— Я это еще не решила, Володя, и все же, думаю, не самая лучшая идея.
Лиза всегда была против партнерских родов, особенно после одного случая, когда пришлось приводить в чувство одного очень впечатлительного молодого «папочку». К слову сказать, роды у его худенькой супруги, и правда, выдались непростые, Лиза сразу же рекомендовала «кесарево сечение», но женщина слишком уж бурно настаивала на естественном ходе событий. Все закончилось хорошо, слава Богу, но до этого «хорошо» было истрачено очень уж много мужских нервов, впрочем, как и женских, но, это уже так заведено в природе: «Живот болит, а дите родит. Горьки родины, да забывчивы…». А нервы врача-акушера, их-то и вовсе в расчет никто не берет, работа такая, ничего не скажешь.
Конечно, Елизавета не сомневалась, что Брису хватит спокойствия и выдержки поддержать ее в таком сокровенном деле как появление на свет их первого малыша, но вот эстетический аспект данного «мероприятия» вызывал у мамочки — врача серьезные сомнения…
Даже удивительно, что в этой новой обстановке, среди практически незнакомых людей Катя быстро освоилась и привыкла, легко влилась в небольшой дружный коллектив. Стала интересна и даже незаменима, как помощник, приятный собеседник и надежный друг.
В «Северном» девушке все нравилось, уже за неделю они стали с Машей не разлей вода. Да и с малышами поубавилось хлопот, животик у Мишутки стал меньше болеть, мальчик реже просыпался ночью, а Дашенька, та всегда была девочкой спокойной.
Днем Катя увозила деток спать на улицу, оставляя Машу с Игнатом вдвоем. Вскоре в семью Русановых вернулись мир и покой. Брок ходил довольный, его Маша потихоньку становилась прежней, даже еще более притягательной и желанной для мужчины. В их личных отношениях тоже произошли положительные перемены. Маша даже как-то призналась на ушко мужу, что теперь почему-то испытывает новое, неизведанное до сих пор удовольствие от их близости.
Девушка стала гораздо смелее и активнее, оставаясь наедине с любимым, ей вдруг стало казаться, что для них наступил второй молочно-медовый месяц. И этому было немало доказательств, так как порой после страстных любовных игр Брок бывал обильно залит Машиным молоком, которого у женщины хватало с избытком на двоих ненасытных младенцев. Это необычное обстоятельство поднимало Машу в глазах Брока чуть ли не на уровень Женского Божества, заставляя безмерно обожать супругу. Кроме того, заметно округлившиеся Машины формы просто сводили мужчину с ума.
— А я-то, дурочка, думала он меня разлюбил, — откровенничала Маша с Лизой в присутствии Кати, — нет, девочки, даже не сомневайтесь, после рождения детей на любовь тоже остаются силы и желания, даже в еще большем объеме.
— И с новыми ощущениями… — добавляла мудрая Лиза, прищурившись на сияющую «мамочку».
— Это точно, — краснела девушка, — я боялась сначала, думала, он меня уже не захочет так, как раньше, а получается-то все наоборот, Игнат сказал, что это я сама отдалилась, а он беспокоить меня не хотел, а сам переживал. Девочки, я такая глупая была… Спасибо вам, что меня поддержали. Дальше у нас все будет прекрасно, я точно знаю.
— У всех все будет прекрасно, — расплывчато сформулировала Лиза, и спросила будто невзначай, — а Иван давно к вам не заходит?
— Уже полмесяца не вижу его, сама переживаю очень. Как же он там… один совсем в лесу?
— Ему-то не привыкать, Брис с ним встречался недавно, все нормально, говорит, пока в своем доме на озере поживет.
— Позвать бы его сейчас… — прошептала Маша, стрельнув глазами в сторону Кати, что делала Дашеньке массаж.
— Не будем торопиться, сводня из меня никакая, а ты вообще к нему не подходи, мне Ольга рассказала, что он тут натворил…
— Да, он-то не виноват, это все я — курица мокрая, распустила себя совсем, сама не знаю, как все тогда вышло, да и что такого случилось? Подумаешь, потыкался мне в грудь носом, как щеночек, авось, не убыло с меня…
Маша вдруг рассмеялась, а Лиза покачала головой.
— Вот же бесстыдница, скажи еще, что тебе понравилась эта забава и ты повторить не против, а если узнает Игнат, он же ему голову оторвет, жалеть не будешь потом?
Маша немедленно прекратила смех, грустно посмотрела на Лизу.
— Жалко мне его стало, вот и все. Он же передо мной листочком осиновым дрожал. Я как мать дала грудь чужому ребенку, когда свои уже сыты. И ничего более…
— Жалость такая, Машенька, очень опасное свойство имеет. Благими намерениями сама знаешь, куда дороги вымощены.
— Знаю, Лиза, прекрасно знаю, потому и выгнала его, когда на следующий день заявился как ни в чем не бывало. Подснежники еще принес, а они между прочим, редкие охраняемые цветы.
— Эколог ты наш маленький…
— Ничего себе маленький, меня Игнат скоро на руки не поднимет, такую пышку!
— Еще как поднимет, видела раз, как на второй этаж тебя уносил, аж через две ступеньки прыгал… бабочкой залетел наверх.
— Так у меня тогда только животик появился, а сейчас и здесь… и здесь уже все кругло… Женщины смеялись, ворковали о своем, а Катя, слушая обрывки их разговора, невольно возвращалась мыслями к странному «мальчику», что живет в лесу один.
Глава 5
— Дом хрустальный на горе для нее.
Сам как пес бы так и рос в цепи…
В. Высоцкий
Наступали теплые майские сумерки. Девушка простилась с Машей и малышами, и уже хотела идти к себе в комнату общего коттеджа, да передумала. «И так весь день почти просидела в помещении, надо бы прогуляться возле леса». Катя беспечно закинула сумочку подальше за спину и, обогнув лиственницы у домика Маши, зашагала в сторону озера. Катя с детства любила бывать у воды. В деревне, у бабушки Зои, мамы Веры Анатольевна, дом стоял недалеко от реки Исети. Катя рано выучилась плавать и много времени проводила на берегу. И здесь в Заказнике озеро Дубровное тоже манило девушку своей синеватой гладью, таинственными вскриками птиц, урчанием лягушек. «А, может, там где-то в камышах и лодки привязаны, вдруг меня кто-то покатает потом, может, даже Игнат согласится, если будет в добром настроении».
Выйти в лодке на просторы открытой воды было давней Катиной мечтой. В таких путешествиях было что-то древнее, загадочное. А если еще летним вечером, да выплыть на самую середину… Ах, сердце сладко замирает! До чего же это волнительно! Кате сразу же вспомнились рассказы И. Бунина, возникло вдруг ощущение присутствия какой-то русской старины, чего-то утраченного ныне, и вдруг открывшегося Кате здесь у сумеречного леса во всей своей первозданной прелести. Сердце девушки забилось быстрее, она даже несколько ускорила шаг, а потом вдруг пустилась вприпрыжку до самого берега. Господи, как же хорошо жить, когда ты молод, свободен, полон сил и надежд! И все самое лучшее ждет тебя впереди!
Катя долго шла теперь уже медленным и размеренным шагом вдоль густых зарослей камыша. Она не знала, что в своем радостном порыве попросту не заметила ближайшие мостки до воды, а до следующих еще оставалось немалое расстояние. В голове девушки была четкая уверенность, что скоро где-то рядом покажется прогалина и просмоленные доски, ведущие к самому озеру.
Но впереди все больше попадалось разросшегося ивняка, а тропа становилась все тоньше и вскоре исчезла. Становилось темнее, поселок остался далеко позади, но, поразмыслив немного, Катя все-таки пошла вперед уже без дороги. «А вдруг я сейчас стою в двух шагах от цели, обидно будет повернуть назад, зря что ли так далеко ушла».
Катя сосредоточенно шла вперед, отодвигая ветки высоких раскидистых ив, стараясь подавить все более крепнущие в душе страх и неуверенность. И, наконец, когда девушка уже почти решила вернуться обратно, кусты перед ней неожиданно расступились, образовав что-то вроде шатра. Под ногами показалась глинистая насыпь, наподобие старой заброшенной дороги, и Катя вспомнила рассказы Ольги, что лет десять назад на озере добывали ил-сапропель в качестве удобрений на колхозные поля, а вокруг озера соорудили искусственную дамбу. По ней-то и шла теперь Катя, затаив дыхание. Правда, вскоре девушка вдруг отчетливо поняла, что возвращаться ей придется в полнейшей темноте, идти дальше уже точно не было смысла.
И, как нарочно, в полумраке впереди показались высокие деревянные колышки, заросли сбоку поредели и Катя увидела, что теперь легко может выйти почти к самой глади озера. Девушка неуверенно ступила на шаткие доски, довольно старые и хлипкие на вид. «Ну, раз уж пришла, дойду до конца, омою ладони в священных водах Дубровного… на удачу!» Катя старалась не терять чувства юмора даже сейчас, находясь одна на пустынном берегу, посреди темнеющих зарослей ивы и рогоза.
Катя осторожно подошла по мостику к самой воде и, сейчас же обратила внимание на огромную, молочно белую луну, казалось, зависшую над самой серединой озера. «Вот эта красотища! В городе не увидишь такого точно. Словно мраморный шар в бархатных ладонях ночи…» Катя любила красивые, поэтические выражения. И, наверно, долго бы еще любовалась она столь дивным небесным телом, но относительную тишину леса вдруг прорезал заунывный вой совсем неподалеку.
У Кати сами по себе подкосились ноги и она тихонько сползла на колени. Какое-то время девушка просто сидела неподвижно на деревянных подмостках, расширявшихся у самой воды в маленькую площадку, а потом заставила себя подняться и пойти в ту сторону, откуда пришла. Катя ступила на берег, и уже направилась по насыпи обратно, как вдруг увидела в полумраке на своем пути крупного волка. В том, что это был именно волк, девушка не сомневалась — выглядело животное, точь-в-точь, как волки на фотографиях и картинках, как в кадрах, виденных по телевизору. Зверь просто стоял на дороге под пологом темных ивовых ветвей, и смотрел на Катю.
Девушка медленно попятилась назад, а волк бесшумно переступая лапами двинулся в ее сторону. «Только не показывать своего страха, — мелькнула в голове мысль, — надо вести себя так, будто я ни капельки его не боюсь, надо зашуметь, закричать, и он сбежит… возможно».
— Хватит! Хватит, уже ко мне подходить! — попыталась крикнуть девушка как можно более грозно и убедительно, но голос ее вдруг сорвался после первых же слов. «Только не бежать от него, иначе догонит и…». Что будет, если волк догонит ее, Катя старалась не представлять.
В памяти Кати тут же возник рассказ ныне покойной бабушки о том, как во времена ее молодости голодные волки загрызли маленькую девочку на окраине села. Это воспоминание совершенно лишило девушку мужества и, всхлипывая, она на дрожащих ногах кое-как пятясь, добралась до деревянной палки, воткнутой в землю возле мостика. «Есть только одно спасение, броситься в воду, если волк подойдет совсем близко, плавать я умею, правда, вода еще очень холодная, но уж лучше утонуть, чем быть разорванной на кусочки…»
Оглядываясь на приближающегося волка, Катя побежала по мостику, но вдруг почувствовала, что старые доски подламываются под ее ногами, и в ту же секунду девушка по грудь провалилась в воду.
— Мама! Мама! — в ужасе закричала Катя, отчаянно хватаясь за обломки дерева, чтобы удержаться, а ноги уже сковывал ледяной холод. «Все, мне конец, сейчас он меня точно схватит, может, лучше нырнуть самой, пока еще цела…» И в эту же страшную минуту девушка почувствовала, как чьи-то сильные руки тащат ее наверх из пролома, и волокут по доскам на берег. Катю бил озноб, она слышала как стучат ее зубы, она совершенно не понимала, что с ней сейчас происходит, как вдруг увидела прямо перед глазами незнакомое мужское лицо.
— Тебя чего понесло-то туда? Ты откуда, вообще, здесь взялась? С луны свалилась, не иначе…
Отвечать внятно Катя не могла, поэтому только утвердительно кивнула головой и с трудом промычала:
— Ту-ут во-о-олк!
— Где? — удивился мужчина, оглядываясь, — ты Старого испугалась, что ли?
Катя опять закивала головой, всем телом сотрясаясь от холода.
— Ну, дела…. — протянул мужчина, а потом поднял девушку на руки и куда-то понес. Катя сжалась в комочек, притиснутая боком к широкой груди незнакомца и попыталась успокоиться. «Наверно, это охотник из ближайшей деревни, у него есть ружье, и волк это почувствовал и убежал. Меня спасли, спасли, ура, я в безопасности!» Катя даже не сомневалась, что мужчина донесет ее до своей охотничьей стоянки или костра, и там она сможет как-нибудь согреться. Главное, что она — жива, и родителям не придется ее оплакивать, а, значит, самое страшное уже позади.
— Замерзла? — заботливо спросил незнакомец, еще крепче прижимая девушку к себе, — потерпи немножко, уже скоро придем, совсем чуть-чуть осталось.
— Может, я сама пойду, вам, наверно, тяжело меня нести, — смущенно предложила Катя, исполненная благодарной симпатии к нежданному спасителю.
— Да ты легкая, как одуванчик, совсем, что ли, не ешь ничего?
Катя смутилась еще больше, у мужчины был весьма приятный тембр голоса, какой-то даже соблазнительно вкрадчивый.
— Я ем… я люблю покушать, вообще-то, просто у меня мама худенькая, я, наверно, в нее такая.
Мужчина отчего-то глубоко вздохнул.
— Сейчас ко мне придем, я тебя согрею и накормлю. Ты карасиков жареных хочешь?
Катя на мгновение задумалась, она вообще не помнила, приходилось ли ей когда-то в своей жизни пробовать жареных карасей, но своему спасителю, пожалуй, следовало отвечать лишь утвердительно.
— Да, очень хочу, конечно!
— И чай горячий с медом, чтоб не заболела, — ласково продолжил мужчина, поглядывая на дрожащую в его руках девушку.
— И… и чай бы не плохо, — тут же согласилась Катя.