Или как разгадать какую-то загадку, над которой билось все человечество.
Или как первый раз взаимно влюбиться.
В голову лезут одни банальности, но в одном она уверена совершенно точно: чем бы ни был этот странный приступ в туалете, он стоил того, что она чувствует сейчас.
И нельзя, ни в коем случае нельзя никому говорить об этом. Это огромный секрет, которым должна обладать только она.
Саша выходит из туалета с ощущением острой тайны за пазухой. Ей хочется поделиться со всем светом, это желание почти физически колет ее при каждом шаге; но она никогда не сделает этого. Серое офисное пространство становится сродни средневековому замку; столы и компьютеры превращаются в лабиринт, коллеги — в чудовищ и воров, жаждущих отнять ее секрет. Саша пробирается к своему столу, стараясь не расплескать это чувство сокровенного…
— Макарова! Где Макарова?
Ну твою же мать. А вот и главный злодей.
К ней меж столов и принтеров пробирается Вадим Игоревич — самодовольное, сильно дезодорированное чудовище, по прихоти судьбы играющее роль начальника. Худой мальчишка, на котором пиджак висит, как на вешалке, получил место только благодаря папочке — режиссеру программы. Таланта ноль, мозгов и того меньше, но апломба — хоть на каравай мажь. Требует обращаться к нему на «Вы» и считает себя героем-любовником. Слава богу, Сашей он никогда не увлекался. И что ему только понадобилось?
Сзади Вадима семенит Катя. А вот и ответ.
Начальник окидывает Сашу пристальным взглядом.
— Макарова, мне сказали, вам плохо. В чем дело?
Вот ведь Катя с ее гиперзаботой! Надо бы ей уже детей завести.
— Вадим Игоревич, все нормально. Съела что-то не то. Мне уже легче.
Мужчина снова оглядывает ее с ног до головы, задерживается на волосах. Саше становится неуютно под его взглядом. Она нервно перекидывает свои волосы за спину.
Вадим вздрагивает. На долю секунды его лицо приобретает какое-то совершенно дебильное выражение; будто он в одночасье впал в раннее детство. Саша моргает. Нет, все в порядке. Видимо, показалось. Что за день сегодня такой?
— Макарова… Зайдите ко мне в кабинет, — наконец произносит начальник, неестественно долго проговаривая слова. Потом поворачивается и идет к двери — идет как-то рвано, будто ногу натер или камешек в ботинке мешает.
Саша вздыхает и следует за ним, на ходу оборачивается к Кате с желанием шепотом сказать ей пару ласковых, но осекается. У Кати на лице то же самое выражение — словно у нее в мгновение ока отрезали часть мозга. Она стоит, перекатываясь с пятки на носок, а в глазах — бесконечная собачья печаль.
Саша отворачивается. Ей почему-то становится страшно.
В кабинете у Вадима все настолько статусное, модное и стильное, что невольно сводит зубы. Если весь остальной офис похож на обычный редакционный конвейер с остывшими чашками кофе, барахлящими компьютерами и тихими матюками, то здесь царит огромная и безоговорочная Современность. Блестящий новенький «mac» соседствует с прозрачными колонками, которые — Саша готова держать пари — не использовались ни разу. Навороченное кресло, сделанное по всем законам эргономичности, разве что летать не может. Стены выкрашены в белый цвет, только кое-где проглядывает кирпичная кладка — все по последним тенденциям дизайна. Напротив рабочего стола висит совершенно убогое полотно в стиле сильно пьяного Энди Уорхолла. Оно появилось месяц назад: папенька достал для Вадима пригласительные на какую-то очень модную выставку, где за бешеные деньги и было куплено это чудовище. Весь отдел потом две недели слушал про знакомство босса с «самым трендовым художником Москвы».
Саша терпеть не может все эти околостоличные понты. Москва для нее — это встречать рассвет на Воробьевых горах с бутылкой дешевого гранатового вина; это разбирать завалы научных трудов в узком коридоре съемной квартиры, где книжные полки тянутся до самого потолка; это часами гулять по арбатским дворам, ожидая открытия метро. В общем, Москва для нее — это живое существо, с которым можно говорить и жить, а не дойная корова с золотым выменем и наклейкой «Dsquared» на рогах. И Саше бесконечно обидно за город, когда такие, как Вадим, кривят губы в бородку и тянут: «Да я в Москве вообще жить бы не стал… Но вот деньги… Заработать — и можно в Европу. Там живут по-людски».
Словом, Саша терпеть не может таких, как Вадим. А Вадима, учитывая то, что он начальник, идиот и папенькин сынок — особенно.
Поэтому она старается отделаться от него как можно скорее.
— Вадим Игоревич, со мной все в порядке, правда. Спасибо за волнение. Я никуда не собираюсь идти, отпрашиваться тоже не собираюсь. У меня там работа не закончена. Я должна успеть к…
— Саша, сядьте пожалуйста.
По имени? Неожиданно. Именно этим словом можно объяснить Сашино послушание, когда она молча садится в кресло напротив руководителя. А он сидит и рассматривает ее, как какое-то произведение искусства: взгляд по губам, выше, к глазам, коснулся волос, отвел; на скрещенные на коленях руки, по ногтям, по самим коленям; снова по волосам…
С картиной он ее спутал, что ли?
— Вадим Игоревич?
— Саша…
Ненормальный день — окончательно делает вывод Александра, когда ее начальник вдруг сползает под стол и там, под столом, крепко обхватывает ее ноги. Утыкается в колени лицом, елозит по ним этой своей бородкой. А Саша как онемела. Все, что она может делать- смотреть на него и думать, что у него под пиджаком, задравшимся к чертовой матери, страшно мятая рубашка. И борода колется.
— Саша…
Он приподнимается, с неохотой выпуская ее колени, смотрит в лицо… А потом вдруг тянется скрюченныим пальцами к волосам, и на лице — то самое выражение ребенка. А у Саши перед глазами — кадр из «Ангелов Чарли», в котором псих нюхал волосы монахинь.
Она отшатывается от него так резко, что стул не выдерживает и падает. Саша с Вадимом оказываются на полу. Его это совсем не смущает, по правде говоря; он хватает-таки ее волосы и благоговейно пропускает их сквозь пальцы.
Она выбирается с первой попытки, с удивительной скоростью вскакивая на ноги. В спину ей несется разочарованный стон. Саша дергает дверь — бесполезно. Мерзавец успел ее незаметно закрыть. Пока она придумывает, что делать, Вадим стоит на четвереньках, как и был, с задранным пиджаком, с мятой рубашкой, он всклокочен; и пока он говорит, его голос вибрирует так, словно через него пропускают ток:
— Чего ты хочешь, Саша? Ты в отпуск хотела? Я сегодня же все тебе закажу. Хочешь в Париж? Милан? На Гоа? Ты только скажи. Есть один отель в Милане. Называется Принц Савойский. Там принцы останавливались… Вуди Аллен… Бекхемы… Даже Путин был!
— Сдался мне твой Путин… — пробормотала Саша, оглядываясь в поисках ключа.
— Не хочешь в отпуск? А что ты хочешь? Хочешь я тебя… я тебе… Подарю! Вот! Картину подарю!
Вадим сорвался с места и как был, на корточках, доковылял до стены. Рванул вниз картину — раз, другой — нитка треснула, и полотно упало вниз, утягивая с собой и мужчину. Он неуклюже уткнулся носом в пол, но не остановился:
— Вот… картину подарю. Хочешь? Чего ты хочешь? Одно твое слово, любое желание — чего ты хочешь?
Ключа не было. Саша метнулась к столу, переворошила там все бумаги, стараясь не вслушиваться в лепет начальника, но ничего не нашла. А Вадим все продолжал твердить, будто забыл все слова на свете, кроме:
— Чего ты хочешь, скажи? Чего ты хочешь, скажи? Чего ты хочешь, ска…
— Я хочу, чтобы ты выпустил меня отсюда и оставил в покое, мудак! — не выдержала Саша, в отчаянии развернувшись к нему. Волосы залезли в лицо, и она нервно откинула их назад. — Сейчас же!
Вадим замолчал и как-то странно обмяк. Его глаза закатились, на лице появилась сумасшедшая улыбка. Он был похож на человека, который только что испытал один из мощнейших оргазмов в своей жизни.
— Конечно, — прошептал он. — Конечно…
Мужчина медленно встал, не выпуская картины из рук, залез в карман джинсов, извлек оттуда ключи и с все той же безумной улыбкой открыл замок. У распахнутой двери он стоял с видом ребенка, только что получившего первое место на олимпиаде на глазах у матери. Он был совершенно, ненормально счастлив.
Саша не стала задумываться над происходящим.
— Псих, — бросила она и вылетела за дверь, оставляя в кабинете Вадима в обнимку с полотном.
Саша не видела, как он проводил ее счастливым взглядом, закрыл дверь и мягко сполз в глубокий обморок.
Руки от пережитых нервов тряслись, как у пьяницы. Саша судорожно собирала вещи с рабочего стола под непонимающим взглядом Сони, когда сзади кто-то нежно отвел прядь ее волос. Саша резко развернулась, готовая заехать по морде любому, кто…
Сзади с мечтательным лицом стояла Катя.
— А, это ты, — выдохнула Саша.
— Я принесла тебе уголь, — сказала Катя и поцеловала ее в щеку.
Саша опрокинула собственный стул и вылетела из офиса, даже не выключив компьютер.
**
На улице Саша пролетела несколько метров, спряталась за угол дома в Плотниковом переулке и наконец-то спокойно выдохнула. Тихое спокойствие арбатских дворов, весеннее солнце, шум Смоленской совсем близко — мир был таким же, как и с утра, и не собирался рушиться из-за того, что Сашины коллеги слетели с катушек. Москва жила, дышала и бежала, и никому не было дела до одной перепуганной девушки, подпирающей стену старого дома.
Саша опустилась на корточки, достала из кармана мешающую зажигалку и стала щелкать колесиком в такт мыслям.
Что мы имеем? У тебя, Александра, был крайне странный день. Сначала этот сюжет про веганов и солнцеедение, который впору скорее в архив психиатра класть, а не в серьезной медицинской программе показывать. Потом это непонятное заведение, возникшее как по волшебству. Далее — приступ неясной болезни, после которого ты очнулась в гирлянде из туалетной бумаги. Потом тебя пытался домогаться прыщавый начальник. И в конце концов — твоя подруга решила его подвиг повторить. И ведь еще трех часов дня нет!
Кто там жаловался на не слишком насыщенную жизнь?
Ладно, допустим, Катя просто хотела поддержать тебя. Или позаботиться о твоем состоянии. Черт его знает! По крайней мере она — не идиот-Вадим, который до этого тебе и пяти фраз не сказал. Вот что на него нашло — это большой вопрос. И этот непонятный приступ — что это было? Надо бы к врачу сходить. Были бы деньги…
Ладно. Ладно. Возможно, ты просто все слишком эмоционально воспринимаешь. По крайней мере, не стоило вылетать из офиса, как ошпаренной. Никто бы тебя не тронул. Что за психи в характере? Это на тебя не похоже.
Может, стоит вернуться? Рабочий день в разгаре.