— Каша. Иногда она разлетается в стороны, если переборщить.
— И после этого ты боишься каких-то когтей? Я ведь не боюсь твоих полей, которыми, вообще-то, фрегаты сбивают! Со всеми находящимися на борту людьми!
— Да нет, не то чтобы боюсь… Просто осадок остался. Мне как-то приятней осознавать, что ваши коготочки больше для любви, чем для жестокого убийства… Ты, кстати, как? Оправилась?
— Да что со мной будет… В этом… инструменте страшна даже не зависимость. Её можно снять. Куда страшней то, что для меня это могло остаться самым сильным ощущением, и именно его я бы постоянно испытывала на вибраторах. Они ведь вытаскивают из сознания самые острые моменты. Теперь, благодаря тебе, буду вспоминать твои руки. И должна признать, это гораздо, ГОРАЗДО приятней! Пошли, что ли, перекусим? Я голодная, как кошка после случки!
Вот так мы и отправились кушать — с кошкой после случки. У меня это образное выражение республиканки никак не желало идти из головы. Даже волнительней становилось как-то от этой вскользь обронённой фразы.
Путь до столовой был неблизкий. Волевым решением я когда-то решил проводить приём пищи централизованно, без всяких систем подачи в личных каютах. Пусть ребята общаются, как это принято у республиканок — наверное, оно правильно. И антисанитарии поменьше. Я как-то, в самом начале, прошёлся по личным каютам нашего корабля, и некоторое время пребывал в культурном шоке. В некоторых царил такой срачь, что создавалось впечатление, будто именно с них следует начинать Космическую Экспансию и терраформирование. Особенно меня потряс вид каюты нашего хакера. Завалы каких-то железок были делом понятным и привычным, но завалы еды, плевки каких-то белёсых субстанций не только на полу, но и на стенах, зацвётшие — в очищенном-то антисептиком воздухе! — продукты питания, и прочее, и прочее. Я даже не стал вызывать к себе хакера, сразу затребовал роботов-уборщиков. Однако повторное посещение обиталища нашего гения через какую-то неделю показало, что убираться у него бесполезно. В каюте наблюдался такой же срачь, разве что еда не успела мумифицироваться и зацвести, но в этом была, скорее, заслуга времени, а не проснувшегося вдруг чувства порядка у самого её обитателя. Разговор с Дирсом ни к чему не привёл. Он только плечами пожал, заметив, что ему пофиг. Он там всё равно почти не живёт, заходит только поесть, да отдохнуть время от времени. Да и спать, если честно, ему было куда удобней прямо в навигационном кресле. Одним словом, общий приём пищи был первым шагом в моей личной Космической Экспансии нашего Сектора.
В обширном зале с тремя подковообразными столами, расположенными в вершинах равнобедренного треугольника, народу почти не было. Только один молодой техник гонял чаи. Мы подсели за тот же стол — так захотела валькирия, поймав восхищённый взгляд мальчика. Как он на неё смотрел! Словно перед ним предстала какая-нибудь звезда галосериала, или известная модель. Хотя, чего греха таить, смотреть на такую красавицу без соответствующей реакции организма мог, разве что, больной на всю голову извращенец. Угольно-чёрный комбинезон сливался с оливковым телом, так что создавалось впечатление, будто по кораблю идёт материализовавшееся космическое пространство, эдакая чёрная дыра. Вот только формы у этой дыры были… весьма конкретными, чему в немалой степени способствовал обтягивающий комбинезон. А какие у неё были волосы! Белые пряди ниспадали до самых икр, и не мешали валькирии только из-за врождённой особенности республиканок. Их волосы сами собой электризовались из-за генетических преобразований, которые позволяли бороться с радиацией и прочими вредными средами. Как у мечника, только слабей, чему я был в своё время свидетелем на планетарной свалке у Ри. Отсюда проистекала и потрясающая красота локонов республиканок. Ну, если не брать в расчёт насыщенный цвет и потрясающую фактуру, с полями никак не связанные. После душа женщина даже не сочла нужным приводить волосы в порядок, и теперь они топорщились эдакой львиной гривой, или капюшоном какой-нибудь кобры. Вот наш техник и не устоял, хотя, наверняка, был наслышан о сложном характере валькирий. Едва мы присели, женщина подняла на него взгляд своих выразительных чёрных глаз без радужек.
— Давай, мальчик, не стесняйся. Можешь встать на колени и поласкать меня там, пока я буду кушать, — благосклонно проворковала ему республиканка, на что мальчик тут же подхватился и стремглав вылетел прочь. — Чего это он? А так на меня смотрел…
— Девочка, это я могу без вопросов встать перед тобой на колени, а им нужно совсем другое. Он по-другому воспитан. Это же внешник!
— А, постоянно забываю, что они без имплантов! — махнула рукой дама. Посмотрела на содержимое своей тарелки, немного поковырялась в ней вилкой, потом подняла на меня взгляд. — Наши мальчики, если так смотрят, будут счастливы подобному предложению. Собственно, такая картина и встаёт у них в голове первым делом. А о чём думал этот мальчик?
— Тебе лучше этого не знать, валькирия. Прибьёшь ещё дурака ненароком, — но девочка никак не отреагировала на мою реплику, она выглядела погружённой в какие-то собственные думы.
— Теперь давай поговорим о серьёзных вещах. Я тебе должна, мечник. Трижды. Ты спас мою жизнь. Ты спас мою честь и сохранил психику. Ты захватил моего личного врага живым. Я хочу отдать тебе долг, но, боюсь, это сейчас не в моих силах. Имплант? Даже не смешно. Да хоть год подряд буду тебя им насиловать, это всё будет не то, да и не для тебя он. Я уже поняла, что с тобой куда интересней играть без него, а с ним — только в особых случаях, типа того, в душе. Давай так. Если ты когда-нибудь будешь нуждаться в помощи, просто вызываешь меня. Если я не связана серьёзнейшими обязательствами и смогу без урона Космической Экспансии бросить все дела, я немедленно прилетаю. Я не задаю вопросов, не сомневаюсь, не бухчу. Просто прилетаю и выполняю всё, что ты у меня попросишь. Да хоть потрахаться захочешь, а никого адекватного рядом не окажется! Обычно такие обязательства берут разово, и выполнив просьбу, считают долг списанным. Но в нашем случае одного раза мало. Вообще всего мало. Поэтому ты можешь всегда ко мне обращаться. Понимаешь, мечник, ВСЕГДА.
— Послушай, это слишком…
— Это моё слово, мечник. Слово Высшей валькирии Республики Ноч Тины А`Гийн.
— Высшая… Что-то мне везёт на высших.
— Хочешь сказать, не знал, кто я?
— Да я даже твоего имени не знал. О чём ты говоришь?!
— И сделал для меня то, что сделал? Знаешь, мечник, мне уже кажется, что даже то, что я тебе дарю — мелочь. Ладно, поживём-увидим. Про потрахаться, кстати, я совершенно серьёзно. Мало ли как оно окажется в дальнейшем… Да, и если захочешь под моё крыло, только скажи. Я ради тебя отдам ранг и пойду в стаю. Будем в одной стае: ты и я. Или, если попросишь, возьму тебя своим мальчиком. Знаешь, как меня прозвали внешники? Смерть. Будешь моим ангелом. Ангелом Смерти, — девчонка заразительно рассмеялась, хотя по глазам было видно, что она абсолютно серьёзна.
— За что тебя так прозвали? — вообще-то мне не хотелось этого знать, но не спросить я не мог.
— За что? За разное, мой мальчик. Ты мою внешность видишь? Похожа я на смерть?
— Похожа. Необычный контраст волос и кожи.
— О да! Но это так, затравка. Знаешь, что я сделаю с нашим майором? Для начала я его изнасилую. Да, мальчика тоже можно изнасиловать, причём довольно унизительно. И он будет меня умолять не останавливаться! Я долго буду с ним играть, а потом запру в какой-нибудь жуткой камере, чтобы даже член ему некуда было всунуть. И буду постоянно показывать галовидео, как его насилую. Думаю, крыша у него съедет уже через неделю, а если не съедет… Да нет, с военными проще всего, они уже надломлены их дурацкой муштрой, дисциплиной и практикой приказов. Съедет-съедет, никуда не денется… Так вот, милый, за такие вещи меня и прозвали Смертью. И заметь, эти кадры я даже в сеть кину внешникам, сопроводив приквеллом про его со мной игры. Пусть знают, что с ними будет, если продолжат в том же духе… Или ты сочувствуешь тому майору?
На последней фразе девочка аккуратно положила ложку рядом с тарелкой и воззрилась на меня, загадочно посверкивая глазками.
— Сочувствую… — посмаковал я на языке это колючее слово. — Да нет, девочка, он должен получить заслуженное наказание. А то, что он его получит от собственной жертвы, на мой взгляд — верх справедливости.
— И что для тебя справедливость? Как ты её понимаешь? — блеск в глазах чертовки приобрёл совсем уж неприличный оттенок, уголки губ прорезали складочки намечающейся хищной ухмылки.
— Справедливость — это когда все мои женщины счастливы, а друзья — довольны жизнью. На остальных мне не то чтобы совсем плевать… но я чётко разделяю людей на своих и чужих. Для меня очень важно, чтобы интересы своих были удовлетворены по максимуму, а чужие… Нет, зла я им не желаю. До тех пор, покуда их интересы не сталкиваются с интересами «своих». Я… в детском доме воспитывался, не знал родителей, не ощущал семейного уюта. Я такую философию усвоил из жизни. Сам. Так что буду искренне рад, если расправа над майором принесёт моей женщине удовлетворение. Хотя то, что ты планируешь сделать, жестоко. Без этого никак?
— «Своей женщиной»? Ты так всех республиканок называешь, или только тех, с кем спишь? — Тина на меня больше не смотрела, она вновь принялась за еду. Изголодавшаяся валькирия наворачивала уже вторую порцию, только ложка по тарелке стучала.
Вопрос поставил меня в тупик. Вот что значит — не в бровь, а в глаз. Никогда над этим всерьёз не думал. Девочка уловила мои сомнения, поэтому сжалилась надо мной, даже от еды на несколько секунд оторвалась.
— Да ты не подвисай, мальчик. Никакого противоречия тут нет. Ни одна республиканка не сможет пройти мимо натурального кота, мужской ипостаси валькирии. У тебя наверняка и серебра на груди хватает?..
— Хватает… И в чём связь?
— Считай своими всех республиканок, и не заморачивайся. Любая тебя при первой же возможности трахнет, а значит — они все твои. Чем не связь? — задорно подмигнула мне валькирия, а потом, подперев подбородок ладонью, задумалась о чём-то своём. — А уж кошки, так и подавно… Такие охоты на планетах устраивают, с натуральным гоном «дичи», так что кота любая посчитает первостатейной добычей. А до твоего вопроса… Нет, по-другому не выйдет. Только ведь это не я жестокая. Я, как раз, обычная. С самой жестокой из нас ты спишь. Что глаза большие делаешь? Неужели и этого не знаешь? Ещё скажи, что никогда не чувствовал этого в постели.
С Тины в момент слетел весь налёт показного задора, она смотрела мне глаза в глаза своим пронзительным взглядом нереальных, похожих на провалы в бездну, глаз.
— Нет. Мы с Ри живём душа в душу, у нас нет споров, и всё делается по обоюдному согласию. Я хочу то, что хочет она, а она — то, что хочу я. Никакой жестокости нет.
— Значит, и её ты вытащил? Интересно. Или не рассказывать? Нет, всё же расскажу. У твоей Ри была проблема с психикой. Серьёзная проблема. Многие полагали, что, несмотря на все её способности, она скоро перегорит и не сможет больше соответствовать рангу Высшей. Слишком она неоправданно жестока бывала к внешникам. А ведь они не враги! Они те, кого мы колонизируем, кого возвращаем в лоно Республики, наши отколовшиеся колонии, наши будущие братья и сёстры. С ними нельзя чересчур жестоко, это глупо. Это вредит нашей Космической Экспансии. Вот так, мечник. Извини, если разрушила твою картину мира, но лучше от меня это узнаешь, чем от какой-нибудь… орденки во Внешней колонии, куда вы летите.
Я откинулся на спинку кресла и расхохотался. Женщина меня не прерывала, только смотрела большими удивлёнными глазами, и продолжала поглощать уже третью порцию. Когда я отсмеялся, она только вопросительно изогнула брови, поднося ко рту очередную ложку.
— Знаешь, я себя чувствую… Не знаю, как это правильно прозвучит на вашем языке. Ну, смесью доктора Айболита и инкуба. Спасаю психику валькирий через постель. Причём не простой инкуб — элитный! Спасаю только высшую элиту Республики. Может, мне ещё и объявление в сети разместить? Точно отбоя не будет!
— Не совсем тебя понимаю.
— Да что тут непонятного? Сначала Диана… Ведьма, которая теперь дальней разведкой верховодит. Потом Валери, Тёмная Мать десанта. Теперь Тина, Смерть в человеческом обличье. И заметь, все Высшие или Верховные! Почему вас ко мне так тянет, словно магнитом? Почему всем вам нужно именно мозги вправлять через… одно интересное место? Как это возможно? Я вообще вне цивилизации рос, на дикарской планете! До Ведьмы даже не знал о вашем существовании!
— Давай, рассказывай. Я хочу знать твою историю. Но сразу скажу: ты настолько интересный для нашей цивилизации мальчик, что удивляться ничему не стоит. Просто принимай всё, как данность. Я не знаю других мечников-мужчин, кроме псионцев. Нет, они, определённо, есть, потому что генетика подчинена феномену больших чисел, но Орден их куда-то девает. А тебя деть не смог. Или ты настолько интересный феномен, что он просто этого не захотел, а захотел использовать на каком-то сложном, заведомо гиблом направлении, где все другие терпели неудачу. Так что давай, рассказывай.
К вечеру третьего дня Тина выползла из душа и в категоричной форме заявила, что она натрахалась. Это вызвало новый приступ моего веселья, пришлось рассказывать недоумевающей валькирии о моих земных проблемах. Но она только фыркнула, заметив, что в стае такой проблемы нет в принципе, и даже если загонять одну валькирию, ей на смену тут же придёт ещё восемь жадных до мужской ласки девчонок, да и сейчас никакой проблемы нет, потому что если я хочу продолжения, она может запустить имплант. Просто и незатейливо, оставив меня получать удовольствие, или взяв с собой на прогулку по кораблю, периодически сопровождая путешествие вспышками дистанционного удовольствия. В таком ракурсе проблемы, действительно, не существовало. По понятным причинам я предпочёл обойтись без импланта, и хотя Тина за время нашего рандеву показала весьма утончённую технику его использования, виртуальные ласки казались мне дикостью при наличии под боком аж двух валькирий. Позубоскалив так ещё десяток минут, мы отправились искать мою Валери.
— Что-то случилось, Ти? Он что-то сделал не так? Плохо старался? — было первым вопросом, которым нас встретила Высшая. Она вообще вела себя странно и требовала едва ли не ежедневного отчёта о проделанной «работе». Тина встретила этот вопрос задорным смехом, мне же резко стало не до веселья.
Этот требовательный взгляд, взгляд любимой женщины, был вершиной сюрреализма цивилизации Республики. Моя женщина — даже не просто женщина, а возлюбленная, которая души во мне не чаяла — требовательно вопрошала, насколько качественно я ей изменил, и не отлынивал ли в процессе? Я был уверен на сто процентов, что если бы Ти на меня пожаловалась, то любимая мне бы ещё и разнос устроила! Вот уж культурные нестыковки, так нестыковки! Не удивительно, что Ведьма тихо ехала крышей на Земле. Одной только сантабарбары с отношениями полов ей хватало за глаза. Все куда-то лезут, норовят при первом же удобном случае уползти из одной постели в другую, изменяют, как дышат, но при этом требуют верности! Показной верности! И даже обижаются, если их носом в собственную грязь тыкают. Чувствую, до меня разведчица натерпелась так, что впору было с ума сойти. А ещё на Земле не существовало имплантов, чтобы оперативно призвать нарушителя к ответу. Не убивать же каждого ненадёжного любовника?
— Да нет, Ри, всё отлично! Твой мальчик — просто сказка, а его поля… вообще за гранью. Так сладко! Будет что вспомнить на вибраторах. Спасибо тебе, сестричка! — с этими словами женщина обняла свою боевую подругу и долго ей что-то шептала на ушко.
Ри, видно, осталась довольна приватным разговором, потому что дальше обе валькирии обнимали уже меня. Благодарность моей возлюбленной была искренней и яркой, она клялась в любви и уверяла, что я самый лучшей мальчик в Республике. Глядя на довольных женщин, мне вдруг пришла идея дать возможность и команде посмотреть на этих ненормальных. Вытащить их на татами, и устроить показательные выступления. Я решил ковать, пока горячо, и выбил из шальных девчонок согласие.
Потом я объявил команде о предстоящем развлечении. Ажиотаж был колоссальный. Вечером в тренировочной зоне собрался весь не занятый в несении службы персонал, а занятые, прямо на своих постах, смотрели прямую трансляцию на одной из рабочих голограмм. На корабле из развлечений были только виртуальные игры, визионные фильмы, да праздный трёп в кают-компании. Ещё я старался поощрять интерес ребят к чужим профессиям, чтобы они расширяли свой кругозор. Спорт, опять же, поощрял, даже гонял периодически тех же техников на пробежки и регулярную физподготовку с десантом. Смена деятельности хоть немного помогала людям разгружаться после достаточно напряжённых вахт. И вот теперь им предлагалось настоящее шоу, причём без всяких купюр и визора.
На татами мы с валькириями оказались почти одновременно, слитным движением перемахнув канаты. Переглянулись. Эту часть выступления мы не обговаривали, только наметили основные линии для самого действа. Наконец Ри, плюнув на всякие политесы, решительно подошла ко мне и пристроилась сбоку, ткнувшись попкой в моё бедро. Ти с ухмылкой повторила её жест, и мне оставалось только обнять валькирий за талии — такое приветствие публике понравилось, десантники так и вовсе заулюлюкали.
— Господа и… дамы! — я поклонился в сторону наших целых двух представительниц слабого пола на корабле — помимо занявших татами валькирий. Вместе с медиком в мужской коллектив затесалась одна помешанная на технике девчонка, которую я даже сначала не распознал по половым признакам в бригаде Критыча. — Я, конечно, ваш капитан, но мы не в военном флоте. Ваша дисциплина должна быть основана на вашем же профессионализме и уважении к вашему капитану. Все вы заняты на боевых постах, даже десант периодически отрабатывает тактические схемы. И только ваш капитан во время прыжка остался не у дел. Но так быть не должно. Поэтому я решил немного облегчить вам тяжесть службы и развлечь вас. Буду вносить, так сказать, посильный вклад в работу нашего слаженного коллектива. Эти дамы благосклонно согласились мне в этом помочь. Нет, мы не будем устраивать для вас какие-то непотребства. Дамы — серьёзные и весьма уважаемые в Республике валькирии. Высшие валькирии. Если переводить на градацию Литании, они стоят в одном ряду с губернаторами звёздных систем, или командирами целых флотских группировок. Они водят в бой целые армады десанта. Но наших губернаторов и адмиралов вы знаете — они так же далеки от жизни, как и члены правящего Совета. А девочки — девочки делают реальную работу, они с нами. Чувствуете разницу? И они не считают зазорным развлечь своих боевых товарищей, показав свои боевые кондиции. Думаю, наших адмиралов вы даже представить не сможете на татами. Они дальше своих кабинетов не выходят и тяжелее сигарет и папок с бумагами ничего не держат. Зато многие уже видели в деле мою Валери О`Стирх. Теперь у вас есть возможность посмотреть и на другую Высшую — Тину А`Гийн, прозванную в некоторых секторах Смертью. Мы недавно спасли девочку из лап флотской разведки. Кстати, бойцы, кое-кто во время той операции не воспринял происходящее всерьёз, — я посмотрел в глаза десантнику, который зубоскалил активней всех, когда мы с Ри выносили валькирию из шлюза в весьма непотребном виде. От моего взгляда боец весь съёжился, потому что юмора в моих глазах не наблюдалось и в помине. — У вас будет возможность переосмыслить это после отлёта из Внешних колоний. Я предоставлю вам записи допросов и издевательств, которым наши хвалёные контрразведчики подвергают этих милых дам. Любимая вами порнушка отдыхает. Таких зверств я на своей планете не видел, думаю, и вы их ещё не видели. Но вы должны знать, против кого мы сражаемся. Так вот, господа и дамы, мы спасли Тину. Посмотрите на неё. Если бы не мы с вами, она бы сейчас превратилась в овощ, лишилась бы всей своей потрясающей красоты и не менее потрясающей светлой головки. Можете считать, что эти показательные выступления — часть её нам благодарности, хотя, конечно, она согласилась на это без всякой задней мысли. Ну что, готовы к захватывающему зрелищу? Девочки, поехали!
Скажу так: на Земле не было таких зрелищ, да и у внешников их не было, потому что всё время выступления мужская часть аудитории сидела, не издавая ни звука, даже дышать перестала. Особенностью драки валькирий была скорость и невероятная пластика. Наверное, они в этом не уступили бы каким-нибудь балетным или хореографическим труппам. Да что там, точно бы заткнули их за пояс, потому что в драке женщин не было ничего показного, это была именно драка двух хищных кошек… ну, и одного чудом затесавшегося в эту композицию кота. Девчонки гнулись во все стороны и на любых уровнях, а их сильные прыжки… я так не мог. Ногами они работали едва ли не больше, чем руками. Использовали любые проколы противника, а к технике ударной легко добавляли технику бросковую. Это создавало особый шарм игре на татами, потому что непонятно было, какая составляющая техники будет в следующий момент использована.
Мы дрались то каждый сам за себя, то двое на одного, постоянно меняясь партнёрами. Валькирии специально не позировали, но переходы из стойки в стойку, резкие стремительные проходы, отдельные удары, в которых было задействовано всё их тело, со стороны, порой, смотрелись очень эффектно. Когда же мы наигрались, меня посетила мысль продемонстрировать команде их когти. Когда ещё у нас окажутся сразу две валькирии!
— Леон, извини, это невозможно, — сразу обрубила Тина. — У нас нет вдумчивой техники работы когтями, все удары и приёмы призваны убивать. Там нет ничего зрелищного, и показывать это… Мы обычно не рубимся когтями друг с другом в полную силу, просто тренируем удары. Это слишком страшное оружие. Это ведь десять ножей, длинных ножей, пущенных в ход одновременно!
— Дирс, — вызвал я компьютерщика, как всегда пребывающего на своём «рабочем» месте на мостике. — Сможешь сделать девочкам голограммы? Для боя с тенью?
— Без проблем, капитан. А зачем им? Они и так неплохо справляются в реале.
— Хочу посмотреть на их когти в работе. Разве тебе не интересно?
— Ого! Сейчас всё сделаю в лучшем виде.
Работать с голограммами девочки согласились. Пусть скрепя сердце, через силу, но согласились. Обе при этом уточнили, что делают это только ради меня. Было приятно. А потом появилась первая голограмма, и всё недовольство женщин как рукой сняло, потому что голограмма оказалась… голым мужиком, который сжимал в руках свой член и вертел им, как пропеллером. По рядам зрителей разнёсся смёх, даже девчонки заулыбались. Ти подошла к голограмме и быстрым, незаметным глазу движением сомкнула щепотку когтей на причинном месте мужика.
— Вот, примерно так мы ими и работаем, — фыркнула она, и ряды десанта взорвались слитным хохотом, на который она тут же отреагировала новым комментарием. — Слышала, мальчики, вы решили приударить за валькириями? Думаю, эта демонстрация заставит вас ещё раз подумать над серьёзностью своих намерений. Да и остальным это будет не лишним, вы ведь летите в Республику.
— Да ладно, валькирия, мы уже учёные, — ответил из рядов десанта здоровенный парень. — Почти каждому досталось. Не так конечно… но чувствительно. Но ты ж ими не только убиваешь и рвёшь? А?
— Нет, не только. Это всего лишь имплант, мальчики. Главное — то, что здесь, — и она показала пальчиком на свою прелестную головку. — А вообще, это оружие — оружие последнего шанса. Вы же знаете, мы не сдаёмся в плен, и если не видим шанса выжить, а боезапас исчерпан, у нас всегда остаются когти — чтобы унести с собой максимум врагов, либо… либо сжать ими и вырвать своё собственное сердце. Есть специальные техники для этого.
Бой с тенью дамы продемонстрировали, и их стремительные удары когтистыми ладонями произвели на зрителей неизгладимое впечатление. Точные, скупые удары, в самом деле, были нацелены на убийство. Ни одного лишнего движения, никакой пижонской акробатики, только чёткие убийственные росчерки, заканчивающиеся смертью врага. При этом когти никогда не входили глубоко в тело, никогда не совершали лишних движений, могущих привести к заклиниванию в костях. Они своими рубяще-режущими движениями были призваны скользить, вспарывать, оставлять глубокие царапины, но не колоть. Очень тонкая и изящная в своей простоте техника, дополняющая тактику рукопашного боя, делающая его особенно смертоносным. Ведь ты никогда не знаешь, когда вместо женского кулачка тебе прилетит когтистая лапа. А она обязательно прилетит в самый неожиданный, в самый неудобный момент, и одного удара окажется достаточно, чтобы завершить бой. Весьма функциональное оружие последнего шанса, куда эффективней всяких ножей выживания, сапёрных лопат, и иже с ними.
Вечером весь корабль обсуждал увиденное. Когти, в самом деле, произвели на людей неизгладимое впечатление, да и слова валькирии об оружии последнего шанса не давали покоя. Мои бойцы не совсем понимали, как можно взять, и вырвать себе сердце, только бы не сдаваться в плен. Однако кое-кто сложил два плюс два, и сопоставил эту фразу с увиденным в шлюзовом доке. Тот же Сержант вечером собрал бойцов и устроил с ними политинформацию, разъясняя то, что он понял из демонстрации. Получалась довольно интересная картина. Все эти удары — хорошо, однако они бесполезны против брони. Тогда зачем нужны когти? Они позволяют девочке защитить себя в небоевой обстановке или убиться, чтобы с ней не сделали то, что пытались сделать с Тиной. Вот и весь сказ.