Мне очень плохо. Страшно. Хочу в город.
29 августа (суббота)
Что сегодня было, что было! После обеда к нашему дому прибежал (именно прибежал, весь запыхавшийся) тот самый человек, который сообщил нам о собрании в прошлый раз. Почти прокричал, что немедленно состоится новое собрание у той же часовни и побежал дальше, к соседям. Когда я вышла на крыльцо, то увидела, как люди уже стекаются на место, причём некоторые бегом. Мы, конечно, тоже сразу выдвинулись. Все были в жуткой тревоге, потому что было ясно: что-то случилось. У часовни уже была целая толпа, и перед ней стояли двое — Иван Артамонович и ещё один высокий мужчина (я не знаю его имя и то, кем он работает, но он явно тоже из администрации — буду называть его «замглавы»). Так вот, этот замглавы был очень зол, по лицу видно, а Иван Артамонович стоял весь потерянный за ним, засунув руки в карманы. Время от времени замглавы оборачивался к нему и что-то спрашивал — тихо, но очень грубо. Когда Иван Артамонович отошёл на шаг, тот резко схватил его за руку, как будто И. А. собрался убежать.
Когда пришли почти все, замглавы начал говорить. Оказывается, И. А. втихаря протащил в свой дом кучу своих родственников из города! Они почти не выходили во двор — только ночью, когда стемнеет. Поэтому их никто не видел. Но сегодня замглавы зашёл к нему по какому-то делу без предупреждения. Большинство успело спрятаться, но одна девушка попалась ему на глаза. Замглавы спросил И. А., кто она такая. Тот не смог ответить, и он всё понял.
Когда замглавы рассказал об этом, все начали шуметь и галдеть. Наши молчали. Потом говорил сам Иван Артамонович, хотя его постоянно прерывали выкриками. Оказывается, он сделал так, что в списке патруля двое его сыновей всегда были в паре друг с другом ночью, вот они-то и пропускали людей в село. Конечно, без машин: прибывшие прятали машины в лесу и дальше шли пешком. Всего И. А. пропустил в село около двенадцати людей, причём последние из них пришли в Прохоровку буквально три дня назад из самого Иркутска! Когда глава признался в этом, люди как будто с ума посходили, начали кричать, ругаться, а И. А. всё так же стоял с руками в карманах. Особенно злился один человек к белой рубашке, кричал, тряс кулаками (потом Ваня сказал, что это тот самый Антонов, которому глава не дал впустить в село своего брата). Мне стало страшно, потому что выглядело это так, как будто прямо сейчас все начнут бить И. А. или даже убьют. Но замглавы сказал, чтобы все успокоились, и спросил у И. А., есть ли заражённые ГЧ среди его родственников. Тот ответил, что он уверен, что все здоровы, иначе бы он их не пустил. Замглавы сказал, что мнение об этом самого И. А. ничего не значит, потому что вирус может после заражения быть незаметным (ну, он это не так вежливо сказал), а в городах сейчас чумных — как грязи (а вот здесь он так и сказал).
В общем, что решили в итоге: И. А. больше не глава села, на его месте пока будет замглавы, все родственники И. А. вместе с ним должны уйти из Прохоровки до заката. Всем сельчанам запрещается подходить к ним и их дому близко, потому что если кто-то из них заражён, то даже после их отъезда вирус может остаться в доме. И. А. не стал ничего возражать.
Жалко, конечно, главу, хотя он поступал подло. Но, в конце концов, ничего ужасного ему за это не стало, просто уедет в город и будет жить там. А может, И. А. такой не один? Вдруг и в других домах Прохоровки живут «секретные люди»? o_O
31 августа (понедельник)
Оказывается, не я одна думала о том, что в селе ещё могут быть «зайчики». Сегодня приходил новый глава с парой других людей (один из них, кстати, был явно нетрезвый). Они сказали, что осматривают все дома, ищут посторонних людей. Конечно, нам это не понравилось, но что поделать — пришлось позволить им пройтись по комнатам. Они даже в погреб спускались и в спальнях под кровати заглядывали, как будто думали, что там кто-то залег. Мне даже немного смешно, но, разумеется, я не стала смеяться.
Хлеб из пекарни был сегодня какой-то противный, как резина. То ли муку плохую стали привозить, то ли при выпечке что-то добавляют, чтобы получилось больше хлеба, пусть и невкусного. Бабушка говорит, что, наверное, скоро пашни совсем откажутся продавать муку деревням, потому что Пригорск скупает всё по более высоким ценам.
Ваня одолжил у кого-то набор шахмат и весь день сидит, играет с Женей. Кажется, чаще проигрывает, чем выигрывает — сестра-то ещё в школе в шахматный кружок ходила. А я вот вообще не умею играть. Может, стоит попросить Женю научить меня, заодно немного развлеку её.
1 сентября (вторник)
1 сентября! Последние десять лет я в этот день с утра шла в школу на первую линейку. В этом году начало учебного года в связи с ГЧ отложено на два месяца — так решило Министерство образования. Да если бы учёба и началась вовремя, я всё равно пухну тут в Прохоровке. Сколько я мечтала, чтобы на очередное 1 сентября не нужно было никуда ходить и каникулы продолжались вечно — ну, вот и сбылась мечта идиотки.:-/
Папа сегодня ночью опять выйдет на патруль. Надеюсь, с ним ничего не случится. После того случая в Рылеево мне каждый раз боязно.
2 сентября (среда)
Алла вернулась в Пригорск! Она опять в онлайне, и я с ней чатилась целый день. Говорит, что в их семье все живы-здоровы, а вернулись из-за того, что отец перекупался в холодном озере и заболел пневмонией. Такое могут вылечить только в городе, вот они и выехали обратно.
Я расспрашивала Аллу, как там дела в Пригорске, и она сказала, что не так уж плохо. Да, везде солдаты, многие магазины не работают, кроме больших продуктовых, а там очень длинные очереди, после десяти вечера нельзя выходить на улицу, но нет таких ужасов, которые, например, творились в Америке или Москве месяц назад. Улицы чистые, больных почти не видно, в аптеках раздают лекарства, которые могут хоть как-то помочь от чумы или помешать заразиться. Алла говорит, что паники уже нет — ГЧ в последнее время стала распространяться намного медленнее, то есть по телевизору об этом не врут. Люди спокойно ходят на работу, ездят в автобусах (правда, все в масках), а если кто-то заболеет, то его сразу отправляют в карантин.
Алла спросила, когда мы вернёмся в Пригорск. Она считает, что мы должны это сделать, потому что там намного лучше, чем вне города. Ха! Попыталась бы она это маме и папе рассказать. Они всё так же упёрты во мнении, что Прохоровка сейчас — самое безопасное место в мире.
4 сентября (пятница)
Пытаюсь научиться играть в шахматы у Жени. Такая сложная игра! По сравнению с шашками — вообще космос. Все эти правила, при этом везде есть какие-то исключения, типа этого странного обмена местами у короля и ладьи. Голова трещит, ну правда.:-(
Но я терпеливая. И Женя хороший учитель. Вот придёт время, и я выиграю у неё, только подождите. Времени у меня навалом.
Владик повредил окно веранды соседей. Они с Витей играли у них во дворе, Владик кинул мяч слишком сильно, и он попал в стекло. Окно не разбилось, но пошло трещинами. Сосед недоволен, но что сделаешь — дети.
5 сентября (суббота)
М-дя. Сижу с ручкой уже пять минут. Хотела написать, что было сегодня, но в голове бардак, к тому же надо собираться — родители торопят. В общем, завтра мы едем обратно в Пригорск. Всё распишу, когда уже приедем.
7 сентября (понедельник)
Я в Пригорске, в нашей квартире! Нас тут не было полтора месяца, и я очень хорошо чувствую «родной» запах. Когда постоянно живёшь в квартире, то уже не ощущаешь его, но когда приезжаешь после долгого отсутствия, это первое, что даёт тебе понять: «Ты дома!».:-)
При въезде в город у нас проверили документы. Нужно показать, что ты по паспорту прописан в Пригорске, иначе не пустят. Там ещё стоит шатёр, в котором врачи сидят — мы по одному заходили туда, и нас быстро осматривали, проверяли, нет ли признаков ГЧ. Довольно странно это, но вообще понятно. Напоследок выдали брошюрки о том, как предохраняться от ГЧ и что делать, если кто-то заболеет. Я пока ещё не читала, что там написано, но книжка тоненькая.
На улицах мало людей, все в масках (теперь нельзя выйти на улицу без маски, иначе могут задержать). Но всё-таки людей видно больше, чем было, когда мы уезжали в Прохоровку. Тут и там полицейские, а иногда и военные, но их не так много, как я думала. Видела один бронетранспортёр (папа сказал, что он называется именно так) на улице Космонавтов. Он был не заведён, а рядом солдаты что-то ели из банки.
Так, ну обо всём этом потом подробно напишу. А сейчас, пока не устала, объясню, почему нам пришлось покинуть село. Всё дело в Алексее Алексеевиче (тот самый «замглавы», который сейчас управляет Прохоровкой). Он опять заходил, разговаривал с мамой и папой. Сказал, что ситуация с едой в селе всё хуже и хуже, комбинаты и склады почти ничего не продают, всё отправляют в город (об этом я раньше писала). А в Пригорске, сказал он, положение уже стало более-менее нормальным, так что нам стоит вернуться обратно, чтобы не висеть лишними едоками в Прохоровке. Я точно не знаю, в каких именно выражениях он всё это говорил, сама не видела. Но папа и мама были явно встревожены, даже напуганы. Ещё только день назад они не собирались никуда уезжать, а тут сказали всем быстро собирать манатки. Мне кажется, этот А. А. чем-то пригрозил им, если они его не послушаются. Страшноватый человек, я бы не удивилась. Хотя я сама хотела вернуться в город, всё равно обидно, что нас выгнали, как каких-то щенят.
Бабушка приехала с нами, так что Владик опять будет спать в комнате родителей. Домашний интернет отключили, пока нас не было, но я сегодня уже оплатила через терминал. Свет, газ, вода — всё есть. В общем, как будто и не было этих полутора месяцев в деревне. Хорошо!:-)
8 сентября (вторник)
Сегодня встретилась с Аллой. Идти в кафе побоялись (да и найти работающее кафе в городе сейчас сложно), так что я просто пришла к ней в подъезд. Мама не хотела меня пускать на улицу, но совсем запрещать не стала — только очень долго повторяла, что я должна быть осторожной и держаться от всех подальше, ни в коем случае не снимать маску, идти только до дома Аллы и сразу обратно… Так я и сделала — я же не совсем дура и понимаю, как опасны сейчас прогулки.
Алла загорела даже сильнее, чем я. Как только мы поздоровались, она спросила меня, не слышала ли я о Тоне. По её лицу я сразу поняла, что произошло что-то ужасное. Оказалось, Тоня умерла, и почти вся её семья тоже: сначала заразился их отец, потом уже все остальные от него. Может быть, умерли и другие наши подруги — их телефоны сейчас недоступны, но это, возможно, и из-за того, что они уехали в деревни и пока не вернулись в город.
Дорогой Дневник, если честно, я до сих пор не могу поверить тому, что услышала. Тоня была последней из одноклассниц, с которой я разговаривала перед отъездом в Прохоровку, мы даже в кино вместе ходили. Получается, если бы она к тому времени уже заразилась от своего отца, то я тоже запросто могла бы заболеть! Бр-р. Это ужасно, но меня, когда Алла рассказала о смерти Тони, больше напугало именно это, чем судьба подруги. Это же ненормально, да? Мы с Тоней никогда не были хорошими подружками, но всё равно, она была милой девчонкой, никогда не зазнавалась, всегда могла помочь…
Алла жалуется, что отец запрещает ей выходить даже в подъезд, не то что на улицу, и в этот раз он разрешил ей встречу со мной после долгих уговоров. «Зато он перестал пить», — сказала она. В деревне (Алла говорила, как она называется, но я не запомнила) они жили у старшей сестры отца, но, в отличие от нас, у них никакой проблемы с местными не было. Патрули там тоже создавались, но, во-первых, их семья приехала в деревню намного раньше, чем мы в Прохоровку, и все знали, что они не заражены, а во-вторых, сестра отца, как сказала Алла, «держит всю деревню» — в смысле, её там все очень уважают. Так что никто им не угрожал и не выгонял, а вернулись они сами, когда услышали, что в городе стало лучше и зараза почти уже не распространяется.
Возвращаясь обратно домой, я увидела чёрный дым со стороны кирпичного завода. Говорят, там почти каждый день сжигают трупы умерших от ГЧ, потому что хоронить их нельзя — вирус может распространяться дальше. Где-то там рядом зона карантина, куда забирают найденных больных, но почти никто не знает, что там происходит. Во всяком случае, в интернете мало пишут об этом. Одни говорят, что на больных проверяют новые варианты лекарств, другие считают, что ничего с больными не делают — просто запирают на территории и не разрешают им выходить в город, чтобы не заразить здоровых. А кое-кто вообще считает, что людей там просто расстреливают и сжигают — но это уже слишком!
Папа сегодня ходил на работу, его сразу приняли обратно. Он боялся, что за прогул его уволили, но никто ничего не сказал. Водоканал тоже работает, но на место мамы уже взяли другую работницу. Начальница тоже сменилась, и она пообещала найти маме место в другом отделе, потому что людей мало — многие до сих пор отсиживаются в деревнях, некоторые умерли. А вот контора Вани, похоже, закрыта навсегда — он сходил туда и вернулся мрачнющий.
9 сентября (среда)
В общем, как я поняла из передач и статей: ГЧ сейчас ослабела из-за того, что те, кто заразился месяц, или два, или три назад, уже умерли, а та форма вируса, которая распространяется сейчас, снова успела мутировать и стала не так смертельна. То есть то, в чём была сила ГЧ, и обернулось её слабостью. Ну и то, что люди научились ходить в масках и начали вести себя более осторожно, тоже помогло. Вчера по Первому каналу выступал один учёный, который говорил, что к Новому году, скорее всего, удастся почти полностью остановить распространение болезни, к тому же прямо сейчас в разных странах разрабатываются новые лекарства и есть успехи.
И вот ещё что: мама сегодня посылала меня за хлебом, и оказалось, что теперь на одни руки выдают не больше двух буханок. То же самое с консервами, яйцами, молоком и т. д. — больше какого-то количества покупать нельзя. Там прямо у прилавка висит листок, указывающий, сколько конкретно разрешено. Так распорядилась городская мэрия. Бабушка, когда я рассказала ей, сказала, что это плохой знак. Что она имела в виду, так и не объяснила.
10 сентября (четверг)
Звонила Алла. Она узнала, что Дашка Михалёва тоже умерла. Уже три недели как…
Это ужасно. Не знаю, что ещё тут можно сказать.
12 сентября (суббота)
Когда шла сегодня за продуктами, увидела, как из пятиэтажки возле магазина выносят тело в большом чёрном пакете с красной каймой. Это означает, что человек умер от ГЧ. Мне сразу захотелось убежать куда подальше, но я осталась и стала смотреть. Не успела машина с телом заражённого уехать, как приехала другая. Из неё вышли ещё работники эпиднадзора в белых защитных костюмах и зашли в подъезд. Наверное, будут проверять всех жителей. Если у кого-то найдут вирус, то отправят его в карантин.
Этот дом — он стоит так близко от нашего! А что, если в нашем подъезде тоже живут чумные?
13 сентября (воскресенье)
Дорогой Дневник, помнишь, я рассказывала тебе, что чувствую себя так, будто нахожусь во сне или в фильме? С каждым днём это чувство становится сильнее. Вечером я засыпаю, видя из своего окна чёрный дым над кирпичным заводом и слыша вой сирен эпиднадзора. Меня знобит каждый раз, когда я слышу эту чёртову сирену поблизости — вдруг патруль подъедет именно к нашему дому?.. А с утра тянется бесконечный день в каменной коробке, бессмысленное сидение в интернете, просмотр фильмов, чтение новостей, а за окном — те же дым и сирены. Всё это очень сильно давит на нервы. Отвлекают только разговоры с Женей (мы с ней договорились, что НЕ БУДЕМ касаться темы ГЧ между собой, будем вести себя так, будто никакой заразы нет) и время, проведённое на кухне. А в остальном — какой-то бесконечный мрак, и правда напоминающий мутный кошмар. Когда же это кончится?
Извини, Дневник, что я выплескиваю весь негатив на тебя, но мне больше некому об этом рассказывать. Мне действительно очень плохо, хотя я изо всех сил пытаюсь сохранять оптимизм. Вроде бы надо наоборот радоваться — пик эпидемии позади, а из нашей семьи никто не заболел, — но всё равно тяжко.
Опять эта сирена. Ненавижу…
Твоя Катя.
15 сентября (вторник)
В гормолзаводе нашли работницу, заражённую ГЧ. Она знала об этом, но никому не сказала и продолжала ходить на работу, как ни в чём не бывало! Работала у кефирного конвейера. Одна из работниц того же конвейера заметила в раздевалке у женщины красную сыпь и сразу позвонила в эпиднадзор. Оказалось, она одна из тех, иммунных — перенесла болезнь одна в своей квартире, выздоровела и опять пошла на работу. Сейчас будут проверять всех в заводе, даже папу, хотя он говорит, что никогда с той женщиной ни разу не встречался лично. Ну и слава богу.
Не понимаю эту женщину. Почему она сразу не призналась, что больна, и не вызвала надзор сама? Конечно, она носила маску, как все, но всё равно рисковала жизнями других людей. Кто-то от неё по-любому заразился за всё это время. Может, боялась карантина? Но ведь страшилки про карантин — явный бред. Ну, не знаю… Главное теперь, чтобы папа был «чист».
Ваня наконец-то нашёл новую работу — в «Пригорскэнерго». У них тоже работники разбежались, и они как раз искали программиста. Правда, он, кажется, недоволен зарплатой, но хоть какая-то работа.
В вечерних новостях опять был Президент. Он сказал, что ситуация с болезнью под полным контролем властей, и призвал всех скрывшихся от ГЧ в деревнях и лесах вернуться на свои рабочие места и продолжать выполнять свои обязанности.
17 сентября (четверг)
Дневник, я задумалась о том, чтобы найти себе какую-нибудь работу, пока школы не откроются снова. То, что учебный год на 1 ноября перенесли — это ерунда, я не думаю, что к этому дню они возьмут и всё откроют. А если я буду торчать в своей комнате и дальше, то точно свихнусь. Сейчас как раз людей не хватает — так что я наверняка при желании найду какую-нибудь временную работу. Я, конечно, не имею в виду устроиться продавщицей или уборщицей. Может, обратиться в местные газеты и попытаться устроиться у них на какой-нибудь маленькой должности? Очень интересно будет посмотреть, как работают настоящие журналисты — это ведь моё будущее!
Надо будет поговорить с мамой. Хотя я уверена, что эта идея ей не понравится. Но если я буду достаточно настойчива, то смогу её убедить.
Из домашнего — Женя сегодня впервые пробовала ходить. Врач, который вчера приходил, сказал, что кости срослись в достаточной мере, и теперь можно осторожно начать передвигаться. Получается у неё пока плохо, да и больно ей, но ведь это только начало.