— Скажи хоть, стоит ли беспокоиться или уже вся опасность миновала?
— Всё хорошо, хорошо…
Правда от Артёма
Сине-чёрная тайга стала сереть, и верхушка самой высокой ели окрасилась в оранжево-зелёный цвет утреннего северного солнца. В этот же момент окончательно погас последний уголёк в нодье, а Иван открыл свои узкие глаза. Ему было холодно и голодно, но на душе радостно и тепло от пережитого прошлой ночи. Он быстро развёл огонь, накидал чистого снега в котелок, поставил на огонь, полез в походный мешок за чаем.
— Поговорим? — наконец не выдержал Артём. Он совершенно истерзал душу вопросами, на которые без помощи вогула никак не мог получить какие-либо внятные ответы.
— Сейчас, горячего чая глотну, а то у меня зуб на зуб не попадает от холода.
— Ты издеваешься что ли?! — воскликнул непрошеный гость в голове вогула, — как ты можешь оставаться совершенно спокойным, думать о каком-то там чае, когда ночью мы чуть не сгорели заживо, а до этого тебя чуть не съела какая-то кошмарная зверюга?!
— Это всё не так важно! Со мной ангел поговорил — вот что замечательно!
— Что-о?! Подожди, про это ты мне чуть позже расскажешь. Давай по порядку. Ты что, хочешь сказать, что даже не испугался волка?
— Это «почти» волк. У него течёт собачья кровь в жилах.
— О да! Это конечно же меняет дело! — с нотками истерического сарказма обрушился на вогула Артём.
— Я уже давно научился проживать каждый день так, будто завтра никогда не наступит. Я не боюсь умереть, — спокойно парировал вогул.
Сознание Артёма оторопело от удивления.
— Артём, тебе сложно это понять, поверь на слово. Когда ты всю жизнь проводишь в тайге, смерть всегда рядом, за ближайшей от тебя елью. Тем более я с рождения вижу тот мир, куда я попаду после смерти. Я много раз видел волков в опасной близости от себя, я знаю, как постоять за себя, но и отлично знаю, что надо делать, чтобы избежать открытого столкновения. Тем более, открыв глаза, я определил, что зверь подчинится человеку, если показать отсутствие страха перед ним, потому что это собака, а у всех собак особое отношение к человеку. Это идёт из тьмы веков, даже не стоит пытаться понять причины некоторых вещей, я просто ЗНАЮ.
Вскипела вода в котелке, Иван заварил чай, и с наслаждением сделал несколько горячих глотков бодрящего напитка.
— Надо поторапливаться, солнце уже встало, — деловито заявил вогул и стал собираться в путь.
— Хорошо, допустим, я это принимаю. Я из двадцать первого века, а ты из девятнадцатого, я живу и вырос в большом городе, а ты всю жизнь провёл в тайге, — несколько успокоившись, продолжил Артём, совершенно не обращая внимания на торопливые сборы в дорогу Тела, — ты жутко крут, вогул. Я бы точно в штаны наложил от такого зрелища. Да что там, я и так от ужаса чуть из тебя не выпрыгнул!
— Не понял, что бы ты наложил в штаны? — впрягаясь в салазки с аккуратно уложенными вещами, рассеянно спросил вогул.
— …? Не обращай внимание, — дальше затараторил мысленными формами Артём, — поехали дальше. Откуда огонь взялся, как это понимать?
— Огонь — это я сделал. После того, как зверь отвёл взгляд, признав моё превосходство, его надо было оглушить и лишить поддержки стаи. В одиночку волк в тысячу раз слабее, поэтому я создал фантом огненного кольца вокруг нас, чтобы отсечь его от стаи.
— Так это ненастоящий огонь был? Нам он лишь привиделся, включая всех волков вокруг?
— Ну да. Легче лёгкого, — хитро усмехнулся Иван, — я с детства пользуюсь этим приёмом. Меня считали странным, и многие не могли устоять перед соблазном поиздеваться надо мной. Приходилось выкручиваться, кому волосы на голове «подожгу», кому — всё тело. Зависело от моего настроения. Задиры в ужасе разбегались и потом обходили меня стороной. Закончилось тем, что все люди в моём кочевье стали избегать меня, поэтому я решил и вовсе их покинуть — стал отшельником.
Артём ещё больше проникся уважением и восхищением этим лесным самоучкой-видящим. Такие штуки проделывал и Дед Василий в то непродолжительное время, пока он был у старика под контролем. Но тот добивался цели, скажем, более изощрённо. Усилием воли он вызывал у жертвы паническое чувство ничтожества. Объект воздействия подавлялся, для такого человека исчезал весь мир вокруг, а всё пространство заполнял лишь он, Дед Василий, всецело властвуя над ним. В щадящей форме дед пользовался этим приёмом и в отношении Артёма, когда строптивый характер молодого человека окончательно выводил из себя. А один раз Артём получил шанс в полном объеме лицезреть могущество инициатора. В подворотне, недалеко от жилища Василия, к ним пристали хулиганы, сразу пять человек. После первого же грубого их окрика, дед Василий прошипел «пшли вон!», и они в ужасе разбежались, а дед, как ни в чём не бывало, пошёл дальше своей дорогой. Артём «увидел» причину их стремительного отступления, вернее, старик «позволил» ему это видеть. В доли секунды Василий у всех пятерых отморозков просканировал их самые жуткие воспоминания и страхи. Ну а потом весьма реалистично каждому из хулиганов их материализовал. Несколько минут Артём даже жалел их, немногие люди окружают себя такими жуткими образами, не от хорошей жизни и у этих маргиналов в голове творилось такая страшная жуть. На все расспросы по этому инциденту Дед Василий молчал, скорее всего не видел особого смысла в пояснении произошедшего. Что было причиной для такой демонстрации могущества, Артёму было неизвестно, он мог лишь гадать. Но тот факт, что старику не составило сколько-нибудь значительного усилия сотворить с людьми ТАКОЕ, насколько незаметно и как бы «походя» Василий уделал сразу пятерых наглых, вполне физических здоровых бугаев, говорило о многом. Артёму было страшно подумать, на ЧТО был способен старый пердун, какой ВЛАСТЬЮ и СИЛОЙ обладает этот человек. Вероятнее всего, Василий этого и добивался, надо было показать нерадивому пареньку, насколько серьёзен человек, взявшийся за его инициацию.
Иван научился добиваться тех же целей, но как-то однобоко что ли. В его мире во власти человека была лишь одна страшная стихия — огонь, этим он и воспользовался, чтобы ограждать себя от всяких недобрых людей и всяких других опасностей. И прошлой ночью он, не задумываясь, призвал на помощь способности, чтобы огнём хоть и выдуманным, но таким страшным для любого лесного жителя, показать зверю своё превосходство и спасти себя от смерти.
— Потом, когда стая в ужасе разбежалась, надо было избавиться от зверя. Я сделал проход в огненном кольце и за шкуру вытолкал зверюгу вон.
Вогул замолчал, остановился и внимательно осмотрелся, напрягая слух и зрение. Вроде ничего необычного, и он продолжил движение.
— А вот то, что со мной ангел заговорил…
— Ангел?!
— Ну… да, — немного запнулся Иван, — я так называю просто… Все голоса в тонком мире для меня ощущаются как краски всевозможных цветов. Условно я их делю на тёмные и светлые. Тёмные голоса — злые и противные — принадлежат демонам, шайтанам. Чем светлее голос, тем он приятнее для восприятия. Голос прошлой ночью был ослепительно белого цвета. Такой звук может издавать только ангел, существо в высшей степени доброе, олицетворение любви.
Вогул немного помолчал и потом смущённо добавил, — как уж смог объяснил, прости, что не понятно.
— Да уж куда понятнее, — воскликнул Артём, — просто это настолько ошеломляюще удивительно, что я не могу сразу такую информацию принять.
Вдруг Иван резко остановился и опять стал вслушиваться и всматриваться.
— Идёт за нами, шельмец! — процедил сквозь зубы он и стал аккуратно ощупывать пространство вокруг себя энергетическим полем.
— Кто?! — встрепенулся Артём.
— Похоже, прошлой ночью ангел говорил не только с нами…
Иван медленно подтянул салазки к себе, плавно развернул вещевой мешок и достал кусок вяленой оленины. Опять же, как можно медленнее отбросил кусок назад на сделанный салазками твёрдый наст снега. Артём помалкивал, он уже стал привыкать к манере общаться Тела в их совместном путешествии. Он знал теперь, что в момент сосредоточенности вогул будет его игнорировать, поэтому даже и пытаться нет смысла выяснять, что происходит. А потом, когда необходимость максимальной концентрации усилий пройдёт, он спокойно всё объяснит. Вогул спокойно впрягся в салазки и, как ни в чём не бывало, зашагал в прежнем направлении. Артём попытался подключиться к органам чувств Тела, но вогул его опередил.
— Метрах в ста от меня наш вчерашний гость крадётся.
— Чего это он?!
— Ты помнишь, что сказал голос ночью?
— Ну да, что, мол, это друг твой и всего рода твоего…
— Так вот, то же самое сказано было и волку. И теперь мы неразрывно связаны друг с другом… И похоже, что это коснётся всех моих и этого зверя потомков в дальнейшем. Вот он и плетётся за мной теперь, теперь я — его судьба.
Они помолчали. Вогул отвлёкся от разговора, наблюдая за волком, а Артём погрузился в спор с самим собой по поводу того, пора ли рассказать Телу истинные причины, по которым они пустились в столь опасное путешествие. Артёма терзали сомнения, стоит ли знать вогулу, о том, что его ждёт в будущем или нет. Ведь Артём уже сопоставил семейные легенды, которые ему в своё время поведал дед Игорь, с той информацией, которую он почерпнул в беседах с бесхитростным Телом. Артёма мучил моральный аспект: с одной стороны, рассказать про будущее, тем более что в этом будущем в основном далеко не радостные события, было бы жестоко по отношению к любому человеку, а с другой стороны Артёму было совестно и дальше продолжать, по сути дела, обманывать вогула. Он не заслуживал простой участи служить лишь пристанищем для сознания Артёма на некоторое время, ведь он, как ни как, хоть и довольно дальний, но его родственник, предок! Этот факт особенно сильно удивлял Артёма, ведь вероятность того, что его инициация совершится в теле предка ничтожно мала! Тем не менее, это происходило с ним здесь и сейчас, и Артём то благодарил судьбу за столь редкостную и практически невероятную удачу, то с опаской и тревогой задавал сам себе вопросы о том, как это может повлиять на дальнейшую жизнь.
— Завтра ближе к вечеру уже будем у Архипа дома, — вдруг пробурчал Иван, — может, уже расскажешь мне правду, зачем ты заставил меня идти к ним?
— Правду?! — от неожиданности Артём растерялся. Вогул будто бы слышал, о чём спорил сам с собой Артём всё это время.
— Ну, неужели ты думаешь, — хмыкнул вогул, — я поверил в сказки о том, что тебе захотелось, чтобы я пять дней пёрся через тайгу попить вонючую самогонку у старика Архипа?!
Оба помолчали, а потом Иван мысленно добавил:
— Смотри-ка, съел ведь мясо, шельмец!
И в самом деле, волк, который теперь неотрывно следовал за спасшим его прошлой ночью человеком, добрался-таки за брошенным Иваном куском вяленой оленины, и, обнюхав, жадно съел его. После того, как Иван бросил мясо, он неотрывно наблюдал за волком краем глаза так осторожно, что зверь и не заподозрил этого. С виду казалось, что человек совершенно безразлично ко всему тащит потихоньку салазки, медленно, но ритмично, скользя таёжными деревянными лыжами по затвердевшему весеннему снегу вдоль очередной излучины реки. Волк подумал, что человеку совершенно всё равно, что будет с оброненным куском мяса, и поэтому решился-таки съесть его, тем более что он был просто страшно голоден. Таким образом, окончательно установилась невидимая, но, тем не менее, прочная, связь дикого зверя и человека.
— Ты его приручил? — задал вопрос Артём, понимая всю бесперспективность попыток уйти от смущающей его темы разговора, который начал вогул несколько мгновений ранее.
— Артём, отвечай на мой вопрос! — резко оборвал его вогул, — я понимаю твоё нежелание говорить на эту тему, но согласись, что рано или поздно тебе придётся это сделать. Будь спокоен, если мне не понравится твоя истинная идея посетить Казанцевых, я не поверну вспять. Я просто не дойду до дома, так сильно я вымотался, да и припасы заканчиваются. У меня выхода нет, надо дойти до скита, иначе поминай как звали.
— Угу, — шевельнулось в нерешительности в голове у вогула.
— Нам осталось около суток ходу — времени вполне достаточно, чтобы всё спокойно обсудить. Да и скучно пятый день идти, так что давай, рассказывай!
— Иван, извини меня, я несколько утаил истинную причину нашего путешествия, но поверь, я просто не хотел тебя ошеломить и сбить с толку.
— Ну конечно, какое благородство! — ехидно воскликнул Иван, — да ладно, прощаю. Чтобы ты мне ни сказал, я обещаю, я своего отношения к тебе не изменю…, да я просто ничего с этим не могу поделать, ведь ты у меня в голове помимо моей воли.
— Дело в том, что некоторые сведения, которые я тебе должен буду сообщить, касаются твоего будущего и будущего твоих потомков. Я знаю, что жить со знанием грядущего, чрезвычайно тяжело, поэтому я весь в сомнениях, имею ли я право тебе вообще про это рассказывать.
— Ты не только право имеешь, но и просто-таки обязан мне всё рассказать! Ты пользуешься моим телом уже больше месяца, при этом смеешь утаивать от меня то, что меня ждёт в будущем?! — с искренним удивлением воскликнул вогул.
Иван по прозвищу Хоза Лей хоть и был намного более образованнее и сведущим в сравнении со множеством других людей своего времени, но всё равно многие философские вопросы, которые являются во многом обыденностью для современного человека, для него были неизведанные. Артём, воспитанный прогрессивно-философской мыслью современности, был сведущ в вопросах нравственных страданий по поводу знания будущего и мучений из-за его неотвратимости. Именно поэтому для него было так трудно рассказывать вогулу о том, что того ждёт. Иван же и не подозревал, что знание будущего будет как-то его мучить, он просто сам об этом никогда не задумывался, а возможности изучить труды других мыслителей, по понятным причинам у него не было. Он совершенно не понимал, почему Артёму так трудно об этом говорить, а Артём, предвидя его мучения, медлил удовлетворить требования Ивана рассказать всё, что Ивана, ждёт в будущем.
И теперь, наконец поняв, что вогулу совершенно невозможно объяснить благородные порывы, Артём, мысленно махнув рукой, решился-таки выложить ему всё что знал.
— С ума сойти! — выдавил из себя Иван, когда голос в голове умолк.
— Я же говорил, что это всё невероятно сложно, и тебе скорее всего будет крайне тяжело жить с этим дальше.