— И я не смогу, — она печально покачала головой. — Он уже на пути в небесные чертоги. Его нельзя вернуть. Простите.
Онн схватил Бертильду за руку. Перед ним был его родич, его кровь, юноша так похожий на Олафа!
— Ты должна! — крикнул он в отчаянии. — Ты должна его спасти! Попробуй, Бертильда! Сделай это, ради меня!
— Ты же знаешь! — женщина гневно вырвала руку, — У колдовства есть предел! Забыл, чему учили тебя друиды! Колдуны могут все, но не могут оживлять мертвых, этого нам не дано! Я не могу ему помочь!
Молча, застыв от внезапного ужаса, Онн смотрел на юношу, чье лицо уже залила смертельная бледность, а дыхание остановилось.
— Позвольте молвить слово, — произнес вдруг староста, вздрогнув от страха, то ли перед гневом короля Гуннара, то ли перед самой Бертильдой, что была куда могущественнее любого из королей этого мира, — Позвольте сказать мне, госпожа, хоть я и простой человек, никто перед вами. Но я скажу, извините мою смелость. Колдуны не могут воскрешать мертвых, это правда! Жрецы-друиды не могут. И даже эльфы не могут. Эльфийской магии недостаточно здесь. Но вы, леди Леса… Вы можете.
— Я всего лишь колдунья! — вдруг разозлившись, гневно бросила Бертильда. — Не смей говорить глупости!
— Вы можете, — упрямо повторил крестьянин. — И мы это знаем!
Онн поднял глаза на ведьму. Конунг не понимал тех слов, что сейчас произнес староста, он услышал лишь одно: Бертильда может вернуть юношу к жизни. И она это сделает! Он заставит ее сделать это!
Снова схватил он ее за руки и умоляюще взглянул в глаза и в его взгляде женщина увидела нечто, что подарило ей давно утраченную надежду. Что ж, ради такого стоит рискнуть. Вздохнув, Бертильда вдруг улыбнулась неожиданно светлой улыбкой, высвободила ладони и положила их на грудь умершему.
Колдунья замерла, потом набрала побольше воздуха, ее плечи распрямились, а тело выгнулось, она откинула назад голову, так, что густые тяжелые волосы коснулись земли. В эту секунду Бертильда стала еще прекраснее, чем была когда-либо, если такое вообще возможно. А потом ее лицо озарилось светом, черты его слегка заострились, стали чужими, не человеческими, глаза полыхнули изумрудным огнем, отблески которого озарили стволы исполинских деревьев, что их окружали.
Она убрала руки. Губы юноши раскрылись, и с них сорвался еле слышный вздох, а потом его ресницы дрогнули. Страшная рана на глазах исчезала. Теперь юный принц просто спал глубоким сном.
— Он проспит до рассвета, потом еще неделю будет слаб, — еле слышно произнесла Бертильда. — А потом станет таким, как был. Теперь забирайте его и уходите. Оставьте нас. И берегите жизнь принца, что вам доверена!
— Благодарим, леди Леса, — хором произнесли крестьяне и поклонились до земли. А она только махнула рукой, с трудом поднялась, как если бы колдовской ритуал отнял у нее все силы, и, пошатываясь, вернулась в хижину.
Онн сжал теперь уже теплую руку своего спящего племянника, наклонился и поцеловал юношу в лоб. Чуть погодя, толпа скрылась в лесу, а конунг последовал за Бертильдой к своему очагу.
Откинув полог, Онн вошел и сел прямо напротив женщины. Конунг молчал, но в воздухе висело напряжение, и Бертильда знала, что ее спутник ждет объяснений и теперь-то уж точно не отступит. Наконец, она подняла голову.
— И что ты хочешь услышать? — устало спросила она.
— Как? — он произнес только одно слово. — Колдуны не могут такого! Человеку неподвластно исцелять мертвых!
— Человеку неподвластно исцелять мертвых, — неохотно ответила Бертильда. — Но я не человек. И не колдунья. Колдуньи могут сохранять молодость с помощью заклинаний и эликсиров, но все они имеют лишь временное действие. Колдуны не могут быть вечно молодыми. Не могут жить вечно, не зная болезней и старости. Они не владеют теми силами, которыми повелеваю я. Не управляют стихиями и лесом. И моя красота… Ты говорил, что красотой я превосхожу всех женщин, что ты видел. Да. Это так. Потому что я — не женщина.
— Кто же ты? — спросил Онн, и его всегда уверенный голос дрогнул.
Глава 13 Хюльдра 13.2
— Хюльдра*, - ответила Бертильда. — Да, именно так. Иногда в семье обычных людей случается чудо. Сходятся звезды. И в мир приходит хюльдра. Едва я родилась, мой отец понял, кто я, хотя мать и пыталась скрыть от него правду. И тогда отнес меня в лес, в надежде, что я сгину. Разве младенец выживет в лесу один! Но хюльдра не может умереть. И я выжила.
— Как же я сразу не догадался, — прошептал конунг, хлопнув себя по лбу. Ведь когда он был маленьким, нянька-рабыня рассказывала ему о хюльдрах! Но он никогда и не слушал ее, считая подобные россказни выдумками! Хюльдра — магическое существо, наподобие ламии, внешне не отличается от других женщин, разве что, своей красотой. Да еще…
— У хюльдры должен быть коровий хвост! — воскликнул Онн изумленно. — А за все эти годы никакого хвоста у тебя я не видел!
— И это тоже магия, — улыбнулась Бертильда, поднимаясь. Несколько секунд она смотрела ему в глаза, а потом скинула свое просторное белое платье. И конунг увидел ее прекрасное обнаженное тело, которое уродовал длинный коровий хвост позади.
— Не могла же я появляться перед своим мужчиной с этим хвостом? — улыбнулась та, позабавленная его реакцией, а потом снова уселась на подстилку, прикрывшись платьем. — Вот так, мой дорогой. Отсюда мои силы. И, как любая хюльдра, я мечтаю лишь об одном — стать человеком. Я готова отдать свою магию, свои силы и вечную молодость, лишь бы избавиться от этого хвоста. Лишь бы обрести возможность однажды уйти туда, куда уходят все люди, а не скитаться вечно бесприютно по этому лесу, теряя любимых людей одного за другим. Вечная жизнь — слишком тяжелый дар, поверь! А я бы лучше пошла с тобой в Вальгаллу, пировать с богами, да прислуживать героям!
В ее голосе послышалась такая боль и глубокая грусть, каких конунг никогда не ожидал от этой женщины — Бертильда казалась выдержанной и холодной, он и понятия не имел, что долгие годы она так страдает и томится! Повисло долгое, пожалуй, слишком долгое молчание.
— Можно ли тебе стать человеком? — спросил Онн, и в его голосе ведьма наконец-то впервые услышала искреннее сочувствие.
— Можно, — она радостно улыбнулась, как если бы давно ждала этих слов. — Конечно, можно!
— И что для этого нужно?
— Нужно, чтобы мужчина, человек, взял меня в законные жены, — ответила она. — Тогда исчезнет мой хвост, тогда, войдя в его дом женой, я стану просто обычной женщиной.
Онн задумался. Конунг никогда не желал иной жены, кроме Хэзер. Но сейчас он стар, и, если таким способом поможет Бертильде и снимет с нее злые чары, обрекающие на вечную жизнь и вечные страдания, он готов на это пойти.
— Если хочешь, я могу взять тебя в жены, — предложил Онн. — Конечно, я стар, но все равно мы уже много лет живем вместе, как муж и жена. Можем хоть завтра пойти к друидам и попросить их провести обряд. Или к эльфам. Или даже к жрецу Одина. Как тебе будет угодно!
Бертильда снова лукаво улыбнулась, искоса бросила на него мимолетный взгляд и покачала головой.
— Нет, король эльфов, — ответила она, чуть погодя. — Не все так просто. Такой обряд не годится, чтобы снять проклятие с хюльдры.
— И что же тогда следует делать? — Онн нахмурился. Все это начинало ему не нравится, он почувствовал, что в словах женщины есть какой-то серьезный подвох, которого с самого начала он не разглядел.
— Здесь на островах есть жрецы нового бога, новой религии. Их немного, возможно, ты слышал о них. Они пришли с римлянами. Потом римляне ушли, а жрецы остались. Они строят храмы. Только обвенчавшись в таком храме, хюльдра может стать человеком.
— Но почему? — изумленно воскликнул конунг. — Чем тебе не годится святилище Одина?
— Потому что новый бог — бог милосердия. Старые боги не услышат меня. Они знают лишь войну, как и ты прежде.
— Хорошо, — Онн кивнул. — Значит, пойдем к этим новым жрецам. Какая разница!
И снова Бертильда покачала головой.
— Они не станут венчать тебя просто так. Ты должен будешь отныне служить новой религии. Отказаться от прошлого. Но тогда ты не войдешь в зал Вальгаллы. Не сядешь за стол с Одином. Не увидишь Хэзер и брата. Готов ли ты к этому?
И очень надолго конунг замолчал. С раннего детства мечтал он, как однажды будет пировать за одним столом с богами, которым долгие годы приносил жертвы. Как будет сражаться с утра до вечера в жарких битвах турниров, а вечером пить священный мед в залах, освещенных лишь блеском мечей. Ради этой мечты он жил, ради нее воевал. И ради нее с юности был готов умереть. Вальгалла неодолимо манит его и сейчас. Но теперь, еще больше, чем волшебные палаты павших, мечтал он снова увидеть Хэзер, ту единственную, которую избрал для себя раз и навсегда. Сможет ли он отказаться от всего этого лишь ради того, чтобы избавить от страданий несчастную хюльдру?
Бертильда не перебивала его размышлений, а долгое время спустя конунг вздохнул и произнес.
— Что ж. Это непростое решение и у меня нет ответа. Но давай хотя бы найдем этих жрецов и послушаем, что говорит их бог!
— Спасибо тебе, — прошептала Бертильда растроганно, и конунг впервые увидел, как в ее глазах блеснули слезы.
На следующее утро они оставили свою хижину, простились с эльфами, с лесом, и отправились на поиски посланцев новой религии, и много дней прошло, прежде чем оказались они на пороге первой церкви.
Навстречу им вышел молодой священник, выслушав их, он серьезно покивал, а после пустился в увлекательный рассказ о судьбе и страданиях своего бога. Онн и Бертильда слушали, не перебивая. Конунг вглядывался пронзительным взглядом зеленых глаз в лицо этого священника, пытаясь различить фальшь, но казалось, тот искренне верил во все, о чем говорил. И наконец, конунг решился.
— Я готов, — кивнул он. — Я верю тебе.
— И я, — откликнулась Бертильда.
Когда обряды были завершены, когда состоялось венчание, когда были принесены брачные клятвы, стены церкви вдруг озарились странным теплым светом, который пробился откуда-то сверху, сквозь узкие зарешеченные окошки, его лучи упали на женщину, и на миг она стала еще прекраснее, чем была когда-либо. А потом ее красота вдруг странно поблекла. Онн смотрел на свою новую жену, на ту, которую знал столько лет, но не узнавал ее.
Перед ним стояла не прекрасная, вечно молодая колдунья, а обычная женщина средних лет, приятной наружности, но никак уж не красавица. И тем более, не колдунья.
— Свершилось! — радостно воскликнула Бертильда. Она обернулась к священнику. — Вы видели это? Это чудо!
— Я должен записать это для проповеди! — тут же воскликнул он и кинулся внутрь церкви. — Идите, благословляю вас!
Онн и Бертильда, взявшись за руки, вышли из храма. За порогом конунг поцеловал свою теперь уже жену и вдруг с интересом спросил:
— Скажи мне, Бертильда, ты была прекрасней всех женщин на свете! Неужели же за столько лет не нашелся ни один влюбленный безумец, который готов был бы принять новую веру и войти в церковь, лишь бы назвать тебя женой? Никогда в это не поверю! Почему ты дожидалась меня? Зачем мучилась столько лет?
— Конечно, такие безумцы находились, — Бертильда улыбнулась, и вокруг ее зеленых глаз появилась сеточка морщин, которой не было прежде. — И их было немало! А если честно, то очень и очень много! Но я отказывала им.
— Почему? — конунг застыл от изумления. — Ведь ты так мечтала стать человеком!
— Потому что если какой-то крестьянин или даже воин войдет в церковь со мной и станет служить новой религии, даже если случится чудо и хюльдра станет человеком, — люди не пойдут за ним. А за тобой пойдут. И король Гуннар пойдет за тобой. И его дети. И дети их детей. Я хотела, чтобы сюда пришли люди, Онн. С востока идут племена германцев, их тысячи тысяч. Нам нужна единая вера. Нужна бриттам и твоим викингам. Нужна нашим островам. Нашему миру. Ибо мир наш, мир земной, рушится в бездну. Старая религия, моя религия, не оправдала надежд. Пришло время дать шанс новому. За тобой пойдут люди. Мир станет другим. И ты создашь больше, чем ты разрушил.
Слушая ее, Онн почувствовал, как в его душе зажегся свет, которого не было прежде. Теперь он не был завоевателем, мечтающим о власти и сокровищах. Он был королем эльфов и скальдом, записавшим историю этих пламенных лет для своих потомков, был учеником друида и колдуном, умеющим исцелять умирающих. А еще он был мужем Бертильды, обычной женщины, чья душа долгие годы томилась в бессмертном теле прекрасной хюльдры и, наконец-то, получила свободу.