Но только сейчас, пройдя большой путь, он пришел сюда, к этому порогу, и понял, что обрел куда больше, чем потерял. Отныне в его душе не было страха, не было боли и отчаяния, но лишь тихое сияние, что давала ему вера в то, что за земным пределом ничто не заканчивается, что в жизни есть смысл куда больший, чем некогда ему представлялось. И что его дорогой пройдут другие и обретут тот же смысл, покой и веру, что сейчас поселились в его сердце.
* Хюльдра — персонаж скандинавского фольклора. Хюльдра выглядит как молодая привлекательная девушка со светлыми длинными волосами. Она может быть настолько красивой и обворожительной, что человек влюбляется в неё с первого взгляда. Единственное, чем отличается хульдра от человеческой девушки, — это длинным хвостом, похожим на коровий, который она тщательно скрывает.
Глава 13. Хюльдра 13.3
Несколько лет спустя, Бертильда, которая и так прожила слишком долго, покинула этот мир.
Тело Бертильды, как она и мечтала, Онн отнес к колдовскому озеру, где положил в лодку, украшенную цветами и сухой травой, а после пустил горящую стрелу, так что вспыхнула трава, и словно гигантский факел, поплыл этот призрачный корабль по таинственным и темным водам. Король эльфов печально смотрел ему вслед, провожая свою вторую супругу, ту, что была его верной спутницей долгие годы. Ту, что изменила его жизнь.
В британских краях до сих пор говорят, что если оказаться на берегу таинственного озера поздней безлунной ночью, то можно увидеть лодку, украшенную вдоль обоих бортов горящими свечами — среди них сидит молодая женщина в белом платье, с распущенными русыми волосами и зелеными глазами. Она плывет мимо, иногда слышно и ее голос — призрак поет чудесные старинные песни. А если встреченный человек приглянется ей — может исцелить хворь или предсказать будущее. Правда, так говорят лишь старожилы, а все прочие считают, что никакой лодки нет, и это попросту блуждающие огни, что вспыхивают на болотах в такие ночи.
А Онн все жил и жил, и понимал, что боги не посылают ему смерть, потому что не завершил предназначенного. Потому дана ему такая бесконечно длинная, даже для потомка альвов слишком длинная жизнь, что не знает он, как донести записанную им летопись до других поколений, не знает, как сделать так, чтобы его слова не умерли вместе с ним, когда истлеют и обратятся в пыль листы свитков, что исписал конунг за долгие годы.
Онн спрашивал эльфов, просил уберечь его рукописи, но те лишь печально качали головами: они не могли ничего донести до людей — ведь те уже не видели их и не слышали их голоса. Магический мир эльфов и мир людей удалялись друг от друга все дальше и дальше. Совсем скоро — и они окажутся в разных пространствах и навсегда потеряют друг друга из виду.
Но однажды, проснувшись утром, конунг понял, что день пришел. Сил оставалось слишком мало — дотянуть бы до заката… Онн вздохнул. Драккар, что отправляется по рассветному морю, за радужный мост, в Вальгаллу уже близко. И этот драккар плывет за ним. Но он не сможет подняться на борт. Его не призовет рог валькирий. Девы Одина знают, что теперь он служит иному богу, тому, который дарует вечную жизнь, но не вечные битвы. На глазах конунга выступили слезы. Он не увидится с Хэзер. Она не дождется его у входа в палаты павших. Как не дождется и любимый брат. И Бломме, чьими висами и песнями он восторгался теперь куда больше, чем прежде, ведь только теперь он мог оценить их по достоинству.
Онн поднялся, омылся в водах лесной реки, привел в последний раз в порядок хижину и прочел молитву.
А после собрал все свои свитки и задумался о так и не завершенной задаче, ради которой пришел в этот мир. И внезапно ему захотелось прочесть ту историю, что он написал, своей жене. Он захотел, чтобы любимая Хэзер, даже если не увидит его никогда больше, даже если не дождется, хотя бы могла услышать эти слова.
С трудом он поднялся и заковылял к выходу, на ходу поправляя седые космы. Много времени ушло у него, чтобы выйти из леса, ведь теперь он шел медленно-медленно, прихрамывая, с трудом волоча плохо слушавшиеся ноги.
Наконец, лес остался позади. Перед ним расстилалась бескрайняя вересковая пустошь. Собрав последние силы, Онн пошел по этому полю, а потом опустился на землю прямо среди сиреневых цветов и принялся читать свою сагу. От начала и до конца.
— Мы встретились среди вереска, моя Хэзер, тебя звали, как цветок, — произнес он. — Я так любил тебя, но принес тебе столько горя… но знаю, ты здесь, рядом со мной, и ты услышишь мои слова. Прости, что так долго не приходил сюда. Я расскажу тебе о том, как жил до встречи с тобой, и как жил после. Расскажу, каким был, и каким стал. О своих преступлениях и об искуплении, о победах и потерях. Обо всем. О том, как мой предок — темный альв, полюбил земную женщину и стал смертным. Как похитил он сокровища, что принадлежали его роду и отдал ей как свадебный дар. Как его потомки возвысились над остальными и стали старшими рода. Несокрушимыми в битвах, хранимыми магией темных альвов и щитом Одина. О том, какими были мой отец и отец моего отца. И о том, как поют волны, ударяя в скалы на севере. Как качается палуба драккара, когда плывет он по морю в шторм. Как горят деревни, когда викинги идут в поход, как появляются и рушатся замки, как рождаются и умирают люди.
Онн читал и читал, рассказывая историю, что была написана им.
А вереск слушал. Слушал и повторял. И когда старый конунг окончил свой рассказ, то с удивлением услышал, как травинки вереска тихонько произносят за ним его слова. И понял он, изумленный, что отныне вереск повсюду, во всех землях, будет нашептывать людям его сказания. И сколько бы ни прошло лет, хоть сотни, хоть тысячи — вереск будет всегда. И навсегда останется с ним сага, что расскажет он любому, кто сумеет услышать. И отныне его легенды сохранятся для грядущего, а его призрак явится потомкам, едва они разберут слова, что тихо говорит вереск.
На губах конунга мелькнула счастливая улыбка. Он лег посреди поля, глядя в небо. Он думал о том, что умирает не так, как всегда ожидал, не в бою, и сияющие девы битвы, прекрасные валькирии не сойдут с небес и не склонятся над ним, чтобы проводить его к праздничным залам Вальгаллы, озаренным лишь блеском мечей, где продолжается непрекращающийся пир. Нет, ему не пройти по чудесному радужному мосту. И не увидеть таинственный блеск мечей, освещающий все вокруг.
Конунг закрыл глаза. Время шло. И вдруг он с удивлением почувствовал, как проходит усталость и возвращаются могучие силы, как если бы он снова стал молодым. Онн поднялся и побрел по вересковому полю. И с каждым шагом исчезала его седина и становилось острее зрение. Над пустошью сгустился туман, и конунг ступил в него старым мудрецом, а вышел таким, каким прежде преставал перед врагами — несокрушимым, не ведающим страха королем.
Там, за пеленой тумана, без конца и без края продолжалась вересковая пустошь. Вдалеке у горизонта сиял радужный мост, ведущий к чертогам Асгарда, башни которого едва различимо мерцали вдали. Но дорога конунга вела в другую сторону. Прочь от моста.
Потому что там, далеко-далеко, почти у самого горизонта, стояла Хэзер. На ней было простое крестьянское платье, цвета вереска, то, в котором он встретил ее впервые. Хэзер радостно улыбнулась мужу. Тот закрыл глаза, пытаясь прогнать морок. Но она не исчезала.
— Ты не можешь быть здесь! — крикнул конунг. — Я иду в другой мир. У меня теперь другой бог и другая жизнь. Моя дорога ведет прочь от Вальгаллы. Поклонись от меня Одину, жена, и пусть он простит, что не послушал его и что теперь покинул. Поклонись моим родичам. Пусть простят и они. Я сделал это ради Британии и нового мира, потому что старый мир вел к погибели.
— Неважно какой бог и куда он ведет тебя, — откликнулась Хэзер, продолжая улыбаться. — Ни в мире земном, ни в мире небесном нет преграды, которую истинная любовь не могла бы преодолеть. Иди же ко мне, и пойдем вместе отныне! Я так долго жду тебя здесь!
С этими словами, она протянула Онну цветок вереска, и вспомнил он слова Бломме, слова о магии, что однажды оказалась сильнее, чем несокрушимое колдовство хюльдры. И сейчас этот цветок вереска был сильнее, чем любые законы и границы, что отделяют один мир от другого.
— Идем скорее, — позвала Хэзер снова. — Олаф и Бломме заждались уже! И остальные тоже!
В последний раз Онн обернулся и посмотрел назад, сквозь пелену тумана. Туда, где оставлял он свою прежнюю жизнь и свое сокровище, которое не подвержено влиянию времени и не может быть уничтожено: новый мир, новую веру, новую жизнь. И легенду о жизни прежней. Жизни, когда еще существовали эльфы и хюльдры, маги и друиды, валькирии и боги, — сагу, рассказанную вереском. Он сделал то, что должен был: начал новую страницу истории, сохранив те, что уже перевернуты.
Онн обернулся к зовущей его Хэзер и внезапно поморщился.
— Почему здесь такой яркий свет? — спросил он, приблизившись.
— Это — блеск мечей, — улыбнулась она в ответ.
Онн крепко обнял жену: снова он терял одно сокровище и обретал другое, на этот раз уже навсегда.
Конунг взял цветок вереска, что она протягивала ему, а потом пошли они рука об руку, прочь от радужного моста, по дороге, освещаемой лишь блеском мечей, среди которых Онн различил и свой двуручный меч, не ведавший поражений.
Онн знал, что они с Хэзер идут теперь в призрачном мире, и что на самом деле он мертв, и его тело одиноко лежит сейчас на бескрайней лиловой пустоши. Но знал и то, что будет вечно жить в песнях скальдов и в легендах древности. Тех, что рассказывают цветы вереска.
Позади них вдруг раздался оглушительный грохот — такой, будто вся Вселенная раскололась на части. Онн и Хэзер, вздрогнув от неожиданности, обернулись: так и было. Сверкающие осколки радужного моста исчезали в завихрившейся бесконечности. Туманные башни Асгарда растаяли вдали.
На смену старому миру шел мир новый.