— Ты все-таки извращенец? — огорчилась Стеф.
— В мои времена это называлось порядочностью, — Искин проводил взглядом колонны театра на Кепнин-аллее. — Есть вещи, которые я не могу себе позволить.
Девчонка вскинула брови.
— Почему?
— Потому что потеряю часть себя.
— Как можно потерять часть себя? Я же не собираюсь тебе ничего откусывать.
Искин грустно посмотрел на Стеф. Неужели она всерьез? Бедная глупая девочка! Что у нее в хорошенькой голове? Не куклы же.
— Кого ты видишь? — спросил он.
— В смысле?
— Опиши меня.
— Вижу доктора, — неуверенно сказала Стеф.
— Еще.
— Невысокого человека, — сосредоточенно хмурясь, она изучила Искина целиком. — Старого. Немножко повернутого на юнитах. Чуть-чуть седого.
— Хорошо. Что во мне тебе нравится?
Стеф улыбнулась.
— Это просто. Ты — добрый. Раздражительный, но совсем не злой. Я это сразу заметила. Баль, он странный, как будто промороженный вместе с рыбой, которую он возит, а ты — другой. Таких людей мало в городе, ты знаешь? Здесь все или злые и расчетливые, как Греган, или совсем никакие, будто пустые.
— Это не так, — возразил Искин, — но хорошо, ладно. Это годится. Первое. Я добрый. Можешь добавить что-нибудь еще?
Стеф задумалась.
— Ну, ты не жадный. Наверное, помогаешь людям, лечишь их бесплатно. Умеешь дружить, если уж кто тебе друг, то он друг. Даже если обманщик.
Искин кивнул.
— Достаточно. Так вот, если бы я за миску каши и место в комнате и в постели стал требовать с тебя интимных услуг, то, поверь, очень скоро я превратился бы в подобие твоего Грегана или кого похуже. Понимаешь? И лечить бесплатно я тоже перестал бы. Считал бы марки и складывал их под матрас. И Баля сдал бы вместе с тобой санитарной службе, считая, между прочим, что оказываю и ему, и тебе неоценимую услугу. Когда по минутной слабости или исходя из обстоятельств ты делаешь то, что вызывает внутреннее сопротивление, получается, ты всегда отступаешься от самого себя, теряешь что-то важное, что-то, что потом вряд ли получится восстановить. Так-то вот.
Омнибус повернул на Боннхаум-штросс.
— Просто такие люди, как ты, редко встречаются, — сказала Стеф. — Если ты, конечно, не извращенец. Извращенцы, знаешь, тоже разные бывают. Иногда совсем безобидные. Ты вот у меня — третий. Нет, — мотнула головой она. — Четвертый.
Прозвучало настолько двусмысленно, что Искин улыбнулся.
— Все-таки расскажи про Грегана.
— А что Греган? Кэти вернулась, и Греган сказал, что я следующая. В том смысле, что вечером состоится мое торжественное посвящение. Ну, ты понял.
— Я понял, — сказал Искин.
— Вот, — сказала Стеф. — Меня заперли, но я сбежала.
— Заперли?
— Ну, не совсем. Я же еще должна была работать. Что им деньги-то терять? Семьдесят пфеннингов, ой, грошей с каждой марки! То есть, семь марок с десяти! Прикинь? Греган паспорт и фолькс-карту сразу отнял. Понятно, что даже с клиентом я без них никуда не уеду. Чтобы за какую-то девчонку без документов вписаться, это надо совсем дурачком быть.
— Как Баль?
— Пф-фы! — фыркнула Стеф.
— Значит, как я? — спросил Искин.
— Ну, почти. — Лицо девушки стало задумчивым. — Но я бы с тобой все равно не осталась. Если только на месяц или на два. Ты добрый, но какой-то… Как заевший механизм. Проржавевший. Ты бы к морю не поехал. А мне хочется к морю.
Интересно, подумал Искин, проржавевший механизм. И поглядел в окно.
Омнибус делал поворот, за которым, через триста метров, ему предстояло выходить. Штильплац-штросс. Многогранными сине-стальными кристаллами на фоне белесого неба посверкивали башни делового района.
— Знаешь, — сказал Искин, — ты чересчур наблюдательна. Здесь мы расстанемся.
Он поднялся и, ухватившись за поручень, двинулся к передней двери.
— Эй! А я? — крикнула Стеф.
Мальчишки оглянулись на нее.
— Выйдешь, где хочешь. Омнибус делает кольцо, — сказал Искин.
— А когда вас ждать?
Искин вздохнул, ощущая, как заинтересованно смотрит на него в зеркало заднего вида губастый водитель. Думает, наверное, о нем, как о старом козле, подцепившем бедную девчонку из карантинного квартала.
А, может, думает, как ему повезло — молодая, симпатичная, готовая на все ради нескольких марок.
— По-моему, мы ни о чем таком не договаривались.
— А утром за завтраком?
Искин закашлялся.
— Штиль-плац-штросс, — объявил водитель.
Двери с шипением открылись.
— Жди меня после шести, — сказал Искин.
И вышел.
Весь короткий путь до Декстра-гассе, небольшого ответвления от Штиль-плац-штросс, он мысленно прогонял утренние события через собственный параноидальный детектор. Баль ладно, Баль сам по себе ходячее недоразумение. Но девчонка. Стеф. Стефания.
Зачем ей я? Случайно ли она появилась в моей жизни? Ах, если предполагать, что хайматшутц каким-то образом определили его местонахождение…
Искин раскланялся со знакомым парикмахером.
Хорошо, хорошо. Допустим. Скорее всего, здесь, в карантинной зоне, их возможности сильно ограничены. Или они не уверены, что я — это я. Я довольно сильно изменил внешность после побега. Поэтому они хотят убедиться…
А потом?
Задумавшись, Искин метров на пятьдесят прошел нужный дом, чего с ним никогда не было, и в раздражении вернулся назад, но присел за вынесенный на улицу столик от маленького углового кафе «Кронпринц Фердинанд». Он решил, что необходимо привести себя в порядок. Иначе он не сможет сосредоточится на деле.
— Что будете заказывать? — возник перед ним молодой парень-официант.
— Воды, — сказал Искин, натянуто улыбнувшись.
— Всего-то?