— Ты был великим завоевателем, королем, — задумчиво продолжила Бертильда, — Но на самом деле твой долг, твоя задача здесь, на этой земле — описать свою жизнь, чтобы оставить след для грядущих поколений…
— Когда же я обрету четвертое сокровище? — спросил бывший король.
— Когда выполнишь свою задачу.
— И в чем же она?
— Создай столько, сколько разрушил, — ответила ведьма задумчиво, — И еще больше.
— Это много, — вздохнул Онн.
— Невероятно много, — кивнула Бертильда.
— Ты поможешь мне?
Ведьма снова кивнула.
— Я научу тебя нашим законам, нашей религии. Научу тебя магии, в тебе это есть, не отрицай, ведь твой прародитель был из эльфов, иначе откуда бы твои глаза, так похожие на мои, — сказала колдунья. — Но скоро взойдет солнце, пора немного отдохнуть.
Конунг согласился, Бертильда вытянулась на подстилке у стены хижины, укрылась своей накидкой и почти мгновенно провалилась в сон, а сам он заснул там же у очага, где и сидел.
На следующий день началась для конунга новая жизнь: везде и всюду Бертильда ходила за ним и все отныне они делали вместе. Писали песни и истории, которые рассказывали друг другу, гуляли по лесу, теперь эльфы и гномы не только выглядывали из листвы, но и выходили навстречу, приветливо кланяясь людям. И однажды Онн понял, что больше не держит обиды на ведьму, понял, что простил ее.
Как и обещал старый друид, иногда к хижине приходили люди. Это случалось нечасто. Обычно неизлечимые больные, и Бертильда показала Онну, как исцелять. Колдунья собирала травы и говорила, какие обладают целебными свойствами, когда следует их собирать и как сушить. Онн был удивлен, узнав, что некоторые травы следует срезать на рассвете, а другие имеют силу лишь, если срезать их в полнолуние. Какие-то нужно собирать во время цветения, а какие-то после, другие — страшный яд, две капли которого могут убить, а одна — исцеляет недуги. Все это звучало, как сущее безумие, но почему-то помогало прогонять хворь. Когда же одних только трав было, недостаточно, Бертильда прибегала к магии, — она обладала волшебством невероятной силы, могла излечить любой недуг, но всегда прежде спрашивала свои руны — следует ли это делать. Онн учился у нее и иногда действительно, чувствовал, как странная энергия будто растекалась в его жилах, сочилась с пальцев, проникая в тело несчастного страдальца, но, разумеется, конунг и близко не обладал теми силами, что были даны его спутнице.
Бывало Бертильда наотрез отказывала в лечении, и конунг пытался переубедить ее. Тогда ведьма очень строго, но твердо заявляла, что есть законы, преступить которые нельзя. Иначе она лишится своего могущества. Онн досадовал на нее, не понимая, что это за законы такие, которые не может превзойти волшебница, ведь ей подвластно все вокруг!
Иногда их посещал старый друид. Он тихонько посмеивался, слушая негодования бывшего конунга.
— Ты привык попирать законы в старой жизни, теперь делаешь тоже в новой. Но знай, что играешь с огнем, а значит, обожжешься!
И старый друид рассказывал конунгу об этих законах, учил его тем сторонам жизни, которые тот не знал прежде. Учил видеть красоту мира, понимать язык птиц и деревьев. И конечно, слушал те песни, что читали ему Онн и Бертильда.
Старик качал головой каждый раз, а потом неизменно повторял:
— Хороши! Хороши слова… да только она говорила лучше…
Оба знали, что тот имел ввиду Бломме. Бломме это, и правда, удавалось куда лучше: ни Онну, ни Бертильде не дано было достичь ее мастерства, но они получали удовольствие от самого процесса. Постепенно их вражда перетекла в приязнь, потом в дружбу. А потом оба, не сговариваясь, поняли, что давно уже стали родными душами.
Глава 12. Последнее сокровище 12.3
Несколько лет спустя в их хижину пришел маленький эльф-гонец: вестник позвал их за собой. Онн и Бертильда без возражений последовали за ним, и юный эльф сопроводил их туда, где жил старый отшельник. Прежде Онн никогда не был в пещере своего учителя, и почти с благоговением они с Бертильдой вошли под ее своды, туда, где на каменной скамье, укрытый другими шкурами, наваленными сверху, лежал старый друид. Прошли годы, теперь он казался совсем слабым и дряхлым. Тело его высохло, а лицо покрывали глубокие морщины. Глаза, некогда веселые и смеющиеся, были тусклыми и погасшими. Жизнь медленно покидала его.
— Это ты? — услышав шаги, старик с трудом повернул голову и взглянул на конунга уже помутневшим взглядом. — Хорошо, я рад, что ты здесь. Рад, что ты успел.
— Скоро ты отойдешь в иной мир, — произнес Онн.
— Да… Но ты пришел вовремя… Расскажи мне, Онн-конунг, могучий северный король, расскажи, как прожил эти годы? Что ты делал?
Онн пожал плечами и опустился на пол подле скамьи, подпер голову руками и принялся рассказывать:
- Да ничего особенного и не делал… Жил в лесу, в твоей хижине. Гулял по полянам, добывал пропитание, охотился. Говорил с эльфами и гномами. Писал историю своей жизни, песни и баллады. Иногда приходили люди, они приходили за помощью, мы лечили их. Бертильда лечила. Бертильда учила меня магии. Теперь я знаю куда больше о мире и его законах, чем знал раньше… Теперь я уже не такой, каким был прежде. Теперь я вижу. Вот и все… Ничего больше.
— И что дала тебе эта жизнь? — слишком настойчиво для умирающего спросил старик.
— Покой, — задумвшись, откликнулся конунг. — Покой, какого я не знал раньше.
— Что ты обрел в этой хижине?
— Себя, — после недолгих колебаний ответил Онн.
— Хорошо, — старик кивнул. — Это хорошо.
— Но в чем же мое предназначение? Я обрел покой, но где же сокровище, что обещано мне? Только ты знаешь о нем! И если сейчас ты уйдешь, как же мне найти его? — воскликнул конунг.
— Память в веках, легенды, что останутся в сердцах людей — вот то сокровище, ради которого стоит и жить, и умереть.
Старик протянул руку и дотронулся до плеча Онна. Тот хотел спросить, как же сделать так, чтобы легенды дошли до грядущих поколений, но рука старика упала, его глаза закрылись, он глубоко вздохнул — и с этим вздохом его душа покинула тело, отправившись в дальние миры, куда она давно стремилась, ведь жил он уже очень и очень долго.
Они похоронили старого мудреца так, как было принято у друидов, среди высоких деревьев и замшелых валунов, под холмом, что покрывали лесные цветы и мягкая трава, многие служители ордена пришли на похороны, старца оплакивали и духи леса, а эльфы пели прекрасные скорбные песни, провожая его в дальний путь.
А после Онн и Бертильда вернулись в свою хижину, где мирно прожили еще долгие годы. Причем, если конунг старел и в его рыжих волосах с каждым годом становилось все больше седины, то Бертильда не менялась — она оставалось такой же юной и прекрасной, чем немало удивляла своего спутника.
К тому времени малыш Гуннар уже успел вырасти, взойти на царство, сочетаться браком, родить наследников и по праву владел теперь престолом британских островов. Он правил мудро и справедливо, так, как учила его Бертильда, так, как завещала покинувшая его в раннем детстве мать, память о которой до сих пор была для короля свята.
Онн же чувствовал, что уже устал и хотел бы отправиться в небесные чертоги, туда, где ждали его Хэзер, Бломме и Олаф, отец и мать, Хлодвиг-ярл и теперь еще старый друид-учитель. Где были души его друзей и его врагов. И души убитых им людей, многих и многих, — бесчиленных павших от его руки.
Но конунг так и не обрел того, чего искал. Да, на его мятежную некогда душу снизошел покой. Он даже получал удовольствие и от помощи хворым, и от общества Бертильды, и от разговоров с эльфами, и от одиноких прогулок по лесу. От своих песен и баллад. Он был счастлив, что король Гуннар оказался непохож на него самого, и что на британские острова в кои-то веки пришли мир и благоденствие.
Но последнее, обещанное ему сокровище, главное сокровище, что должно было прийти на смену утраченным, оставалось недостижимо. Онн исписал сотни и тысячи свитков, стараясь как можно полнее донести летопись времен, сохранив историю для потомков, как завещал ему старый друид. Много раз переписывал он заново, подбирая более удачные слова, исправляя и дополняя, вспоминая важные подробности прежних сражений. Казалось, он рассказал все, о чем знал. Здесь были записаны и рецепты волшебных зелий Бертильды, и ее заклинания, была даже карта с дорогой, ведущей к пещере у скал, где оставил он сокровища темных альвов. Больше Онн не мог прибавить ни слова, и теперь жаждал получить обещанную награду. Но тщетно. Очевидно, старый учитель ошибся. Должно быть что-то еще. Что-то большее, чем помощь больным. Большее, чем жизнеописание. Большее, чем песни и баллады. Тем более, никогда ему не сравняться в мастерстве с Бломмеман, ведь ему не был послан тот дар скальда, что был у супруги принца.
Снова и снова исцеляя людей, сочиняя прекрасные баллады, узнавая магию, конунг с тоской понимал, что ему никак не удается создать больше, чем он разрушил, и потому чудесное четвертое сокровище по-прежнему ускользало.
Дорогие Читатели! Впереди последняя глава. Спасибо, что оставались с героями! Очень надеюсь, что как и обещала, сюжетный поворот в последней главе станет неожиданным. Так и будет, потому что предугадать такое невозможно — в этот раз подсказок в тексте не было. Но ведь тем интереснее! Говорю именно о сюжетном повороте, тк главная идея книги, на мой взгляд, очень предсказуема для всех, а для тех, кто хоть немного знает историю Британии — особенно.
Глава 13. Хюльдра 13.1
Но книга жизни подошла к странице,
Которая дороже всех святынь…
Б. Пастернак
В один из промозглых осенних дней, когда близились дни Самайна и отчетливо слышался вой Дикой охоты, что ведет король мертвых, Онн, сидя у очага, смотрел на Бертильду. Та, примостившись в углу, ловко плела из водорослей рыболовную сеть. Она была по-прежнему юной и красивой, как в тот день, когда конунг впервые встретил ее на берегу колдовского озера. Что поделаешь — ведьма! Внезапно — воспоминание прорезало сознание конунга и вспомнилась старая хэкса, что предсказала ему грядущее, на севере, в родном краю. Она тоже была могущественной колдуньей, она видела будущее и не ошибалась! Но она была стара. И, конечно же, не обладала и половиной тех сил, которыми владела Бертильда. Воистину, магия Бертильды превосходила друидическую, превосходила то, что могли эльфы и гномы! Но как такое возможно?!
— Бертильда! — окликнул конунг свою спутницу, в его голосе послышался живой интерес. Женщина подняла на него глаза. — Скажи, почему другие ведьмы стареют и умирают, а ты — молода и прекрасна по-прежнему?
Она усмехнулась, опустила голову и снова вернулась к плетению сети.
— Ты только сейчас заметил это? То, что я не такая, как другие?
— Не пытайся ответить шуткой, скажи правду! — настойчиво повторил конунг. — И ты обладаешь очень сильной магией. Ты что, заключила союз с темными силами?
Женщина отрицательно покачала головой.
— Нет. Я такой родилась.
Она замолчала и продолжила работу, и старый конунг знал, что не добьется от нее больше ни слова. Он с тоской вздохнул и отвернулся, воцарилась тишина.
И буквально сразу же снаружи раздались громкие стуки и топот ног. Бертильда изумленно вскочила, отбросив свое плетение, напряженно прислушалась: до Дикой охоты оставалось еще несколько дней, неужели, мертвецы пришли раньше!
Но нет, оказалось, за дверью были люди, много, целая толпа, и когда Онн и Бертильда вышли к ним, то увидели взволнованных крестьян с заженными факелами: на их лицах застыла тревога. Когда появились конунг и колдунья гул стих, в молчании толпа расступилась, десятки испуганных глаз вперелись в лесных отшельников, и только тут конунг заметил стоящие позади носилки с раненым: на них неподвижно лежал завернутый в дорогой плащ красивый юноша, лицом напоминавший принца Олафа. Конунг бросился к нему, упал на колени: на миг ему показалось, что перед ним снова умирающий брат, — нет, это был другой молодой мужчина, но без сомнения, викинг, из знатных северян.
— Король эльфов, — произнес крестьянский староста, выступив вперед и поклонившись Онну. Разумеется, крестьяне знали, кто перед ними, слава легендарного воина-победителя не оставляла Онна, но никто не обращался к нему отныне иначе, чем «король эльфов». — Этот юноша — принц Вильхельм, сын короля Гуннара, наместник на наших землях. Сегодня он ездил на охоту, сразился с гигантским вепрем и был тяжело ранен. Ты видишь, он умирает. Твой родич умирает. Мы не хотим терять нашего господина. И боимся, что король Гуннар накажет нас за то, что не уберегли его сына. Мои сыновья были ловчими, сопровождали на охоте, но не смогли помочь принцу. И лекари не смогли. Никто не сможет, кроме леди Леса…
Бертильда не была по рождению никакой леди, но крестьяне относились к ведьме с почтением, как к владычице лесных краев и могущественной колдунье.
Бертильда приблизилась к юноше, склонилась над носилками и с сочувствием взяла его за руку. Пульса не было. Женщина подняла на крестьян свои колдовские глаза.