— В смысле? Что рассказать?
— Ну ты до сих пор мне не рассказал, кто ты, откуда, чем занимаешься.
— Ты и не спрашивал.
— Я стеснялся.
— Чушь какая!
— Ну расскажи!
— Что конкретно тебя интересует?
— Всё!
— А теперь не стесняешься?
— Очень интересно просто, — хихикнул Иван.
— Набил брюхо, теперь развлекай тебя?! — ехидно пробурчал голос в голове вогула, — Ладно, задавай вопросы. Так легче будет. Неохота мне прям всё тебе рассказывать.
— Что ты делаешь по жизни?
— Я — преподаватель.
— Как это?
— Ну учу людей.
— Чему?
Тут Артём запнулся. Надо было как-то на образах объяснить вогулу предмет своей профессии, так как лесной отшельник скорее всего имел смутное представление об экономической теории.
— Науке о различных способах ведения домашнего хозяйства, предпринимательству и о том, как государство вмешивается в торговлю и производство товаров.
— У-у-у, — восхитился вогул, — ты шибко умный, да?
— В наше время большого ума не требуется для преподавания. Всё есть в книгах. Читай, вникай, да рассказывай потом.
— Много книг прочёл, наверное, да? Ты, кажись, седой старец у себя там дома?
— Да кого там! Мне вот только недавно исполнилось двадцать шесть лет.
— Да ну? В таком возрасте ещё учиться да учиться! А ты других людей учишь, хм, — не поверил Иван.
— Да уж, — согласился с ним Артём и мысленно почесал затылок, — в моё время всякие несуразицы происходят.
— А оленей у твоего отца сколько?
— Чего, оленей?! — переспросил Артём, — Нисколько.
— Да вы бедняки что ли?
— Чего это? А-а-а! Понимаешь Иван, в наше время богатство не количеством оленей измеряется.
— А чем же?
— Ну по-разному. В основном деньгами. А оленей ни у кого вообще нет там, где я живу.
— О как! А как же вы питаетесь? А шкуры? А упряжки что, только на собаках?
— Ну, во-первых, город в котором я живу находится намного южнее ваших мест. Там не водятся северные олени. В XXI веке у людей жизнь совсем иная. Основные потребности значительно проще удовлетворяются. Нам не надо охотиться или возделывать огород, держать скотину. Городской житель за продуктами ходит в магазины, ну и за одеждой там и всем необходимым. Мы живём в больших домах, в них тепло и чисто. Для перемещения мы используем машины, нам не нужны для этого собаки, олени, лошади.
— Чудеса-а-а, — восторженно протянул Иван.
— Хм, знаешь, вогул, если честно, для меня чудеса, как вы живёте, выживаете, я бы сказал. Ни один человек, кого я знаю из моего времени, не протянул бы в ваших условиях и дня.
— Если вам не надо ходить на охоту, пасти оленей, шить одежду и заниматься земледелием, то чем же вы там все занимаетесь? Вы что, там все шаманы, волшебники какие-то?
— Не-е-ет, — рассмеялся Артём, — ты не понял, просто каждому человеку этими вещами заниматься не надо. Есть такое понятие — разделение труда, каждый занят своим делом. Есть специальные люди, которые пашут землю, а есть те, которые выращивают скотину.
— А-а-а, понял, понял, — прервал его вогул, — слышал я от русских как-то, есть у них в их России помещики такие. На них холопы трудятся, а господа только жрут, пьют и холопских девок портят. Ты из таких что ль?
— Да Бог с тобой, Иван! Нет у нас такого. Уж сотню лет как барство всё это извели. Никто ни у кого на загривке не сидит. Каждый занимается своим делом, тем, которое ему по душе, так сказать.
— Ерунда какая-то! Это ж если каждый будет делать, что захочет, то тогда хаос будет вселенский. Никто работать не захочет!
— Жить-то на что-то надо! Чтобы жить, нужны деньги, чтобы были деньги, надо работать.
— Фу-у-у, совсем ты меня запутал, пришелец.
— Знаешь, что, вогул? — надоело объяснять Артёму, — Я тут подумал. Ты мне про водку и шамана так увлекательно рассказывал. У тебя ведь нет ничего такого, а?
Вогул мысленно кивнул, настораживаясь.
— Исключительно в научных целях, ты не думай! Необходимо изучить влияние крепкого спиртного на наши с тобой способности.
— Не понял, а что ты хочешь?
— Собирайся, вогул, пойдём к твоим соседям, к староверам твоим Казанским. Выменяем у них чего-нибудь на водку, да закуску какую-нибудь! А то мы тут с тобой раньше времени духовного просветления достигнем, а похмелье так и не познаем.
Поход в Казанцевский скит
Почти каждый вогул с момента рождения и до конца жизни впитывает опыт и умения своего народа. Мужчины учатся охотиться, заботиться о ездовых собаках и управлять ими в пути, нехитрым ремеслам, таким как выделка кожи, шкур, а из разноцветных камушков, которые можно в изобилии находить в древних Уральских горах и предгорьях, мастерить нехитрые украшения, незатейливым орнаментом которые отличали каждый семейный род друг от друга. Иван, по прозвищу Хоза Лей, волк по-мансийски, был истинным сыном своего народа, он умел всё, что за многие сотни лет накопил этот народ, пытаясь выжить и приспособиться к условиям сурового северного края, куда выпала судьба попасть и Артёму. За более чем три года отшельничества у Ивана было достаточно много времени, чтобы скоротать одиночество, оттачивая и совершенствуя племенные ремесленные умения. Прошлым летом, охотясь в тайге, дабы добыть себе пропитание на зиму, Иван набрёл на расколовшуюся скалу, обнажившую на свет божий свои внутренности. Там вогул нашел ярко-зелёные камешки, а чуть глубже и целый пласт этого легко обрабатываемого минерала. Тяга к творчеству всегда отличала манси, и Иван не был исключением. Он набрал этих камушков, и сидя в лачуге, освещаемый тусклым светом, исходящим от очага, долгими осенними и зимними вечерами Иван обрабатывал эти камушки нехитрыми инструментами, превращая их в гладко отполированные предметы, которые становились благодаря умелым рукам и творческому таланту вогула красивыми украшениями. Артём, как только увидел эти поделки, сразу смекнул, что украшения эти — малахитовые, и ценность они имеют огромную, тем более что выделаны они были весьма искусно, вогул как истинный гений талантлив был во всём. Постепенно у Артёма созрел план, как уговорить вогула отправиться в скит Казанцевский, уж больно любопытно было Артёму глянуть хоть одним глазком на древних родоначальников своих, про которых читал он в записях деда Игоря.
Путь предстоял нелегкий: хоть и был конец апреля, в тайге только-только стали появляться намёки на наступление весны. На севере Урала тайга — это непролазные еловые заросли. Ели растут вплотную друг к другу, у самого основания каждого дерева еловые лапы самые большие. Они наглухо переплетаются друг с другом, вперемежку с буреломом, старыми ветками и сучьями. Пройти такой лес невозможно, люди вынуждены перемещаться лишь вдоль рек, речек и ручьев, да по тайным звериным тропам, которые ведомы только искусным охотникам. На открытых участках тайги в это время года снег начал подтаивать, и даже в специальных таёжных снегоступах пройти по нему невозможно. До Казанцевского скита примерно километров восемьдесят, естественно за один день такой путь пройти было нельзя. Ивану предстояло раз пять переночевать в тайге, что ещё более усложняло поставленную задачу. Но рождённому в оленеводческом стойбище вогулов было не привыкать путешествовать по тайге, хотя Иван и предпочитал без нужды особо не высовываться из своей лачуги, особенно зимой.
Накануне Иван привычными действиями собрал себя в поход, а под чутким руководством Артёма сложил в походную сумку и «товар» для обмена со староверами: бусы и серьги из малахита, несколько выделанных куньих шкурок да десяток маленьких фигурок разных лесных зверей из глины, дерева и кости для детишек. Весь нехитрый скарб был аккуратно уложен в салазки, которые Иван собирался тянуть за собой по снегу, впрягшись в кожаную упряжь. С первыми лучами солнца Иван уже затворял за собой грубо сколоченную дверцу своей лачуги, и, немного полюбовавшись восходящим весёлым весенним солнышком, направился в сторону реки Пелым, чтобы пойти вдоль нее на юг.
Вогул отлично ориентировался в тайге, знал все звериные тропы вокруг, поэтому спокойно тянул салазки со скарбом, неторопливо шагая лыжами-снегоступами. Ему предстояло идти то всё время, пока в небе было солнце, длительных остановок делать было нельзя, чтобы экономить время. Лишь изредка Иван, заметив подходящий пенёк, накидывал на него еловых веток и позволял себе пять минуток, чтобы попить воды, да пожевать строганины. Двигаться надо было медленно и плавно, чтобы не перегреться, что привело бы к бессмысленной трате энергии. Поэтому у Артёма, подключившего сознание к слуху и зрению вогула, было вполне достаточно возможностей, чтобы максимально глубоко погрузиться в красоты таёжной жизни. Река постоянно петляла, её путь пролёг между древними скалами и холмами — отрогами Уральских гор, сплошь поросшими стоеросовыми елями, отчего казались синими. И до сих пор люди, живущие в горнозаводской части Урала, зовут эти горы «синими». Выдался ясный солнечный день, что для этой местности и времени года относительно редкое явление. Поэтому, даже несмотря на то, что Иван хоть и старался как можно меньше шуметь, всё равно создавал снегоступами и салазками довольно сильный шум, зверей и птиц по пути следования попадалось огромное множество. Животный мир отчаянно радовался солнцу и приближающейся весне. Эта радость передавалась и Ивану, а вместе с предвкушением скорой интереснейшей встречи просто-таки ошеломляло душу Артёма.
Каждый раз, когда солнце повисало над холмами, почти касаясь своим оранжевым брюхом синедымчатых холмов, Иван-вогул начинал озираться по сторонам в поисках места для ночлега. Дабы экономить силы и время ему нужно было найти такое место, чтобы в нём сочеталось укрытие от ветров и удобство в плане обогрева. Первое достигалось за счёт бурелома, среди которого можно было оборудовать себе лежанку так, чтобы поваленные и засыпанные снегом деревья укрывали путника от ветра, а с другой стороны так, чтобы перед лежанкой можно было оборудовать место для костра. Ночи хоть уже и были заметно короче дня, но греться надо было довольно продолжительное время, поэтому весьма важно было соорудить правильный очаг. Валежника было большое разнообразие вокруг, проблем с этим у Ивана не возникало, но вот с удобным местом в плане костра было сложнее. Чтобы греться всю ночь, Ивану надо было соорудить нечто вроде, так называемой, нодьи — два бревна вместе, у которых в ложбинке между ними кладутся раскалённые угли, а сверху прикрывается третьим бревном. Брёвна для нодьи должны были быть длиной примерно в человеческий рост, чтобы можно было греться лёжа. Ивану надо было найти такие смолистые еловые или сосновые брёвна вблизи от удобного нагромождения валежника, чтобы поменьше рубить топором и таскать потом подходящий горючий материал к месту ночлега.
Не спеша, со знанием дела вогул вырубал три бревна для нодьи, собирал валежник для костра, затем несколько раз шоркнув огнивом поджигал сухой мох, которым запасся в дорогу. Разведя огонь и подвесив котелок со снегом над ним, Иван обкладывал будущее место для ночлега пушистыми еловыми лапами. К этому времени становилось совсем темно, длинные северные сумерки заканчивались, уступая место холодной и суровой таёжной ночи. В костре появлялись раскалённые угли, которые вогул перекладывал в нодью, а в котелке уже булькала нехитрая похлёбка, похлебав которую, а потом водрузив третье бревно на нодью, Иван ложился на еловые ветки и дремал до самого утра, согреваемый её равномерным тлением.
В самый разгар ночи — часа в два-три — приходили волки. Если смотреть от костра, то можно было заметить горящие во мраке огоньки — это волчьи голодные глазищи отражали тусклые огоньки нодьи. В основном волков влекло к стойбищу любопытство, превозмогая страх перед человеком и огнём, волки до утра бродили чуть поодаль, беспокойно втягивая ноздрями дух человеческий. В четвертую такую ночь случилось удивительное происшествие.
Перед тем как окончательно предаться дрёме Иван всегда оплетал вокруг себя энергетический кокон. Он представлял себя огромным пауком, что значительно облегчало задачу сосредоточиться над процессом управления тонким энергетическим полем — опыта у вогула ещё было маловато. Паутина скрывала мерцание ментального тела вогула, а нарушение её целостности моментально сообщало бы хозяину об опасности. Вот и в эту ночь, основательно подготовившись, Иван заснул, согретый потрескивающими раскалёнными углями нодьи и сладким чаем, который всегда заваривал и выпивал кружку-другую после ужина. Вдруг энергетическая сетка натянулась и резко лопнула под натиском какого-то существа прямо перед лицом вогула. Дух Артёма, пребывавшего в спокойном и безмятежном обдумывании произошедших за последнее время событий, резко встрепенулся и тоже ощутил присутствие чего-то живого в опасной близости от Тела. Иван открыл глаза и первое что увидел, это огромное чёрное пятно с двумя горящими угольками волчьих глаз прямо у лица. Волк, увидев, что человек живой и смотрит на него, немного отпрянул, что позволило Ивану лучше рассмотреть животное. Теперь благодаря отблескам от костра видно было, что это огромный относительно молодой волк абсолютно чёрного цвета. Бестелесная сущность Артёма в ужасе затрепетала и, задействовав всю имеющуюся в распоряжении связь с вогулом, послала тысячи тревожных импульсов Телу. Несмотря на это, Иван был недвижим, он спокойно изучал зверя, следя за ним чуть приоткрытыми и без того узкими своими монгольскими глазами. То же самое делал и волк, сначала несколько опешив, он замер и стал, не мигая, изучать нежданного гостя своих таёжных владений. Несколько секунд такого противостояния взглядов показались перепуганному до смерти Артёму безумной вечностью, но на все призывы, что-то сделать уже, в конце-то концов, Иван никак не реагировал. На мгновение Артёму показалось, что он вообще утратил какую-либо связь с Телом, но это было не так. Иван знал, что делал, и отвлекаться на панические вопли Артёма ему было некогда. Во-первых, волк был молодой, вогул отлично разбирался в фауне тайги, тем более в волках, недаром его прозвали Хоза Лей. Стало быть, волк неопытный, и скорее всего им движет не желание загрызть человека, а элементарное любопытство. Во-вторых, даже, несмотря на то, что от костра было крайне мало света, вогул заметил, что у волка необычная окраска — он был абсолютно чёрный, в то время как волки в основном серые. Это значит, что у этого волка течёт собачья кровь, что позволило ему перебороть генетический волчий страх перед огнём и человеком. А раз так, то у стоящего в отблесках огня от нодьи зверя должно быть совершенно собачье отношение к людям. В-третьих, Иван, бывалый охотник, прекрасно понимал, что времени на то, чтобы выхватить и применить ни ружьё, ни даже нож, зверь, у которого степень реакции по сравнению с человеческой в разы выше, не даст. Поэтому выйти победителем в этой ситуации можно было лишь с помощью хитрости и тактики.
Теперь надо было «переглядеть» волка, и учитывая его возраст, опытному охотнику это не составило труда, зверь первый отвёл взгляд, что говорило о том, что он признаёт превосходство человека. В ту же секунду всё вокруг запылало адским пламенем, как будто бы волк и человек находились в центре огненного кольца. Волк взвизгнул, затравленно озираясь стал метаться по маленькому пятачку, где не было огня. Остальные волки из стаи, находящиеся неподалёку, в ужасе бросились врассыпную вон. Иван встал, спокойно подошёл к волку, безвольно припавшему к земле, взял за холку и потащил сначала упиравшегося зверя к вдруг открывшемуся в окружающем огне проходу. Через мгновение зверь понял, что человек помог ему найти спасительную лазейку в страшном огненном кольце, и бросился стремглав в спасительную темноту. А ещё через секунду огонь исчез также внезапно, как и появился. Тонкий мир задрожал, завибрировал, энергетическое поле Ивана в тон этим вибрациям затрепетало, и трепет этот вдруг сложился в чётко понятную мысль: «Это друг твой, и всего рода твоего! Должен знать ты это…» На миг привиделось Ивану будто бы в чёрной ночной мгле, в которую скрылся волк, сверкнули два уголька волчьих глаз, как бы превозмогая весь тот ужас, что пришлось пережить ему, зверь обернулся напоследок в сторону человека, указавшего спасительный путь из пламени.
Прошло всего несколько секунд, прежде чем Иван пришёл в себя и оправился от сильнейшего впечатления, которое произвели слова, прозвучавшие в тонком мире и заставившие трепетать душу. Он вернулся к лежанке, спокойно лёг и, как ни в чём не бывало, закрыл глаза, собираясь продолжить пребывание в дремоте до восхода солнца. Отчаявшийся было получить хоть какую-то реакцию от Тела, Артём вновь решил попробовать достучаться до сознания вогула. Начал он с простого — сформировал мысленный образ вопроса.
— Я очень устал, — вдруг ответил вогул.
— А, ты слышишь меня?! — мысленно воскликнул Артём, не веря своим ощущениям.
— Да. Я с тобой утром поговорю, — жёстко прервал всяческий намёк на разговоры Иван.