— Да я не против, — легко, как о давно обдуманном, говорит он. — надо только у экипажа спросить.
— И переходить не рядовым пилотом, а… — продолжаю более уверенно не услышав возражений. — Сколько в твоём управлении было самолётов?
— Восемьдесят шесть… всех типов. — Не задумываясь отвечает Голованов.
— О-го! Это же почти авибригада.
— Если говорить о тяжёлобомбардировочной, то две. — В голосе лётчика послышалас гордость.
— Даже лучше, — киваю знакомому сержанту, вышедшему из Спасских ворот. — надо быстро, до первого ноября, написать письмо на имя наркома обороны с предложениями об обучении лётчиков тяжёлобомбардировочной бригады полётам "вслепую" по приборам. Как я понял именно этим ты занимаешься со своим экипажем?
— Да, без этого на Севере и в Сибири где нет дорог — никак.
— Ты где, Александр Евгеньевич, в Москве остановился? — Начинаю прикидывать в голове место и время где бы нам обсудить будущий документ.
— Пока нигде… — рассеянно отвечает Голованов, его мысли, видимо, уже взлетели над землёй. — вещи оставил у знакомых лётчиков на Центральном аэродроме.
"Ах какая досада, сегодня Катя приходит ко мне "ночевать". Нет, ночевать без ковычек. Ничего такого, ещё не было".
Моя агентесса уже вполне освоилась в квартире (надеюсь хватит ума Жжёнова в неё не водить), получила свой ключ, готовит мне завтрак, когда я под утро забегаю домой побриться и помыться. Смышлёная, внимательная с лёту запоминает мои привычки: сколько заварки наливать в стакан, сколько молока. Сидит, хлопает своими длинными чёрными ресницами, а сама, небось, уже думает о том что, мол, жалко эдакового карася с квартирой и московской пропиской упускать или даже: не слишком ли монашескую жизнь она ведёт. Надо будет на седьмое ноября подарить Кате половую тряпку и цинковое ведро, особенно после обнаружения в моём шкафу её носильных вещей, так как я считаю, что любые отношения должны иметь прочную практическую основу.
"Не хочется Голованова подставлять, а так бы поселил его у себя".
Завод имени Орджоникидзе потихоньку начал переезжать на новую площадку в Москворечье, не в пример более просторную. За год построены два новых цеха по сборке радиостанций, на подходе третий. Директор завода мёртвой хваткой держится и за старые цеха, так как план ему с нового года поднимают втрое, но, чувствуя председательской железой, что я могу в любой момент оттяпать всё, избрал тактику мелких уступок: сам передал СКБ две квартиры в доме напротив, использовавшиеся под заводоуправление. Первую большую четырёхкомнатную пришлось уступить центральному аппарату (в ней уже поселился майор госбезопасности, переведённый из Ленинграда), а вторую маленькую двухкомнатную я отстоял, в неё переехал Лосев.
— Тогда поступим так, — командный голос по капле выдавливает из меня гражданского. — дуй за вещами, потом на проходную завода имени Орджоникидзе, спросишь Олега Лосева, он тебя устроит. Идёт?
— Идёт. — Широко улыбается Голованов.
— Завтра утром зайду к тебе обсудим твои соображения.
Читаю и удивляюсь. Речь в "Предложениях…" идёт вовсе не о переучивании одной авиабригады, а о переподготовке всех ВВС РККА.
"БУЦ- боевой учебный центр, в каждом военном округе… рядом вопросительный знак… может быть несколько в крупных округах? Очерёдность обучения "слепым полётам": сначала бомбардировщики и ночные истребители, затем- транспортники, потом разведчики и остальные. Как учить- полёты под управлением опытных инструкторов… А где их найти? Дело может затянуться".
— Скажи, Александр Евгеньевич, — открываю настежь окно чтобы проветрить комнату. — почему на первом этапе обучения не использовать тренажёры? Ну чтоб ускорить процесс.
— Что за тренажёры? — Голованов бодр и свеж, несмотря на "всенощное бдение".
— Ну такой прибор, — начинаю выкручиваться я. — чтобы тренировать лётчиков на земле. Чтобы сигналы от ручек управления шли на вход прибора, а сигналы с его выхода на индикаторную панель. А что нет таких?
— Ну ты фантазёр, Алексей! — Недоверчиво смотрит он на меня. — Тренажёр… неужели есть такие? Незаменимая была бы вещь для БУЦа.
— Никаких фантазий, — немного раздражённым тоном говорит Олег, из которого яркий свет, холодный ветер из откытого окна и наш громкий разговор вытряхнули остатки сна. — Ты, хоть, читал журналы, что сам привёз из Америки?
Лосев начинает рыться в куче ярких журналов на стуле рядом с его кроватью.
"Нет, девок на обложках разглядывал… блин, хорошо что напомнил, надо срочно всю вражескую литературу в нашу библиотеку сдать… во избежании. Без Разгона (недавно заходил за своей забытой шляпой- бледная тень того "инженера человеческих душ") она быстро превращается в свалку"…
— Вот смотрите, — Олег вытягивает из кипы толстый журнал "Электроникс" за 1935 год, в котором помимо предложения к продаже электронных компонентов (взглянул на него, никакой науки и техники, так- торговый журнал и не стал смотреть) можно было найти много чего другого, вплоть мужских подтяжек. — "Линк Аэронавтикал Корпорэйшн", "Линк тренер"- симулятор для наземного обучения пилотов, начального и сложных метеоусловиях.
Под заголовком фотография, на ней короткокрылый самолётик с настоящей кабиной пилота, и схематичный чертёж тренажёра, взятый из патента. Внизу, крупными буквами: "Имеется разрешение правительства на продажу заграницу".
"Крен, тангаж, рыскание…. На электродвигателях, имеются сельсины, электропривод. Если выбросить механический регулятор и поставить свой на операционниках- получится конфетка: меняя передаточную функцию системы можно настраивать тренажёр на поведение тяжёлого бомбардировщика или лёгкого истребителя".
— Две тысячи американских долларов, — хором протянули соседи по квартире. — а для обучения "слепому" полёту- две с половиной.
— Жизнь лётчика — дороже! — Произношу сакраментальную фразу.
Собеседники согласно кивают головой.
— И проводить на нём психотбор желающих стать лётчиком. — Вспомнился давний разговор с военным лётчиком, который утверждал, что половину баллов на нём испытуемый набирал на симуляторе самолёта. При этом испытуемого лупили электрическим разрядом в самый неподходящий момент.
— А вот про психологический отбор слыхал, — Голованов тянется за новой папиросой и отдёргивает руку под возмущённым взором Олега. — в Институте Труда есть отдел авиационной психологии. Только там всё анкетами заняты. Вот на таком тренажёре, думаю, можно вмиг понять кто пилот, а кто- нет.
"Во всяком случае получше отбор, чем по комсомольской путёвке".
Даём Лосеву почитать головановское творчество, нагло попирая элементарные нормы подготовки секретных документов. Телефона в квартире нет, а окно я благоразумно закрыл.
— Радиоуловитель земной и водной поверхности надо добавить. — Сразу выдаёт Олег.
— А это что за зверь? — Две пары глаз ждут моей реакции.
"А-а, семь бед- один ответ".
Следующий час проводим в моих пояснениях технических вопросов, поиске обтекаемых формулировок о необходимости бортовой РЛС и инструктажа о секретности всего-всего.
Москва, станция метро "Комсомольская",
2 ноября 1936 года, 10:00.
"Пятая, шестая"…
Быстро огибаю серую ребристую мраморную колонну на балконе над путями и на секунду скрываюсь от "хвоста". Сегодня это невысокий молодой мускулистый парень в начищенных до блеска сапогах, напряжённо и неотрывно глядящий мне в спину. Огрызком химического карандаша зажатым в левой руке, провожу небольшую черту на шершавом цементном горизонтальном стыке мраморных многоугольников, из которых состоит колонна.
"Так… есть маячок. Теперь на станцию метро "Дворец Советов", где после длинного дощатого забора, ограждающего грандиозную стройку от Волхонки, на повороте на улицу Энгельса имеется куча строительного мусора, где в строго определённом месте будет сброшен пустой спичечный коробок с сообщением для Оли, от которой пока ни слуху ни духу".
Собственно маячок на шестой колонне и указывает на место закладки, которая сегодня является ближайшей к СКБ. Времени на дальние поездки совсем не осталось, так как персональный автомобиль для такого рода дел категорически не подходит.
"Да, время после вчерашней успешной презентации наших "секреток" понеслось вскачь, хотя начиналось всё не ахти"…
— Со мной в Кремль поедет вот он, — указательный палец Ежова с жёлтым ногтем с траурной рамкой упёрся в грудь Лосеву. — а ты (поворачивается ко мне) поезжай на Антипьевский в наркомат обороны.
По первоначальному плану всё должно было быть с точностью до наоборот: мы с Ежовым едем в Кремль, где я буду демонстрировать членам правительства облегчённый "Айфон" и "беспроводной Бодо". На Сенатской площади разбили накануне разбили армейскую палатку на случай дождя, сегодня поутру вывезли и аппаратуру и тут такая вводная: второй комплект будет находиться во дворе здания НКО и я буду при нём.
"Заревновал что ли "железный нарком"? Сейчас уже не важно, надо готовить аппаратуру к транспортировке".
Едва успеваю проверить электрические соединенения, заправить перфоленту в приёмник и дать прогреться лампам радиостанции, как пишущая машинка напечатала: "здесь тт сталин киров ежов". Чёрный прямоугольник в конце сообщения означал: перехожу на приём. Стучу по клавише смены режима и печатаю: "здесь тт ворошилов будённый урицкий".
Ворошилов хмуриться и поворачивается к и.о. начальника Разведупра Урицкому, который как и все присутствующие склонился на пишущей машинкой.
— Ты, Семён Петрович, ступай к своим радиоразведчикам. — Будённый берёт смущённого Урицкого под руку и ведёт его к выходу. — Эдак каждый… хм… разгадать шифровку сможет.
— киров где чаганов — снова забарабанил пишмаш.
— печатает эти слова.
Затем в течении получаса давал пояснения о работе ЗАС, все присутствующие попробовали самостоятельно печатать на машинке и сочли устройство простым и удобным в работе.
— сталин прелагается перейти к другой машине. — Судя по тому как долго появлялось на бумаге это сообщение его печатал сам Сталин.
— принято. — Ворошилов отрывает распечатку переговоров и передаёт её стоящему сзади знакомому мне адъютанту.
Вручаю легендарным конноармейцам головные гарнитуры американских телефонисток: помогаю надеть наушники с каучуковыми подкладками, закрепляю при помощи зажима на маршальских петлицах нагрудные микрофоны. Выражение лица Ворошилова при этом не меняется, оставаясь холодно-нейтральным, Будённый же, детским любопытным взглядом исследует внутренности "Айфона", поворачиваясь на крутящемся кресле и, увидев своё отражение на экране осциллографа, подкручивает пышный ус.
— Олег, ты готов? — Встаю между сидящими маршалами.
"Впору желание загадывать"…