— Одевайся в гражданское, захвати все деньги. Быстро! — Её горячее дыхание мне в ухо, бросает меня в дрожь, мешая понять смысл её слов, но последнее слово возвращает к действительности.
Не подумав, начинаю при ней стаскивать галифе. Оля при этом возмущённо фыркает и отворачивается. Хватаю свой американский костюм, рубашку и скрываюсь в ванной комнате. Бросаюсь под ледяной душ, собрав все силы чтобы не заорать, растираюсь докрасна полотенцем и через три минуты полностью одетым возвращаюсь в прихожую.
Разворачиваю накидку, в которую был завёрнут телефон, и мы, неслышно ступая, через кухню попадаем на чёрную лестницу, заставленную разным хламом. Подсвечивая себе фонариком уверенно вывожу спутницу во внутренний двор, дальше по стеночке, не выходя на свет от одинокого фонаря, через проходной двор на соседнюю улицу. Только сейчас замечаю в руке у Оли большую сумку.
— Ты куда это собралась? — Останавливаюсь под аркой прохода, не выходя на улицу. — В подмосковье на сто первый километр. — Она быстро выглядывает из-за угла, проверяя обстановку. — Нет больше Ани, перед тобой просто Мария, Мария Мальцева или Манька-наводчица. Ты же помнишь, я на её имя получила паспорт по справке об освобождении.
— Что случилось?
— Ежов твой, похоже, решил всерьёз взяться за тебя. — Оля подрагивает от порыва ветра дующего сквозь туннель. — Возвращаюсь вчера с занятий домой, а у подъезда воронок. С чердака дома напротив понаблюдала за своими окнами. Обыск шёл полночи. Поехала к Ермольевой домой, написала заявление на академ, взяла в тайничке паспорт Марии, опустила в него паспорт Ани. Да ты не волнуйся, я уже давно заметила за собой слежку, с тех пор как ты стал и.о. начальника спецотдела. Приняла соответствующие меры, нашла жильё и место работы: уборщицей в школе. Сколько денег у тебя оказалось дома?
— Три тысячи. — Пытаюсь в темноте рассмотреть её лицо.
— Отлично, давай сюда. — Оля принимает от меня объёмистую пачку. — Мне ещё на Кавказ ехать. Паша сейчас в Тбилиси в штабе Закавказского военного округа. Предупредить его хочу… если успею.
— Как связь-то мы с тобой держать будем? — Закрываю её от порывов пронизывающего ветра.
— Вот со связью у нас могут быть проблемы. — Прислоняется она ко мне острым плечом. — Пока оставим те же маячки и места закладок. Штору только, пожалуй, исключим в спальне-выбегальне. Время ожидания ответа, конечно, увеличится… в худшем случае до двух недель. Ну и переходим к шифрованию записок: ключ- подвальная статья в Известиях на второй или третьей странице в зависимости от четной или нечётной даты. Длина ключа равна длине сообщения, чтобы нельзя было провести частотный анализ.
— А если возьмут на тайнике, — немного отстраняюсь, чтобы увидеть реакцию подруги. — то самого факта наличия шифровки достаточно для обвинения в шпионаже.
— Так-то оно так, — кивает Оля. — но взять на тайнике труднее: одно незаметное движение и ты его подобрал или скинул и любой даже самый лучший топтун легко может это мгновение упустить, ведь он не смотрит на объект непрерывно, а вот встечу двух людей он не пропустит никогда. Шифрованное сообщение даёт тебе ещё один козырь… можешь сказать следователю, что не его ума это дело, а будешь говорить только с высшим руководством страны.
— Я смотрю замёрзла ты совсем, — обнимаю за плечи подругу. — давай выдвигаться. Насколько я тебя понял путь-дорога на лежит к Курскому вокзалу? Купить билет?(Оля кивает). Тогда нам на Басманную…
"Вот я и остаюсь один на один с "кровавым карликом""…
Москва, ул. Большая Татарская д. 35.,
проходная ОКБ спецотдела ГУГБ.
18 октября 1936 года, 08:00.
— Алексей Сергеевич, — раздаётся сбоку звонкий голосок Кати N1.- погодите, можно я с вами на работу пойду?… Пожалуйста.
Безразлично пожимаю плечами и поворачиваю к Москворецкому мосту.
"У нас, у брошенных, тоже своя гордость имеется. Стоп! А как она узнала откуда я хожу на работу? Такой я предсказуемый? Или следит за мной? Возможно, но точно не сегодняшней ночью (Оля бы заметила)… Так, под глазами тёмные круги от бессонницы, виноватый вид. Зачем вы, девушки, артистов любите… в рабочее время"?
— Что-то сказать мне хотите, Катенька? — Спрашиваю медоточивым голосом, резко сбавляя темп, и беру своего секретаря-стенографиста под руку. — Признаться в чём-то?
— Да, товарищ Чаганов, то есть нет… — светлеет лицом Катя. — попросить хочу. Можно я напишу в рапорте что провела эту ночь с вами?
— Хм-м, а что же скажет товарищ Шапиро или кто у вас там куратор, — делаю суровое лицо. — когда прочтёт донесение другой Кати, которая в действительности провела со мной часть ночи в моей постели.
— Часть? — Вычленяет ключевое слово Катя и улыбаяется.
— Да, часть… — недовольно бурчу я. — но особенно не радуйся. Я не уверен смогу ли тебе доверять, ты так легко меняешь сторону за которую играешь.
Катя смотрит на меня ничего не понимающими глазами.
"А и правда, кого она поменяла? Всегда играла за себя, следуя основному инстинкту в охоте на жениха. А все эти рапорты, подслушивания и подглядывания лишь неизбежные атрибуты её Большой Игры".
— Кать, а как же Егор, артист твой? — Снова ускоряю шаг и бросаю её локоток. — Что он подумает о тебе когда узнает чем ты занимаешься.
— Не узнает… — начинает задыхаться от быстрого шага моя подчинённая. — Вы же меня не выдадите.
Катя повисает у меня на руке и беззаботно смеётся.
— Нет, конечно, — начинаю налегать на "о".- но и свою выгоду надобно соблюсти. Моя спутница теснее прижимается к моему боку, игнорируя осуждающий взгляд идущей навстречу старушки.
— Кому докладываешь обо мне и где ты с ним встречаешься? — Катя немного отстраняется от меня, реагируя на нежданный вопрос, но руки не бросает.
— На конспиративной квартире в Варсонофьевском переулке, — серьёзнеет она. — просил называть его товарищем Василием. Ниже среднего роста, волосы черные, глаза чёрные, усы щёточкой, нос крупный. На встречи приходит в штатском, но месяц назад я его увидела в коридоре на пятом этаже и он был в форме комиссара госбезопасности 3 ранга.
"На Люшкова похож".
— Не заметила кольца на среднем пальце правой руки?
— Да, серебрянное с чёрным плоским камнем… — на лице Кати проступила брезгливая гримаса.
"Точно, Люшков".
— Что пристаёт? — Спрашиваю сочувственно.
— Руки распускает… — сквозь зубы говорит Катя отворачиваясь.
— Бьёт?
— Нет, всё норовит залесть куда не просят. Велел вчера, чтобы я после вечеринки к тебе пошла…
— А ты выходит ослушалась приказа…
— Да, выходит, — соглашается она. — только я знала, что вы не такой как он.
"Ну, положим, я уверен в этом не вполне и такого развития событий очень даже ожидал. Но приятно ощущать себя лучше, чем есть".
— Ладно, слушай и запоминай, что мы там с тобой вытворяли, — толкаю в бок свою агентессу. — не то на очной ставке попросят всё показать, а мы и растерялись…
Глава 5
Москва, Кремль.
18 Октября 1936 года, 23:30.
— Размахнулся ты, Алексей, как я погляжу, — Киров присаживается на любимую скамейку с видом на Москва-реку, смахнув рукой несколько жёлтых листьев и сделав мне приглашающий жест. — весь завод тебе теперь отдай. Ладно-ладно (увидя возражения на моём лице), посоветуюсь с кем надо, но ты понимать должен, что многое будет зависеть от результатов испытаний твоего прибора первого числа. Большую ставку мы на это делаем.
— Надеюсь что всё будет хорошо, — тоже сажусь рядышком. — завтра закончим монтаж второй установки и начнём испытания.
— А я смотрю тебя что-то другое тревожит, — чутко подмечает мой собеседник. — давай выкладывай что на душе.
— Да, это вы верно заметили, Сергей Миронович, другое. — Решаюсь, наконец, я. — Это о Ежове.
— И что же о нём? — Холодно но спокойно реагирует Киров.
— Плохой он человек, который очень быстро может превратиться во врага.
— Это с чего ты такое взял? — Голос собеседника холодеет. — Знаешь его хорошо?
— Нет, встречался несколько раз всего, но в этих встречах наедине он показал своё настоящее лицо.
— …- передумал отвечать Киров.
— Он- бездушный автомат, — "семь бед- один ответ".- который может сорваться с катушек и угробить всё вокруг.
— Алексей, ну откуда ты можешь знать о будущем? — Очнулся он после минутного раздумья. — Давай лучше о настоящем и, пожалуйста, без этих сомнительных образов.
— Ежов при помощи побоев выбил лживые признания из бывшего начальника УНКВД по Ленинграду Медведя. — Захожу я с козырей слегка волнуясь.