Уля внимательно слушала и, на удивление, кое-что всё же понимала.
— Кто эти люди? — поинтересовалась она насчёт упомянутых Олегом изобретателей, — Ты их уже где-то нашёл?
— Нет, Уля, — вздохнул Олег, — Эти люди жили в других далёких местах и очень давно. Но чертежи и схемы их изобретений мне как-то в интернете — ну, это фолиант такой, очень толстый — попадались. Я, правда, смутно там всё понял, но голова-то у меня на плечах вроде бы есть.
Он шутливо потрогал себя за затылок.
— У тебя самая умная голова, Олег, ты самый…
— Сейчас не об этом, — придержал он сестру в её красноречии, взяв крепко за локоток.
Уля могла распинаться, какой он замечательный, бесконечно долго и повторяясь по многу раз. И делала это совершенно искренне. Олег понимал, что Уля его обожает. Чего уж тут скрывать, ему это нравилось — а кому бы такое не понравилось? — но всему должна быть мера.
— А когда ты его сделаешь, паровоз этот?
— Не знаю. Но хотелось бы, конечно, побыстрее.
Поселение свободных крестьян, которое они проезжали по дороге к главному карьеру и обратно, выглядело ещё вполне солидно, вот только низко кланявшиеся регенту люди выглядели ничуть не лучше крепостных или сервов. Глядя на их изношенные одежды, на осунувшиеся лица — и это в середине лета, когда уже был собран первый урожай и собирался второй — Олег с некоторой тревогой и грустью подумал, что все его необходимые передовые начинание пока совсем ничего не дают простому народу. Конечно, Сфорц не в счёт, но и там голодранцев намного больше, чем ему хотелось бы.
Конечно, во многом «вина» в подобной нищете, как и в любом средневековом обществе, лежит на высокой рождаемости. Пять-шесть детей не только в крестьянской, но и в городской семье — это, считай, норма. Но и десятком и более детей никого здесь не удивить. И это при довольно высокой детской смертности.
Несмотря на наличие в этом мире магии с её распространённым заклинанием Плодородие, всё равно случались неурожайные годы. Вкупе с экстенсивным способом ведения сельского хозяйства, когда увеличение урожаев достигается только за счёт увеличения посевных площадей, всё это приводит к частым вспышкам голода, сопровождаемых массовыми эпидемиями, которые уносят порой от трети до половины населения.
В его родном мире в такую же средневековую эпоху та же Европа нашла выход в массовой миграции населения.
Люди уезжали в Россию, в Америку и даже бежали в непролазные джунгли Амазонки, Индонезии или Полинезии, где по свидетельству очевидцев, выживал едва один человек из десятка, в поисках хоть какого-то пропитания. Оставаться на месте означало умереть с голоду.
В этом мире тоже многие люди пытались решать свои проблемы переселением в другие места. Но крепостным или сервам бежать возможности не было. Да и куда? Во всех государствах Тарпеции ситуация была схожей.
— Заняться бы генетикой, — подумал Олег вслух, — Но это уж точно фантастика. А вот насчёт селекции стоило бы подумать. Получить более продуктивные сорта зерновых или бобовых. Или овощей. Свиней новых вывести, не таких тощих и жилистых, как эти.
Герцогиня как-то подозрительно посмотрела на брата, не понимая, что это за очередные шутки. Или это он всерьёз?
А Олег-то как раз в этот момент был серьёзен, как никогда. Вот раньше в книжках было легко себя воображать этаким крутым брутальным мачо, идущим к вершинам власти по трупам. А тут увидишь девочку, вот как эта, что сейчас смотрит на их кавалькаду из-за ограды, лет десяти-одиннадцати, тощую, как сверчок, с шейкой, толщиной с соломинку, так сердце кровью обливается. Реально, хочется что-то этакое сотворить, чтобы больше таких жутковатых картин не наблюдать.
— Олег, а ты насчёт Растина что решил? — вдруг спросила Уля, видимо вспомнив об отправленных через Псков к регенту разведчиках Агрия.
Известия, которые ему рассказал очевидец событий, произошедших в республике, Олега насторожили. Нет, понятно, любая заваруха и разборки в стане неприятеля — это хорошо, но вот появление там магов с Валании, южного континента, не могло не вызвать у него обеспокоенности. Слишком хорошо помнили в южных и центральных государствах Тарпеции «гостей» из-за Диснийского океана. След в памяти людей они оставили сильный.
— Пока ничего не решил, Уля, — ответил он, — Тамошняя смута за один день, думаю, не закончится. Так что, время заниматься своими первоочередными задачами у нас есть. Но и упускать растинскую ситуацию из вида, конечно же нельзя. Я уже дал команду Агрию увеличить количество наших разведчиков в тех краях.
— А у него их столько найдётся? — резонно засомневалась герцогиня, — У него и так все сейчас на соседние три королевства брошены.
— Ты права, — согласился Олег, — Но у него есть бездельники в резидентурах Бирмана, Геронии и Отана с Аргоном. Пусть оттуда их перенаправит. Я шучу насчёт бездельников, конечно. Но там сейчас реально пока тишина, и ловить там нечего.
— Я понимаю, что шутишь. Но эти….маги эти, валанийские. Про них говорят, что у них и резервы большие, и заклинания они знают нам неизвестные.
Может магам Тарпеции какие-то заклинания валанийцев и не были известны, но уж Олег-то точно их знал, спасибо Сущности. Но напоминать о своих возможностях Уле, он не стал.
— Разберёмся. Пусть растинцы сначала сами у себя определятся, кто у них власть. И Ороссцы пусть там пошустрят — раз хотят весь путь по Ирменю под себя подмять, то им и надо включиться в республиканскую заваруху. Да, как я понимаю, и наши добрые друзья из Хадонской империи туда уже кинулись. Ты в курсе, что твой любезный маркиз Орро ни, Ловен, направлявшийся ко мне в Фестал, в Броге резко изменил направление своего движения и отправился в Растин? Пусть там бодаются друг с дружкой. А мы понаблюдаем со стороны, и потом будем работать с победителями.
Невольная усмешка Олега этим победителям не сулила ничего хорошего.
Услышав имя одного из самых ушлых дипломатов Божественной Агнии, Уля бросила быстрый и даже какой-то виноватый взгляд на брата. Видимо решала для себя, догадывается он или нет?
Эх, Улька — подумал, мысленно усмехнувшись, Олег — да попаданцу здешние, не доросшие до шекспировских, страсти видны все, как на ладони. Олег давно уже разглядел, что маркиз, которому он когда-то вернул здоровье, тревожит душу и сердце его сестры. С Нечаем у неё, кроме общей постели и детских воспоминаний и нет ничего общего. Конечно, и этого не мало, но не всегда достаточно.
Вот и мечется душой Уля между своим другом детства и староватым для неё, даже по здешним меркам, маркизом, который смутил неискушённый девичий ум.
Олег принципиально пока в это не вмешивался и Гортензию убедительно попросил не лезть. Пусть Уля сама решает. Пора ей становиться взрослой окончательно. А то ребёнок с атомной бомбой в руке — а по-сути его сестра именно это собой и представляла — слишком непредсказуемая штучка.
Королевский дворец встретил их звуками музыки ансамбля имени попаданца Олега под управлением заслуженного деятеля искусств Винора Моцарта. Так регент для себя определил почётное звание своего музыкального воспитанника, впрочем вслух официально пока этого не огласив.
— Как бы моих музыкантов работой до смерти не замучили, — забеспокоился Олег, — Лис, — обратился он к встречающему его лейтенанту, — Сколько уже тут этот концерт идёт?
— Да как в обед начался, прямо там, в зале официальных приёмов, где и накрыли столы, так до сих пор и не прекращался, — солбщил ниндзя, временно выполняющий обязанности секретаря регента.
— Нет, ты слышала, Уля? — обратился он к засмеявшейся герцогине, — И ничего смешного я не вижу. Надо выручать Моцарта с его джаз-бандой.
Глава 7
Всё же почувствовать себя хоть в чём-то Наполеоном этого мира Олегу случилось.
В мире Талареи, как когда-то везде было и на Земле, движение по дорогам или тропинкам осуществлялось по левой стороне. Да это и понятно почему.
Что в этом мире, что в родном, подавляющее большинство людей — правши. Поэтому, идя по левой стороне, гораздо удобней и руку встречному пожать, и в морду ему дать, дубинкой стукнуть или мечом кольнуть.
На Земле, однажды, Великая французская революция выдала миру много глупостей, вроде переименования месяцев во всякие термидоры, брюмеры, нивозы или ещё в какие-то трудно выговариваемые словечки, названия которых Олег или забыл, или не знал. Вот чем, спрашивается, Робеспьеру, Мюрату и прочим революционерам февраль или декабрь помешали? Ладно там июль или август, с ними понятно, они в честь императоров получили названия. А март-то при чём? Но вот сделали же. Впрочем, это всё не сохранилось и ушло в прошлое.
А вот движение по правой стороне дорог, введённое той революцией, осталось во многих странах. Когда армии Наполеона пошли по Европе, то от Неаполя до Кенигсберга, от Лиссабона до Москвы, их колонны шли по правой стороне, сметая встречных на другой край дорог. В отличие от названий месяцев, это революционное новшество прижилось.
Мало того, к такому порядку организации движения привык и Олег. Так что, когда встал вопрос, какая колея рельсовой дороги в каком направлении будет обеспечивать движение дрезин, то он установил, что правая — это вперёд, а левая — это обратно. А заодно, не долго думая, распорядился, отдельным указом регента королевства, установить такой же порядок движения и на трассах, и на дорогах Винора.
— Ты думал мы проспим и не выйдем тебя проводить? — ранним утром, когда он подошёл к лестнице, чтобы спускаться на выход, поприветствовала его Уля.
Рядом с ней стояла целая делегация во главе с самой винорской королевой.
— Возражения не принимаются, мы едем с тобой до вокзала, — категорично заявила Клемения.
Олег изобразил радостное удивление, хотя, конечно же, от своих вездесущих ниндзей знал о подготовке к его проводам заранее.
Лешик и Клейн, дряни такие, тоже присутствующие сейчас в толпе, как и супруги ри, Брог, ему ничего об этом мероприятии не сообщали. А реально, сейчас собралась целая толпа, как будто бы новобранца из села в советскую армию армию провожают — Олег однажды сцену такую в старом фильме видел. Не хватало только подвыпившего мужика с гармошкой.
Судя по бравому виду генерала Шереза, командир его гвардии решил лично возглавить эскорт.
— Тебе-то чего не спится, старый ловелас? — пожурил генерал Олег.
— Да вот, стараюсь, как видишь, почаще тебе на глаза попадаться, чтобы хотя бы в этот раз, когда отправишься на войну, меня не забыл здесь, — Шерез говорил негромко, чтобы его неформальное общение с регентом дальше круга посвящённых не было слышно.
— Постараюсь, — Олег не стал ничего обещать своему давнему соратнику, но он давно уже решил дать возможность Шерезу проявить себя, а то и правда мхом покроется и паутиной зарастёт.
— У гвардии другие задачи, — сыпанул соли на рану гвардейца генерал Чек.
Олег вздохнул и сделал шаг в миникоридор, стенами которого являлись Клемения и Прила с одной стороны, а Уля и Веда с другой, отделив от него мужскую часть провожающих.
— Пройти-то я могу? — вежливо поинтересовался он.
Казалось, что к фестальскому вокзалу отправился весь королевский двор. Одних только карет было десятка полтора.
А ведь когда Олег планировал вчера свой выезд, то одной из причин столь раннего отправления как раз и было его нежелание устраивать проводы. Хотел уйти по-английски. Наивный.
— Дрезина ждёт, — кэп Очевидность доложил об этом, когда они прибыли на вокзал.
Вернее, не доложил, а сказал, и не кэп Очевидность, а генерал Чек, который вместе с Гортензией ехал в первой карете длинного каравана. Но суть-то была понятна.
Да и как дрезине не дожидаться регента, если никакого расписания движения поездов не существовало и в помине? О том, что оно в скором времени появится, знал пока только сам Олег. Дрезинные поезда ходили в любое время по приказам регента, герцогини ре, Сфорц и любого Олегового министра.
Никакой неразберихе или, тем более, рельсовым катастрофам такой порядок не способствовал. Двупутная дорога позволяла не беспокоиться о возможности столкновения встречных поездов.