огнестрельным оружием. Но, мои остальные воины, пленные и переселенцы, во главе с Бедламом, ещё не пришли, их я ждал со дня, на день. И, наконец, дождался.
Пришли они через две недели. Бедлам сразу бросился ко мне, узнав, что здесь произошло. Но, я прекратил поток его слов, сразу перейдя к делу, требуя рассказа о том, что произошло с ним, и со всеми остальными, кого он вёл.
Здесь сюрпризов не было, он довёл почти всех, в том числе, и домашний скот. Заново пришлось привыкать к нововведениям, устраивать загоны для скота, в виде краалей, а также использовать одомашненных буйволов, для вспашки земель, и ловить диких, для использования в тех же целях.
Как сделать элементарное дышло, плуг и упряжь, я, примерно, представлял, читая об этом в книгах, и наблюдая в деревне, куда приезжал с матерью к деду. Правда, стоило мне это кучу времени и труда. Раньше бы, ещё нервов. Но, не сейчас, сейчас я был спокоен, как танк. И это пугало гораздо больше, чем, если бы я орал, и бил неразумных.
Собрав всех молодых мужчин, которые были со мной, и которых привёл Бедлам, я приступил к обучению своей новой армии, для чего привёл всех на полигон, и выстроил там.
Дальше, каждый из них показывал мне, что он умеет, и с каким оружием. Исключения не было, ни для кого. Ни для воинов, что прошли со мной не одно сражение, ни для молодых новобранцев, что ещё вчера были пленными, или рабами.
Индивидуальный показ боевых навыков затянулся на неделю, но, я не торопился, и даже завёл учёт на каждого, записывая углём на дощечке, имя воина, и его умения, что вызывало удивление в их чёрных глазах. Дурачки чёрные. Дощечки, в основном, содержали только имена и прочерки. Либо короткие, как выстрел, записи.
«Обормот — умеет тыкать копьём».
«Мабету — умеет держать нож».
«Наз — лучше бы он ничего не умел».
«Швели — умеет далеко плеваться».
«Чарти — умеет много говорить».
Как оказалось, навыки обращения с холодным оружием были у всех, только вот, навыки оказались разными, и очень сильно.
Ещё две недели у меня ушло на проверку их обучаемости, и способности к обращению с огнестрельным оружием. Здесь меня ждало горькое разочарование. И я теперь понимал своего взводного, который, иногда ногой, обутой в берцы, дубасил бестолковых солдат по каске, надетой на голову.
Вбивал, как говорится, знания, минуя посредников, в виде глаз и ушей. Худо-бедно, но я смог отобрать сто тридцать человек во вторую чёрную сотню. Это были те, кто лучше всех владел холодным оружием, был хорошим охотником, мастером засад, и длительного сидения в схронах, в ожидании зверя.
Каждый из них был, практически, профессионалом в какой-нибудь узкой области. Кто-то мог найти воду в любом месте, кто-то — бесшумно прокрасться куда угодно, ну, а кто-то, владел копьём, или луком, в совершенстве. Всех их объединяло одно — они категорически не умели, и не хотели уметь, обращаться с огнестрельным оружием. Вот, такое у них было достоинство…, или… недостаток.
Для моих целей, мне нужны были и такие, и те, кто сможет обучиться огнестрелу. Жаль, что масаи и зулусы были далеко. А может, наоборот, хорошо, кто их разберёт…, этих негров.
После того, как основная масса претендентов в первую чёрную сотню, отстрелялась по одному разу, из, специально выделенных для этой цели, десяти винтовок, я приступил к дальнейшему кастингу.
К слову сказать, не все, далеко не все негры, были допущены до французских винтовок, глядя на которые, я почти плакал, наблюдая, во что они превращаются в нежных лапах чёрных дикарей. Некоторых, несмотря даже на их желание поучаствовать в своеобразном кастинге, я решительно отверг.
Дабы они не тянули свои корявые, чёрные лапы к оружию, обзавёлся длинной палкой, которую назвал «дежурным воспитателем». Палка была сделана из тростника-папируса. Я же не взводный, вот тот был зверь! Я — всего лишь добрый, чёрно-белый змей, Мамба.
Палочка была не простая, а с подвохом. Если просто ей бить, то ничего, кроме морального унижения, не получишь. Но я-то знал, с кем имею дело. Да, и имидж надо поддерживать, а то лишат меня звания команданте, и вождя чернокожих, а мне отомстить ещё надо.
Подвох палки был в том, что её конец был заострён, и смазан ядом. Палочек у меня было много, и на каждой свой яд. На каждого умельца, по своему коленцу. Кому-то нравилось быть парализованным, кому-то — кататься в пыли от дикой боли, а кому-то хватало и просто ожидания наказания.
Как в той пословице: «Ожидание смерти — хуже самой смерти». В общем, процесс пошёл! И его не остановить.
Винтовок было десять, а патронов — пару тысяч. К концу кастинга, несмотря на самоличную чистку, пришлось три винтовки убрать на запчасти, иначе нас ждал бы сюрприз в виде разорванного ствола, или чего-нибудь похуже. Но, теперь я мог приступить ко второй части подготовки своей армии, и более плотно заняться боевой подготовкой.
Пару десятков, из самых «одарённых», новобранцев пришлось отправить на поля в качестве работников, всё равно от них никакого толка не было, а так, хоть кукурузу будут собирать, да сорго носить, пока другие воюют.
Всего, после похода, у меня осталось двести пятьдесят пять воинов. Все они были закалены суровыми переходами через джунгли и саванну, чередой битв и сражений. А, кроме того, они были свирепыми, но чужды ненужной жестокости, которая свойственна многим африканским народам.
Жестокость в своих воинах я не поощрял, но и не пресекал, когда она была необходима. Это подтверждали два молчаливых свидетеля, голова сотника Наобума, и голова верховного вождя Уука, которые торчали перед моей новой хижиной, просторной, но пустой.
По африканскому дикарскому обычаю, головызакоптили на медленном огне, и высушили на солнце. Раньше, при их виде, я бы, как минимум, опорожнил свой желудок в рвотных судорогах. А сейчас, они мне не мешали, даже наводили на философские размышления.
Вот был человек, хотел мне зла, из-за другого козла. А теперь — висит спокойно на шесте, да ещё и предупреждает моих врагов, что не надо со мною связываться, а то плохо будет.
Кроме шестов, у одного из воинов почётного караула, что стоял у входа в хижину, было моё боевое копьё, с бунчуком, увешенным шкурками лично добытых змей, и пропитанным вражеской кровью.
Это копьё, воин из охраны постоянно таскал вслед за мной, куда бы я ни следовал, как подтверждение моего статуса, и недвусмысленного посыла, как врагам, так и друзьям.
Приведённых с собою, молодых мужчин было около двух тысяч, из них мне удалось отобрать порядка тысячи восемьсот, плюс старая гвардия, из двухсот пятидесяти воинов. В общем, на первый взгляд, получилось неплохо, но это, к сожалению, только на первый взгляд.
Мне надо было больше, намного больше людей, да ещё как-то прокормить всю эту ораву.
Чёрную сотню, мастерски владеющих холодным оружием, я сделал смешанной, разбавив выжившими людьми из сотни «хамелеонов» и «гепардов», и поставил их в управление, от командира пятёрки, до начальника всей сотни. Сотня получила название «чёрные аспиды». Командовать ею я назначил молодого и смелого негра, по имени Момо, который доказал своё умение воевать, выжив во всех битвах и сражениях.
Первая чёрная сотня получила старое название «хамелеоны». Их я вооружил немецкими винтовками Маузер, ну, и двадцать пять человек вооружил французскими винтовками. Командовал сотней Ярый, уже не раз, доказавший свою преданность, и проявивший природную сообразительность и ум. В неё вошли, в основном, мои старые воины, и частично новобранцы, показавшие хорошую обучаемость, и способности к ведению боя огнестрельным оружием.
Эти две сотни, создаваемые, как диверсионные, должны были стать основной силой устрашения, и быстрого и умелого решения возникающих проблем. Этакий доморощенный, чёрный спецназ.
Я, конечно, не профильный специалист, но в наш век Интернета и ютюба, можно поднабраться огромной массы информации, которая и не нужна, но, в нужное время, и в нужном месте, она способна всплыть в голове, словно подводная лодка перед атакой, в надводном положении.
Оставшиеся винтовки активно насиловала основная масса молодых воинов, кто хоть чуть проявил способности к этому оружию, и не боялся его. Остальных я гонял на полигоне, и тренировал воевать холодным оружием. Они должны были стать регулярной армией. Все мои бывалые воины, не попавшие в чёрные сотни, стали командирами боевых пятёрок, десятков, а также, полусотен и сотен.
Все они стали наставниками необученной молодёжи, и всех тех негров, что пригнал с собой Бедлам. Были среди них и бывшие воины верховного вождя, сейчас стоявшие, в общем строю, имеющие такие же права, как и остальные.
Я один не мог контролировать весь процесс обучения, и отдал его на откуп вновь назначенным сотникам, которым методика была известна на собственной шкуре. А, как известно, ничто так не радует, как несчастье товарища, особенно тогда, когда ты и сам через это прошёл.
Штандарты старых сотен сохранились, кроме крокодилов, уничтоженных из-за подлого предательства. Поэтому, снова возродились «гепарды», «носороги», «бабуины». Были ещё добавлены «павианы» и «гиббоны». Ну, что поделать, такая специфика, а названия говорили сами за себя. Но, и этих названий не хватило.
Градаций по вооружению тоже было мало, и я, не ломая сильно голову, придумал ещё «чёрных носорогов» и «белых носорогов», в дополнение к обычным. И сделал по двести человек, и тех, и тех, и тех, формально называвшихся сотней. А остальных стал оцифровывать — 1-я сотня гепардов, 2-я сотня гепардов, 3-я сотня гепардов. «Бабуинов» опять оказалось больше всего, пять сотен. Эти сумасшедшие, воспользовавшись преференциями старых «бабуинов», сделали себе новые штандарты, из шкурок несчастных животных, изгаляясь над ними, как только можно.
Первая сотня несла старый штандарт. Вторая, где-то встретив старого и совсем седого бабуина, ничуть не обращая внимания на почтенный возраст, содрала с него шкуру, и повесила её, в качестве своего штандарта.
Третья, увидев, какой беспредел творится, решила выделиться, и повесила, в качестве штандарта, шкуру самки, потом, опомнилась, но, было уже поздно, и, теперь, кроме как, «самки гиббона», их и не называли. Почему гиббона, а не бабуина, я не знаю. Наверное, игра на контрастах, в местном понимании этого слова.
Чётвертые мумифицировали испуганного бабуина, искренне думая, что ощерившееся в ужасе чучело, будет пугать противника. Пятым, ничего не оставалось, как привесить прямую противоположность штандарта четвёртых, рожу агрессивно настроенного бабуина. Каким образом им удалость умертвить животное в таких чувствах, мне было неизвестно, да и неинтересно. Сделали, и сделали.
У «павиан» и «гиббонов» были аналогичные штандарты, плюс древко было обёрнуто десятком хвостов, наподобие бунчука, как у моего копья. Построив воинов, разбитых на сотни, я схватился мысленно за голову. Кошмар, какой же это был кошмар. В боевой раскраске, с продырявленными носами, губами, с множеством татуировок, отнюдь не красивых, они представляли собой совершенно дикое зрелище. А ещё эти клыки, рога, немыслимые причёски, и конструкции самовыражения на головах. И это …,блин, моя регулярная армия.
Но, сил ругаться уже не было. Хотят ходить с рогами, пусть ходят… рогоносцы, блин. Хотят быть без выбитых четырёх резцов, да, ради Бога. Могут хоть на четвереньках в атаку идти. Но, раз пошли в атаку, то либо ради того, чтобы победить, либо достойно погибнуть в бою, пока не будет отдан приказ на отступление.
Но всё-таки, всё-таки. Эх!!!…
После проведения смотра, все были направлены на полигон, где тренировались до изнеможения, и так каждый день, с утра, и до вечера, а потом, ещё и сельхозработы, для наиболее нерадивых, или тупых.
Все эти негры не были хлюпиками, они были закалены жарким климатом, голодом и лишениями. В их воспитании, с детства, постоянно присутствовала жестокость диких первобытнообщинных отношений, и суровая правда жизни в дикой природе. Условия постоянной охоты за рабами, ну, и так далее. И всё равно, я часто доводил их до изнеможения тренировками, а некоторых, до жалобного хныканья, и отказа тренироваться дальше.
Над такими я начинал издеваться морально, залезая в чёрную душу своими черно-белыми лапами, грубо ковыряясь там, нащупывая его бесхитростные желания, завязывая их в узлы своей волей. Как кузнец, смешивал между собою полоски мягкого и твёрдого железа, и закалял их для создания булата.
Булата гибкого, и смертельно опасного, как бритва. И при этом, не давая опуститься молодому воину в бездну отчаяния, не давая ему времени себя пожалеть, не давая ему ни малейшего шанса отдохнуть, выковывал его волю и решимость, поливая своей нетерпимостью к его слабостям, но, сострадая его переживаниям. И быть примером всегда, и во всём.
Каждый, кто показывал хотя бы минимальные успехи, удостаивался моего одобрительного кивка, и двойной порции еды, а, иногда, и отдыха. Те же, кто не жалея себя, тренировался, заслуживали от меня почётное право нести моё копьё (помимо возможности хорошо поесть, и немного отдохнуть).
Глава 17 Соревнование
Но, настал такой момент, когда мне надо было всем показать, что я сильнее любого из них. Каждый, из молодых воинов, должен был знать, что чёрный Мамба не только суров, но и силён. Решение было простое.
Выстроив воинов перед собой, я бросил им вызов. Все, желающие посоревноваться со мною в силе и ловкости, приглашались на соревнование. Оно состояло из двух этапов. Первого этапа, или марш-броска через реку и саванну. И второго этапа, где каждый, кто осилил первый, мог вступить со мной в спарринг, или индивидуальный бой на ринге. Условие было одно, свалить, либо вытолкнуть противника из очерченного круга, именуемого рингом.
Утром я пришёл к старому баобабу. Посмотрев на урну, с дорогим мне прахом, я развернулся и отправился на соревнования, как будто в бой.
Каждый воин мог брать с собой, на выбор, не больше двух видов оружия, либо щит, и один вид оружия. Я взял свой старый щит, не раз доказавший свою нужность, и медный хопеш, изрядно затупившийся от бесконечного использования.
Марш-бросок начал я, побежав впереди всех, а за мной и остальные. Отказавшиеся участвовать в подобном, воины, а это были либо умные, либо хорошо меня знающие, были расставлены на протяжении всей дистанции.