В итоге, наступил момент, когда мины — кончились. Но к изумлению горцев оказалось, что у дедушки в хозяйстве, оказывается, был вполне приличный огнемет. Пускай французский, пусть времен 1 Мировой, с архаичным набором давления от трех пиропатронов, но внук им воспользовался лихо, в точном соответствии с не страдающей излишним гуманизмом инструкцией пользователя. Над цветущими садами поплыл запах горелой человечины.
Затем молодой человек, воспользовавшись парой дымовых шашек и автоматическим оружием, проложил себе дорогу в густо поросшее лесом предгорье. У двух воинов аллаха, некстати встретившихся ему на пути, оказались демонстративно и с особым цинизмом вырваны глотки. Одним из пострадавших оказался тот самый водитель автобуса, так пренебрежительно отнесшийся к своим предчувствиям.
По очевидным причинам, желающих пускаться в погоню почему-то не нашлось. Бородатые дикари вполне разумны, когда дело касается их воняющих тухлятиной скальпов. Нападать они предпочитают исключительно на слабых и беззащитных, заранее обеспечив себе численное превосходство. Того, кто ушел в лес, ни слабым, ни беззащитным уже не считали. Потому, погони не было.
Можно сказать, что Виктору повезло, ибо уходил он уже на последних каплях сил и самолюбия. А можно вслед за Анаксагором повторить: «Боги всегда милостивы к тем, кто умеет задушить страх. Вот только люди их ненавидят».
На малой родине делать Виктору было больше нечего. Родители давно жили в столичном пригороде. Деда он успел похоронить в последние спокойные дни. Девушка, так искренне обещавшая дождаться, успела выйти замуж и уехать.
Судьба сгоревшего старого дома и клочка земли в сложившихся обстоятельствах занимала менее всего на свете. Вообще-то, от краткосрочного отпуска по семейным обстоятельствам оставалось целых пять дней, но посвящать их мести за тех, кто безропотно подставил горло под нож, Вояр на данный момент счел неразумным.
Жизнь еще раз, кровью подтвердила старую истину, поколениями исповедуемую в семье: в доме обязательно должно иметься оружие, о котором ничего не известно ни власти, ни другу. Я уже говорил об этом, но повториться считаю не лишним.
Всем известно: предают именно друзья, потому не стоит им знать лишнего.
— Зарегистрированное оружие в доме, — терпеливо растолковывал дед начавшему понимать окружающий мир внуку, — это повод для любой сволоты с корочкой без ордера запереться в жилье и осквернить его своим присутствием.
Еще важнее, чтобы у мужчины была постоянная готовность убить, защищая дом, близких и себя. Без этого мужчины действительно становятся лишь говорящей рабочей скотиной. Порядочный человек не признает монополию государства на насилие. Что ни говори, закон Талиона предпочтительнее.
— Отбиться в сложном случае, скорее всего, не удастся, — запоминал приехавший на каникулы школьник. — К такому повороту событий следует быть готовым. Всегда. Но, по крайней мере, за твою шкурку заплатят кровью, а не возьмут бесплатно.
В итоге, дедово наследство и уроки оказались как нельзя кстати.
Перед тем, как уйти, Виктор разлил на дощатый пол керосин из бидона, скрутил газету в жгут, поджег ее, и бросил в пахнущую нефтью лужицу.
— Негоже оставлять добро нелюдям. Даст Бог, потом построю что-то получше, — подумал он.
Райцентр встретил криво написанным на бывшем рекламном щите лозунгом:
Кроме понятного, было и непонятное. На ветру бились криво написанные арабской вязью лозунги. Присмотревшись, можно было разобрать, что перерисовывали их с ошибками, зачастую смешными и полностью меняющими первоначальный смысл. Только вот смеяться желания у Виктора не было никакого.
Как это было ни удивительно, автобусы ходили. Правда, цена на билет сильно выросла. Можно сказать и так: стала космической. За билет просили ни много, ни мало, тысячу рублей. На тот момент, пять лейтенантских зарплат.
И все-таки, Виктору удалось купить билет за обычные три рубля. Наглый, переполненный сознанием своей важности водила моментально сдулся после того, как ему в глаз уперся пахнущий пороховой гарью ствол.
А потом на автостанцию заявился бывший одноклассник со товарищи. Анвар был обвешан оружием, как елка под новый год — игрушками. От его ватаги остро пахло потом, ружейной смазкой и пороховой гарью. К этому букету примешивался печально знакомый сладковато-гнилостный запах, всегда сопровождающий убийц.
Анвару было скучно. Потому Виктора не пристрелили, а предложили либо вылизать асфальт, либо схватиться на ножах с одним из воинов Пророка. Оказалось, и уродов тоже мучает острое сенсорное голодание. Panem et circenses, было сказано о потребностях гордых римлян. Бородатые дебилы, как выяснилось, зрелища тоже уважали. Ну, к примеру, отрезанными головами в футбол поиграть… Правда, они не надеялись, как в нашей реальности, получить за это Героя, а просто развлекались.
Вояру кинули нож. Он не слишком уверенно взял его в руки — никогда не увлекался ножевым боем. Противник оказался выше на голову и намного шире в плечах. Решив показать удаль, от ножа абрек отказался. Тогда Виктор тоже бросил нож на асфальт.
Сошлись в рукопашной. Здесь кое-какие шансы у лейтенанта были. Все-таки местный, с вайнахами драться приходилось лет с восьми.
Мгновенно организовавшая неровный, пахнущий чесноком и грязью круг, толпа дышала ненавистью. Еще немного, и его бы точно добили. Даже если бы удалось завалить противника.
Бой остановил отец Анвара.
— Прекратите, — негромко и сказал он. — Я знаю этого парня. Давно. Правильней будет сейчас его отпустить.
— Почему, отец?! — спросил Анвар.
— Потом, — резко и коротко ответил похожий на нахохлившуюся хищную птицу старик. — Пусть едет.
Они с Вояром действительно были знакомы. С тех пор, как он камнем разбил голову одному из его соплеменников и обрезком трубы поломал руки другому. Удивительно, но старики неправоту соплеменников тогда признали. И даже удостоили стакана чая и беседы. Загрузили, конечно, адатами по полной программе, но сочли человеком, и отпустили. Похоже, пригодилось…
Воспользовавшись моментом, Виктор сделал пару шагов назад, накинул куртку и застыл, сунув руку в карман.
Знакомый с детства старик стоял, невидяще глядя сквозь Виктора и будто видел, что у гранаты, сжимаемой в кармане потной рукой, чека уже снята. А в куртке — пара похожих на мыло коричневых брусков.
— Рассуждали бородатые верно, — думал Виктор, тяжело переводя дыхание. — Их дети — действительно выросли бойцами, а мы, русские, зачем-то оторвались от своих корней, перестали слушать стариков, спились, заторчали и перестали быть народом, которого опасались все. Наглядных тому подтверждений слишком много…
Возражать отцу Анвар не решился. И Виктор, закинув на плечо почти пустой, сморщенный рюкзак, прихрамывая, пошел на посадку. Выброшенный нож так и остался лежать в грязи. Похоже, он был с подвохом. От удара о землю лезвие переломилось прямо у рукояти.
— Да, хорош бы я с ним был…
Парочка сломанных зубов, разбитые губы и отдающая болью на каждом шаге голова — не слишком высокая плата за жизнь. В автобус Виктор сел беспрепятственно. Горбоносый водитель набрал воздуха, чтобы что-то сказать. Встретился с русским взглядом, поджал губы, и рывком тронул машину с места.
Доехали до первого перекрестка. Так и не примирившийся с потерей прибыли водитель затормозил. К автобусу по диагонали перекрестка, хозяйской походкой подходила группа из десятка аборигенов. Пришлось стрелять, и вываливаться из транспорта через разбитое остекление.
В итоге, до части Вояр добирался пешком. Благо, было не слишком далеко. Было обидно за собственную глупость — стоило ли тащиться до райцентра, когда надо было сразу идти напрямую? И хорошо, что в эпоху перестройки и гласности стало возможно служить поближе к дому — военное ведомство отчаянно экономило на перевозках. Пусть дорога была нелегка, пусть приходилось двигаться скрытно, используя для движения сумерки и часть ночи, а днем дремать вполглаза, но наверное, так было лучше и безопаснее.
Для тренированного человека вполне посилен суточный переход километров в 100–110. Дорога заняла пару суток и прошла практически без приключений.
Не считать же за таковые зрелище навечно замерших на обочине автобусов, наполненных раздувшимися трупами беженцев, десятки сожженных легковых машин в кюветах и шайки мародеров на перекрестках… Раздутый, как воздушный шарик, труп грудного ребенка за чудом сохранившимся задним стеклом Жигулей-копейки.
В итоге Виктору на глаза попался и тот автобус, на котором он начал свой путь. Падалью от машины еще не несло, но это было всего лишь делом времени.
— Повезло, что вовремя выскочил, — подумал он, осторожно щупая ноющую от боли челюсть. — И ведь читал же, что из зон конфликта следует уходит пешком и вне дорог, а как дошло до дела, поперся на автовокзал. На голых рефлексах… Побежал к людям… Стайные мы, все-таки… Трудно в одиночку, даже когда одному — проще.
Когда Виктор подошел к воротам части, ему казалось, что над дорогой висит серая пелена, а табличка с красной звездой и номером, висящая над дверью пропускного пункта, мягко покачивается в такт шагам и дыханию.
Но он смог собраться, и слабости своей наряду не показать. Турникет, правда, пришлось проворачивать с ощутимым усилием. Едва провернул… Но слабости — нет, не показал. — Отлежусь часок, и на службу, к людям. Не могу один, — подумал Виктор, заваливаясь в офицерское общежитие. И вырубился, не дойдя до кровати. Намертво, до утра.
Пройдя в часть, Виктор не оборачивался, потому не видел, как солдатик с КПП долго-долго смотрел вслед вернувшемуся из краткосрочного отпуска офицеру. Нет, все отметки в пропуске были на своих местах, срок их действия не прошел, но фотографию следовало срочно менять. Лейтенант Вояр поседел. Полностью, включая усы и брови. Редко, но оказывается, бывает и такое.
Глава 2
Личный состав 1 роты батальона охраны, сосредоточенно сопя и отдуваясь, изображал из себя слоников. Ой, извините, проходил полосу препятствий в общевойсковых защитных комплектах согласно утвержденного у НШ плана проведения занятий. В почти безветренном воздухе буквально висел запах пота, и любому постороннему наблюдателю было ясно, что занятиям непременно предшествовал какой-то особенно зловредный залет.
Собственно, двое уже выбыли из забега. Их приводил в чувство санинструктор, а остальные военнослужащие, передвигаясь между препятствиями, мрачно думали, погонит ли их капитан еще раз, после того, как слабаки придут в себя. По всему выходило, что погонит. В армии действуют незыблемые принципы:
1) подразделению — зачет по последнему;
2) своих не бросаем, потому дойти (полосу препятствий, кросс, марш-бросок — нужное вставить или подчеркнуть) должны все.
Прибытие взводного, который, по идее, еще три дня должен был держаться от любимого личного состава подальше, было встречено с радостью. Особенно, когда увидевший Виктора ротный, неожиданно решил сжалиться над личным составом, и объявил о конце занятий.
Одетый в полевую форму старого образца (остромодную тогда афганку или песочку, как ее еще тогда называли, двухгодичникам не выдавали по определению) Вояр, остановился от ротного в положенных по уставу четырех шагах, и четко доложил:
— Товарищ капитан! Лейтенант Вояр. Представляюсь по случаю прибытия…
Капитан Кузовлев, глядя на взводного, подумал:
— Странное дело. Виктор — двухгодичник, но форма сидит на нем, как влитая, как вторая кожа, можно сказать. Или спортивный костюм из эластика. На кителе — ни морщинки. О стрелки на галифе — порезаться можно. В стерильно-белую подшиву явно проложен кусочек провода. Сапоги сияют прямо-таки нездешним блеском. И, если присмотреться внимательно, то ясно, что сотню на пошив правильных сапог с правильной подошвой лейтенант не пожалел… И с десяткой за вышитые звездочки на мягких, но несминаемых погонах, расстался без звука.
И тут Кузовлев вдруг понял:
— А он же вообще не носит ничего, что не было бы сделано персонально на него… Даже когда Виктор одет по гражданке, видно, что рубашки — шелк, и сшиты портным… Про брючки — туфельки молчу, думал — Италия какая-нибудь. Но не выпендрежник, нет. На первый взгляд, все стандартное, точно по Уставу… Интересный все же парень…
Вот только выглядит он погано. Бледный какой-то, и волосы… Черт, да он же поседел весь!
Вслух ротный сказал:
— Вольно! Пройдем в канцелярию, лейтенант. Там и поговорим.
Ротный совершенно не удивился тому, что отпуск Вояр не догулял.
Понятное дело, у человека была возможность еще целых три дня валяться с книгой на кровати или просто жариться на пляже. Погода была подходящей.